Глава 11

Джек работал локтями, пробираясь по тоннелю в восемнадцать дюймов шириной и двенадцать дюймов высотой, толкая перед собой эмалированную емкость для грунта настолько тихо, насколько мог. В другую емкость, с воском, была вставлена свеча, и ее пламя мерцало при каждом движении – но хотя бы мерцало, как подумалось Джеку. Он полз по камням с острыми зазубринами, которые они оставили украденными столовыми приборами. Он прижимал к себе недавно заточенные нож и вилку, которые комитет, занимающийся тоннелем, «реквизировал» с кухонного склада охраны. Они были завернуты в тряпку, которая была настолько жирная и грязная, что уже затвердела, но зато она мешала приборам предательски звякать.

Гораздо проще было работать с глиной, но сейчас участок был такой, что камень мог появиться снова в любой момент, и ему опять пришлось бы дробить его заостренными приборами и использовать тряпки, чтобы приглушить звук. Они делали специальные подкладки в шахтерской одежде, в которую переодевались в тоннеле, но у Джека и остальных пяти строителей тоннеля все равно были сбиты в кровь все локти и колени.

Проклятье. Он задел локтем острый край камня на левой стене, который они не зашкурили как следует на прошлой неделе, и он прорвал прокладку. Ну конечно, а как же иначе? Теперь, когда длина тоннеля достигала уже семидесяти ярдов, требовалось больше получаса, чтобы добраться до породы. Нехватка воздуха позволяла проходчику работать с ней еще не более получаса, а потом ему приходилось медленно возвращаться обратно, пятясь задом, но это было чертово достижение по сравнению с тем, что было раньше. Пневматический насос, который они с Дейвом и Мартом смастерили, стер улыбочку с лица того высокомерного дурака, который отказал им в жилье, питании и отдыхе, когда они только приехали. Вплыв в комнату Оберона, он велел ему отправить его денщиков стелить постели. Его имя было майор Доббс, и он все равно не бежал с ними.

Джек улыбнулся, продвигая свое тело вперед в поднимающемся наверх тоннеле, когда вспомнил, как ревел Оберон, оттесняя перекормленного майора в угол на глазах сидящего рядом Джека – голодного, больного и еще не привыкшего к новому окружению. Джек выплевывал ругательства самого разного свойства, пока Доббс не уронил на пол свою чертову книгу, которую везде таскал с собой. Тогда он разбушевался окончательно и продолжал орать, пока в комнату не вошли капитан Фрост и Смайт и вместе за обе руки не подняли чертова идиота и не вывели по коридору, просто выбросив на снег.

Больше от него ничего не было слышно.

Потребовалось добрых четыре недели, чтобы вернуть его, Чарли, Дейва, Сая и Марта в нормальную форму, даже с помощью продуктовых пайков и посылок офицеров, участвующих в побеге. От того, что надсмотрщики, которые выдавали съестное из посылок, заставляли открывать все консервы и перемешивать их содержимое, под тем предлогом, что там могли быть спрятаны инструменты для побега, Джеку было ни горячо ни холодно. Они уже привык к заварному крему, смешанному с консервированной ветчиной.

Надсмотрщики заставляли делать это даже с посылками из Истерли Холла, которые начали приходить сразу же, когда Эви узнала, что они в безопасности. Джек запретил им сообщать ей об этом в письмах, иначе она приедет и наведет тут порядок.

– Тогда нужно сообщить ей немедленно, – выпалил Оберон, обедая вместе с ними, как делал почти всегда, как и Фрост со Смайтом.

Джек стал вести себя с еще большей осторожностью здесь, всего в пяти футах от поверхности. Офицеры роты, роющей тоннель, еще месяц назад заявили, что не могут пробиться сквозь камень, закрывший им проход. Джек все проверил и согласился, что им придется лезть поверху, и как следует закрепил верх тоннеля досками. Теперь он полз по спуску, обратно на глубину приблизительно восьми футов, где все шумы были чуть менее слышны. Свеча все еще мерцала, так что все было в порядке, но головная боль уже начиналась. Март скоро начнет качать мехи, по очереди с Дейвом. Смена Чарли и Саймона была завтра, а сегодня они помогали Роджеру с работой, для которой и были наняты как «денщики».

