Глава восемнадцатая
Кранг, со всеобщего молчаливого согласия взявший на себя роль помощника и «правой руки» Эрика, тронул его за плечо и указал вдаль.
— Видишь, Избавитель? Вон они стоят, аспиды. Семейка драконья. Он сам, жена его, сын и дочь.
В груди у Эрика болезненно кольнуло. На таком расстоянии он не мог разглядеть лиц, но что-то ему подсказывало — это Нотти. Это действительно она.
— А остальные? — спросил он небрежно.
За ними было целое море людей, а вот у Драконов (почему всё-таки Драконов? Они же обычные люди. Не может же человек взять и превратиться в крылатого ящера! Наверное, это фигура речи, эпитет, показывающий их жестокость и вероломство!) — малая горстка. Полсотни конницы и ещё несколько человек… четверо из которых улепётывали сейчас назад.
— Уже разбегаются, — сказал Эрик с облегчением. Не потому, что боялся — чего можно бояться с такой силищей за плечами? Но чем больше разбежится, тем меньше придётся убивать…
— Нет-нет, — Кранг вдруг тонко хихикнул. — Не разбегаются! Смотри!
Четверо убегавших остановились, что-то сделали, мелькнули струи воды, вспышки пламени… Эрик ощутил набирающую силу магию. И позади врагов открылся портал! Огромный круглый провал, в котором виднелись самые обычные дома… и люди, рекой втекающие в проход между мирами.
— Ты ж не думал, что мы врукопашную с Драконом-то биться станем? — спросил Кранг с гордостью. — Всё давно продумано!
— Давно? — не понял Эрик.
— Уж пару лет готовимся… переговоры ведём. Все миры против Дракона восстали. И Мир Прирождённых, и Изнанка, где ты вырос. Волшебство-то всегда дырочку найдёт! Появились там маги, поняли, где сила. Посредством Прирождённых с нами в союз вошли. Дракону голову задурили…
— Предатели, — сказал Эрик понимающе. Кранг обиделся:
— Почему же предатели? Если они на нашей стороне, то не предатели, а разведчики и диверсанты! Ты не бойся, сейчас ещё и от Прирождённых подмога придёт…
Эрик с опаской посмотрел на Драконов. Если против этой горстки людей собирают силы из трёх миров — что же они из себя представляют?
— Кранг, а как там… у Прирождённых? — спросил он. — Я видел, но со стороны…
— Там… — Кранг замешкался. — Сложно там. Представь, что ты мечтаешь о чём-то. О самом простом. Глаза открыть или пальцы в кулак сжать. Воздух вдохнуть. Почесаться. Оно тебе вроде как и не нужно, ты в полусне, да и нет у тебя ни глаз, ни рук. Одна лишь сила, но и её не применишь. Но ведь хочется! Хочется — а не можешь. А потом подступает… хлоп! И ты уже ты. Руки-ноги. Глаза и уши. Первый раз воды глотнуть — какое счастье!
Он замолчал. И с неожиданной неуверенностью в голосе закончил:
— В общем, не очень-то это весело, в предбытии пребывать. Такого нам не надо. Сейчас придут… да вот же они уже!
Эрик поднял голову — и увидел, как медленно опускаются с неба разноцветные шары, далёкие и огромные, искрящиеся, будто наполненные внутренним светом, звёздами, жизнью…
— Родня прибыла… — сказал Кранг с улыбкой. — Теперь уж точно победим!
Один шар вдруг ускорился, увеличился — и стремительно понёсся вниз.
* * *
Нотти замешкалась, словно хотела ещё что-то сказать. Осторожно, даже робко взглянула на Тэль. Та улыбалась. Правда, столь многообещающе, что Нотти тотчас втянула голову в плечи и попыталась спрятаться у Севы за спиной.
— Конечно, теперь мы справимся, — без тени сомнения сказала Тэль. — Сева, слушай отца. Нотти, ты ничего не помнишь — понимаю, сама была такая. Но слушай его тоже.
Виктор перехватил взгляд Лой. Отчего-то Кошка была странно спокойна… умиротворена даже. Она точно вслушивалась во что-то глубоко-глубоко в себе; и даже не слишком беспокоилась за исход этого сражения.
Крошечный отряд Виктора оказался зажат между двух внушительных по меркам Срединного Мира армий. Пять тысяч у Убийцы в белом плаще. Несколько сотен — до полутысячи, наверное, — у Красных Беретов. Они, конечно, с формальной точки зрения ещё никого не предали, не начали забрасывать его людей файерболами, сиречь огнешарами, как сказал бы колдун Святозар, но Драконы в таких вещах не ошибаются.
А сверху на них опускались сверкающие шары не успевших по-настоящему родиться миров. Не успевших сформироваться и вырасти. Недоношенных.
…Недоношенных. Всё-таки когда-то, в совсем иной жизни, Виктор был врачом. Просто врачом, и достаточно неплохим. И вот это слово — «недоношенных» — словно сдвинуло что-то в сознании.
Прямо на них, на весеннее, подраскисшее от талых вод поле опускался громадный сияющий пузырь; сейчас он казался размером с футбольный стадион. И опускался он аккурат на границе леса, почти посередине между отрядом Виктора и ратью Убийцы.
Мелькнули призрачные очертания высоких тонких башенок. Что-то знакомое, очень знакомое…
…Старинные дома, узкие улочки, круто взбирающиеся в гору, узкая колея стальных рельсов и музейного вида трамвайчик. Стоп! Я ведь уже это видел!
…Да, уже видел. Один из миров, что успел показать ему Обжора. Одна из крошечных, не успевших вырасти Вселенных. И да, вот они, поднимающиеся над островерхими черепичными крышами щупальца, тонкие, лиловые, извивающиеся.
Тот самый монстр, что походя жрал людей, подхватывая их с брусчатки обречённого городка. Местный Ктулху, или как тебя там?.. Или нет, не жрал, обращал во прах!..
Исполинский пузырь врезался в мокрую землю, та брызнула, словно вода. Крыши и башенки дрожали, исчезая, исчезала и сверкающая пелена, обволакивавшая жуткое видение. Остался не то пруд, не то озерцо с тёмной водой, по краям которого стояли жалкие руины чудом уцелевших зданий, разрушенные и обугленные, выгнутые вверх, оборванные рельсы, половинка старого трамвая, завалившаяся набок. Над озерцом поднимался пар и…
Те самые щупальца. Иные извивались, подобно осьминожьим; иные оказались многосуставчатыми, на манер ног паука-сенокосца. Безумно длинные, они поднимались и поднимались над поверхностью, хотя самого чудища видно не было.
Конечности тянулись на десятки метров, дёргались, выгибались, содрогались; было в этих движениях что-то абсолютно чуждое, словно Прирождённые отправили в сияющем пузыре идею абсолютного монстра, вобравшего все человеческие страхи.
Тёмная вода в новорождённом озерце закипела; пар поднимался всё выше.
И воинство Убийцы, и Красные Береты, и ничтожный по сравнению с ними отряд Виктора так и замерли, изумлённо глядя на явившийся ужас.
