Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
МАГАЗИН ИСКУССТВЕННЫХ ЦВЕТОВ
Пройдя через стеклянную дверь, Лиз оказывается в фантастическом тропическом лесу. Помещение забито растениями так густо, что стен не видно. Только фантастического вида деревья, кусты, обвитые лианами, покрытые яркими экзотическими цветами. Кажется, что она вошла в картину Анри Руссо.
Лиз блуждает среди растений, будто пребывая в состоянии транса. Мистическое чувство усиливается тем, что ветки, листья, цветы абсолютно неподвижны. Лиз осторожно дотрагивается до веток – ни листок не шелохнется. Все растения сделаны из пластика. Весь этот густой лес – как бы одна гигантская суперреалистическая скульптура.
Из глубины магазина, из-за деревьев навстречу Лиз выходит продавец. Внешне он удивительно напоминает Энди Уорхола. Те же длинные белые волосы. Те же очки.
ПРОДАВЕЦ Доброе утро, юная леди.
ЛИЗ Доброе утро.
ПРОДАВЕЦ Могу ли я вам чем-то помочь?
ЛИЗ Ммм… нет, не думаю.
Что, здесь нет ничего настоящего?
ПРОДАВЕЦ Ну, знаете…
ЛИЗ Нет, нет… Вы неправильно меня поняли.
Я не ищу другого. По-моему, все здесь прекрасно…
ПРОДАВЕЦ Да… Именно это я и хотел сказать…
Не понимаю, как можно любить живые цветы.
Они цветут так редко и все в разное время. Где еще вы увидите, чтобы фиалки и хризантемы цвели рядом друг с другом? Только у нас.
И потом… живые цветы так быстро теряют свою красоту: жухнут, вянут…
Настоящие художники всегда понимали преимущество искусственных цветов. Сезанн всегда писал только искусственные цветы. Только так он мог достичь совершенства в своем искусстве!
Наши цветы – тоже совершенство. Они никогда не завянут, никогда не умрут. В нашем магазине обитает вечность.
Это место похоже на рай, вам не кажется?
ЛИЗ (ощупывая веточку)
Эти листья никогда не засохнут, никогда не умрут?
ПРОДАВЕЦ Конечно, нет. Они же сотворены из пластика.
Пластмасса живет вечно. Хотите купить это растение?
ЛИЗ Да, пожалуйста. И вот это. И это тоже
(идет от одного растения к другому)
И это! И вон то, там.
Но как же я все это донесу? Как насчет доставки?
ПРОДАВЕЦ Да, конечно. Где вы живете?
ЛИЗ Нью-Джерси. Не могли бы вы доставить их сегодня днем?
ПРОДАВЕЦ О, если честно, я не уверен, что это возможно…
ЛИЗ Это очень важно. Так что, сможете?
ПРОДАВЕЦ Ну, мы попробуем. Диктуйте адрес.
© Слава Цукерман, 1981
В котором мы узнаем, что Виктор Цой после успеха «Иглы» должен был сыграть (за пять лет до экранизации «Джонни Мнемоника» с Киану Ривзом в главной роли) в новом фильме Рашида Нугманова «Цитадель Смерти» по сценарию классика киберпанка Уильяма Гибсона.
(ILLUSIONS, НОМЕР 19, ЗИМА 1992)
Уильям Гибсон до сих пор чувствует усталость от перелета, пока мы блуждаем по улицам Веллингтона в поисках кофе, сигарет и местечка для разговора. Предпочтительно всего сразу. Но нам не очень-то везет. Гибсон только что принял участие в дискуссии на тему «иных миров» с двумя другими писателями, условно фантастами. Ранее на этой неделе он сделал свой первый выход, «час с Уильямом Гибсоном», на Фестивале писателей и читателей в Веллингтоне. 1992 год. Для тех, кто не знает, Уильям Гибсон, уроженец Америки (Вирджиния) и резидент Канады (Ванкувер) – романист, которого считают создателем жанра «киберпанк», который он развил в своей трилогии (‘Neuromancer’, ‘Count Zero’, ‘Mona Lisa Overdrive’) и в сборнике коротких рассказов (‘Burning Chrome’). Он также написал в соавторстве с Брюсом Стерлингом большой роман о Викторианской эпохе ‘The Difference Engine’. Короче говоря, Гибсон чувствует себя как дома в обеих технологических эпохах: в новейшей и в старейшей. Вместе с Тони Чуа мы взяли интервью у Уильяма Гибсона для журнала Illusions в субботу 14 марта на Куба-стрит в Веллингтоне.