Джек еще немного продвинулся вперед. Пот затекал ему в рот. Он вспомнил, как они собирали жестянки, когда наконец набрались сил, умыкая пустые консервные банки из-под печенья из чужих комнат, а еще как они без спроса «заимствовали» доски из постельных каркасов. Секретность царила повсюду. Только те, кто собирался бежать, должны были знать о тоннеле.

Он показал благородным господам, как сделать насос из нескольких соединенных между собой жестянок, и продемонстрировал результат, накачав воздух с помощью мехов, сделанных из «заимствованной» кожаной куртки и нескольких кусков дерева. Пилот так и не докопался до глубинных причин своей утраты, а Джек и остальные были приняты офицерами-проходчиками раз и навсегда.

Конечно, от головной боли на глубине это не избавляло, потому что нельзя сшить шелковый кошель из свиной щетины и превратить дурной воздух в хороший, но зато это позволяло им продолжить тоннель до самого ржаного поля. Они с полковником Мазерсом пришли к выводу, что это было лучшее место для того, чтобы выйти на поверхность. Эта мысль заставила Джека ускориться; через несколько недель рожь станет как раз настолько высокой, чтобы прикрыть им выход, но полковник Мазерс совершенно верно рассудил, что урожай начнут убирать уже через месяц. Будет непросто, потому что они могли рыть только три часа в день, а впереди у них было еще приблизительно два ярда. Смотр заканчивался в одиннадцать часов утра, после чего они могли переодеться и начинать копать тоннель. Немцы делали перерыв на обед где-то с двенадцати и до трех, и следующий смотр проходил в четыре часа. Джек сощурился на свои инструменты. Они в Олуд Мод надорвали бы животы от смеха, увидев этих двух маленьких красавчиков, но, имея терпение, можно было самого себя удивить достигнутым результатом.

Наконец, он добрался до породы. Они напали на глину два дня назад, в его смену, так что сейчас они двигались быстрее, но завтра ему надо было укрепить доски и поставить опоры. Что, если крыша обвалится? Что, если они снова напорются на камень? Так близко и в то же время так далеко? Подвернется ли еще Обу возможность «реквизировать» больше кроватных досок?

Он наполнил емкость для породы, приподнял корпус, проволок ее под собой, зажмурившись, когда острый край ударился о его бедренную кость, вытащил ее из-под себя и дернул за веревку, чтобы Дейв вытаскивал ее. Человек уже с трудом мог протиснуться к началу тоннеля из-за мешков с породой, которыми был заставлен весь чертов подвал. Один из офицеров как-то обнаружил бесхозный вход в этот подвал прямо под сценой в концертном зале, когда гонялся там за крысой, пытаясь пришибить ее шваброй.

Они спрятали этот вход, «заимствовав» пилу у гражданского слесаря, который приходил в лагерь на регулярной основе, чтобы чинить старые армейские бараки. Лейтенант Бразерс незаметно выпилил несколько досок из стенки, которая служила задником для пространства под сценой, вытащил оттуда гвозди, но оставил шляпки, чтобы они казались нетронутыми. И потом он каждый раз клал эти доски над входом, используя несколько болтов с внутренней стороны, чтобы все оставалось на месте. Некоторые из этих начальников были чертовски смышлеными.

Они должны были бежать во время представления, и сейчас на сцене как раз шли репетиции, заглушавшие их шаги и весь производимый ими шум. Саймон в нем участвовал, но в ночь побега его должен был заменить дублер, чтобы он тоже смог пойти. Всего бежало пятнадцать человек, и после этого тоннель будет оставаться открытым, чтобы через него могла бежать еще одна группа людей, когда полковник Мазерс даст отмашку.

Джек почувствовал, как дергается веревка, и потянул емкость обратно. Он уже отработал целую кучу породы, и его голова раскалывалась. Еще три емкости, и все, его время вышло, он будет возвращаться вместе с последней из них. Он продолжал работать, мысленно перечисляя все необходимое для побега. Они подготовили для себя одежду – серую, чистую, если было нужно – одолженную или привезенную новым отрядом из-под Соммы. Какой же это был позор, жить такой жизнью. Он вгрызался в породу с удвоенной силой, потому он злился все сильнее и все сильнее сомневался. Может, стоит оставить Чарли здесь? Он не хотел, чтобы тот попал на передовую, только не снова. Но Чарли не был ребенком, и он хотел идти.