А сверху, пробивая небо, неторопливо, словно и в самом деле воздушный десант, опускались новые шары.
Медлить было нельзя, и всё-таки Дракон медлил; щупальца явившейся твари дёргались из стороны в сторону, словно слепые. Точно кто-то шарил во тьме, пытаясь отыскать потерянное.
Стражи Серых Пределов, бывалые, тёртые, мытые во всех щёлоках, сохраняли хладнокровие. А вот у Убийцы кто-то, похоже, не выдержал — а может, всё произошло случайно.
С ближайшего к монстру фланга несколько фигур бросились прочь.
Щупальца напряглись, удлинились с дивной быстротой, словно выстреливая сами собою, собственной плотью. Одно, змеящееся, обхватило подвернувшегося беглеца, ещё одно, паучье-изломанное, хлестнуло, словно кнут, по спине другого.
Вопли ввинтились в виски, голову заломило. Человеческие фигуры ломались, складывались и осыпались, от них отпадали чёрные пласты, словно кора с умершего дерева; в прах обращалось всё: одежда, кожа, мышцы, кости.
Хаосу было всё равно, что разрушать.
Щупальца хлестнули и по нагим деревьям на краю поля; один за другим рушились наземь стволы. Существо в тёмной воде заворочалось, Виктор ощущал, как вздрагивает земля, как толстенные бока воплотившегося монстра расталкивают вширь берега, как ёрзает тварь, то ли устраиваясь поудобнее, то ли, напротив, пытаясь выбраться из логовища.
Красные Береты, надо отдать им должное, не дрогнули. Держали строй, почти как на параде, и не двигались.
Ветер уныло и обречённо взвыл над полем, словно его тоже рвали фиолетовые конечности, сквозь которые ему пришлось пронестись. Армия Убийцы качнулась, отшагнула назад, теряя строй.
— Владыка! — Лой подала коня вперёд, встала стремя в стремя. — Позволь мне, Владыка!
Нет, Кошка. Я не пошлю тебя в этот бой. Я люблю Тэль, но и смотреть, как ты обращаешься в пепел, не стану!
Виктор перекинулся. Обернулся, даже не заметив, вырос, ударил хвостом о землю, напружинил лапы.
— Не позволяю! — проревел Дракон. — И никому не позволю! Тэль, Лой, стражи — на нас идут Прирождённые, идут, как никогда ещё не пытались! Я должен управиться с ними, остальные — ваша забота! Продержитесь, пока я разберусь с этой нечистью!
Нотти и Сева застыли, совершенно как в детстве держась за руки. Дочь смотрела на Виктора, широко раскрыв глаза, вдруг сделавшиеся, как и у Тэль, на пол-лица.
— Слушайте мать, вы, оба!
— Да, отец, — почтительно, несмотря ни на что, ответил Всеволод. Досадливо дёрнул сестру — не молчи, мол!
Виктор глянул на них вновь. Красивые, крепкие — а Севку ты так и не научил перекидываться в дракона, всё думал — рановато ещё, пусть окрепнет, подготовится, созреет… вот и перезрело всё, похоже.
— Смотри! — взвизгнула вдруг Тэль, но Виктор уже и сам ощутил движение твари — стремительно удлиняясь, на них летела паучья лапа, вся изломанная, вся в нелепых и странных суставах, словно малыш карандашом черкнул по серому небу.
Стражи успели увернуться. Лой подняла коня на дыбы, демонстрируя искусство выездки. Конечность чудища рухнула наземь, взметнув фонтаны брызг и глубоко уйдя в землю, так что получилась настоящая траншея.
Дракон оттолкнулся, уходя в небо.
Как бы то ни было, главным врагом был сейчас не Убийца. Засевшую в земле тварь надлежало выкорчевать с корнем, немедля!..
Совсем недавно он, Дракон, выжигал оживлённые Прирождёнными пятиэтажки. То была разведка боем и отвлекающий манёвр разом; впрочем, если б у Изначальных получилось тогда, то не факт, что это вторжение вообще бы потребовалось.
Сейчас ему придётся собрать ещё больше силы.
Той самой, с которой он выходил на бой с Драконом Сотворённым, взмывая в штормовое небо со ступеней Замка-над-Миром.
Холод высоты объял Дракона, привычно остужая броню. Далеко внизу словно кто-то провёл цветной кистью широкую и неровную полосу — строй армии Убийцы (если это можно было назвать строем). Рядом засела тёмная клякса Прирождённого. Неподвижно стояли, ожидая невесть чего, Красные Береты (вот выучка! Откуда только взялась!).
В вышине постепенно, с торжественной медлительностью, росли сияющие капли невоплощённых миров. Хорошо, не боеголовки, не с первой космической скоростью — или это по-другому называется?..
Дурацкая эта мысль, как ни странно, помогла собраться.
Далеко внизу в луже ворочалось чудовище. Хаос никогда не смирится с Порядком, не соединится, как не смешаются вода и масло. Виктор видел, как щупальца вытягивались всё дальше, как умирал лес под их ударами и как Красные Береты наконец вышли из ступора — крошечная рыже-огненная искорка сверкнула подле одной из потянувшихся к ним конечностей.
Ага! Не выдержали, братцы-кролики!..
Дракон перевернулся через крыло и устремился на цель.
Он разгонял себя точно так же, как и совсем недавно, когда надо было сокрушить оживлённые чуждой силой бетонные плиты; только Прирождённый теперь явился куда сильнее, куда… воплощённее, и Виктор внезапно понял, для чего твари потребовалось сжирать тот самый город с трамвайчиком и черепичными крышами.
Жертвы. Хаосу необходимы были жертвы. Если в этих странных и юных мирах магической силой может обладать пара счастливых билетиков, то верно и другое: Ктулху, восстающий из Р’Льеха, и впрямь нуждается в кровавых жертвах.
Счастливые билетики у него ведь так и остались…
Символ, направляющий поток магии, если им верить.
Виктор вдруг представил себе их, с чуть надорванными краями, с побледневшими кое-где, непропечатанными буквами. Достанется тебе такой — и контрольную отменят, к доске не вызовут (или, наоборот, вызовут, когда всё выучил); а в ларьке на углу будет твой любимый пломбир с орехами за двадцать восемь копеек.
И сил прибавится.
И вообще.
Он ощутил, как его крылья становятся ещё шире, как яростно клокочет в груди пламя — куда больше, чем обычно.
Выл и стонал воздух, рассекаемый тёмными крыльями. Дракон казался фантастическим снарядом, устремляющимся к цели.
У-у-у-у!..
Разгон Дракона — не просто так, не забава. Он вбирает мощь ветров и земной тяги, он ощущает себя миром, проносящимся под ним; он разом и всесильный владыка, и крошечная песчинка сущего.
Тогда, над пенящимися волнами Горячего Моря, Виктор понял это в полной мере.
Щупальца местного «Ктулху» раскидывались всё шире, и сверху Виктор видел, как растёт пятно мёртвой, убитой Прирождённым земли. Он вбуравливался всё глубже, он протягивал корни…
Стоп! Корни!..