Лоуренс Макдональд.
Уильям Гибсон: Хорошие советские художники – в числе самых серьезных людей, каких мне когда-либо доводилось встречать. Около двух лет назад я встретил казахского режиссера Рашида Нугманова, создателя фильма «Игла», который мне очень понравился. Это был первый советский боевик. И мы придумали план. Рашид стал самым молодым президентом казахского Союза кинематографистов в истории. Эта была одна из ранних весточек перемен, происходивших во времена ослабления системы. Они хотели избавиться от всех этих старых партийных подстав, руливших Союзом, и избрали этого парня, которому на тот момент было лет двадцать. Он был блестящим студентом, обучавшимся кинематографу в Ленинграде, когда ленинградская панк-сцена была там в самом разгаре. Он крутился в этой среде, снимая подпольное документальное кино, кое-что из которого сейчас начинает циркулировать.
К съемкам «Иглы» он привлек советскую рок-звезду Виктора Цоя, поразительного парня из группы «Кино». Наполовину корейца, наполовину русского Брюса Ли, реального мастера боевых искусств, невероятно привлекательного. У нас намечалось совместное советско-американское производство с Виктором в главной роли, Рашид должен был режиссировать, а я – написать сценарий совместно с американским писателем Джеком Вомаком из Нью-Йорка.
Мы еще не были в производстве… но Джек и я собирались в Ленинград, когда Виктор совершенно неожиданно погиб в по-настоящему трагической, нелепой автомобильной катастрофе. Так мы потеряли звезду, а все советские художники, с которыми мы работали, ушли в тяжелейший период траура и перестали работать; по сути, просто исчезли на целый год. Но ровно год спустя после катастрофы они внезапно вернулись и заявили: «Жизнь продолжается, нужно что-то делать». Через неделю Вомак отправится к ним. Прошло довольно много времени с тех пор как мы видели Рашида, и Вомак хочет обсудить с ним создание фильма, связанного с событиями в Чернобыле, хотя мы не совсем уверены, как именно…
Знаете ли вы, что в одном из подвалов под чернобыльским реактором находится конструкция из расплавленного шлака, которая является вторым самым радиоактивным объектом во Вселенной после Солнца? Ее называют Ногой слона, так как по форме она напоминает именно ее; некий сталактит, сформировавшийся из смертельного сплава. Есть один удивительный документальный фильм о смертниках в Чернобыле: группа физиков живет на территории реактора, проводя исследования – все они понимают, что умрут. Есть кадры, на которых эти ребята в тяжелых защитных костюмах пробираются сквозь лабиринт из перевитых труб, волоча за собой роботов (самоходные камеры), чтобы запустить их через отверстия к «слоновьей ноге», добыть ее кусочек и проверить его на радиоактивность. Один парень спустился с телескопическим прицелом и АК-74 и отстрелил несколько осколков. Затем они стали запускать туда роботов за этими осколками. Но роботы просто сгорали. Наконец, один из них, кое-как ковыляя, вернулся с маленьким кусочком этого самого радиоактивного после Солнца вещества.
В любом случае, хочется снять там какой-нибудь научно-фантастический фильм.
Тони Чуа: Вероятно, это ваш самый мрачный проект на данный момент?
Уильям Гибсон: Когда работаешь с художниками из бывшего Советского Союза, будь готов к серьезным вещам…
Дмитрий Мишенин: Рашид, назови точную дату, место и обстоятельства рождения идеи фантастического фильма с Виктором Цоем в главной роли и Биллом Гибсоном в роли соавтора.