Емкость снова была наполнена. Отправил ее на поверхность. Получил назад. Вот еще одна, и настало время уходить, таща вместе с собой свою свинцовую голову. Он улыбнулся, ощущая вкус своего грязного пота. Он пополз обратно по тоннелю, елозя по камням, проклиная боль и чертовых, копошащихся повсюду крыс. Он лег, уперев голову в землю, когда одна, сверкая глазами, пробежала мимо него, желая первой выбраться из тоннеля. Сволочь. Еще одна жертва для лейтенанта – охотника на крыс. Но на самом деле они должны быть благодарны этим тварям, потому что тот юнец понял, что крыса куда-то направляется, и решил выяснить куда.

Ближе к выходу воздух стал свежее. Дейв схватил его за лодыжки и потянул, когда Джек выполз ногами вперед. Джек быстро вскочил на ноги, полной грудью вдыхая воздух. Он услышал, как над ним поет Саймон, играет скрипка и ноги топочут в такт. Март посмотрел на часы.

– А теперь я пойду, старик.

Джек остановил его.

– Нет, мы не успеем на перекличку, но давай вернемся ночью, если не управимся. Мы можем попасть сюда из домиков денщиков. Я попрошу Оба, чтобы Мазерс это организовал. У нас получится.

Он полностью снял рабочую одежду, отряхнул голову от грязи и взял у Марта влажное полотенце, чтобы вытереть лицо и руки. По нему не должно быть видно, чем они тут занимаются.

Оберон расхаживал по площадке для игр. Они слышали, как он свистит, сигнализируя им о том, что горизонт чист. Они вышли с одеялами и ведрами в руках.

– Мы же денщики, в конце концов, – улыбнулся Джек Оберону. – Нам нужно вернуться сегодня ночью, или мы не управимся.

– И по какому пути вы собираетесь туда добраться? – Оберон делал вид, что пересчитывает одеяла, когда они шли к офицерским домикам.

– По крышам, и удобнее это делать из нашего поселения, чем из вашего. Мы проверяли.

– Мне нужно дать полковнику понять, что вы сегодня идете в ночную смену. Если это сработает, то я иду с вами.

Джек, Дейв и Март обменялись взглядами и пожали плечами. Чарли подбежал к ним и пошел рядом, пряча грязные руки в карманы.

– Не беспокойся, мы не обрушим чертов тоннель, – сказал Джек.

Оберон улыбнулся.

– Ах, ну тогда конечно, потому что это единственное, что меня волнует, и мне совершенно неинтересно сохранить вас живыми и невредимыми, чтобы Эви и Вер не оторвали мне голову и не съели ее. Так вот, я иду. Я-то найду способ. Но нет меня – нет ночной смены. Решение за вами.

Джек остановился, остальные медленно пошли вперед, прислушиваясь. Оберон ждал ответа Джека и сказал:

– Я серьезно, Джек. Я не позволю вам рисковать в одиночку.

Этой ночью он пришел и работал с ними бок о бок, как он делал с самого начала строительства тоннеля, и каждый раз у этих людей вызывала улыбку мысль о том, что выродок Брамптона копается в грязи вместе с ними, но с каждым днем их уважение к нему росло, пока не заставило исчезнуть всякое презрение.

К четвертому августа рожь взошла и тоннель был закончен. Первый показ представления был запланирован на этот вечер: так же, как и побег. Оберон сосредоточенно собирал провиант, который они должны были разложить по рюкзакам. Он учил немецкий и старался передать все знания, какие мог, Джеку и остальным. Майор Доббс в последний момент включил свое имя в список беглецов, и теперь их было шестнадцать. Полковника это разозлило, но из соображений морали он позволил добавить еще одного.

Джек чувствовал напряжение во всем теле, когда застилал кровати тем шести офицерам, которым прислуживал в промежутках между исполнением своих настоящих обязанностей. Чарли, Дейв, Март и Саймон занимались тем же. Как обычно, по пути на смотр Чарли отметил, кивая на Роджера:

– Неплохая работка, денщик, а?

Он добавил:

– В это же время, завтра.

Он толкнул Джека в бок.

Они дошли до своего отряда и встали по стойке «смирно», пока комендант прохаживался вдоль рядов. Стоя рядом с Джеком, Саймон шепнул ему:

– Надо поговорить.

Джек улыбнулся.

– Все будет в порядке, дружок.