Дракон резко свалился на крыло. Пасть извергла поток пламени, огненное ядро, словно двенадцатидюймовый снаряд, ударило не в сплетение фиолетовых щупалец, но в безобидный на первый взгляд холмик невдалеке от его собственного отряда, от Тэль, Лой, детей и остальных.
Рёв сотряс окрестности, земля встала дыбом. Огонь потёк узкой норой, пробитой плотью Изначального, выжигая чуждую Срединному Миру субстанцию.
Взметнувшиеся султаны земли обозначили извилистый путь, проложенный корнем; чёрные ямы дымились, и даже здесь, наверху, Виктор ощутил жуткую вонь. Застарелая кровь, пропитанные ею и гноем бинты, брошенные тлеть на остывающие уголья…
Второй удар был направлен уже в парящую поверхность озерка. Там, под тонким слоем тёмной воды, — уродливое шишковатое тело, всё в содрогающихся отростках, пытающихся врасти, ввернуться, протиснуться, укрепиться и зацепиться за само естество Срединного Мира.
Навстречу его огню взметнулся целый лес щупалец. Десятки — нет, сотни! Как бы не тысячи! Они множились стремительно, и тёмная парящая вода разливалась всё шире, словно Прирождённый, подобно червю-паразиту, уже пожирал сущее.
Огненный шар навылет пробил первый десяток содрогающихся конечностей, обратил в обугленные культи. Заставил вспыхнуть вторую завесу. Протолкался, слабея и замедляясь, сквозь третью — паучьи лапы лишь задымились. И совсем остановился, погас в четвёртой.
Виктор развернулся, уходя от дёргающихся щупалец, начал подниматься для новой атаки. И вдруг увидел, как из опрокинутой мятой половинки трамвая ему отчаянно машут рукой…
Ктулху словно прочитал его мысли или тоже почуял движение: часть щупалец развернулась, метнулась к трамвайчику. Виктор прервал разворот, ударил огнём — несильно, магия Огня ещё не вернулась до конца, — но щупальца испуганно дёрнулись, будто каждое обладало своим интеллектом и своей волей к жизни. Виктор проскользнул к берегу озера, сложил крылья и приземлился у искорёженных останков трамвая. Металл был смят, обуглен, покрыт красной кирпичной пылью, но под ней угадывался ярко-голубой цвет и начало надписи старомодным шрифтом «ЗАСТА…»
Почему-то Виктору казалось, что возле трамвайчика он увидит того мальчишку, что дал ему счастливые билетики — не зря же Обжора его показал?
Но из трамвайчика тянул руку совсем другой паренёк — постарше, незнакомый. Впрочем, какая разница, кто-то выжил, и его надо было спасать!
— Держись! — Виктор протянул лапу, взмахом когтей распорол и отогнул металл. — Вылезай!
Паренёк всё так же махал рукой, глаза его были закрыты, лицо под слоем пыли и грязи — мертвенно-бледно…
Слишком уж бледно!
Виктор вытянул голову, заглянул в вагончик.
Из земли торчало тонкое щупальце, на конце которого, будто кукла, болталась половинка человеческого тела.
Это была приманка!
И он, Дракон, на неё клюнул!
Глаза паренька неожиданно распахнулись, рот открылся — из него тонким змеиным языком высунулся кончик щупальца и затрепетал, будто дразня. Виктор обернулся — все щупальца чудовища уже нависли в небе, целясь в него!
* * *
Когда отец Нотти (иначе Эрик о нём думать не мог) превратился в дракона — это было прикольно, но не более того. Эрик даже вспомнил прочитанную когда-то фразу, что в фантастических фильмах никогда не показывают превращение кого-то маленького в кого-то очень большого напрямую — слишком смешно и неестественно выглядит. Всегда нужны какие-то тени, клубы дыма, прочие отвлекающие детали. Вот и тут само превращение выглядело ловким фокусом или кадром из мультика. Раз — человек, два — огромное клыкастое чудовище.
А вот когда дракон начал пикировать на тварь со щупальцами и поливать её огнём — вот это было впечатляюще! Эрик вдруг с ужасом подумал, что всей собранной мощи может и не хватить против такого.
— Что ж оно творит, что творит! — бормотал тем временем Кранг, глядя, как щупальца твари колотят по флангу их войска. Надо отдать должное, почти никто не обратился в бегство, отступали слаженно, из леса летели стрелы, вонзаясь в щупальца и, похоже, твари это не нравилось. — Оно же нас обратно развоплощает!
— А может, так и задумано? — выкрикнул Эрик.
На лице Кранга пролегли тяжёлые морщины. Он оскалился:
— Такого уговору не было! Мы союзники!
— Так и Дракон с волшебниками союзником был! — с неожиданным удовлетворением сказал Эрик.
Дракон вдруг совершил кульбит в воздухе и понёсся на посадку, на край озера, к останкам старинного трамвая. Эрик не успел удивиться этому самоубийственному шагу, как заметил призывно машущего с земли человека. Дракон его спасал!
И, кажется, попал в ловушку — как только он начал снижаться, лес щупалец пошёл за ним, поднимаясь для удара.
Эрик обернулся. Глянул на стоящих за ним людей (кто из них совсем настоящий, а кто воплотившийся давным-давно Прирождённый — и не скажешь). Крикнул:
— Бейте по щупальцам!
— Не по Дракону? — уточнил худощавый, с интеллигентным лицом мужчина. — Вы уверены, Избавитель?
— Уверен! — крикнул Эрик, надеясь, что не даст петуха и голос прозвучит солидно.
— Не слыхали команды, тугоухие? — рявкнул Кранг. И, опустив руку на плечо Эрика, прошептал: — Прав, прав ты. Сейчас с этими надо кончать…
…Как его команду передали к боевым машинам — Эрик не понял. Может быть, магией, может, какими-то сигналами. Но одна из баллист вдруг взмахнула рычагом, в воздухе пронёсся камень, чиркнув по одному из щупалец. Удар был скользящим, но щупальце отпрянуло. А в следующий миг в воздух взвился целый рой здоровенных стрел, камней, вспыхивающих в полёте и расплескивающих огонь шаров…
* * *
Наверное, они бы его поймали. Виктор, правда, уже нацеливался в ту точку, где лес щупалец казался чуть более редким. Если удастся подняться быстро, если хватит огня, чтобы прожечь путь…
Но в этот миг со стороны вражеского войска начали стрелять. И не в него! Исполинские камни, стрелы, огненные шары — не магические, а что-то вроде греческого огня, — всё это прошлось по воздетым вверх щупальцам, раня, давя, сжигая, прошивая насквозь. Откуда-то из-под ног раздался низкий гул — рёв разъярённого зверя, щупальца заколебались, прячась в воду. Виктор глянул ещё раз на останки парнишки, всё так же призывно машущие руками, дохнул — и огненный вихрь сжёг тело вместе с управлявшим им щупальцем.
Виктор взмыл в небо.
Да, ему не показалось, действительно, враги вдруг пришли на помощь. На свалившегося на поле боя Ктулху сыпались метательные снаряды и стрелы. От собравшихся магов неслись по высоким дугам стихийные заряды, перемахивая через маленький отряд стражей и вспарывая водную гладь ледяными глыбами и огненными шарами.
