Глава 4
До владений своего клана Ритор решил добираться по воздуху. Не хватало еще после такого тащиться пешком! Час Силы уже ушел, но до полного ее падения оставалось достаточно времени, чтобы покрыть отделявшее Поющий Лес от Клыка Четырех Ветров расстояние.
Когда сработала магия и мягкие воздушные струи подхватили ставшее почти невесомым тело, настало время размышлений. Ритор досадовал на себя — его подозрения насчет Лой не оправдались, а маг очень не любил ошибаться в людях, тем более в тех, кого знал уже давно. Ивер не была причастна к предательству. Кто-то иной выдал Торну Огненных, быть может — и из их собственного клана. Не исключено, конечно, что предал и кто-то из своих. Такое тоже случалось, тем более что — Ритор знал — далеко не все даже в его собственном клане разделяли мысль о том, что Драконов надо вернуть.
Спокойно могли предать… так сказать, по идейным соображениям.
Предателя найти будет нелегко. Но без этого нечего и надеяться отомстить. Впрочем, оспорил сам себя Ритор, это уже никакая не месть. Это самая настоящая война. Клан Воздуха и клан Огня не были связаны никакими союзами, но за погибших Огненных Ритор намеревался посчитаться тоже. Торн должен умереть. А вместе с ним — все те, что были тогда в замке. Все, до единого. Несмотря на то что это, конечно же, ослабит кланы Срединного Мира накануне неминуемого вторжения Прирожденных. Крамолу надо сломить в зародыше. Никто не смеет думать, что клан Воздуха смирится с подобным.
Однако Ритор отдавал себе отчет, что силы кланов примерно равны. Может, он сам и чуть получше Торна — во всяком случае, открытого поединка маг Воздуха не боялся, но вот магов второго ряда у Воды куда больше, и они во многом опытнее. Сказываются соседство ленных владений с Серыми Пределами, немирные эльфы на границе, неупокоенная нежить и прочее. Если бы не смерть Таниэля, братьев Клатт и Шатти… Хотя, если дело дойдет до открытой схватки — клан на клан — один, два или даже три лишних бойца роли не сыграют. В таком случае все решит случайность.
Вода и Воздух основательно ослабят друг друга, Огонь не сможет удержаться от мести, и вместо четырех Стихийных кланов врага в полной силе встретит лишь один — флегматики Земляные.
Этот расклад совсем уж никуда не годился. Даже если берег взорвется под ногами Прирожденных, горы стронутся с места и вулканы встанут на их пути — будет уже слишком поздно. Слишком. Корабли Прирожденных надо встречать в море, чтобы Срединного Мира достигли лишь жалкие остатки армады. Иначе не устоять.
Ритор заскрежетал зубами. Он удивлялся сам себе, вдруг проснувшейся в нем кровожадности… и вдруг вспомнил — вот именно таким, пьяным от предвкушения ливнем льющейся на него горячей драконьей крови был он, когда отправлялся в свой поход. Много лет прошло с тех пор, дурман боевого безумия, казалось бы, рассеялся — ан нет, дремал все эти годы где-то глубоко-глубоко, ждал своего часа.
Торн все рассчитал правильно, подумал вдруг Ритор. Воздух не станет мстить. Потому что с Прирожденными клан Воды тоже будет сражаться насмерть… если, конечно, брошенное в запале оскорбление Ритора насчет звонкой монеты с родины в карманах Торна не обернется страшной правдой.
Тогда останется только одно — умереть, сражаясь.
Если, конечно, не придет Дракон.
Но Торн уже вызвал его Убийцу… Едва ли волшебник Воды лгал. Маг его уровня должен понимать — правда куда более страшное оружие, а примененное в нужное время и в нужном месте…
У меня не хватает правдивых известий, с досадой признался сам себе Ритор. Наверное, Лой права, и услугами Кошек пренебрегать не следовало. Они, разумеется, хитры, коварны и во всем ищут собственную выгоду, но если уж сообщают какие-то сведения, перепроверять их не требуется никогда.