Солнце шпарило со всей силы. Погода была идеальна для того, чтобы освоить последний участок и прорваться наружу, – именно это он сегодня и собирался сделать. Это значило, что его группа первой окажется на свободе. Надо было только помнить, что нужно бежать, согнувшись вдвое, да так, будто у них на хвосте немцы, что к тому моменту вполне может быть правдой.

Саймон зашипел:

– Джек, я серьезно, поговорить надо.

Фельдфебель приближался к ним. Все стояли по стойке «смирно». Было неподходящее время для того, чтобы отправиться на гауптвахту из-за разговоров. У Джека в голове начали возникать тревожные мысли. Он знал, что Сай не любит темноту и ненавидит шахты. Но ему нужно было вернуться к Эви, к родителям, к своим воинским обязанностям, в конце концов. Он увидел, как Чарли косится на Сая краем глаза с явным беспокойством.

Джек сконцентрировался на том, чтобы еще раз прокрутить все в голове от начала до конца. У Оберона было разрешение на прогулки по деревням. Он проверил, где реки можно перейти вброд, и нашел несколько мелких мест, которые отметил на карте по возвращении в лагерь. Другой офицер отметил все дороги, ведущие от деревень, и обозначил фермы с собаками, которые лаяли на проходящих мимо. Несмотря на то что они потеряют все привилегии, которые они получили в офицерском лагере, если их поймают при побеге, ничто не остановит их от того, чтобы наблюдать, отмечать и, разумеется, бежать повторно.

Смотр, казалось, длился целую вечность, хотя на самом деле шел не дольше, чем обычно. Полковник Мазерс приказал, чтобы в этот день никто не приближался к тоннелю, так что Джек и Саймон направились к казармам в той части лагеря, где они должны были прибираться. Это должно было уменьшить нагрузку на Роджера и избавить их от его ворчания, от которого они все счастливы были вскоре убежать. Когда они в последний раз застилали постель лейтенанта Бразерса, Джек сказал:

– Ну, выкладывай, Сай.

Саймон подоткнул простыню у изголовья кровати:

– Я не иду.

Джек был готов к этому. Он расправил простыню.

– Все будет хорошо, паренек. Я пойду перед вами, чтобы пробивать путь, и первый выйду наружу. Если я пойму, что меня заметили, вам надо будет просто быстро возвращаться назад. Чарли, Дейв, Март и Об будут там с тобой. Тоннель укреплен как следует, и еще там есть участок, совсем близкий к поверхности. Возьми-ка одеяло, вроде неплохое.

Саймон швырнул одеяло ему в лицо.

– Ради всего святого, Джек! Из-за майора нас стало шестнадцать, и это неправильно. Я уступаю ему свое место.

Джек кинул одеяло на кровать и выпрямился, пытаясь что-нибудь придумать.

– Ты знаешь, что полковник это одобрил, так что тебе необязательно так поступать. Не беспокойся, Дейв будет следить за Чарли, а Март присмотрит за тобой.

Саймон подоткнул одеяло со своей стороны.

– О, ну да, Март, чертов Март вернулся, так что чертов Март и ты теперь работаете вместе, чтобы проследить за тем, что слабаки делают, как им говорят. – Он подошел к другой постели, встряхнул простыню и одеяло и начал их заправлять, пока Джек пораженно смотрел на него с возрастающим желанием выбить из него весь дух прямо здесь и сейчас. Вместо этого он спокойно заговорил.

– Не будь таким чертовым идиотом. Ты нам такой же марра, как и остальные. Мы не дети, и мы пытаемся отсюда выбраться. Ты вернешься и увидишься с Эви.

Он двинулся к нему, но Саймон отошел к следующей кровати, расправляя ее, встав спиной к Джеку.

– Нас, денщиков, снова пошлют в шахты, если поймают, в том случае, конечно, если не изобьют до смерти тут же. Офицеров же просто ударят по рукам и отправят обратно сюда. Ради чего, черт возьми, мы это делаем, если можем просто спокойно оставаться на месте?

– Нас не поймают. – Джек понимал, что это звучит неубедительно. Их могут поймать, и то, что сказал Сай, было правдой, но альтернативой этому было оставаться здесь, чтобы на них орали, чтобы они торчали за колючей проволокой, лишенные всяких прав до самого конца войны. А когда она закончится, кто знает? Да и, в конце концов, они делали то, что и должны делать мужчины, а еще здесь, во Франции, была Грейс. Он хотел увидеть ее, узнать, что с ней все в порядке.