Виктор понял, что с этой тварью справятся. Не без труда, но теперь, навалившись всей толпой, да ещё и после нанесённого им удара — точно справятся.
Вот только с небес спускались один за другим зародыши новых миров, порождённых его безответственностью и человеческими страстями. Что там, внутри? Гигантские роботы, жаждущие крови вампиры, ненасытные зомби? Или что-нибудь поэкзотичнее? Воскресшие древние боги, к примеру?
Виктор взмахнул крыльями — и стал подниматься навстречу Прирождённым.
Земля стремительно уменьшалась. Никогда ещё Дракон не поднимался так высоко, туда, где вечные холод и мгла. Обжора показывал ему великий Космос, но то было только… видением? Миражом? А сейчас не подниматься было нельзя.
Миры падали, и в каждом, словно зародыш Чужого, сидело по Прирождённому. Но даже и тут они не вышли на бой сами — нет, воспользовались людскими страхами, тёмными фантазиями и горячечным бредом; всем, что текло навстречу чистому Хаосу сквозь им, беспечным Драконом, пробитые бреши.
Он был капитаном, но сам привёл свой корабль на мель.
Это было безумно красиво и страшно одновременно.
В чёрной бездонности одна за другой возникали сияющие всеми цветами радуги капли. Радостные, светлые, словно детское мороженое в семицветной упаковке.
Медленно наплывали на Виктора, словно в замедленной съёмке, одновременно раздуваясь, увеличиваясь — от крошечной точки к теннисному мячику и ещё больше, больше, больше.
Надо было подниматься выше. Ещё выше, потому что была где-то там, в чёрном безмолвии, точка, откуда они все исходили.
«Радиант Пильмана», вдруг всплыло в сознании.
И, если её закрыть… хотя бы на время…
К тому же там эти миры совсем ещё крошечные, его силы должно хватить, чтобы просто сжечь всё потоком пламени…
Нет! Как так — он ведь понял, он знает, там люди! Настоящие, не куклы, не игрушки! С историей и «окаменелостями», как говорил Обжора, просто ещё не успевшие вырасти как следует!.. А он их — огнём?!
Ту четвёрку детей в автобусе, девочку и трёх мальчишек, словно сошедших со знакомых с детства книжных страниц — неотразимым драконьим пламенем?!
Но ведь иного пути нет, Дракон. Или они — или Срединный Мир! Выбирай, и выбирай быстро!
«Не хочу выбирать. И не буду выбирать! Нет и не может быть подобного выбора!»
Крылья охватывал смертельный холод. Виктор начинал задыхаться, всё-таки даже Дракону, магическому существу, требовался банальный кислород.
Вот он, следующий мир. Уже успевший раздуться до размеров солидного особняка. Виктор вгляделся: игрушечную как будто бы землю обнимал круговой океан, и из волн тут и там поднимались извивы серо-зелёного змеиного тела. Йормунганд, Мировой Змей, или что-то подобное. Тварь сжимала кольцами трескающуюся сушу, горы, казавшиеся отсюда сошедшими с музейного макета, дрожали и раскалывались, исполинские по меркам того мира цунами обрушивались на берега, сметая рыбацкие деревни и приморские городки.
* * *
Нотти, будто зачарованная, смотрела на Дракона, взмывающего над ревущим монстром.
«Это мой папа?»
Да не может быть! Это… это ведь даже не человек, люди на такое не способны, она знает про Драконов, про правителей Срединного Мира, но она не может быть из их рода, это что-то особенное…
— Дочь…
Нотти посмотрела на невысокую, очень стройную молодую женщину с тонким лицом, что казалась скорее её сестрой, чем матерью.
Вот только глаза у неё были не ровесницы. Не молодой девушки. Глубокие, мудрые… древние. Именно древние, а не старые, это совсем разное.
— Да, мама? — сказала Нотти.
Женщина удовлетворённо кивнула. Протянула ей одежду — что-то вроде брючного костюма для верховой езды или занятий спортом.
— Оденься. Магический плащ нестоек, к тому же сильный маг видит сквозь него.
Нотти покраснела и принялась быстро одеваться. Сева тем временем облачался в лёгкие кожаные доспехи, которые ему подали всадники.
— Похоже, у нас перемирие, — продолжала женщина. — Но боюсь, что временное. Папа пытается отбить атаку Прирождённых, но…
Лицо её омрачилось.
— Ему нужна помощь. Пойдёшь со мной, мы будем говорить с… предателями, — сказала она, будто плюнула, и кивком указала на отряды магов, собравшихся у портала.
— Да, мама, — повторила Нотти. Глянула в небо — дракон уже превратился в точку, несущуюся навстречу опускающимся сферам.
…Похоже было, что маму тут побаивались. Все взгляды обратились на них, огонь в сторону монстра прекратился, четверо предводителей — они единственные были на конях — приблизились друг к другу, а в дальних рядах, у самого портала, вдруг забили барабаны, выстукивая какой-то тревожный, будоражащий ритм. Зачем? Чтобы отвлечь их? Или чтобы собраться самим, войти в боевой настрой?
Нотти решила, что второе.
— Георгий, — сказала мать холодно. Высокий черноволосый мужчина тронул поводья и выехал навстречу. — Что происходит?
Георгий колебался. За его спиной стояли сотни магов (Нотти это чувствовала), большей частью одетых в современную одежду Изнанки, вроде той, в которой когда-то ей встретился Эрик: джинсы и куртки, ботинки с высоким берцем; но некоторые разоделись пышно, старомодно, даже в Срединном Мире они смотрелись как придурковатые провинциалы, доставшие из сундуков прадедушкины костюмы: кружева, жабо, пышные плащи. Что у них было общее, так это красные береты на головах. И магия, бурлящая восторженно магия, наконец-то ожившая в полную силу. Готовая жечь, морозить, давить.
Но Георгий медлил с ответом.
— Тактическая перегруппировка, — сказал он, облизнув губы. — Увидев превосходящие силы противника, мы решили вызвать помощь. Госпожа.
Он врал, Нотти это понимала. И мама понимала. Нотти чувствовала, как в Тэль закипает ярость. Сейчас она сорвётся, обвинит магов в предательстве и…
Нотти шагнула вперёд.
Поймала взгляд Георгия. Удивлённый, настороженный, да ещё и самую чуточку похотливый. Б-р-р, гадость какая, ведь старик почти…
Ну ладно, проверим. Говорят, когда мужчина смотрит на привлекательную женщину, он глупеет.
— Врёте! — выкрикнула Нотти. — Вы струсили! Вы решили убежать от боя! В тот миг, когда отцу моему нужна помощь — вы трясётесь за собственные шкуры!
Взгляд Георгия наполнился удивлением. Он ожидал обвинения, но не такого. Не в трусости, а в предательстве.
— Будете отсиживаться — Прирождённые сметут всё и всех! Неужели не видите, что происходит? Надо покончить с тварью, что уже прорвалась! Надо поделиться с Драконом силой! Только так вы заслужите прощение!