…Клык Четырех Ветров, или просто Клык, как называли его все, без исключения, обитатели Срединного Мира, вознесся высоко над зеленым речным крутояром. Уже возле самого устья Синяя Река, пробив горные стены, делала здесь широкую излучину, огибая пронзивший землю каменный утес. Здесь сходились горные леса и приморские дюны, здесь была южная граница кланов, дальше начиналось Горячее Море. К северу лежали горы, за ними — владения других кланов, Ферос — главный город Клана Земли. Теплые степи, перемежающиеся лесами, распаханные земли, городки, деревеньки, фермы и хутора. А еще дальше, за степями, за Зивашскими болотами, на сотни и сотни миль — страна, где живут и люди, и гномы, и эльфы, и еще те, чьи имена перечислять заняло бы слишком много места. Там — тоже города, ленные владения кланов, замки вассальных князей. Там тянется гномий Путь. А еще севернее, за кольцом Серых Пределов — необжитые, незнаемые земли, пустые и необитаемые. Никто из клана не хотел там жить, все, без исключения, выбрали теплое, ласковое взморье, так напоминавшее об утерянной родине. Дальний север остался незаселенным, и даже те, что приходили с Изнанки, предпочитали осесть южнее.
Леса служили обителью эльфам, горы — как и полагается, гномам. Прочертив страну железной нитью, пролег Путь; да вились желтыми змеями узкие тракты. Маги кланов, тем более Стихийных, захаживали туда редко. Только чтобы собрать полюдье — оброк, коим обложены все обрабатывающие землю, или занятые ремеслами, или содержащие свое дело, торговое, скажем, или питейное.
Клан же Воздуха обосновался возле этой скалы далеко не случайно. Клык являлся средоточием бурной и непостоянной магии аэра, здесь сталкивались набравшие разгон над бескрайней морской равниной ветры, здесь они встречали иные, собиравшие силу на горных высях; каменный клинок словно бы притягивал их, здесь они легко отдавали силу, здесь можно было взлететь даже в час полного падения волшебства прозрачной стихии.
Здесь учился летать Таниэль…
Ритор ощутил, как болезненно сжалось сердце, и тотчас же запретил себе думать о мальчугане. Его уже не вернешь. За него можно только отомстить. И хотя Ритор не раз и не два смеялся над глупыми суевериями, что, дескать, душа неотомщенного не может обрести покой, — сейчас он внезапно понял, что верит этому. Или же очень хочет поверить — чтобы оправдать задуманное?..
Синяя Река стала естественным пределом. Поселившиеся на самом краю леса сородичи Ритора не возвели на восточном берегу даже самого захудалого сарайчика, не говоря уж о перевозе. Не разбили они там и полей. И уже долгие годы никому отчего-то не приходило в голову отменить неусыпное бдение на вершине каменного Клыка, снять оттуда наблюдавших за восточным берегом дозорных. Никогда еще оттуда, с восхода, не приходил враг. Правда, не приходил и друг, а этого хватало, чтобы не убирать стражу.
Постройки теснились у подножия скалы. Предшественник Ритора добился, чтобы поселок обнесли каменной стеной — мало у кого в Срединном Мире укрепления были не из дерева. Когда-то, еще до великой войны, сокрушившей, между проним, и Ббхчи, замок, где Ритор назначал встречу Огненным, из каменоломен на левом берегу Синей возили материал далеко на запад и север, возводя могучие крепости. Потом стало ясно, что мир лучше любых крепостей, потом разрабатывать обедневшие карьеры стало невыгодно и каменоломни забросили. Правда, немного камня для стен и башен клана Воздуха в них все-таки нашлось.
Поселок был довольно-таки крупным, пожалуй, даже не поселок, а небольшой город между горами и морем. Чистенький и зеленый — воды хватало. Одноэтажные домики, тонущие в древесных кронах, ближе к площади уступали место каменным в два-три этажа. На площади, где рынок, стояли: Храм Воздуха, школа, арсенал, ратуша и церковь.
Давным-давно сюда попал один фанатично верующий монах-францисканец; на родине его едва не сожгли, а здесь он оказался сильным магом. С тех пор и осталась церковь Святой Богоматери Неведомых Земель, тем самым францисканцем собственноручно расписанная. Он положил на это всю жизнь; в клане Воздуха умели ценить верность. У монаха нашлись последователи; традиция не прерывалась по сию пору, хотя всерьез, конечно, никто не верил. Но «малый храм», как еще называли церквушку, остался.
За стенами — поля, оросительные каналы, фермы и хутора, иные в целом дне пути от каменных рондолей городка. А еще — последняя станция Пути. Ее построили гномы, когда стало ясно, кто хозяин Срединного Мира.
