Город встретил Берга привычной повседневно-деловитой суетой. Сорокадвухмиллионный мегаполис, столица державы, раскинувшейся от Атлантики до сибирской тайги, ото льдов Арктики до тёплого Средиземного моря, всегда, с самой первой их встречи, когда он, двенадцатилетний мальчишка, приехал с классом на экскурсию, поражал Рихарда невероятным сочетанием монументальности и лёгкости, почти воздушности. Белые шпили небоскрёбов и широченные бульвары, многоуровневые эстакады и тенистые парки с голубыми озёрами, – всё здесь было прекрасно. Самый лучший город лучшей страны на Земле.

Город начали строить в последней четверти XXI века, вскоре после того, как Ларсен подарил человечеству источник неисчерпаемой энергии. Тогда у города было имя, Аркадия, и роль ему была отведена – стать столицей Единой Европы. Однако, как говорится, не срослось. Тогда люди ещё не подозревали о своём будущем. Тогда казалось, что золотой век наконец-то пришёл, что покончено с войнами и терроризмом, бедностью и болезнями. Тогда люди были наивными…

Вместо золотого века человечество получило хаос. Мировые системы энергетического, финансового, продовольственного влияния рухнули почти в одночасье. Потеряли своё значение энергоносители и средства их доставки, стали рентабельными опреснение морской воды и рекультивация земель, синтез белков и углеводов. Внезапное осознание, что никто ни от кого не зависит, что самый маленький царёк может построить для себя отдельно взятый рай, стало глобальным наркотиком для цивилизации. И в этом новом мире единственным весомым аргументом оказалась грубая военная сила, а единственным поводом для войны, – нетерпимость и различие мировоззрений. Зато этот повод был ох как хорош! Ведь в эпоху биологического, кибернетического и нуклонного оружия побеждает не более сильный, а менее уязвимый, маленький, умеющий прятаться и бить исподтишка. Вместо золотого века человечество получило технофеодализм.

В хаосе «нового мира» рушились империи, исчезали народы, сгорали города и вымирали континенты. И уже никто не верил, что удастся остановить это самоуничтожение, что кто-то найдёт способ договориться в мире, где никто договариваться не хотел. Где каждый был прав своей собственной, отдельно взятой правдой.

На счастье, решение нашлось – в Дальнем Космосе. Третья европейская звёздная экспедиция под командованием Рольфа Хагена наткнулась на планету, сила тяжести, состав атмосферы, климат, периоды обращения и все остальные параметры которой были удивительно близки к земным. Хаген назвал свою находку Новой Европой. А менее чем через два года был открыт Остин. Затем – Рияд. Оказалось, что в Галактике полно планет, где каждый сможет жить, как ему заблагорассудится. И рядом не будет соседа, который говорит на другом языке, молится другому богу и носит другую одежду. Полно свежих, девственных планет, с нетерпением ждущих своих хозяев. Так зачем же цепляться за одну-единственную, осквернённую и изуродованную? Впервые в своей истории люди, – все люди одновременно! – подняли глаза к звёздам.

На смену века хаоса пришёл век космической гонки. «Космоконкиста» – название, прозвучавшее впервые в романе Глеба Лебедева, основоположника космореализма как литературного направления, оказалось весьма удачным и прижилось. Космоконкиста вернула на Землю пусть хрупкий, но мир. Войны, и обычные, и кибернетические, стали непозволительным растранжириванием ресурсов. Вновь начали вестись переговоры, подписываться соглашения. Вновь, после четвертьвекового перерыва, собрался Всемирный Совет. Бывшие противники старались выиграть время, успеть найти как можно больше подходящих планет, «застолбить» локальные пространства, построить якорные станции для переброски людей и техники, начать терраформирование, колонизацию, переселение. Мир начал преображаться. На западе, за океаном, на руинах Североамериканских Штатов возник Консорциум Свободных Корпораций. На востоке воспрянул выживший, хоть и потерявший треть населения Китай. На юге расширялась Арабская Лига и восстанавливалось Индийское королевство. В 2161 году Германия, Франция и европейские осколки поменьше объединились с тем, что уцелело от Российской Федерации. Возник Европейско-Российский Союз, чаще называемый Еврόссией. И столицей новой державы после недолгих дебатов стала заброшенная когда-то Аркадия. Теперь это название никто не употреблял, слишком уж оно напоминало о несостоявшемся золотом веке. Город, не мудрствуя лукаво, называли по его «должности» – Столица. Лучший город лучшей страны на Земле… Существовать которому оставалось от силы полвека.