Рашид Нугманов: Идея фантастического фильма с Виктором родилась намного раньше, чем появился Билл. Сначала, еще до «Иглы», до моего поступления во ВГИК и до знакомства с Виктором, был проект ретрофильма об алма-атинских стилягах первой половины 60-х под названием «Король Брода» с главным героем по кличке Моро. Когда я познакомился с Виктором, предложив ему написать музыку к фильму, а заодно сняться в «Йя-Ххе», то сразу понял, что роль Моро в «Короле Брода» никто не сыграет лучше него. Он сразу согласился. Я работал над сценарием, подключив в качестве соавторов Аркашу Высоцкого и Ажар Аяпову, с перспективой снять проект на «Казахфильме». Но тут подвернулась «Игла», и я перенес персонаж Моро из «Брода» в «Иглу». Одновременно на «Казахфильме» была запущена картина «Балкон» с довольно близкой ретро-историей, хотя и без стиляг, но на том же историческом Броде – на улице Калинина в Алма-Ате 50-х. Поскольку вслед за одной ретро-картиной запустить другую было нереально, мы с Виктором решили отложить «Брод» на несколько лет и после «Иглы» продолжить историю похождений Моро. Я придумал футуристический сюжет о Ленинграде, который становится свободным капиталистическим городом, независимым от охваченного гражданской войной СССР. Первые наброски я начал крапать в 1988 году, но вскоре стал художественным руководителем объединения «Алем» на «Казахфильме», а следом, весной 1989 – избран Первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана, – пошли международные фестивали один за другим. У Виктора же начались бесконечные гастроли с группой «Кино». Все это мешало работе, но Виктор меня постоянно теребил, торопил с новым проектом. Наконец, отпраздновав Новый 1990 год, я собрался с духом и где-то 2 или 3 января 1990 года засел за тритмент под рабочим названием «Цитадель смерти» на основе всех моих набросков. За пару недель я написал его, причем сразу же на английском языке, поскольку к тому времени возникло уже много предложений из США и Европы. 18 января 1990 я привез этот тритмент на редфордовский фестиваль «Сандэнс» в Парк-сити, куда приехал вместе с Виктором и представил его как актера на главную роль в новом проекте. С американской стороны в проекте участвовали известный продюсер Эд Прессман, в качестве сопродюсера – Тони Саффорд, представлявший в то время New Line Cinema, и с японской стороны – Amuse Inc. вместе с Кики Мийяке и ее нью-йоркской компанией Little Magic. Сотрудничать с Биллом Гибсоном мне посоветовала моя американская юрист Карен Робсон. Эд Прессман сразу после «Сандэнса» организовал мою встречу с Биллом в Сан-Франциско. Наняли кинозал, в полдень Билл посмотрел «Иглу», а после просмотра мы с ним загуляли. Ходили по ресторанам, потом на квартире Джорджа Ганда я поил его джином с тоником и до утра рассказывал о новом проекте. Под утро сунул ему тритмент и свалился спать, а Билл тихо улизнул в аэропорт на самолет обратно в Ванкувер, куда он еще в 1968 смылся от призыва во Вьетнам. Через пару недель, когда я был уже в Нью-Йорке с Виктором, от Билла пришел факс:
ТРИТМЕНТ КИНОСЦЕНАРИЯ
АВТОРЫ: БИЛЛ ГИБСОН И ДЖЕК УОМАК
ИДЕЯ РАШИДА НУГМАНОВА
РАБОЧЕЕ НАЗВАНИЕ: «ЦИТАДЕЛЬ СМЕРТИ»
Силуэт Ленинграда белой ночью: горят огни, сияют купола, – процветающая столица мира. Когда в небе над городом появляется название «EASTWATCH», мы понимаем, что это заставка на экране телевизора. ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС с ярко выраженным американским акцентом:
Здравствуй, Свободный Капиталистический Город Ленинград! Как дела? В прямом эфире программа «Страж Востока» из США!