Озеро быстро осталось позади. Местность постепенно повышалась, лес стал гуще. Приходилось все время пробираться по настоящему бурелому.
Нет таких лесов под Москвой, нет, что ни говори. Но это, кажется, уже перестало удивлять.
— Сейчас будет Кривая Горка, а потом Горка Белая, — тоном строгой учительницы сказала Тэль. — Их одолеем — придется спуститься в Буреломный Овраг. Вот он-то и есть самое близкое к Серым Пределам место. Смотреть нужно в оба. Зато потом дорога полегче. Сначала холмы, а за ними и скалы. К вечеру дойдем… только б до заката успеть.
Виктор не стал спрашивать, почему им надо успеть до заката. Знал и так, что надо успеть, а отчего — не важно.
— Ты точно согрелся? — спросила Тэль, когда они поднимались на Кривую Горку. На взгляд Виктора, была она ничуть не кривее Белой, как и Белая — не светлее Кривой, но у названий собственные причуды. — Если заболеешь… нам нельзя задерживаться.
— Не заболею. Ерунда. Я как-то в детстве точно так же… извазюкался с головы до ног, бабушка заставила лезть в озеро.
Тэль хмыкнула.
— И вода похолоднее была. — Разговор помогал не чувствовать холод и противное хлюпанье в ботинках. — Грелись потом… вот так же точно, у костра. Домой шли, заплутали, вышли к деревне с яра… обходить уже сил не было. Бабушка спустилась как-то, мне велела прыгать. Прыгнул, поймала, но страху натерпелся.
— Боевая бабушка, — сказала Тэль. То ли одобрительно, то ли с иронией.
— Ты чем-то на нее похожа, — неожиданно для себя сказал Виктор. — А лет через полета…
— Спасибо, — фыркнула девочка.
Несколько минут они шли молча. А Виктор с проснувшимся интересом ворочал в памяти ту, давно, казалось бы, забытую историю. Обжигался ли он у костра? Нет, уже не вспомнить. И все равно похоже. Существует, конечно, закон парных случаев. Но не настолько же!
— Тэль, нам не придется прыгать с тех скал? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал шутливо.
— Никто и ничего тебя делать не заставляет, — ответила она.
— Тогда чего я здесь делаю? — мрачно осведомился Виктор.
— То, что сам хочешь.
— Я бы хотел поесть, — честно сказал он. — Даже остатки яичницы бы доел. Вместе со скорлупой.
— Виктор, я бы тоже поела.
Ему внезапно стало стыдно. В конце-то концов он — здоровый, крепкий мужик. Идет рядом с девчонкой-подлетышем и еще ноет…
— Придется поискать ближайший ресторан, — сказал Виктор. — Белая скатерть, серебряные приборы, свеча на столе, теплые тарелки…
— А в тарелках? — с любопытством спросила Тэль.
В голове почему-то вертелись котлеты и пельмени. Ужин холостяка. Давно он не бывал в ресторанах… с подогретым фарфором, неярким светом, бутылочкой вина в плетеной корзине. И чтобы рядом — красивая юная девушка в вечернем платье.
Виктор покосился на Тэль. Нет, не подходила она на эту роль — ни по возрасту, ни по поведению. Да и он, скажем честно, не тянул на светского льва.
— В тарелках — манная каша, — мрачно сообщил Виктор. — Холодная и с комками.
— Не пойдет, — решила Тэль. — Если ты настаиваешь на каше, то ночевать будем голодными и в лесу.
Он растерялся.
— А если не настаиваю?
— Тогда — под крышей. И с ужином.
Лес вокруг был все так же девственен и безлюден. Но слова Тэль казались абсолютно серьезными.
— Ты не шутишь? — все же уточнил Виктор.
— За Холмогорьем — поселок. Маленький. Но там проходит Путь, и остановиться есть где.
Что такое Путь, Виктор решил не спрашивать. Наверное, последний раз с ним такое случалось в детстве, когда сам решаешь — для интереса! — не задавать вопросов. Путь так Путь. Холмогорье так Холмогорье. Его не покидало ощущение, что там, в глубине себя он все знал. И что есть Пределы, и что есть Путь, и что есть Холмогорье.
Некоторое время шагали молча. Тэль вообще оказалась не из болтливых.
