Книга: Кто убил Оливию Коллинз?
Назад: Джордж №1
Дальше: Фрэнк

Эд и Амелия
№6

Амелия сидела у окна второго этажа и смотрела на дом напротив.
Эд поставил чашку чая рядом с ней на подоконник.
— Они снова здесь, — сказала она, кивая на двух полицейских, которые выходили с участка Дэли.
Эд вздохнул. Не поспоришь.
— Это ничего не значит, — сказал он. — Мы уехали в день ее смерти. Ну и что? Простое совпадение. Если бы они подозревали, что мы как-то причастны, то не болтались бы на улице и не ходили бы по соседям.
Амелия пристально посмотрела на него.
— Ты сам в это не веришь, Эд. Не больше меня. Сам же помнишь, как все было в прошлый раз.
Она, конечно, права. В прошлый раз следователи опросили всех членов семьи и только потом вызвали на допрос Эда и Амелию.
Его братья и сестры опустились в своих подозрениях дальше некуда. Но Эд и Амелия рассказали всю правду.
Отцу Эда стало хуже в выходные. В субботу вечером они вызвали врача, который приехал и осмотрел Эдварда-старшего. Уезжая, он предписал отцу Эда строгий постельный режим и сказал, что если он не сможет есть, то придется поставить ему капельницу. Врач оставил Амелии запас морфина на случай, если начнутся боли. Все это врач говорил в присутствии Эдварда-старшего.
Эд обратил внимание, что после ухода врача отец выглядел очень подавленным, несмотря на уверения врача, что в понедельник он вернется и что к понедельнику больному станет уже лучше. В больнице давали Эдварду еще месяцы, возможно, год. Быстрая смерть пока не угрожала.
Но отец уже завел разговоры о том, что не хочет никого обременять и что не хочет доживать свои дни прикованным к постели.
Они постарались успокоить старика, уверив его, что волноваться не о чем. Сами Эд и Амелия все же беспокоились, поэтому решили по очереди сидеть с ним всю ночь.
Брат Эда, Пол, действительно вечером позвонил и сказал, что хочет навестить отца. Но к этому времени тот уже забылся наконец мирным сном, и Эд предложил Полу приехать в понедельник, надеясь, что к тому времени отцу станет лучше. Пол спорил с Эдом. Отец на неделе пытался связаться с Полом и хотел его видеть.
Наконец, Пол все же согласился, что не стоит будить старика, и пообещал приехать в понедельник, когда будет врач.
Амелия сказала полиции, что заснула во время своей вахты у постели в ночь с субботы на воскресенье. Когда она проснулась, поняв, что задремала, Эдвард спал. Он лежал на боку, повернувшись лицом к стене. Она взяла книгу и стала читать при свете лампы.
Прошло еще около часа, и уже перед рассветом она решила разбудить Эдварда, чтобы покормить завтраком и померять давление.
Эд, который спал в смежной спальне, проснулся от ее вопля. Он спрыгнул с кровати и вбежал в комнату, где жена стояла на коленях у постели его отца. Из руки Эдварда-старшего торчал шприц с целой ампулой морфина. Эд и Амелия сказали полиции, что он, очевидно, воспользовался тем, что Амелия заснула, взял оставленное врачом лекарство и вколол себе смертельную дозу.
Эдвард всю жизнь страдал диабетом, и никто не усомнился, что он умеет делать себе уколы.
Но, что более важно, он оставил записку на тумбочке у изголовья, и графологическая экспертиза подтвердила подлинность почерка.
Она гласила: «Моим детям. Простите меня за этот поступок. У меня не было выбора. Пожалуйста, простите».
Эд тут же вызвал скорую и полицию, а Амелия пыталась делать искусственное дыхание и массаж сердца. Слишком поздно.
Когда началось расследование, врач, который осматривал Эдварда-старшего накануне, сказал, что в субботу пациент был в угнетенном состоянии. По его мнению, мистер Миллер уже несколько месяцев страдал глубокой депрессией. Эдвард жаловался, что заперт в четырех стенах, жаловался на свою немощь.
Все отнеслись к этой смерти как к ужасной трагедии, пока не вскрыли завещание Эдварда. Как оказалось, за две недели до смерти он изменил его. К новому завещанию прилагалась записка, где он писал, что теперь Эд и Амелия единственные, кто о нем заботится, и поэтому будет правильно и справедливо оставить дом и ферму им. Он опасался, что если завещает имущество всем детям, между ними начнутся споры о том, как им распорядиться. Эдвард решил, что Эд справится с управлением фермой, а все остальные останутся на ней работать.
Братья и сестры Эда пришли в ужас.
Двое братьев обратились в полицию. У следователя, который вел первое разбирательство по делу о самоубийстве, и так уже возникли подозрения. Он переговорил со всеми членами семьи, кроме Эда и Амелии, и каждый постарался воткнуть им нож в спину. Утверждалось, что как только Эд и Амелия вернулись в Корк, они делали все, чтобы изолировать отца от остальных. Эдвард стал менее общительный, не хотел контактировать с остальными детьми. А после того, как Амелия начала за ним ухаживать, его состояние ухудшилось.
Эд и Амелия возражали, что они взяли на себя заботу об Эдварде, в то время как остальные члены семьи отказались от своих обязанностей. Его братья и сестра Мэри жили отдельно, а Джин ни разу даже не приехала из Нью-Йорка повидать отца, до самой его смерти, считая, что достаточно разговоров по Skype. Эду и Амелии пришлось взять на себя и управление фермой, и попечение о здоровье Эдварда.