ТВ-изображение транслируется на экране телевизора в витрине телевизионной ремонтной мастерской в Ленинграде. Длинная очередь недовольных граждан с поломанными телевизорами в руках смотрит передачу, ожидая, когда их обслужит престарелый ВЛАДЕЛЕЦ МАГАЗИНА. Тот пытается засветить неоновую вывеску с помощью ручного генератора. Закадровый голос продолжает под титры:
Экстренные сообщения из мятежных республик юга! Тысячи людей сгорели заживо во время беспорядков в Азербайджане! Последний крик латвийской моды! Репортаж о плотоядной лошади из Чернобыля! Сначала услышать, потом увидеть!
Панорама улицы: реальный Ленинград в состоянии сюрреалистической разрухи мало напоминает заставку Eastwatch.
Проведите ближайший отпуск в Народной республике Тува! Что вкусненького вы можете приготовить из пары лишних картофелин! Дальше в нашей программе, по спутниковой связи из вашей собственной независимой экономической зоны – наш общий друг! Он знает все! Он видит все! Иногда он даже говорит все! Это…
Люди в очереди прижимаются лицами к витрине. Те, кто не могут пробиться поближе, глазеют на пустые экраны телевизоров в собственных руках, воображая, что они видят то, что слышат:
ДОКТОР ДРУГ!
ДРУГ, самый популярный телеведущий в городе, представляет собой смесь гипнотизера и гуру-самоучки со знахарем, – вкрадчивый и вместе с тем пугающе напряженный тип в очках со стальной оправой.
Р.Н.: В последнем абзаце факса уже появилась идея Билла с ядерной боеголовкой. Когда мы с ним вместе работали над сценарием, эта идея выросла в механического паука, заряженного атомной бомбочкой и вскарабкивающегося на Александровскую колонну. Билл называл его Boris the Spider, по одноименной песне группы The Who. Этот вариант (третий по счету) мы начали писать с Биллом в Сиэтле в конце апреля 1990 – я именно поэтому не поехал в Японию, куда вместо меня с Виктором отправилась Джоанна. Факс с окончательным текстом просто был прислан в 1991, уже после гибели Виктора. Для справки: первый вариант был написан мной в конце 1989, второй Гибсоном весной 1990. Второй вариант я нашел, но там нет еще механического паука, мы добавили его в Сиэтле; кстати, мои комментарии ко второму варианту сохранились. А вот фрагмент сценария с Пауком Роботом по имени Борис.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ВЕРСИЯ КИНОСЦЕНАРИЯ ВИЛЬЯМА ГИБСОНА И ДЖЕКА УОМАКА ПО ЗАМЫСЛУ РАШИДА НУГМАНОВА.
РАБОЧЕЕ НАЗВАНИЕ: «ЦИТАДЕЛЬ СМЕРТИ»
* * *
По команде князя казаки салютуют шашками пауку Борису, который взбирается на автодрезину. Казаки ликуют, а обитатели метро съеживаются от страха при виде движущегося по туннелю паука. Голос Друга за кадром объясняет, что мир и безопасность возможны только при реставрации феодального строя, и почему не осталось иного выхода.
Ночь. На Дворцовой площади тихо и безлюдно; в центре ее вздымается колонна, увенчанная золоченым ангелом. Камера движется к колонне, из которой доносится топот сапог по железным ступеням. Внутри колонны казаки с ломами и кувалдами в туках взбираются по винтовой лестнице. Они сбрасывают золоченого ангела с верхушки колонны вниз на брусчатку.
Друг (за кадром): Да успокоятся ваши души, друзья, отныне и вовеки веков, ибо светлейший князь ваш воздвигает символ богоданной власти в духовном сердце нашей Родины. Ступайте к Зимнему дворцу, на площадь. Идите. Смотрите. Ваш князь вернулся, чтобы вести вас. Вести вас туда, куда вам нужно идти. Следуйте за ним. На заре тот свет, который принесет России ваш князь, начисто выжжет стольный город от скверны…
* * *
Молчаливые толпы оборванных горожан стекаются к великой площади; одни несут карманные телевизоры, другие глазеют на мониторы, вмонтированные в уличные фонари, остальные глядят вверх на паука, усевшегося на вершине колонны. Настоящий старый князь стоит среди них, никем не признанный.