Белая Горка давно осталась позади. Девочка то и дело озабоченно косилась на солнце — явно нервничала. Тоже на нее не похоже. Виктор уже успел свыкнуться с мыслью, что, даже ринься на них бешеный уссурийский тигр или ископаемый мамонт, Тэль бы, наверное, не повела и бровью, а просто…
За непонятной уверенностью в этом «а просто» пряталась темнота. Темнота, что, подобно плащу, скрывала Силу.
— Плохо идем, — озабоченно сказала Тэль. — Нам еще через Буреломный Овраг перебираться — а солнце посмотри уже где!
На взгляд Виктора, они и так проявили чудеса выносливости, достойные заправских туристов. Идти по старому лесу, заваленному многолетним валежником, да еще и в гору — непросто. Когда не знаешь, далеко ли идти — легче, но все равно…
— Поднажми, а? — просительно сказала Тэль.
— А ты поспеешь?
— Да.
После этого, конечно, выхода не оставалось. Виктор ускорил шаг, стараясь не думать о том, что завтра будут гудеть ноги.
— Как стемнеет, — чуть позже подбодрила его Тэль, — начнутся неприятности.
И снова он решил не уточнять, не поддавшись врожденной человеческой слабости гадать про грядущие беды. Солнце уже заползало за горизонт, когда они спустились с очередной Белой — или как там ее? — Горки и действительно вышли к оврагу. Неглубокому, узкому и сумрачному. Крутые склоны заросли незнакомым кустарником, по дну тянулась каменистая тропка — похоже, русло высохшей речушки.
— Ты постой так, немного… — попросила Тэль.
Виктор кивнул, не оборачиваясь. Мало ли какие дела…
Через минутку Тэль подошла к нему, остановилась, напряженно всматриваясь вперед.
Овраг как овраг. Ничего страшного. И обещанные Пределы никак не заметны.
— Надо идти, — со вздохом решила Тэль. — Ты не хочешь подыскать оружие?
— Какое? — без особого воодушевления спросил Виктор. — Палку?
— Хотя бы.
После коротких поисков Виктор отломил от похожего на ясень дерева, поваленного не то бурей, не то… нет, лучше считать, что бурей, короткий засохший сук. Отбиться таким можно было разве что от агрессивного пуделя, но Тэль ничего не сказала. Пожала плечиками и пошла вперед.
— Пропусти меня… — начал Виктор, но ответа не последовало.
Вот так. Вот и вся его охранная функция — плестись за девчонкой, сжимая нелепую трухлявую палку. Легкость, с которой Виктор ее выломал, доверия не внушала. Но, оказавшись неведомо как и неведомо где, он не нашел ничего более умного, чем подчиняться, даже не задавая вопросов…
— Ты умеешь сражаться?
— Да, — Виктор решил чуть погрешить против истины. Что ни говори, а все его занятия восточными единоборствами были не более чем самоутверждением мирного интеллигента. Нет, физически он кое-что мог… но не раз и не два задавал себе вопрос — сумеет ли при необходимости драться по-настоящему. Мысленный ответ, как правило, был «да». Но кто его знает…
— Это хорошо. Здесь нужно уметь сражаться, — сказала девочка.
— Где — здесь? — с прорвавшейся досадой рявкнул Виктор. Наверное, очень громко, потому что Тэль обернулась и поморщилась:
— В Срединном Мире.
— Это — Срединный Мир?
— Да.
— Ну спасибо. — Виктор и сам не заметил, как завелся. — Наконец-то все стало ясным. Есть мир Медиальный, есть Латеральный, а есть Срединный…
Медицинские термины, примененные в этой обстановке, придали словам дополнительный сарказм.
— Нет.
Он замолчал.
— Есть Срединный Мир, есть мир Прирожденных, есть Изнанка. Ты жил в Изнанке.
Звучало это не то чтобы обидно, а скучно и буднично.
— И как мы сюда попали? Между мирами есть… э… ворота?
— Тропы, — равнодушно ответила Тэль. — Разве ты видел какие-то ворота?
Виктор не ответил. Будь голос девочки чуть поэмоциональнее, он бы принялся спорить, вопреки фактам настаивая, что вокруг подмосковный лесок. Или принялся бы выпытывать детали.
— Тэль, я понимаю, сейчас не время, но я имею право знать…
— Да, — легко согласилась девочка. — Только говори тише, И не перебивай. Место опасное. Есть три мира…
— Именно три? — Виктор мгновенно забыл ее просьбу не перебивать.