Впрочем, пока что ничего не указывало на предстоящее запустение. Столица работала и отдыхала, управляла и веселилась. Рихард любил этот город. Восхищался им, когда в детстве приезжал на экскурсии, позже, когда доводилось бывать здесь в командировках, и сейчас, когда стал его жителем. Огромный город давал ему ощущение собственной значимости и необходимости. Это могло показаться странным, но это было так. Когда он бродил по вечерним бульварам и площадям, среди толп смеющихся, о чём-то разговаривающих друг с другом или погружённых в личные проблемы людей, он ощущал, что не зря живёт в этом мире. Он был одним из тех, кто оберегал его.

Рихард Берг, старший офицер Службы Безопасности Космофлота, инспектор по особо важным делам, воинское звание полковник. Тридцать четыре года, женат, дочь четырёх лет. Рост сто восемьдесят сантиметров, вес семьдесят восемь килограммов, атлетическое телосложение, глаза серые, волосы светлые. Особые приметы – шрам на левом виске. Всё это было записано в досье Берга. Шрам он заработал десять лет назад, когда служил в тайной полиции, во время ликвидации группы Алима. Мирная, толерантная Еврόссия то и дело становилась мишенью для террористов всех мастей, «революционеров» любых идеологических раскрасок. Хотя какая идеология у террористов? Сбесившиеся шакалы больше заслуживали права называться людьми, чем эти подонки. Во всяком случае, Рихард был в этом уверен. Шайку Алима, на которую он вывел полицию, работая под прикрытием, накрыли удачно, без шума и суеты. Но главарь успел таки понять, кто их «сдал», выхватить пистолет и выстрелить. Он был метким стрелком – с двадцати шагов, навскидку, попал Рихарду в висок. Но пуля по какой-то прихоти судьбы не раскроила оперативнику голову, а, срикошетив от височной кости, завязла в стене. В госпитале врачи лишь качали головами и бормотали что-то невнятное о чудесном везении. Берг отделался контузией и шрамом на том месте, где пуля содрала плоть с черепа.

Если бы он и дальше служил полевым агентом, то пришлось бы сделать пластическую операцию, – уж очень заметной была «особая примета». Но Рихард неожиданно получил приказ о переводе, а офицерам СБК работать под прикрытием не приходится. Так что шрам на виске остался воспоминанием о молодости.

Ещё в досье говорилось, что инспектор Берг увлекается многоборьем, в свободное время любит играть в шахматы и читать, преимущественно классику. Только свободного времени у инспектора Берга почти не было. Ребята из тайной полиции искренне считали службу в СБК синекурой. После перевода Рихард очень быстро убедился, что такие представления, мягко говоря, не соответствовали действительности. Какие там шахматы! На жену и дочь времени часто не хватало. Только и оставалось, что успокаивать себя надеждой, – ещё год-два оперативки, а там перейдёт на кабинетную работу, будет каждый вечер возвращаться домой, как нормальный человек. И займётся таки воспитанием Кариночки. Но пока не получалось. Пока все домашние заботы лежали на плечах Лилия. Пусть жена его и не была писаной красавицей, зато обладала двумя незаменимыми качествами – умением терпеливо ждать и не задавать вопросов.