* * *
Казаки, оболваненные Другом, занимают позиции вокруг колонны – шашки наголо, пустые глаза. На головах наушники. Друг проигрывает им специально записанное только для них обращение.
Друг (запись): Вы защитите родную землю… святую матушку Россию… вы погибнете в славе… все, кто стоят на вашем пути, сгинут… смерть – это жизнь… почетная смерть… почетная жизнь…
Толпа пялится на казаков. Друг в живом эфире объясняет людям, что они пришли помочь им начать новую жизнь. Толпа слушает с недоверием.
Рельсоукладочная машина настигает Моро, Мэрилин и Алису на мотоцикле. Моро замечает стоящую на путях дрезину, которая доставила паука. Поняв, что не успеет затормозить, он хватает Алису, привстает и велит Мэрилин следовать за ним. Они спрыгивают. Мотоцикл врезается в дрезину, а рельсоукладчик припечатывает следом. Пламя и ужасный грохот. Моро, покачиваясь, выбирается из клубов дыма с Алисой на руках. Мэрилин, чудом выжившая в этой переделке, плетется за ними вдоль путей в сторону станции метро. Показывается казачий атаман; он весь в крови и ожогах и жаждет крови Моро. Он знает, куда направляются беглецы и как их там прикончить.
А в это время толпа наверху разбегается от рева мотоциклов. На площадь врываются «Колеса» во всей своей красе, ставя свои чопперы на дыбы и потрясая мачете. За ними несутся «Совки» с отточенными саперными лопатками наперевес, обезумевшие в предчувствии кровавой бойни. Обе банды окружают казаков и надвигаются на них.
Моро, Мэрилин и Алиса встречают Билли, Катю и Колваева в туннеле под колонной. Билли указывает на свои модные электронные часы.
Билли: БОМБА! ПАУК! РВАНЕТ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ!
* * *
Объединенные банды набрасываются на оставшихся в меньшинстве казаков, терзая их как бешеные псы. Толпа отрывается от своих телевизоров с говорящим Другом и присоединяется к избиению.
Моро и Билли поднимаются внутрь колонны; путь преграждает казачий атаман с шашкой. Билли проскальзывает наверх к пауку, готовому взорваться над городом. Моро подбирает сломанную саблю и, хотя он уступает противнику в фехтовальном мастерстве, умудряется взобраться на ступени выше казака. Потеряв оружие, они продолжают биться на кулаках и ударах ног, а камера перескакивает туда и сюда между ними, царской битвой на площади и Билли, который лихорадочно возится с таймером бомбы, пытаясь отключить его.
* * *
Продолжая драться, Моро и казак добираются до паука. Они залезают на него, раскачивая машину в ее ненадежном гнезде. Моро соскальзывает вниз, хватается за колонну. Цепляясь за паука, казак пытается сбить Моро ногой. Билли отключает таймер за мгновения до взрыва, ослабляет болты крепления боеголовки, и та безопасно падает на верхнюю площадку колонны. Билли оглядывается вокруг и скатывается с паука, по ходу включив привод на панели управления. Махина приходит в движение и валится с площадки колонны, увлекая с собой казака. Билли вытягивает Моро из пропасти, а паук Борис с казаком разбиваются внизу на мостовой в лепешку.
* * *
…Моро уходит прочь к занимающейся заре; за кадром слышен голос ведущего телевизионной передачи «Страж Востока»:
…судя по их скоморошьим нарядам, мы имели дело с артистами передвижного цирка, явно находившимися под воздействием наркотиков. Власти гарантируют полное расследование.
Д.М.: Имя паука Борис было как-то связано с именем Бориса Ельцина или Бориса Годунова? Или это случайные тезки?