— Я знаю только их… — Тэль вдруг осеклась, и Виктор тревожно оглянулся по сторонам. Но нет, никого не было видно ни впереди, ни сзади, ни на склонах. — Да, я вру, — неожиданно сказала Тэль. — Трудно объяснять то, что всем известно… Мир — один.
— Спасибо, — искренне согласился Виктор. — А то я начал тревожиться за свой рассудок.
— Мы же не говорим про рубашку, что она состоит из внутренней стороны, внешней и середины…
Виктор не нашелся что возразить.
— Мир — один. Все дело в том, как на него смотреть. С какой стороны. Ты жил с внутренней. Там все иначе, чем у нас или в Мире Прирожденных.
— В Мире Прирожденных, наверное, живут маги и драконы? — едко спросил Виктор.
— Какая разница? Это только форма. Мир один, но на него можно смотреть с разных сторон. И жить… с разных сторон.
— И ходить — через стороны?
— Иногда. Вот это дано не всем.
— Почему?
— Потому что никто не выбирает, с какой стороны родиться. Если привыкнешь — будешь смотреть на мир так, как принято. Будешь видеть только то, что принято видеть.
— А ты откуда смотришь, Тэль?
Девочка тихо засмеялась:
— Хороший вопрос. Отовсюду.
— Значит, ты можешь ходить между мирами?
— Да. Так ты мне веришь?
Виктор ответил не сразу:
— Лес странный. Попали мы сюда странно. Да и ты сама…
Тэль снова засмеялась:
— Странная?
— Более чем. — В порыве откровенности Виктор не удержался и добавил: — Я был абсолютно уверен, что ты ненормальная. Все эти раны от мечей, переходы, загадки…
— А это верно, — Тэль ехидно улыбнулась. В полутьме ее глаза таинственно блеснули. — Меня и здесь ненормальной считают. За все эти синяки от метро, переходы и загадки…
— Какие синяки?
— Я вначале не знала, что входить надо очень быстро, чтобы ворота не закрылись…
Виктор хмыкнул, представив себе Тэль, зайцем пробирающуюся через турникеты.
— Но ты вела себя так, словно ничему не удивлялась… — Он вспомнил поведение Тэль и мысленно покачал головой. В метро она даже принялась читать какой-то дамский роман через плечо сидящей женщины…
— Да и ты себя ведешь так, словно ничему не удивляешься. Один — ноль. В ее пользу.
— Нечему пока.
— Ты радуйся, что нечему!
Голос Тэль мгновенно стал серьезным, и Виктор оглянулся. Нет, ничего… Или? Нет, показалось. Просто овраг, пересохшее русло ручейка, сплетенные, перепутанные кроны деревьев на склонах. Понятно, почему Тэль выбрала путь по оврагу — сверху просто не пройти. Впереди овраг перекрывал поверху, словно нерукотворный мост, толстенный ствол поваленного дерева. На ветвях упавшего исполина еще держалась листва, чуть пожухлая, но зеленая. Крепкое было дерево, и не старость вывернула его из земли.
— Здесь случаются такие бури? — спросил он.
— Где — здесь?
В голосе Тэль была ирония.
— В Срединном Мире, — обреченно уточнил Виктор.
— Это не буря повалила деревья. Это Серый Предел. Когда-то здесь шла война.
— Недавно, очевидно?
— Сотни лет назад. Но не для всех она закончилась, Виктор.
— Партизаны до сих пор валят лес? — Он попытался улыбнуться.
— Была большая битва. Две армии… в одной шли люди, а в другой — нелюди. Человеческую армию смели, почти всю. Мечи проигрывали стрелам и топорам… — Девочка замолчала, остановилась, тоже всматриваясь в поваленный ствол. Решительно сказала: — Постоим, Виктор. Мне что-то тут не нравится, очень не нравится.
Тишина царила гробовая, мертвая. Ни звука. И темно было так, что ничего и не разглядишь — лишь смутные тени деревьев на фоне темного неба.
— Тогда вступили в бой маги… — внезапно продолжила Тэль. — И мертвое войско встало и двинулось на врага, и тот полег… потому что мертвого трудно убить второй раз. Вот только силы маги не соразмерили. Слишком велик был их страх. Слова, которые нельзя произносить, еще звучали… и покой не пришел к мертвым. Погибшее войско врага тоже поднялось с земли. Все могло бы кончиться раз и навсегда — для живых. Вчерашние враги встали рядом, плечом к плечу, против своих павших товарищей. Но они бы не справились… ведь каждый погибший в их строю тут же поворачивался против них.