Пол утверждал, что оставленная отцом записка на самом деле начало письма, где отец извинялся перед остальными детьми за то, что изменил завещание. Он подозревал, что Эд и Амелия плохо обращались с Эдвардом и заставили его изменить завещание. Юрист, который заверял новое завещание, тем не менее подтвердил, что его клиент выглядел вполне вменяемым и даже жизнерадостным, когда приходил к нему. Это чисто практический шаг, объяснил Эдвард-старший. Он понимал, что, если поделить ферму между семью детьми, начнутся раздоры.
В конце концов, несмотря на интерес полиции к этому делу и расследование, не нашлось никаких доказательств того, что в комнате Эдварда в ту ночь произошло что-либо незаконное.
Вот так Эд унаследовал все. Он получил деньги, но потерял родственников.
А разве бывает иначе?
Сейчас они с Амелией сидели рядом на подоконнике, глядя на полицейских.
— Оливия была глупая, — сказала Амелия, нарушив молчание. — Никогда ее не любила.
— Разве? Одно время мне казалось, что с ней как-то веселее.
Амелия поджала губы. Она расправила на коленях юбку с полосками персикового цвета.
— Она тебе льстила, Эд. Флиртовала с тобой. А у меня от нее мурашки бежали по коже. Она хотела влезть в нашу жизнь. Все эти намеки, что ей приходится путешествовать одной и как хорошо было бы путешествовать в компании. Пыталась уговорить, чтобы мы ее взяли с собой. Но мы не обязаны скрашивать ее одиночество! Разве мы виноваты, что у нее никого нет? А еще она привирала постоянно.
— Это ты о чем?
— Эта поездка в отпуск, про которую она вечно рассказывала. Куда она ездила с коллегами, женщинами с работы. Якобы они несколько раз приглашали ее поехать с ними снова, но она отказывалась, потому что ей не нравится такой отдых. А если верить тому, что она сама рассказывала, она только портила всем настроение весь отпуск. Кто после этого будет куда-нибудь ее приглашать? И где эти подруги, которые якобы ее приглашали? Мы ни разу никого не видели.
Эд кивнул. Амелия видела людей насквозь. Она знала, как отреагируют его братья и сестры на смерть отца. В точности предсказала все, кто что скажет и когда, до последнего слова.
— Ты ведь ничего от меня не скрываешь, а, Эд? — спросила она. — Ты ее, случаем, не ударил, когда заходил к ней, или еще какие глупости?
— Нет. Я сказал, что мы уезжаем, спонтанная поездка, но что как только мы заселимся, я с ней свяжусь. И что Пол гнусный лжец.
— И ты сказал, что она может приехать и провести время вместе с нами.
— Да. Я же тебе уже говорил, Амелия.
Амелия покачала головой. Он знал, что она жалеет, что не сходила к Оливии сама, чтобы самой разобраться, что у той на уме.
— Ну ладно. У меня целая куча стирки. Кстати, ты уже вытащил почту из почтового ящика? Помоги мне немного, Эд. Я не могу все делать одна.
Эд вздохнул.
— Я вчера и так весь вечер ездил по магазинам, Амелия. Сегодня надо заняться машиной; разберу почту, когда будет время.
Амелия только хмыкнула. Почему она ему не доверяет?
Тем не менее Эд считал, что хорошо поговорил с Оливией. По крайней мере поначалу.
Она здорово перепугалась, когда Эд сообщил ей, что говорил с Полом и тот рассказал о ней и об их беседе.
— Могу себе представить, что он тебе наговорил, — сказал Эд. — Ничего нового, он рассказывает все это каждому встречному и поперечному. Для меня это стало тяжелым уроком, Оливия: что деньги делают с родственниками. Знаю, не мне жаловаться. В конце концов, я обеспечен до конца дней. Но при этом я лишился своих братьев и сестер. Тяжело принять, когда те, кого любил, оказывается, способны так тебя ненавидеть.
Она улыбнулась, и он решил, что сумел привлечь ее на свою сторону.
Тут она и выдала, с той же глуповатой дружелюбной улыбочкой:
— Эд, а когда ты продал ферму, тебе не пришло в голову поделиться деньгами с остальными?
Он постарался сохранить невозмутимое выражение лица.
— Да, сначала я думал об этом, ведь именно поэтому папа и оставил мне все. Он предвидел эту ссору. Вначале я хотел все разделить, но потом отношения между нами уже испортились. Слишком много всего сказано. Обратной дороги нет.
— А, ну конечно. Я понимаю.
Ничего-то она не понимала.
Эд и Амелия как раз вовремя убрались из Пустой Долины.
Он не опасался, что опять возникнут проблемы с полицией. Дело отца закрыто. Игра кончена. Но Эду совершенно не хотелось, чтобы слухи об их прошлом дошли до их нового места жительства. Они прожили здесь уже много лет, тихо и мирно. Неясно, как Полу удалось их найти. В прошлый раз, когда он заявился к ним в Дублин, то устроил такой скандал, что Эду пришлось откупаться крупной суммой, только чтобы выставить незваного гостя из дома.
Эд знал, как бывает с шантажистами. Придется постоянно платить. Им никогда не достаточно. И с Оливией было бы точно то же самое.
Эд поступил именно так, как советовала Амелия. Кроме одного.
Он не мог рассказать об этом жене.
Она бы его убила.
Назад: Джордж №1
Дальше: Фрэнк