Рихард поставил мобиль на стоянку Главного Управления Космофлота, захлопнул за собой дверцу и огляделся по сторонам. Летом здесь было особенно хорошо. Белая тридцатиэтажная башня Управления стояла в двух сотнях метров от реки. Эти две сотни метров были тоже подведомственной территорией: ухоженный сквер с лесенками и аллеями, клумбами и фонтанчиками, беседками и рощицами берёз. В самом низу, у воды, сквер заканчивался старыми плакучими ивами, а противоположным торцом упирался в нижний ярус транспортной магистрали, отгораживаясь от неё несколькими рядами каштанов.

Стоянка мобилей располагалась как раз напротив главного входа. Налево, ближе к реке, – места для сотрудников, направо, в сторону выезда на магистраль – для посетителей. Места слева были пронумерованы, и нумерация эта могла сказать посвящённому о внутренней иерархии учреждения больше, чем штатное расписание. Мобиль инспектора Берга стоял на двенадцатой площадке. И означало это ровно то, что он был двенадцатой персоной в табеле о рангах Космофлота Еврόссии. Очень не плохо для тридцатичетырёхлетнего инспектора. Учитывая, что первым был Председатель Совета по Космическим Исследованиям, вторым – начальник Управления, а третьим – шеф Берга, руководитель Службы Безопасности Космофлота.

Над парадной дверью висели часы – круглые, архаичные, с двумя массивными стрелками. Рихард взглянул на циферблат и крякнул невольно. Двенадцать – двадцать три. Значит, из самолёта он вышел два часа четыре минуты назад. Планировалось, что визит домой займёт не более часа, но не уложился. В конце то концов, что ж, человеку и с семьёй повидаться нельзя?! Всего и успел, что немного повозился с Кариночкой, а потом принял наскоро душ. «Наскоро», правда, не совсем верно сказано, потому что душ они принимали вдвоём с Лилией. Но не мог же он отказать ей после трёх недель разлуки? Это свинство настоящее получилось бы!

Да, три недели в командировке у чёрта на куличках (иначе орбитальную базу Энцелада и не назовёшь), а три дня назад – срочный вызов к шефу и приказ сдать неоконченное дело помощнику. Это могло означать всё, что угодно, вплоть до незапланированной аудиенции у Папы Римского. Но вероятнее всего означало, что где-то в их ведомстве случилось ЧП. А ведала СБК всем космосом, ближним и дальним, всеми космическими кораблями и орбитальными станциями, всеми планетами, лунами и астероидами. Короче, всем, что находилось вне пределов Земли.

В центре аллеи стояли гранитные монументы – памятники Мережу и Хагену, легендарным капитанам прошлого века. Рихард покосился на них, сложил фигу и незаметно показал капитанам. В среде космонавтов бытовало поверье, что это помогает от любых напастей. А капитаны не обидятся. Были они мужики весёлые и остроумные, недаром о них столько анекдотов сложили.

Охранник с короткоствольным бластером через плечо чуть слышно прищёлкнул каблуками, когда Берг шагнул во вращающуюся стеклянную дверь. Вряд ли парень знал фамилию прошедшего мимо человека, и уж тем более – должность. Но службу он нёс не первый год, «стояночный табель о рангах» изучил. Рихард остановился у турникета, склонился к сканеру сетчатки. Довольно заурчав, сработала система распознавания. Вернее, система сработала беззвучно, а заурчали, открываясь, двери лифта.

Эта дорога внутрь здания предназначалась для сотрудников. Посетители сразу за дверью сворачивали направо, к бюро пропусков. Там находился второй лифт. И число кнопок на панели того лифта было меньше – количество этажей в здании, которое ПОСЕЩАЛИ не совпадало с тем, в котором РАБОТАЛИ. Управление охранялось по схеме «А», так же, как Президентский Дворец, Дворец Собраний и ещё несколько правительственных учреждений. Ребята из Государственной СБ – то бишь службы безопасности, ведавшей делами внутриземельными, – даром хлеб не ели. Парень с бластером у входа – это так, символ, настоящая охрана была незаметна. Рихард знал, что где-то по периметру здания и на крыше спрятаны системы дальнего обнаружения и лазерные пушки, способные в секунду испарить ядерную боеголовку мощностью в сотню мегатонн на расстоянии от нескольких километров до сотни метров.