Виктор поморщился, сделал шаг к девочке, прогоняя наваждение. В детстве он не любил таких страшилок, что любили рассказывать под вечер в пионерских лагерях, потом не читал книжек Кинга и не смотрел всех этих «Кошмаров на улице Вязов». Сейчас ему казалось, что не стоит рассказывать такие байки в ночном лесу. Не страх — нет, что-то другое подступило, холодком прошлось по телу. Будто предостережение. Не слушай… не слушай слишком внимательно. А не то…
Тэль словно и не почувствовала, как он положил руку ей на плечо.
— И тогда пришел тот, кто только и мог все остановить. Встал между армией мертвых и армией живых — и отмерил Серый Предел.
— А я-то думал — всех…
— Нет. Не за что было наказывать — ни живых, ни мертвых. Живые были не виноваты, а мертвые — тем более. Но с тех пор появился Предел, за который не выходят мертвые и куда не стоит заходить живым.
— А мы — зашли?
Тэль дернула плечиками.
— Все меняется. Реки меняют русло, горы встают из земли. Раньше путь пролегал мимо Предела. Теперь — не знаю. Они могут думать иначе. Говорят, что стало опасно путешествовать здесь.
— Тэль, давай не будем друг друга запугивать.
— Тебе страшно? — В ее голосе послышалось удивление.
— Скажем так — неприятно. Я не верю в ходячие скелеты… Тэль засмеялась:
— Скелеты не ходят! Как они ходить-то будут, если кости ничем не связаны?
— А мы ходить умеем? Тогда пошли!
Кивнув, Тэль двинулась вперед. Они успели сделать шагов пять и войти под поваленное дерево, когда раздался шум, и за шиворот Виктору посыпалась какая-то труха.
Он обернулся.
С дерева спрыгнули на землю чьи-то легкие фигуры. Четверо — двое перекрыли путь вперед, двое — путь назад.
Тэль прижалась к Виктору. Не закричала, нет, но явно испугалась.
— Это наша земля… — сказал один из незнакомцев, странно растягивая слова. — Земля мертвых… Вы на нашей стороне Предела…
— Мы идем мимо! — выкрикнула Тэль.
— Вы пройдете… если мы позволим…
Виктор пытался отслеживать движения всех четверых, отступая к склону и увлекая за собой девочку. Четыре тени молча окружили их, взяли в полукольцо. Почему-то Виктор не чувствовал страха. Словно и впрямь — смотрел дешевый фильм ужасов, в котором раскрашенные актеры старательно изображали мертвецов. Но ладонь, в которой он сжимал сук, стала неприятно потной. Нельзя не верить в опасность! Нельзя! В этом мире возможно все… даже ожившие мертвецы.
— Позвольте нам пройти, — стараясь говорить тверже, попросил он.
— Золото… — прошипел кто-то из четверки. — Выкуп…
Тэль вскинула голову, удивленно посмотрела на Виктора.
И впрямь. Зачем покойникам деньги?
— А серебро устроит? — спросил он.
Тени дружно рассмеялись. Потом одна протянула:
— Устроит все…
— Жаль, что у нас нет ни золота, ни серебра. Может, рубли сгодятся? — Виктор сказал это вполне искренне, он готов был выложить всю имеющуюся наличность. В конце концов покойникам и впрямь деньги ни к чему!
— Рубли хочешь? Порубимся… только где твой меч? — Темная фигура пошевелилась, и блеснуло что-то металлическое.
— Что-то не так… — прошептала Тэль. — Не так, Виктор…
— Или оставь девочку… сам иди… — внезапно предложил молчавший до сих пор, высокий и тонкий.
— Хорошо, договорились. — Виктор быстро отстранился от Тэль, отвел глаза, чтобы не видеть ее лица, и двинулся вперед. Фигуры медленно, растерянно расступились. Он прошел между ними — и коротко, без замаха, огрел ближайшего покойничка палкой. Удар пришелся куда-то по шее.
Трухлявый сук, конечно же, сломался. Но, как ни странно, мертвецу этого хватило вполне — он с оборвавшимся хрипом осел на землю.