— Это ещё вопрос большой, кто кого прощать… — скрипуче начал было сидящий на лошади старик, но Георгий повернулся и жестом заставил его замолчать. Потом сказал:
— Мы не струсили. Мы готовимся помочь, госпожа Нотти… не имел чести быть раньше знакомым. Силой поделимся.
Он развернул коня и двинулся обратно.
— Прекрасно, дочь, — тихо сказала Тэль. — Ты молодец. Ты его ошеломила.
Нотти посмотрела на мать. И вдруг почувствовала, как глаза наполняются слезами.
— Мам…
— Что?
— Я… я вспомнила. Я всё вспомнила. Я не хотела убегать, это Обжора…
Тэль обняла её, они повернулись и пошли назад.
— Т-с-с, — сказала Тэль. — Обжора? Вот же хитрый лис… Но это уже не важно.
— Папа справится? — спросила Нотти с содроганием.
Тэль помедлила, прежде чем ответить:
— Не знаю, малышка. Не знаю.
* * *
Ты не можешь спасти всех, Дракон!
«Могу, — упрямо прошипел он сквозь зубы. — Могу и спасу!»
…Небеса гибнущего мира пронзила слепящая огненная молния. Нет, скорее, — раскалённый болид. Смертельный холод отступил, в лёгкие ворвался сладкий воздух; а Дракон, расправив крылья, уже нацеливался на чудовищную башку Змея, всю в наростах и свисающих водорослях, бугристую, серо-зелёную, поднявшуюся из неведомых глубин.
Один удар. Один, больше нельзя!
Огонь вытягивался узким разящим копьём. Навстречу Виктору поднималась раскрывающаяся пасть, что способна была глотать корабли, горы и целые города — ну да, ворвавшись в мир, он, Дракон, стал ему соразмерен — но тонкая струя белого пламени ударила в нёбо чудовищу, прошла навылет так, что затылок… темя… в общем, уродливая голова взорвалась, лопнула, и исполинское тело в агонии рухнуло обратно в волны, взметнув их почти до самых облаков.
Это был славный удар.
Однако он забрал слишком много сил, а сколько таких миров ещё падают, покинув бесконечность?
Он не сможет нырять в каждый, истребляя засевших там тварей!
Нужно иное решение. Совсем, совсем иное, принципиально!..
…Но ведь Обжора же не зря таскал его сюда?
Не зря же они с Тэль пробирались тем странным миром, где вполне себе могут снимать цветной и звуковой детский фильм «Единорог и Дракошка»?
Не зря же милиционер на вокзале пропустил их «на режимный объект» по предъявлении двух счастливых билетиков?
Виктор вырвался из тепла, пронзил сияющий пузырь — обратно, в холод и тьму. Сложил крылья, поднырнул под опускающийся мир; тот продолжал расти, ещё немного, и будет поздно.
Набрал побольше воздуха, здешнего тонкого и разрежённого воздуха.
И осторожно, очень-очень нежно выдохнул пламя. Не истребительное, губящее, пронзающее — нет, обволакивающее, защищающее, сохраняющее.
Подобно тому, как солнечный свет, сжатый самым простым увеличительным стеклом, может в руках злого мальчишки жечь и убивать несчастных муравьишек — и он же, этот свет, способен давать жизнь всему на Земле, что растёт, летает, плавает, бегает или ползает.
И поддерживать падающие миры тоже.
Но, всемогущие силы, если они только есть, насколько же труднее выдыхать такое пламя, нежели истребительное!
Пузырь больше не опускался. Словно в воздушный шар кто-то поддул горячего воздуха. На какое-то время его хватит, но на какое?..
А к Виктору меж тем приближались всё новые и новые миры, и надо было действовать, действовать немедля!
Удерживать их все от падения он не сможет, это уже ясно. Требовалось нечто совсем иное.
А что, если…
Он зажмурился. И извлёк из памяти те два счастливых билета — рядом с несчастливыми, принесёнными из созданного Обжорой миража.
Символы. Символы обретают истинную силу здесь, в пространстве магии. Мы сами можем наделить их почти неодолимой мощью.
…Зависнув, Дракон смотрел на эти клочки бумаги прямо сквозь крепко зажмуренные веки. Осторожно дохнул огнём. Нежно и осторожно.
Меж висящих в пустоте билетиков закружилась сияющая рассветным заревом арка. Это сознанию требуется образ портала, сам же он, конечно, невидим.
И Виктор очутился в том самом дворе, где они с Тэль спрашивали у детворы дорогу.
В человеческом обличье.
Но ощущая, что стоит на той самой точке опоры, посредством которой можно, как уверяли древние, «сдвинуть землю».
Этот мир никуда не падал. И в нём не было Прирождённых. Вернее, были, но набрать силу ещё не успели. Придётся потом почистить…
Однако самое главное, что мир был лёгок, подвижен, невесом. Наверное, можно было его уподобить спутнику Земли, выведенному на высокую орбиту. Или космической станции в равновесной точке Лагранжа меж нашей планетой и Луной.
Виктор поднатужился. Сейчас он старался разом и остаться человеком, органической частью этого мира, и вернуть себе драконье зрение, взглянуть сквозь ряды домиков и домов за дальний лес, за россыпь полей, за голубой росчерк речки — за грань здешнего мира, узреть Хаос вокруг него и повести туда, где из незримой прорехи в сущем сыпались на владения господина Дракона обречённые мирки.
Мир дрогнул и поплыл. Никто из его обитателей ничего не заметил, да и заметить не мог, как не замечаем мы вращения Земли вокруг Солнца.
Виктор сжал кулаки, упрямо нагнул голову — чувство было такое, словно к каждой кости его привязали по грузу. Однако он тянул и двигал, поистине отталкиваясь от той самой точки опоры, которую нашёл в самом себе.
…Миры слились. Тот самый, с Йормунгандом, мягко и неслышно сделался частью другого, одушевлённого мощью и волей Дракона. Обитатели, конечно, ничего не заметят — до поры до времени, но с этим он, Виктор, разберется. Поднимет культмассовую работу, наладит политпросвет… ну, после победы, разумеется.
И он повёл свой (уже без сомнений — свой) мир на перехват других, вверх, по спирали, туда, откуда исходили они все.
Да, в этих лесах, под этими горами, в здешних небесах свили гнёзда твари-Прирождённые. Но с ними он справится. Это он умеет хорошо, для этого и создан Дракон — суровый, но справедливый хранитель. Всему своё время… А может, здешние обитатели сумеют справиться и сами. Или он отправит сюда, на охоту, Севу с Нотти. Или тех охотников на чудищ, что не дают дикой магии разгуляться на Крайнем Востоке.
Неважно. Он придумает. Главное — что этот мир останется жить.
…Мир встал на место.
Виктор ощутил это всем своим существом, тело враз перестало ныть. Точка эквилибриума достигнута.
Заражённым Изначальными зародышам миров больше нет дороги вниз.
Он последний раз взглянул на сквер, на пятиэтажки вокруг, мельком подумал, что всё это надо снести и дать людям построить себе нормальные дома — и начал проваливаться сквозь землю.