Лифт поднимался до двадцатого этажа. Здесь процедура со сканированием повторялась, только уровень допуска был иной. То, что находилось выше двадцатого этажа, не касалось и рядовых сотрудников Космофлота. Например, на двадцать первом этаже располагался кабинет инспектора Берга. А на двадцать третьем – руководителя СБК. Именно туда Рихард сейчас и шёл.

На двадцать третьем этаже лифт выходил прямо в приёмную. Удобные кресла для посетителей, журнальные столики, много зелени, приятная прохлада. Даже небольшой бар с напитками и закусками имелся. И посередине – хозяйка всего этого изобилия, секретарь шефа Лана. Тщательно подобранный, а потому кажущийся едва заметным макияж подчёркивал строгую классическую красоту женщины, и невозможно было определить, сколько ей лет. Двадцать пять? Тридцать? Сорок? Как всегда ухоженная, одетая с безукоризненным вкусом, приветливо-доброжелательная и одновременно – строго-официальная. Ею можно было любоваться – издалека, – но никому и в голову не приходило с ней сблизиться.

– Добрый день, Лана. Как тут у нас дела? – направился прямо к ней Берг.

Женщина с готовностью улыбнулась.

– Здравствуйте, Рихард. У нас всё в порядке.

– Шеф?

– Ждёт вас. Проходите, пожалуйста.

Ещё бы не ждал! Берг открыл массивную дверь и вошёл.

Размеры кабинета подчёркивали значимость должности его хозяина. Ковровая дорожка, ведущая от двери к столу, панорамное окно во всю стену, мебель из натурального ореха. И сам руководитель СБК, в прошлом известный косморазведчик, изрядно поседевший и полысевший, но по-прежнему подтянутый и энергичный.

Шеф стоял спиной к Бергу, смотрел в окно. Прямо под этим окном находилась площадка номер двенадцать и припаркованный на ней тёмно-серый «фольксваген-круиз». Рихард, конечно, был далёк от мысли, что шеф всё утро провёл у окна, ожидая его появления. Но театральные позы начальник любил.

– Здравствуйте. – Шеф не поворачивался, потому Рихард остановился у двери: – Инспектор Берг прибыл.

– Зачем же так официально? Здравствуй, Рихард. Как долетел?

– Спасибо, хорошо.

– Как семья, дочь?

– Семья в порядке, дочь подрастает.

– Подрастает – это замечательно. Надёжный тыл в нашей работе очень важен. Опора, так сказать. У тебя надёжная опора?

Что шеф хотел этим сказать? Иногда понять ход его мыслей становилось довольно сложно.

– Да, у меня надёжная опора, – подтвердил Берг на всякий случай.

– Скоро она тебе пригодится. Чтобы равновесия не потерять. – Шеф резко повернулся и, улыбнувшись, спросил: – А ты чего в дверях-то застрял? В ногах правды нет, пошли к столу. Ты, наверное, и не завтракал, времени не хватило? Понимаю, дочку три недели не видел, и жена заскучала. Это мы сейчас исправим.

Он подошёл к столу, нажал кнопку селектора:

– Лана, принеси нам, пожалуйста, кофе и бутерброды.

Затем опустился в кресло, кивнул Рихарду на место напротив:

– Садись, садись. Разговор у нас будет не короткий и не простой.

Лана, казалось, предвидела распоряжение шефа. Не успел Рихард присесть, как она вкатила столик с двумя чашечками натурального кофе и тарелкой с бутербродами. Берг предпочитал сладкий кофе со сливками, шеф всегда пил чёрный, без сахара. Лана каким то непонятным способом узнавала вкусы посетителей, даже если те оказывались в кабинете начальника СБК впервые. Местные шутники уверяли, что Лана вовсе не женщина, а хитро запрограммированный биоробот, созданный в какой-то секретной лаборатории. Впрочем, инспектор по особо важным делам Берг последние три года был здесь частым гостем.