— Ах ты… — завопил высокий, предлагавший оставить Тэль. Закинул руки за голову — и в быстром движении было что-то, сулящее большие неприятности. Виктор крутанулся, ударил его ногой в грудь. Удар был простенький, да еще и из неудобной позиции. На тренировках такой отбил бы любой новичок.
Но, опять же, покойник оказался на редкость неумелым воином. Может быть, в давние времена он был кашеваром или маркитантом, а после смерти ничему научиться не смог?
— У-у-х-х… — только и раздалось в темноте, когда удар вышиб ему воздух из легких. В следующую секунду Виктор был рядом и, заранее готовый к отвратительному ощущению гниющей плоти под руками, перехватил высокому горло.
Горло как горло. А еще от покойника приятно и успокаивающе пахло цветами.
Несколько мгновений враг не сопротивлялся, потом нанес быстрый, — к счастью, скользнувший по щеке, удар локтем в лицо. И стал вытягивать что-то из-за пояса.
Только тогда Виктор, даже не думая, что он делает, перехватил горло противника локтем, потянул вниз, уперся коленом в спину. Он оказался неожиданно легким и хрупким, этот неумелый враг. И шейные позвонки хрустнули сразу, переводя врага в царство мертвых окончательно. Уже коснувшийся тела Виктора нож дрогнул и выпал из разжавшихся пальцев.
А рядом происходило что-то очень странное. Двое оставшихся противников, которым полагалось давно уже наброситься на Виктора, медленно отступали. Не от него — от Тэль. Девочка шла на них, что-то негромко говоря на незнакомом языке. Откуда-то появился свет — слабые оранжевые отблески высвечивали их лица. Самые обычные человеческие лица, плохо выбритые, немолодые.
— Не надо! — вдруг взвизгнул мужчина, который первым заговорил с ними. Повернулся, намереваясь бежать, — и вдруг по его телу пробежали бледные лепестки пламени. Миг — и он вспыхнул, огонь заревел, пожирая тело так легко, словно несчастный был облит керосином. Короткий, почти нечеловеческий визг, и горящее тело упало.
Последний враг убегал. Карабкался по склону, подвывая, выкрикивая что-то в смертельном ужасе, проламываясь сквозь кустарник. Тэль проводила его долгим взглядом, потом посмотрела на Виктора.
— Ты могла бы справиться и сама, — сказал он.
— Нет. Со всеми сразу — нет.
Виктор нагнулся над тем, кому он сломал шею. В свете чудовищного факела, пылающего вблизи, можно было рассмотреть лицо. Бледная кожа, тонкие черты. Глаза очень большие, волосы светлые, вьющиеся. Что-то тоскливое было в нем, чахоточно-угасающее, но уж никак не потустороннее.
— Мне кажется, мертвецом он стал только что, — сказал Виктор. Посмотрел на жертву своей одноразовой дубинки. В этом мужичке уж точно не было ничего необычного. Среднего роста, в темной одежде, грязноватый. Чем-то он напомнил Виктору сантехника или электрика из родного жэка, и при этих ассоциациях жалость к оглушенному почему-то исчезла. — И этот на зомби не похож…
— Это не нежить, — спокойно ответила Тэль, — это просто разбойники. Додумались…
— Значит, все твои истории — сказки…
Из леса, с той стороны, куда убежал последний разбойник, вдруг донесся отчаянный вопль. Захлебывающийся, прервавшийся на высокой ноте. Виктора пробила дрожь. И наступила тишина, еще более страшная, чем предсмертный крик.
— Почему же? — Тэль повернулась на звук — тоненькая фигурка, почти невесомая тень на фоне погребального костра. — Правда. Я лишь не знала, что мертвые еще чтут Серые Пределы. Так странно… мертвые помнят клятву лучше живых.
Она помолчала, потом задумчиво добавила:
— Или боятся хозяина — больше, чем живые.
В воздухе разносился отвратительный запах горящей плоти. Виктор поднял с земли нож, собираясь засунуть за ремень, но остановился, вовремя оценив остроту лезвия. Стал снимать с убитого пояс с ножнами и флягой. Еще из оружия имелся высокий лук из отполированного дерева и колчан со стрелами — все это крепилось за спиной, но для Виктора в таком оружии не было никакого прока.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Тэль.
— Ты о чем?
— Первый раз ты отнял чью-то жизнь.
Виктор попытался ощутить хоть что-нибудь… но не было никаких эмоций. Только сердце колотилось от хлынувшего в кровь адреналина. И все вокруг стало четким, рельефным, ярким. Словно при легком опьянении.