Домой.
Битва в Срединном Мире продолжалась.
* * *
…Кранг казался ошеломлённым.
— Не думал, что он справится, — сказал он, глядя в очистившееся небо. — Как тогда, на море… ох и пожёг же он тогда наших… и дракона Сотворённого испепелил, и корабли…
— Вы уже сражались? — поразился Эрик.
— Прирождённые испокон веков сражаются с владыкой Срединного Мира, — досадливо ответил Кранг. — Суть это наша… их, точней… Всё захватить, растворить, из реальности вывести…
Он хмуро посмотрел на озерцо, где покачивался всплывший труп твари — карикатурно похожей на исполинского уродливого человека, но с растущими из морды щупальцами. Большей частью щупальца были оборваны или сожжены, остатки вяло шевелились. Выстроившаяся у берега толпа эльфов ритмично осыпала чудовище стрелами.
— Ладно, не вышла любовь с предками, значит, и не было её, — решил Кранг. — Пора, мальчик. Дракон сделал своё дело, пора Дракону уходить.
Эрик поёжился под своим белым плащом — так холодно прозвучали слова бывшего трактирщика. Накрапывал дождь, начавшийся с того мига, как Дракон в небе принялся отбивать опускавшиеся сферы. От плаща, пусть мягкого и тёплого, ощутимо несло мокрым козлом.
— А может, не стоит? — спросил Эрик. — Если ваши Прирождённые всё время лезут, так, значит, нужен здесь кто-то такой? Страж Срединного Мира? Этот-то Дракон хоть ничего… даже человека в руины спасать полез, сам чуть не погиб…
— Спасать? — Кранг искоса глянул на него. — Значит, спасать? Видать, невнимательно ты смотрел, парень. Не спасать он его лез, а убивать! Потому как каждый убитый-сожранный этой тварью — сила для неё.
— Но он же…
— Спустился, — кивнул Кранг. — Посмотрел на паренька — ровесник твой там о помощи взывал. Поглумился, можно сказать, надежду подарил! А потом дохнул огнём и сжёг!
— Ты врёшь, — беспомощно сказал Эрик.
— Я? — Кранг выпучил глаза. — Избавитель, я перед тобой открыт, как на ладони! Глянь на меня — вру я? Или то говорю, что видел?
Эрик посмотрел. И прошептал:
— Видел…
— Вот, — кивнул Кранг. — Дракон жалости не знает, мальчик. Прирождённых сразил, сейчас спустится — нас прикончит, магов изнаночных сожрёт живьём. А потом по всему Срединному Миру пройдётся, огнём и пастью зубастой порядок наведёт!
В голосе его была убеждённость и неподдельный страх.
— Нет у тебя выбора, — сказал он. — Нет и не было. Убей Дракона, мальчик! Сам ведь знаешь, Драконам не место среди людей, а людям — среди Драконов!
Эрик сглотнул вставший в горле ком. Подумал: «Нотти мне никогда не простит. Хотя… она же всё забыла? Это для неё не отец, а просто правитель…»
— Давай! — рявкнул Кранг.
Эрик протянул руку вверх, нацеливаясь на спускающуюся крылатую тварь.
Прошептал:
— Не время для Драконов…
Сжал пальцы, ощущая, как тянется далеко-далеко, за грань реальности, за миллионы километров, в странный бурлящий мир, где звёзды разговаривают между собой и звенят, будто хрустальные колокольчики, где солнце может улыбаться и хмуриться, где можно летать без крыльев или с крыльями, где есть всё и ничего не существует…
Нащупал сердце Дракона: пылающий в нём огонь четырёх Стихий, заключённый в страх собственных поступков, ответственность за чужие решения, гордость, боль, раскаянье, тревогу, напряжение, — всё то, что составляет суть власти, что зовётся служением и ежеминутно, ежечасно искушает каждого, взявшего на себя этот груз… нет-нет, нельзя об этом думать, нельзя это чувствовать, иначе он не сумеет, не рискнёт, не решится…
Сжал и дёрнул, разбивая сгусток силы, живущей в Драконе, обнажая живое человеческое сердце и человеческую суть…
Раздался крик, от которого содрогнулись земля и небо.
Парящий Дракон сложился, будто сломались крылья, не способные больше удерживать огромное тело.
И понёсся вниз.
— В атаку! — проревел Кранг, взмахнув рукой.
Собравшееся воинство отозвалось дружным воплем.
* * *
Дракон закричал.
Нотти, ошеломлённая, смотрела, как отец падает вниз. Она потянулась внутрь себя, почувствовала бурлящую, ждущую приказа силу. Она сможет. Она… она взлетит, так или иначе, подхватит отца, накажет предателей…
— Нотти, Сева! — крикнула мать. — Охраняйте меня!
На миг Нотти замерла в возмущении, глядя на Тэль, которая, выпрямившись, тонкая как струна, смотрела на падающего дракона. Потом увидела, как двинулись в их сторону ряды солдат. Услышала, как чаще застучали барабаны Красных Беретов. Как Сева, взмахнув рукой, конь об коня с Ярославом повёл стражей навстречу армии.
И сжала губы.
Мама.
Знает.
Что делает.
Она увидела, как Лой, обняв маму, стоит рядом с ней и смотрит на отца. На секунду их взгляды встретились, и Нотти вдруг впервые в жизни поняла: «Да она ведь его тоже любит, у них что-то…» Поняла — и вытолкала из себя эту мысль, со стыдом и смущением. Это было не её, и не ей было их судить.
А её были сотни магов с Изнанки, приветствующих падение Дракона.
Нотти улыбнулась злой короткой улыбкой и, раскинув руки, побежала к магам. Воздух весёлыми вихрями закрутился у её пальцев, потом вспыхнул — она бежала, оставляя за собой две огненно-дымные полосы, — а маги Изнанки уже творили какие-то заклинания. Их было много, может, четыре сотни, может, пять, и они владели всеми четырьмя Стихиями, да ещё и природные маги среди них были, анимаги, оборотни — вот, один за другим перекидываются в гигантских волков и медведей…
Но она же Нотти.
Она же дочь Дракона и Единорога.
Она была в Замке-над-Миром, и тот принял её.
И она знает хорошее и плохое, и то, самое главное, чего не знают эти люди: если тебе дана сила, то тебе дана и ответственность…
Нотти вытянула руки перед собой — и стена огня и ветра встала между ней и Беретами.
Первые заряды ударили в стену и растворились в ней бесследно.
Нотти чуть наклонилась вперёд, чтобы было удобнее. От жара огненного барьера у неё начали курчавиться ресницы.
Она не знала, для чего матери нужно время.
Но она даст ей столько времени, сколько потребуется.
* * *
…Тэль и Лой стояли, взяв друг друга за плечи, глядя друг другу в глаза.
— Ты меня уж прости, — прошептала Лой.
Кошки не привыкли извиняться. Но уж если это делают — то искренне.
— Я давно простила, — сказала Тэль. — Нет, не так. Я и не обижалась.
— Прости за то, что завидовала. И завидую, — сказала Лой. Ухмыльнулась.