– Ты увидишь Эви, – вновь напомнил он, потянувшись за шваброй, стоявшей в углу комнаты. Саймон развернулся, красный от злости.

– Да Джек, ради всего святого, не будь ты таким ребенком. Вот ты сбежишь и снова окажешься на войне. Тебя оттуда не отпустят, еще целую вечность не отпустят. Мы окажемся на передовой. Окажи себе услугу и попробуй хоть раз подумать вперед дальше чем на несколько часов, ради бога! Я не хочу на войну, я хочу остаться здесь, где у меня есть чертово будущее.

Джек поднял пыль в воздух.

– Будущее, здесь?

Саймон смотрел на то, как он метет одно и то же место, но ему надо было чем-то занять руки, чтобы не придушить мелкого негодяя. Саймон проговорил, как будто выбирая слова, чтобы было понятно и ребенку:

– Я работаю вместе с сыном бродвейского режиссера. Он считает, что я хорош, и обещает похлопотать за меня после войны. Это мой шанс, мой, как ты не понимаешь? Я могу пойти так далеко, как даже не мог себе представить.

Джек уставился себе под ноги, на чистый кусок пола. Этот человек был его марра, но в этот момент они были как будто в милях друг от друга. Он не мог понять Саймона.

– А что с Эви? – спросил он тихо.

– А что с ней? – закричал Саймон. – Ты меня не слышал? Это мой шанс.

Как только началось представление, Джек, Март и Дейв вместе с Чарли и Обероном пробирались по тоннелю, практически голые, чтобы грязь и обломки породы на одежде не выдали их, если они встретят кого-нибудь на поверхности. Джек прокладывал путь вперед с помощью инструментов, Март, ползущий вслед за ним, толкал перед собой тюки с провиантом, то же самое делали Дейв, Чарли и Оберон, который также тащил за собой сигнальную веревку. Последний из пятнадцати, майор Доббс, должен был управляться с мехами. Как только они пробьют поверхность, а Джек выберется наружу так, чтобы его не пристрелили, Оберон должен будет дернуть за веревку, и вслед за ними по тоннелю начнут двигаться остальные. Над их головами представление будет продолжаться целых два часа. За это время они все должны пройти.

К тому времени когда Джек добрался до поверхностного слоя, он был весь изрезан, изранен и окровавлен. Любой бы был на его месте. Два дня назад Джек проделал маленькую дырочку – просто для того, чтобы удостовериться, что они выйдут в рожь, – но сейчас он работал по наитию, закрыв глаза, когда на него сначала начали сыпаться камушки и кусочки почвы, а потом земля обрушилась на него всей массой. Вместе с ней на него обрушился поток чистого воздуха. Джек подождал секунду, а потом вытолкнул себя на поверхность, держась ближе к земле. Он застыл в ожидании. Выстрелов не последовало. Он залез обратно в дыру, жестикулируя Марту. Группа с трудом карабкалась через тоннель, который слишком резко изгибался в направлении поверхности. Оберон дернул за веревку дважды.

Все пятеро достали из рюкзаков сменную одежду, и, не разгибаясь, переоделись, а потом направились к броду в реке, который обнаружил Оберон, к востоку от деревни. Это был теплый облачный вечер, и от луны и звезд света было не очень много. Идеально. Джек следовал за Обероном по проторенному пути между колосьев ржи. Оберон использовал компас, который хранился в каблуке его сапога все это время. Они собирались идти в направлении, противоположном тому, по которому, как мог ожидать от них враг, они направятся – от, а не к нейтральной Голландии. Повернуть назад они планировали после двух дней пути.

Джек сказал им во время привала, что Саймон упал на меч и принес себя в жертву, чтобы отвести от них подозрения немцев, которые всегда посещали представления.

Март сказал:

– Но все бы и так сработало, его дублер так чертовски на него похож, особенно с этими гигантскими усами…

– Неважно, – оборвал его Джек.

Оберон встретился с ним взглядом и коротко кивнул.

– Это его решение, – сказал он. – Он принес себя в жертву, так мы скажем Эви.

Джек представил, как Саймон распевает свои рулады, когда начали ухать ночные совы и ветер зашелестел во ржи, но выбросил этот образ из своей головы. Теперь нужно, чтобы их не поймали. Им пора было занять место несчастных, которые сейчас лежали мертвые в грязи на берегах Соммы.