— Я защищал тебя.
— И себя тоже. Неужели думаешь, что смог бы уйти?
— Не знаю. Это роли не играет, я не бросаю… друзей.
Тэль не ответила. Подошла к телу лучника, легонько пнула его в голову, разворачивая лицо. Фыркнула:
— Конечно. Полуэльф.
— Кто?
— Ублюдок от человека и эльфа.
Ругательство в ее устах прозвучало сухим академическим термином.
— Ты хочешь сказать… — Виктор уставился на бледное тонкое лицо. — Он родился от человеческой женщины и эльфа?
— Конечно, нет! Эльфы человеческими женщинами не увлекаются. Это порождение человека и эльфийки. Скорее всего результат насилия, впрочем — возможны варианты.
— Если эльфам человеческие женщины не нравятся, то зачем…
— Он не совсем эльф, а я… еще не совсем женщина. Девочками-подростками полуэльфы не брезгуют.
После этих слов Тэль утратила к полуэльфу всякий интерес. Отошла, уселась на валун, вытянула ноги.
— Виктор, поищи, у него должен быть кошелек. Полуэльфы все ценное таскают с собой, они никому не доверяют.
Действие было неприятным, но, видимо, необходимым. Виктор обшарил карманы полуэльфа — их оказалось неожиданно много а тонких одеждах зеленого шелка. Из одного кармана он вытащил две тонкие, как лаваш, лепешки, скатанные в трубочку.
— Дай одну, — попросила Тэль.
Есть хотелось слишком сильно, чтобы не последовать ее примеру. Даже тяжелый дух горелого мяса не помешал Виктору мгновенно сжевать лепешку, удивительно вкусную, с резким запахом неведомых пряностей.
Наконец он нашел и кошелек — тяжелый кожаный кисет, внутри которого позвякивала пригоршня маленьких монеток — серебряных и золотых.
— Должен быть еще один, — сказала Тэль.
Второй кисет оказался меньше и легче, а набит он был поблескивающими камешками.
— Видно, не первый раз они шалили на Пределах, — заметила Тэль.
Виктор с облегчением прекратил обыск тела, отошел от полуэльфа. Бледное лицо убитого казалось теперь умиротворенным и нежным.
— Эльфийки, наверное, красивы?
— Да. Особенно по человеческим меркам.
Тэль не обратила внимания на то, что он сдался и верит ее словам. Виктор был за это благодарен.
— Наверное, такие… метисы… часто встречаются?
— Да нет, тут ведь все-таки нужно обоюдное желание. — Подумав, она закончила: — И, кстати, эльфиек всегда не хватает на всех.
— Этого тоже обыскивать? — Виктор кивнул на оглушенного мужичка, до сих пор валяющегося без сознания. Тэль брезгливо глянула на разбойника.
— Меч дрянной… денег такие с собой не носят. Добивай, и пошли.
Она встала и, не обращая больше внимания на врагов, двинулась вперед. Виктор постоял, потом наклонился над телом, достал нож.
Глаза разбойника открылись. Нет, наверное, он уже давно был в сознании, просто притворялся оглушенным.
— Помилуй, Владыка… — прошептал он. — Помилуй…
Виктор замер. Разбойник и не думал сопротивляться или убегать. Лежал, как баран на бойне, смотрел на него с обреченной покорностью.
— Мы не знали, Владыка…
Виктор покосился в темноту — но Тэль уже успела уйти далеко.
Он прижал отточенное лезвие к горлу разбойника. Показалась кровь. Виктор должен, обязан был убить его… он это чувствовал. Или все же был иной выход?
— Ты мой раб, — сказал он.
— Да, Владыка…
— Твоя жизнь не стоит ничего.
Человек явно считал так же.
— Иди, — пряча нож, сказал Виктор. — И передай всем то, что должен передать.
Он даже не побоялся повернуться к разбойнику спиной. В поведении того было что-то большее, чем страх перед сильным воином.
— Я раб твой… — донеслось сзади.
Тэль ушла недалеко. Она стояла метрах в двадцати, там, куда не доносилась вонь.
— Может быть, ты и прав, — сказала девочка. Голос ее был странно смущенным и виноватым. Она взяла Виктора за руку, и минуту они молча шли вместе. — Виктор… прости, что я стала давать тебе советы.