— Ещё б ты не завидовала, — гордо отозвалась Тэль. И посерьёзнела. — Пошли, подруга.
Они обе закрыли глаза.
Вовремя.
Потому что именно сейчас тяжёлая стрела из гномьего скорпиона ударила в грудь Всеволода. В последний миг Сева успел поставить перед стрелой воздушный щит, но удар был так силён, что его сбросило с коня. Пошатываясь, юноша поднялся, оказавшись за спинами несущейся в гибельную атаку конницы. Рядом, сжимая в руках топор, стоял Фалар Благонравный.
— Ох уж эти ваши арбалеты… — прошептал Сева. Пригнулся — и будто толкнул вперёд что-то невидимое.
Земля перед стражами вздыбилась и покатилась волной, ломая строй атакующей пехоты и разбивая в щепу подтянутые осадные орудия.
— Юный господин… — прошептал гном. — Я не видал такого со времён…
Но глаза Севы уже закрылись, и он упал. Фалар подхватил юношу, закричал:
— Ярослав! Стражи!
Удивительно, но Ярослав его услышал. Кони, перед которыми катился земляной вал, вставали на дыбы, останавливались. Удар Севы одновременно отбил атаку и остановил самоубийственный рейд стражи.
— Назад! — выкрикнул Ярослав. — Защищайте наследника!
Стража откатывалась обратно.
А неисчислимое множество уцелевших бунтовщиков, перебираясь через остановившийся земляной вал, с криками ярости вновь шло в атаку.
* * *
Виктор падал.
Он не понял, что произошло. Только что был миг его торжества, миг немыслимого облегчения, когда он понял, что и в этот раз отбил атаку Прирождённых. Да, там, внизу, оставались враги, но он решил, быть может, самую главную из проблем.
И если даже он проиграет — у этих странных миров есть шанс. Они вырастут, оживут, станут… чем? Новым Срединным Миром?
Хаос велик и бесконечен, он полон идей, желающих воплощения. Быть может, этот новый мир станет более счастливым и спокойным, чем его Срединный?
Виктору хотелось верить, что это так.
Но вот только он этого уже не увидит.
Что-то (нет, не что-то, а кто-то — Убийца) вырвал из него магию. Всю, начисто. Он даже не превратился в человека. Он остался драконом — огромной нелепой ящерицей, со жгучим пламенем в груди, разъедающим тело; с крошечными крыльями, неспособными поднять в воздух такую тушу. С сердцем, захлёбывающимся кровью в попытке прокачать её сквозь сосуды. Невозможное, дурацкое, несуществующее создание. Даже зрение отказало, драконьи глаза видели мир не так, как привык видеть человек, и перед ним, кувыркающимся в полёте, мелькали лишь тёмные и светлые пятна.
Он был жив до сих пор лишь потому, что на такой высоте не до конца принадлежал реальности, здесь властвовал Хаос, и рассеянная магия поддерживала его жизнь.
Что будет дальше?
Он превратится в человека и разобьётся как человек?
Или так и рухнет на камни, тяжёлый и нелепый, будто занесённый в стратосферу кит?
Но он всё-таки смог. Он отразил второе нашествие. Кажется, первым из всех поколений Драконов Срединного Мира он победил дважды.
— Муж мой…
— Тэль? — он оставался Драконом, он падал вниз, ветер свистел вокруг, но где-то в глубине сознания звучал голос жены.
— Извини, я тоже… рядом… — он узнал Лой. — И невольно слушаю.
— Что происходит?
— Мы спасаем тебя. Я не смогу одна, — голос Тэль казался виноватым. — Слишком тяжело, но Лой помогает…
— Что ты делаешь?
— Я спасаю тебя, муж мой. Это то, что делают Единороги. Маленькие девочки с несносным характером, когда-то забывшие, кто они есть… Это мой долг и моё предназначение. Ибо Дракон должен жить.
Виктор подумал, что ему не нравится, очень не нравится этот разговор.
— А ты?
— Я вспомнила себя, милый. Всё и вся. Мне не страшно, это мой долг и это мой путь. Мне же чертовски много лет, Виктор. Я была подругой бабы Веры, представляешь? Мы с ней играли в песочнице… и по одному Дракону сохли, только он потом её мужем стал… То-то она всегда так на меня смотрела… передай ей привет… и живи…
— Стой! — вдруг закричала Лой. Её голос удалялся, будто её выкинули из сознания Виктора.
— Земля уже близко, не надо ей умирать, — сказала Тэль тихо и умиротворённо. — Она хорошая. Ты, пожалуй…
Виктор вдруг всё понял. Неожиданно и вмиг. Каким бы образом Тэль и Лой ни проникли в его разум, но они пришли, чтобы смягчить падение, чтобы сохранить ему жизнь. А сейчас Тэль выкинула Лой, чтобы та жила…
— Я тебя тоже очень люблю, — сказал Виктор.
И, собрав те силы, о которых раньше даже и сам не подозревал, потянулся к Тэль — к бесплотному призраку в своём теле, обнимавшему его и готовящемуся умереть, смягчая падение.
Коснулся — и одним ударом выбил из своего сознания.
— Нет! — закричала теперь уже Тэль, исчезая.
А зрение вдруг немилосердно вернулось — и Виктор увидел раскисшую весеннюю землю Срединного Мира, истоптанную сотнями ног, взрытую выплесками магии. Увидел маленький отряд стражей, рубящихся с наседающими врагами. Увидел лежащего навзничь Ярослава, пронзённого мечом. Увидел оседающую Тэль, которую пытается придержать Лой, увидел гнома Фалара Благонравного, с яростным рёвом рубящего боевым топором своих же соплеменников, увидел огненную стену, которой закрывалась от магов Изнанки его дочь, его вздорная малышка Нотти…
«Я не умру!» — подумал Виктор яростно.
И последним выдохом драконьего пламени испепелил тех, кто пытался свалить горстку стражей.
* * *
Нотти плакала. Нет, она рыдала. Нет, можно сказать, — выла в голос, именно «как по покойнику». Так говаривала прабабушка Вера, у которой всегда были такие вкусные блины.
…И которых она никогда уже не попробует.
Папа рухнул наземь. Его сбили, и она знала — его сбил Эрик. Её Эрик — которого обманули, обвели вокруг пальца, запудрили мозги. Но это было неважно — он сбил папу, и папы больше не будет.
От этого всё внутри содрогалось в неистовых спазмах боли. Скручивало, жгло, рвало на части.
Нет и не будет!
Сколько раз она читала в книжках, что «ярость удесятерила силы». Сегодня поняла, что это чистая правда. Она дочь Дракона, она может рыдать, захлёбываться слезами — но не отступит!
Её щит, сотканный из огня и ветра, держался. Тянул из неё словно живую жилу, но держался, и все попытки Красных Беретов пробить его оканчивались ничем. Нотти отвечала, когда могла: хлестали пламенные бичи, порывы ветра сшибали явившихся с Изнанки магов, земля, которая всегда давалась Нотти хуже всего, пыталась втянуть их в себя.
