Глава двадцать шестая

Костин поднял руку.

– Разрешите вопрос?

– Конечно, друг мой, – кивнула гостья.

– Ирина и Сергей не ждали Надю с Ниной на день рождения Полины?

– Нет, они вообще никогда не устраивали дочери праздники, – пояснила Арина Борисовна. – В тот день сели вместе за стол с девочкой и со мной впервые.

Терентьева умолкла, вздохнула и обратилась к Костину:

– Если бы потом жизнь пошла, как раньше, я могла бы забыть тот день рождения Поли. Но когда все умирают… В этом случае навсегда запоминаешь события. Возможно, я упустила мелкие детали. Подчеркну – мелкие. Основные я изложила точно. Теперь мои догадки и предположения. Понятно, это лишь домыслы и размышления. Но разрешите мне их изложить. Я думаю, что Арниковы на самом деле собрались улететь в Якутск. Хотя не исключаю существования под Москвой дачного поселка Якутск, куда надо ехать на машине. В этом нет ничего необычного. Но Поля должна была отправиться с родителями, вот что странно. Еще пару дней назад Арникова просила меня ее забрать, а теперь передумала.

Арина Борисовна повернулась ко мне.

– Меня моя интуиция редко подводит, и способности рассуждать не отнять. Итак. Каковы факты? Ирина и Сергей не собирались жить вместе с детьми. Не нужны они им были. Поэтому Поля оказалась у меня, а Нина у Нади. Почему они не сдали девочек в приют? Сочли такой шаг пятном на своем имидже. Арниковы всегда старались производить впечатление идеальной семьи. В подъезде у нас по две квартиры на шести этажах. В начале девяностых первые новые русские, те, кто родился в дальних районах столицы или в городах вроде Люберец и Солнцева, захотели обитать в центре. Они стали выселять коренных москвичей вроде меня. Мне тоже делали, как им казалось, «выгодные» предложения. Но ни Ира с Сергеем, ни я с места не сдвинулись. А остальные поддались на уговоры. Состав жильцов быстро сменился. Из тех, кто в доме давным-давно обитал, остались только мы. Про новых хозяев ничего дурного сказать не могу. Воспитаны плохо, но пытаются выглядеть интеллигентными. Здороваются, двери входные открывают, улыбаются. Сделали ремонт подъезда. Привыкла я к ним за годы совместного обитания. Как-то раз мы с Полей вышли во двор, а навстречу Маргарита со второго этажа. Она заулыбалась: «Добрый день! Ваша племянница так похорошела». Наверное, на моем лице отразилось удивление. Рита его считала.

– Я что-то напутала? Не так родство назвала? Ирочка говорила, что вы ее тетя, помогаете ей ребенка воспитывать. Похвасталась: «Арина лучший в России специалист по этикету. Полю всему обучает».

Я сообразила, что Арникова не хочет выглядеть в чужих глазах матерью-кукушкой, и подтвердила:

– Да, да, я много лет объясняю дипломатам правила поведения.

Повторяю: забирать Полину Арниковы не собирались, про Нину вообще предпочли забыть. И вдруг! Уезжают вместе с девочкой? С какой целью? Отдохнуть, повеселиться? Пара всегда летом на море вдвоем каталась. Странно. Далее. Зачем некоторое время назад они пригласили в гости Надю и Нину? На это Иру и Сергея вынудило мое мнение: девочка должна знать, что у нее есть сестра-близнец. Именно так сказала Ира, сообщая мне о предстоящем совместном чаепитии. Дескать, она поняла справедливость слов умной женщины. Но!

Терентьева сделала паузу.

– Когда Нина и Надежда, посидев немного, сбежали со скандалом, я услышала, как Ирина воскликнула: «Сережа! Теперь тебе понятно, что Полина во сто крат лучше? Она идеально подходит. Нина же шалава. Надеюсь, ты более не станешь спорить».

Арина Борисовна поморщилась.