Их группа из пяти человек шла на запад два дня, а потом повернула на северо-восток в сторону Голландии. Через два дня они наткнулись на перекресток на проселочной дороге и долго ждали, пока Оберон сверялся с компасом, пока не показал в сторону леса.

– Пойдем так, это будет и безопаснее, и быстрее.

Он посмотрел на облака, которые хмурились и сгущались над ними.

– Нам нужно будет укрытие.

Они прошли через топь, которая началась сразу же, когда они закончили обсуждение, поднялись по тропинке, обогнули вспаханное поле и нырнули в лес. Джек надеялся, что фермеры, живущие рядом с их лагерем, уже закончили собирать урожай. Было очевидно, что немцам нужно каждое зернышко. Это стало понятно по виду гражданских, с которыми они встречались по пути и никто из которых не обратил на них ни малейшего внимания. Блокада была эффективна, тогда как с войной все было совсем не так ясно.

Они прошли по накатанной дороге глубже в лес в поисках укрытия, когда над их головами прогремел гром. Дейв схватил ветку и оторвал ее от елки. Остальные сделали то же самое, и вскоре они все вместе скучились под импровизированным укрытием. Запах лапника даже успокаивал, и Джек подумал о старом кедре.

Он сказал:

– Чарли, раскуришь с нами сигаретку под старым кедром, прежде чем отправиться домой, когда эта война кончится, а, парень?

– Совершенно точно я это сделаю, Джек. Кажется, это уже скоро, да?

Они порылись в своих почти пустых рюкзаках. У Джека был кусок сыра и две банки вяленой говядины, то же самое у остальных. Они использовали единственный нож, который хранился у Оба, чтобы открыть банку, и разделили ее на всех, доставая мясо грязными пальцами.

– Эви бы это не понравилось, – на этот раз это отметил Март. Это стало почти что мантрой. До того как погода наладилась, они вспоминали о доме и спали без задних ног. На свободе было хорошо – в этом Джек убедился.

Они отправились в путь в два часа дня, пытаясь не выходить из-под веток, потому что, хоть дождь перестал лить как из ведра, он все еще шел, явно не собираясь прекращаться. Они оставались начеку, и в целом день прошел отлично, и на закате они устроились на привал, снова натаскав для себя лапника. Март решил пойти на запад, исследовать лес, чтобы получить хоть какое-то представление о его размере, Оберон и Джек отправились на север, а Дейв и Чарли на восток. Они решили, что встретятся на месте через час. Март не вернулся.

Оберон настоял на том, чтобы они спрятали свое снаряжение и разобрали навес, чтобы их пребывание здесь не было обнаружено, и отправились на запад, куда пошел он. Они обнаружили его на дне отработанного карьера, к полуночи, при свете луны. У них ушла вся ночь, чтобы вытянуть его на поверхность, потому что у них не было веревки, а потом они еще долго несли его к своим вещам и восстанавливали навес, перед тем как проверили все его конечности, чтобы обнаружить повреждение.

– Вы как стадо чертовых слонов, хватит измываться над моей ногой, – шипел Март. Они не обращали на него внимания.

У него было сломано бедро. Джек решил, что знает, как его вправить. Оберон и Дейв удерживали Марта за плечи. Чарли прошептал:

– Ты уверен, Джек?

– Нет, но что нам еще остается делать, парень?

– Оставьте меня и идите дальше, вот что, – сказал ему Март. Джек уселся рядом с ним на корточки и произнес ему прямо в лицо:

– Еще раз я этого не сделаю. Никогда больше.

Он кивнул Дейву и Оберону, которые крепче вцепились в плечи Марта, врезал Марту по подбородку и отправил его в нокаут.

Чарли охнул. Он охнул еще раз, когда Джек потянул ногу Марта и сдвинул ее, только на пару сантиметров, чтобы кость вошла на место, – на это он, во всяком случае, надеялся. Он делал это прежде, в шахте, и это сработало.

Они зафиксировали ногу, а затем зарыли ее в землю на пять футов. Почва была сухой и рыхлой. Они застелили ветками вырытое ими большое углубление и укрепили длинными толстыми палками, которые собрали и притащили, когда спустились сумерки. Они сделали одну из сторон углубления более пологой, смастерили из веток своеобразные носилки и спустили Марта, так и не пришедшего в сознание, в пещеру, как они ее назвали.

Джек отряхнул руки и широко улыбнулся остальным – они стояли на краю пещеры, пока он сидел на корточках рядом с Мартом на дне.