Мама, мамочка, что же вы с тётей Лой не успели, что же вы не смогли?!
— Спокойно, правнучка, — сказал кто-то совсем рядом. И притом очень знакомым голосом.
Ей не требовалось оборачиваться, чтобы понять, кто это.
Ритор, маг Воздуха, бывший глава Стихийного клана.
Он стоял, осторожно касаясь её содрогавшегося плеча, и смертельная, выедающая внутренности усталость отступала, щит сгущался, уплотнялся, отражая градом сыплющиеся удары.
— Держись, Нотти. — Ритор смотрел с жутким, поистине нечеловеческим спокойствием. — «Всё идёт согласно плану», как говорил тот император. Он, правда, плохо кончил, но мы — не он.
Нотти не сразу поняла, о чём ведёт речь прадед. Только всхлипнула:
— Папа…
— Вижу, вижу, — ласково сказал Ритор. — Всё вижу. Эх, мальчики-девочки, Драконы-Единороги, миры сжигаете, а классические чары позабыли в суматохе. Тут всего-то и требовалось, что сделать настоящую, хорошую линзу. Воздушную линзу. В прошлый раз я не успел. Погиб тот мальчишка, Таниэль, не нашей силы был Час. И, не окажись я тут вовремя, с папой твоим, а моим внуком то же самое бы случилось.
Нотти только и могла, что всхлипывать.
— Держи, держи щит! — чуть суровее велел Ритор. — А я пойду, папе твоему помогу. Похоже, один я тут и понимаю, что надо делать.
* * *
…Виктор поднялся. Голова гудела, руки и ноги тряслись. Грудь жгло огнём. Вокруг него в земле была выбита глубокая вмятина по форме исполинского драконьего тела — с раскинутыми крыльями, тянущейся вперёд мордой, оттопыренными назад лапами.
Но он был человеком. Избитым, измочаленным, чуть живым человеком.
Барабаны Красных Беретов продолжали отстукивать неспешный ритм.
Впереди колыхалось людское море — местами дымящееся, местами усеянное неподвижными телами. Но их предводитель был жив — юноша в белом плаще шёл вперёд.
Виктор посмотрел на своих.
На остатки стражей, щитами и телами прикрывающих упавшего Севу. Перед ними барханами лежал дымящийся серый пепел.
На Нотти, которая держала между собой и Беретами огненный вихрь — угасающий, почти утративший силу.
На Лой, сидящую на земле и держащую на коленях голову неподвижной Тэль.
И на Ритора.
Старый маг, окутанный плащом из ветра, стоял рядом и смотрел на него.
— Прибыл к концу истории, дед? — спросил Виктор. — Ты всё-таки добился своего. Драконы повержены. Теперь — навсегда.
Ритор сокрушённо покачал головой:
— Молодость привыкла судить быстро… Виктор, я не враг тебе. Ты и твоя семья — всё, что у меня осталось в этом мире.
Виктор невольно рассмеялся. Покачал головой:
— Тогда зачем же ты привёл Убийцу?
— Он был нужен. — Ритор пожал плечами. — Ты не справился бы с вторжением в одиночку. Чтобы остановить такую силу, потребовался бы полный клан Драконов.
Виктор кивнул. Да, наверное, Ритор был прав. Отчасти прав.
— Ты купил жизнь Срединного Мира ценой наших жизней, — сказал Виктор. — Наверное, это хорошая цена.
— Ты собрался умирать? — с любопытством спросил Ритор.
Виктору отчаянно захотелось ударить старого мага по умиротворённому лицу.
— А есть иной выход?
Ритор смотрел на него и улыбался.
— Меня сбросили с неба, — сказал Виктор, медленно разъяряясь. — Из меня вытащили все силы. Мне даже торговаться нечем. О каком ещё выходе для сбитого Дракона ты говоришь, дед?
Ритор покачал головой.
— Четверть века назад ты пришёл в Срединный Мир, не зная, кто ты есть. И я не знал. И никто другой. Даже Тэль, хоть и верила в тебя. Ты шёл путём, который тебя вёл, и стал Драконом, но…
Маг сделал к нему пару шагов, посмотрел в глаза. И добавил, совсем тихо:
— Но ты прошёл оба пути, внук. В тебе кровь Драконов и кровь Убийцы. Ты не только Дракон, и не только пламя — твоё оружие.
Ритор помедлил, глядя, как лицо Виктора озаряется пониманием.
— Ты ещё и Убийца. Ты всегда нёс это в себе. И ты спрашиваешь меня, старого мага, какой у тебя есть выход? Да любой!
Виктор секунду смотрел на него. Потом перевёл взгляд на свои ладони — красно-чёрные, обгоревшие (это когда, интересно, обжёгся-то?). Снова посмотрел на Ритора. Кивнул.
И пошёл к затухающей огненной стене.
— Папа! — крикнула Нотти, увидев его. — Папа, не надо!
Виктор шагнул в огонь.
Магия вошла в него бушующим огненным потоком. Хлестнула по коже, впилась в глаза, втянулась в лёгкие. Словно в духовку забрался.
«Я горю. Я сгораю. Но магия это лишь Хаос, Хаос уступает Порядку…»
Он прошёл сквозь огненную стену. Посмотрел на Красных Беретов. Барабанщики сбились с ритма, только один, совсем юный, тарабанил как заведённый, не отрывая взгляда от горящего и идущего человека.
— Бу! — сказал Виктор и выдохнул огонь.
По магам Изнанки хлестнуло, будто огнемётом. Пламя запрыгало по людям, сбиваясь на воздушных щитах, водных стенах и земляных надолбах, что в панике творили маги.
— А ну-ка, — Виктор потянулся и сгрёб в себя всю бушующую перед ним энергию. Захохотал, дико и страшно. — Назад, к папочке!
Магия вливалась в него оглушительным потоком. Воздушная, Огненная, Водяная, Земная — все силы, повелевать которыми он учился двадцать пять лет назад. Всё то, что по его недосмотру проникло в Изнанку и ввело в искушение этих людей. Всё то, что было его — по праву Властителя и по праву Убийцы.
Маги Изнанки падали. Кто-то — охваченный пламенем, а кто-то просто лишившись сил или сознания. Лишь колотил, как заведённый, юный барабанщик с остекленевшими от страха глазами.
Виктор выделил взглядом одного за другим четырёх предводителей. Покачал сокрушённо головой.
— Стоять и бояться. Я вернусь.
Развернулся и пошёл навстречу юноше в белом, идеальному Убийце, сбросившему его с небес.
Но и Виктор был теперь Убийцей. Это оказалось неожиданно легко. Куда легче, чем быть Драконом. Куда приятнее.
По пути он нагнулся над Ярославом и взял из рук мёртвого Стража меч. Пальцы крепко сжимали рукоять, но, когда Виктор их коснулся, — разжались, будто отдавая последнее повелителю.
— Привет-привет, — почти ласково произнёс Виктор, глядя на мальчишку в белом плаще, стоящем в окружении каких-то придурков во главе разношёрстного сброда. Надо признать, весьма ошеломлённого и растерянного. — Кто-то себя очень плохо вёл…