Р.Н.: Имя паука возникло сразу же, как гибрид названия песни The Who и имени Ельцина, которое к 1990-му было уже на слуху. Как у фана группы The Who, у меня тогда же возникла идея использовать эту песню в фильме, чтобы Виктор перепел ее с Питом Тауншендом. Там припев таким низким голосом в стиле, который очень нравился Виктору, как в «Feelings» с Джоанной Стингрей:
Creepy, creepy, crawly, crawly
He’s come to a sticky end
Don’t think he will ever mend
Never more will he crawl ‘round
He’s embedded in the ground
Boris the spider
Boris the spider
Забавно, что полтора года спустя другому Борису удалось то, что не удалось его тезке пауку, – взорвать СССР!
Д.М.: На тот момент все твои кинопланы были связаны с Виктором? И какие, кроме этого, были еще идеи фильмов?
Р.Н.: Да, только с Виктором. Самый первый проект, сценарий к которому я начинал еще до знакомства с Виктором, – «Король Брода». Как я уже рассказал, мы его отложили на время. Были случайные обсуждения продолжения «Иглы», но ни я, ни Виктор не горели такой идеей. Когда «Цитадель» из советского вдруг стала совместным проектом с американцами, Виктор стал меня подгонять, чтобы я быстро написал новый советский проект – мы бы его сняли в том же 1990 году, пока большая совместная картина набирает обороты. И я буквально за месяц, к лету, написал «Дети Солнца». Деньги давало новое богатое видеообъединение в Казахстане, а интерес в соучастии выразил соловьевский «Круг» на Мосфильме, поскольку съемки предполагались осенью в Подмосковье. На 21 августа назначили встречу в Москве: Соловьев, я и Виктор. Не довелось… Во всех проектах главным героем был Моро.
Д.М.: Опиши вкратце сюжет картины и его трансформации в процессе.
Р.Н.: «Цитадель смерти» рассказывает о некой параллельной реальности начала 1990-х годов. СССР развалился, всюду полыхает гражданская война, границы закрыты. Единственной независимой свободной зоной остается Ленинград. Моро проникает в город через заслоны, чтобы добраться до действующего гражданского аэропорта, сесть в самолет и улететь от всего этого безумия. В городе тоже не все спокойно, по ночам идет война между бандами за контроль над районами и бурно развивающимся капиталистическим бизнесом. Сразу же по прибытии Моро попадает в переплет. Спасая девочку по имени Алиса, он помимо своей воли оказывается вовлеченным в эпицентр заговора по захвату власти монархистом-диктатором. С Биллом мы начали всю историю пересчитывать в расчете на американского зрителя, избавляясь от элементов, которые были бы понятны только нашим.
Д.М.: Вы встречались все вместе: ты, Билл и Виктор – для обсуждения возможного фильма?
Р.Н.: Виктор так и не встретился с Биллом. Следил за прогрессом по моим рассказам.
Д.М.: Кого из звезд ты хотел привлечь к картине, кроме Виктора?
Р.Н.: Дэвида Бирна, лидера группы «Talking Heads», в роли «Безумного Шляпника», которого Билл переименовал в «Доктора Друга», посчитав, что так круче для американского уха. С Бирном я Виктора познакомил в Нью-Йорке.
Д.М.: Какая студия должна была все продюсировать?
Р.Н.: Главный продюсер – Edward Pressman Film Corporation. Он и оплачивал девелопмент.
Д.М.: На тот момент сколько вам всем было лет? Виктору, тебе и Биллу?
Р.Н.: Виктору – 28, мне – 36, Биллу – 42.
Д.М.: Обсуждали, кто должен делать саундтрек и в каком стиле должна была быть музыка?
Р.Н.: Разумеется, должен был делать Виктор с группой «Кино». Предполагалось, что Дэвид Бирн выступит не только актером, но и музыкальным продюсером, а также, возможно, сокомпозитором фильма вместе с Виктором. В числе прочего обсуждали и это на встрече с Дэвидом. Я также подумывал использовать некоторые мифологические элементы рока, вроде песни Boris the Spider в исполнении The Who и «Кино». Моей задачей было нарисовать жуткую эклектическую смесь социализма с диким капитализмом в новом Ленинграде.
Д.М.: Каков должен был быть примерный бюджет?