– Теперь вам лучше выдвигаться. Мы последуем за вами через месяц или два.

Оберон поглядел на Джека.

– К этому времени уже настанет октябрь – а это означает холод, лед и нехватку пищи, если тебе вообще что-нибудь удастся добыть.

Чарли задумчиво осмотрелся вокруг.

– Мы в лесу, а я егерь с навыками браконьера. Полагаю, что остаюсь я и что тебе, Джек, пора прекращать принимать за меня решения. Я уже большой мальчик, – он скользнул в пещеру, таща за собой свой рюкзак.

Дейв сказал просто:

– Слишком много разговоров, красавчик. Посторонись пока. Я пойду в дозор через пару часов.

Они переждали вместе август и начало сентября, порядком заросли бородами и не переставали задаваться вопросом – удалось ли бежать остальным и связались ли они с их семьями? Они сказали Марту, что буквально задушат его, если он извинится еще раз.

Чарли отточил свои навыки охотника, выбирая сухие дни, чтобы подстеречь кролика или вальдшнепа, которые были костлявыми, но вкусными. По таким случаям – когда нужно было готовить – они рисковали и разводили костер, который горел быстро и давал мало дыма. Только один раз им пришлось понервничать, когда они услышали чей-то гортанный голос с левой стороны, тогда, когда Оберон пошел в дозор направо. Они затоптали костер и проскользнули в пещеру, затаив дыхание, хотя разве это помогло бы? Голоса отдалились, а Об притащился справа, весь в грязи и листьях после попыток зарыться в канаве. После этого случая они решили ставить в дозор двоих.

Благополучно пережив сентябрь, они накопили достаточно еды для двухнедельного путешествия, и к этому времени Оберону удалось идентифицировать их лес на карте, которую все беглецы скопировали с официальной, – в их лагерь она попала в складках канадской формы. Они согласовали маршрут. Теперь Март уже мог идти, тяжело опираясь на крепкую сосновую трость, срезанную и обтесанную Дейвом. Вечером 30 сентября они снялись с места. Они шли по своему витиеватому пути, помогая Марту пройти там, где дорога становилась тяжелой, и оставив лес позади к концу первого дня. Они шли и ночью, ориентируясь по компасу Оба, освещенному яркой луной. Отдыхали они в течение следующего дня.

Через две недели они дошли до реки Эмс, две мили которой текли по их сторону границы. По берегам реки была натянута запутанная колючая проволока и время от времени проходили патрули охраны, причем один постоянно дежурил в начале сухопутного пути – там, где раньше, вероятно, была паромная переправа.

Март сказал:

– Даже проявив чудеса силы воли, я не смогу перепрыгнуть через эту колючую проволоку, друзья.

Он был худым, изможденным, его длинная борода спуталась, но в этом он был не одинок. Они сидели в укрытии – в овраге в стороне от берега. За ограждениями, с той стороны реки, местность была равнинная и открытая.

– Бежать я тоже не могу, так что здесь, дубиноголовые, вы должны будете меня оставить. – Март развернулся на спину и посмотрел в небо. – Кто-то из нас должен довести дело до конца, и мы настолько отощали, что он должен сделать это очень скоро, или мы все останемся по эту сторону проволоки навсегда, в сырой земле.

Повисла тишина, пока все пялились на проволоку и озирались в обе стороны, изучая ее по всей длине. Оберон прошептал:

– Единственная дыра в самом начале дороги, а там стоит один из караульных, постоянно.

– Ты меня слышал? – прошипел Март.

Джек сказал:

– Нужно накинуть наши куртки на проволоку, чтобы мы могли перетащить Марта.

– Отличная идея, – согласился Оберон. – Даже если он приземлится на свою головушку, его череп настолько крепкий, что он даже не поранится.

Чарли показал пальцем налево.

– Смотрите, свалка фермера. Пойду-ка я потихоньку туда и посмотрю, что он там выбросил.

Так он и сделал, прихватив с собой Дейва. Джек наблюдал, как они зигзагами, на полусогнутых, бежали к куче мусора, которую никто больше не заметил, так далеко она была. Чарли был настоящим снайпером с острым глазом и к тому же отличным браконьером. Джек улыбнулся и шепнул Оберону:

– Ты точно не прогадаешь, если возьмешь этого парня в егеря. Он знает все трюки, и он чертовски быстрый.