– Шалава! Сие словцо надо навсегда изгнать из своего лексикона. А уж произносить его в присутствии ребенка – преступление. Родители сами портят детей, а потом гневаются, винят в грубости подростка школу, его друзей. На себя никогда не сетуют. Но меня в тот момент обожгло не ругательство, а все высказывание Иры. Разрешите, повторю его: «Сережа! Теперь тебе понятно, что Полина во сто крат лучше. Она идеально подходит. Нина же шалава. Надеюсь, ты более не станешь спорить». У меня словно с глаз пелена упала. Вот по какой причине вторую девочку впервые за долгое время в родной дом позвали. Могу предположить, что в семье ранее был конфликт. Похоже, Ирина утверждала, что Полина полностью годится. А муж возражал: «Лучше Нина». По результатам визита Нади с девочкой победила жена, и они собрались в Якутск. Понимаете? Чаепитие – это смотрины. Нина им не понравилась.

– Для какой цели отбирали девочку? – не поняла я.

Терентьева дернула плечом.

– Сие мне неведомо.

– Материально пара была хорошо обеспечена? – поинтересовался Энтин. – Жили на широкую ногу или бедненько?

Арина Борисовна улыбнулась.

– Арниковы никогда не демонстрировали свой достаток. Одевались со вкусом, но скромно. Ира не блистала в бриллиантах, однако украшения у нее имелись. В еде они себя не ограничивали, квартира с дорогим ремонтом, импортной мебелью, посуда экстра-класса. Ира никогда не пользовалась дешевыми кружками. Она любила комфорт и красоту. Когда уезжали в командировки, то наряжались похуже, чем в столице. Дешевые куртки, обувь не новая. Один раз я аккуратно намекнула, что лучше отправиться в путь в московских нарядах. Арникова пояснила:

– Мы едем в город, которому далеко до столицы. Зарплаты там копеечные, народ небогатый. Не хочется на общем фоне выглядеть шейхами. Ты же всегда твердишь: «В бриллиантовом колье за картошкой не ходят». И привлекать внимание к себе нельзя. Злые глаза приметят столичных штучек, гадкие языки пойдут болтать: «В гостинице новые русские из столицы поселились». К нам в номер влезут воры. Лучше выглядеть, как все, меньше проблем будет.

Терентьева склонила голову к плечу.

– Некий резон в ее рассуждениях был. Не надо павлином в стае ворон гулять.

Арина замолчала, потом набрала в грудь воздуха, но более ничего не произнесла.

– Говорите, мы вас слушаем, – попросил Энтин.

– Менее всего хочу выглядеть в ваших глазах сплетницей, – нахмурилась гостья, – никогда не одобряла тех, кто не умеет язык на привязи держать. Болтливость и обжорство – вот главные причины несчастливой жизни человека. Но у нас сейчас разговор не на лавке у подъезда, поэтому скажу. Ирина числилась проводницей на железной дороге, Сергей носильщиком. Но у них там только трудовые книжки лежали. На самом деле Арниковы были агентами госбезопасности. Ира прямо о работе не говорила, но часто прозрачно намекала.

Арина Борисовна вскинула подбородок.

– Я уверена, что Надежда непричастна к смерти сестры, зятя и племянницы. Ей просто досталась роль преступницы. Почему? Чтобы милиция не добралась до настоящего убийцы. Если кого-то отправят за решетку, то дело в архив уйдет. Вроде все ясно, другого виновного искать незачем. Если учесть, где служила пара, то понятно: их коллегам легко любого представить злодеем. Наверное, Иру и Сергея лишили жизни коллеги. И последнее, что могу вам сообщить: Ирина боялась Жирафа.

– Жирафа? – повторила я. – Они в Москве не водятся.

– Полагаю, что это человек, – уточнила Арина Борисовна. – Один раз я зашла к соседке за какой-то мелочью. Уж не помню, что мне понадобилось. У них тогда был телефон с определителем номера. Женский голос произносил: «Звонит семь… девять… пять…» Диктовал весь набор, а потом, если номер имелся в книжке, уточнял, допустим, Иванов. Я зашла к Ире, что-то мы с ней обсудили, она побежала в туалет. И тут аппарат зазвонил, назвал цифры и объявил: «Жираф». Мне стало смешно. Ира вернулась в комнату, я ей сказала:

– «У меня зазвонил телефон, кто говорит? Слон». А тебя разыскивал Жираф.

У Арниковой лицо стало испуганным, она что-то пробормотала. Я поняла, что моя шутка не удалась, и ушла.