Р.Н.: Изначально я предполагал советско-американский индепендент в рамках пяти миллионов долларов. Прессман, однако, в своем договоре со мной сразу заложил возможность участия студии и, соответственно, бюджета от десяти миллионов и выше. Также его контракт предусматривал возможность уже стопроцентно американской картины, что отразилось бы на дальнейшем увеличении бюджета.
Д.М.: Этот фильм был бы ближе к «Бегущему по лезвию бритвы» или «Джонни Мнемонику»?
Р.Н.: Сравнивать невозможно, поскольку до «Джонни Мнемоника» было еще пять лет – таких сравнений еще не могло прийти в голову в 1990-м. Определенный привкус атмосферы «Бегущего по лезвию» был у меня на языке, не скрою – один из моих любимых фильмов одного из моих любимых режиссеров по одному из моих любимых писателей. Но привкус совсем легкий. И не только потому, что действие «Бегущего» происходило в далеком от тех времен 2019 году, а действие Цитадели – в Питере начала 90-х. Я также насыщал сценарий большим количеством иронии, черного юмора и культурного сумасшествия, которому в серьезном «Бегущем» места не было.
Д.М.: Что в сюжетных ходах будущего фильма придумал ты, а что Гибсон? А что, может быть, Виктор?
Р.Н.: Виктор ничего еще не придумал в нем. Эта работа ему только предстояла. Гибсон придумал паука с ядерной головкой, это его главный вклад. Также он превратил Безумного Шляпника в Доктора Друга и вместо директора завода (я в таком образе предвосхищал превращение советского номенклатурщика в олигарха-миллиардера) сделал его популярным телевизионным ведущим – более понятный американскому зрителю образ, по мнению Билла. Думаю, слияние двух этих образов, товарища Шляпника и господина Друга, дало бы настоящий скачок в российское будущее!
Д.М.: Какие были варианты названия фильма, и кто из вас к какому склонялся?
Р.Н.: Рабочее название было калькой русского перевода, «Citadel of Death», но я всегда относился к нему только как к рабочему и параллельно присматривался к менее трэшевым вариантам. Мне понравилось название телевизионной политически-новостной программы, которое придумал Гибсон: «Eastwatch» («Страж востока») – оно было моим первым кандидатом на чистовое название. Позже, в 1992 году, я напишу с Джеком и Биллом еще один сценарий, предвосхитивший по сюжету фильм «Outbreak» Вольфганга Петерсена, только с более кровавыми последствиями, – этот сценарий я уже с самого начала назову «Eastwatch».
Д.М.: Это должен был быть международный проект с прокатом по всему миру или только в СССР?
Р.Н.: Когда я начинал его писать, это был исключительно советский проект для внутреннего потребления. Но после Санденса он уже превратился в международный.
Д.М.: Что ты знал о Гибсоне, когда стал с ним работать, и что он знал о тебе и Викторе?
Р.Н.: Я почти ничего не знал о Гибсоне, кроме термина «киберпанк». Когда выяснилось, что меня сводят не с кем иным, как с «отцом киберпанка», я, разумеется, пришел в восторг. Перед встречей меня снабдили разнообразным материалом о нем, который я внимательно изучил, а сам Билл уже подарил мне свои книги. Только после этого я их и прочитал, в оригинале. Билл же ничего не знал ни о Викторе, ни обо мне. Но сразу въехал. Его всегда притягивала советская тема и особенно советский андеграунд, а тут он познакомился с его не последними представителями. Зеркальная ситуация, я бы сказал. В первую же ночь я его напоил до безумия, а Джек Керуак, который, как сразу выяснилось, оказался самым любимым писателем и для меня, и для Билла, выдал сертификат нашей дружбе. Еще одна забавная деталь: после показа «Иглы» мы пошли обедать и за разговором о миллионе вещей я упомянул своего любимого архитектора, Антонио Гауди. Отобедав, пошли покупать выпивку в магазин, и на кассе он мне преподносит открытку, на которой изображено одно из архитектурных творений Гауди, со словами: «Он мне тоже нравится. Держи на память». Каким образом эта открытка оказалась в магазине и каким образом она подвернулась Биллу на глаза? Мистика. Вот такие «мелочи» и цементируют дружбу.