– Именно об этом я и думал, Джек.

Дейв и Чарли забрались на кучу и закопались в нее. Обратно они возвращались гораздо медленнее и что-то с собой тащили. Джек и Оберон внимательно следили за патрулем и заметили, как один охранник приближается, но «добытчики» тоже его увидели и легли на землю. Они пришли с порванным куском брезента, который был гораздо сподручнее их курток.

Они подождали до темноты, и тогда Чарли разбежался и перемахнул через ограждение, а потом и Дейв. Джек и Оберон подняли Марта. Он приземлился в руки Чарли и Дейва. Была очередь Джека и Оберона, но Чарли прошипел:

– Спускайтесь!

Они не стали спорить, а просто легли на землю, надеясь, что брезента не было видно, хотя луна была высоко. Они увидели то, что приметил зоркий глаз Чарли: охранник зажигал сигарету, направляясь в их сторону. Джек видел, что Дейв напрягся, и уже был готов выскочить, но тут из воды выпрыгнула рыба, отразив в своей чешуе лунный свет. Охранник остановился и посмотрел на нее, затянувшись и поправив винтовку на плече. Никто не двигался. Охранник выбросил окурок в воду, развернулся и пошел обратно к дороге.

Джек шепнул в ухо Оберону:

– Теперь лезь.

Оберон покачал головой:

– Капитан идет последним, Джако.

Джек посмотрел на него с минуту и только улыбнулся.

Оберон подсадил его и подтолкнул наверх. Он бесшумно приземлился, схватил палку с земли под проволокой и поднял ее.

– Прыгай за ней, Об, – прошептал Джек.

Оберон так и сделал, и Джек втащил его на другую сторону. После того как они сняли с проволоки брезент, они спустились по берегу к воде и поплыли, настолько тихо, насколько это было возможно. Джек и Оберон тянули за собой Марта. Они вылезли на противоположном берегу и сначала ползком, а потом согнувшись вдвое, поспешили наверх так быстро, как только могли. Два часа они добирались до границы. И снова они выжидали, следя за передвижениями немецких и голландских патрулей, прежде чем улучили момент, когда смогли проскользнуть незаметно. Они были даже не уверены, интернируют ли их голландцы.

После пересечения границы они шли еще три дня, сторонясь крупных дорог, пока не пришли к какому-то небольшому городу. Они состригли друг другу бороды настолько коротко, насколько смогли с помощью ножа, которым Джек пробивал себе путь сквозь землю, и почистили свою одежду. Оберон посмотрел на компас в своих руках, потом снял с запястья часы и спрятал компас.

– Лучше я продам часы, – сказал он. Он взял их с собой в город, пока остальные ждали его на окраине. Он вернулся с деньгами, дешевой заменой своим часам и едой, которой было достаточно, чтобы добраться до Роттердама. Они были там уже два дня спустя, передвигаясь в грузовых поездах с продовольствием. Изнуренные, они обошли все доки, пока не нашли корабль, который вернет их во Францию и в Стрелковый полк Северного Тайна.

По прибытии они доложились командованию. После допросов и заполнения всевозможных форм, где Оберону необходимо было указать причину, почему он сдался, им разрешили телеграфировать домой, а Марта осмотрели и признали годным для убийства, как пошутил военный врач. Как сообщил им Март, когда они отправились в душ, в этот момент ему хотелось ударить его в промежность. Джек телеграфировал Грейс и получил ответ из Руана о том, что она с ума сходит от радости. Им выдали документы, чтобы они могли дойти до позиций своего полка, и они пошли туда все вместе, а потом встали в строй и зашагали вперед, навстречу усиливающемуся грохоту орудий, пока не дошли до Руана. Но у Джека не было времени увидаться здесь с Грейс. Они пошли дальше, к Амьену, где группа С сидела в глубокой обороне.

– Дом вдали от дома, – пробормотал Март, а вокруг них грохотали орудия, небо озаряли осветительные ракеты, и земля тряслась под ногами. Да, они снова были дома, и только пятеро старых соратников смогли поприветствовать их. Остальные канули на Сомме. Шестеро их товарищей по побегу добрались благополучно и теперь вернулись на передовую. Об остальных новостей не было, включая майора Доббса.

Они не могли уйти сейчас. Они еще не были готовы отстраниться и должны были вернуться в бой, чтобы и дальше держать головы высоко поднятыми.