Шеф подождал, пока Лана закроет за собой дверь, взял кофе, длинно, неторопливо вдохнул его аромат. И поставил чашечку на место.

– Ты пока налегай на бутерброды, а я буду вводить тебя в курс дела. Уже сообразил, что вызвал я тебя не поздороваться, и не о семье расспросить? Дело у нас неожиданное обрисовалось, как раз по твоему профилю – особо важное. Ты ведь у нас человек от косморазведки далёкий, со стороны, так сказать? Это и к лучшему. Значит, нет там у тебя приятелей, приятельниц, личных интересов.

Он выдвинул нижний ящик, достал и положил на стол маленький прозрачный кубик.

– Знаешь что это? Правильно, стандартный голографический кристалл марки ВР-5, используется на кораблях косморазведки для записи текущих отчётов. Догадайся, что на нём? Опять правильно, отчёт о высадке. Стандартный кристалл, стандартный отчёт. Только способ, которым он сюда попал, несколько нестандартный.

Шеф пригубил кофе и начал рассказывать.

Корабль-разведчик «Сёгун», принадлежащий фонду «Генезис» – одной из самых богатых и таинственных структур Консорциума, – вошёл в локальное пространство G00010496 и к своему неудовольствию запеленговал там чужой маяк. Им следовало тут же убраться подальше, но капитан «Сёгуна» пренебрёг формальностями, в данном конкретном случае – на счастье СБК Еврόссии. «Амеры» задержались в локальном пространстве, а потому услышали SOS-сигнал. Капитан очень удивился такому обстоятельству, а ещё больше удивился, когда его люди выявили источник сигнала – прикреплённый к корпусу маяка магнитный контейнер со шлюпочным передатчиком и голокристаллом. Капитан – кто б сомневался! – распорядился взломать код доступа, просмотрел отчёт… и приказал немедленно покинуть звёздную систему. Причём не просто уйти из локального пространства, а прервать экспедицию и вернуться на Землю.

– Неделю назад «Сёгун» вошёл в орбитальный док и, едва добравшись до карантина, капитан попросил передать кристалл начальнику СБК Еврόссии. Двадцать седьмого утром мне привёз его представитель фонда, некто господин Нанаши. Заметь – представитель «Генезиса», а не секретарь посольства Консорциума. Я очень сильно сомневаюсь, что в Консорциуме даже знают об этом отчёте. Скорее всего «Генезис» решил вести собственную игру. Во всяком случае, комментировал свой визит господин Нанаши крайне скудно. Отдал мне кристалл, порекомендовал ознакомиться незамедлительно и откланялся. Я, естественно, ознакомился. Подумал-подумал, и вызвал тебя. Вот такая предыстория нашего дела, – шеф закончил рассказ.

Рихард дожевал бутерброд с ветчиной, вытер салфеткой пальцы. Осторожно взял кубик, повертел перед глазами. Да, обычный ВР-5, на служебной грани видна маркировка. Он положил кристалл обратно на стол, поднял глаза на шефа:

– Это действительно голокристалл с нашего разведчика, насколько я понял? Не подделка?

– Подлинник, экспертизу я провёл, уж не сомневайся, пожалуйста. Отчёт командира корабля «Христофор Колумб» Ивана Круминя о последней высадке.

– Но «Колумб» вернулся два месяца назад, правильно? И отчёты всех участников экспедиции переданы в СКИ. А здесь, вероятно, записано нечто иное, то, что в Совет по космоисследованиям не попало. Хотя я пока не понимаю, с какой целью отчёт мог быть оставлен на маяке оповещения.

Шеф улыбнулся.

– Интересно будет услышать твои рассуждения после того, как ты ознакомишься с содержимым этого кристалла. Но не буду торопить. Бери отчёт, внимательно читай, думай. Поговорим, когда у тебя идеи появятся. В общем, начинай расследование. Здесь коды доступа, – он вынул из нагрудного кармана чип-пластину и положил рядом с кубиком. – Гриф «С-0», уровень «А-1».

Рихард чуть не поперхнулся на последней фразе шефа. Гриф «С-0», высший уровень секретности! Засекречиваются не только будущие результаты, но и сам факт расследования. Но это пол беды, на то он и инспектор по особо важным, чтобы заниматься вещами, о существовании которых и знать никому не положено. Но уровень доступа «А-1»! Теоретически это означало, что он имеет доступ в любую точку, находящуюся под юрисдикцией Еврόссии, может востребовать и использовать любую информацию, задействовать все имеющиеся ресурсы государства, вплоть до организации персональной межзвёздной экспедиции. Берг никогда не слышал, чтобы кто-то работал на таком уровне. «А-0» – это код доступа шефа СБК и, очевидно, начальников ГСБ и тайной полиции. Лишь они могли давать коды уровня «А». Даже Президент, не говоря уж о членах правительства и сенаторах, не имели в этой стране таких неограниченных полномочий, какие только что получил он, пусть и не рядовой, но всё же только инспектор Рихард Берг! Что же там такое, в этом отчёте? Выходит, кое-что пострашнее ядерного устройства, которое Отто Шульц пытался провезти на якорную станцию, или ампулы с мутировавшим вирусом лихорадки денге, случайно обнаруженные в почтовой посылке, адресованной на Новую Европу.

Рихард непроизвольно потёр висок. Старая привычка. И шрама почти не видно, а от привычки не избавишься. Шеф проследил за его реакцией, улыбнулся.

– Что, вопросы есть? Правильно, вопросов нет. Тогда доедай бутерброд, допивай, что там у тебя в чашке, и с богом!

Десять минут спустя инспектор СБК по особо важным делам Рихард Берг шёл по коридору двумя этажами ниже. Шёл и буквально кожей чувствовал, как обжигает маленький кубик в кармашке рубахи. Как жжёт нечто, неизвестное пока ему, но, несомненно, способное раз и навсегда разрушить существующий миропорядок. И от этого жжения шаг ускорялся помимо воли.

На третьей слева двери скромная табличка извещала: «Инспектор Р. Берг». Ничего лишнего, просто и изящно. Таким же был и кабинет. Маленький по сравнению с апартаментами шефа, но достаточно просторный. Удобный для работы. Стол, кресла, шкафы. Позади стола – скрытая в стене дверь в комнату отдыха. Иногда случалось так, что он не успевал выбраться не то, что поспать, а и поесть. Потому ни диван, ни холодильник, ни умывальник в комнате отдыха лишними не были. Не роскошь, а предметы первой необходимости. Но это так, к слову.

Рихард включил компьютер, выложил на столе кубик и чип. Подумал и опустил жалюзи на окнах, включил электронную блокировку помещения – всё же гриф «С-0». Затем поудобней устроился в кресле перед экраном – сидеть ему, по всей видимости, предстояло не один час. Вставил голокристалл в порт считывателя. По экрану пробежали полоски, исчезли, уступая место тёмной синеве. Высветилась личная электронная подпись автора: «Иван Круминь». И вслед за этим появилось лицо немолодого уставшего человека. Уставшего не от работы – от жизни. Зазвучал глухой надломленный голос:

«Отчёт записан командиром экипажа корабля-разведчика «Христофор Колумб» Иваном Круминем.

Место записи: орбита планеты Горгона, звёздная система G00010496.

Дата записи: 221 день экспедиции.

Время начала записи: 12:43 по корабельному времени.

Содержание записи: отчёт о седьмой высадке на планету Горгона системы G00010496 в точке с условным названием «Кольцо». Отчёт включает видеоматериалы, полученные во время высадки…»