Д.М.: Как Виктор должен был выглядеть в этом фильме? Внешне и по стилю?
Р.Н.: Самим собой. Никакого переодевания и лицедейства. На том стояли наши незыблемые принципы. Все вокруг могло быть сумасшедшим, фантастическим, нереальным. Один Моро должен был остаться верен себе.
Д.М.: Что сохранилось от этого проекта, кроме сценария? Были какие-то наброски, фото, попытки кастинга, любые подобные артефакты?
Р.Н.: Кроме сценария, – огромный архив деловой переписки, творческих комментариев и юридических документов. До набросков и фотографий, увы, не успели дойти. С кастингом, кроме Виктора с группой «Кино» и Дэвидом Бирном, принципиальных договоренностей также еще не запускали в ход. Был звонок моему юристу Карен Робсон от менеджера Брюса Уиллиса, который каким-то образом разузнал о нашей работе с Гибсоном, – он был поклонником творчества Билла. Карен обещала ему прислать сценарий, когда будет готов. В то время мы знали только один фильм с Брюсом, первый «Крепкий орешек», и я еще, помню, спрашивал Карен: а перспективный ли актер? Сегодня смешно об этом вспоминать…
Д.М.: На тот момент у тебя, как кинорежиссера, и Виктора, как актера, была известность за границей. Какого уровня? Какие люди с вами вступали в переговоры и вами интересовались?
Р.Н.: Очень узкоспециальная известность, в кругу интересующихся советской молодежной культурой. Всех, кто вступал в переговоры с Виктором, я не берусь перечислять, могу лишь говорить о тех, кто вступал в переговоры со мной или интересовался – это несколько десятков американских и европейских кинопродюсеров и их представителей, журналисты и фестивальная публика. Если перечислять поименно, то получится довольно длинный список.
Д.М.: Скажи еще о хотя бы паре проектов, которые ты планировал снять в 90-х и которые снять не получилось.
Р.Н.: Был чисто питерский проект с бандами на лодках и кирпичной башней на Обводном канале – «Биг Мак» (или «Дети Луны»), написанный осенью 1990. Из других сценариев могу упомянуть «Летучего Голландца» о визите капитана корабля-призрака в Питер. «Eastwatch» о блокаде и уничтожении Ленинграда, охваченного смертельной эпидемией. «The Golden Idol» – о захвате чеченскими боевиками Мариинского театра во время балета «Баядерка» (написан в 1996, за шесть лет до «Норд-Оста», где вымышленная фамилия главного боевика каким-то непостижимым образом отличается от реального Бараева всего лишь одной буквой: Бадаев). «Innervision» – о войне геймеров с полинезийскими демонами, которые пытаются проникнуть на землю через биологический «китовый интернет». «Spell» (или «The Flying Spaniard») – вариация «Летучего Голландца» в Сан-Франциско. Наконец, в настоящее время мы работаем с тобой над проектом «1» o войне скифов с персами в VI веке до н. э. Может, опубликуем для затравки один эскиз?
Д.М.: Как долго длился проект «Цитадель смерти»? Когда начался и когда ты для себя его окончательно закончил и решил не продолжать?
Р.Н.: Первый сценарий на русском языке под названием «Цитадель смерти» я написал еще в 1988 году, но там не было ни Моро, ни Ленинграда. Только Безумный Шляпник со своими мутантами, которому противостоял персонаж по имени Иван Тайга (Виктор глумливо дал ему кличку Иван Пизда). Когда мы стали обсуждать с Виктором следующий фильм после «Иглы», отложив на время «Короля Брода», этот сценарий сразу всплыл, и я начал делать наброски, перенося фрагменты из него в новые обстоятельства, где героем стал уже Моро, а действие перешло из Средней Азии в Ленинград. Окончательно же я поставил крест на сюжете в 1992 году, когда Прессман спонсировал приезд Билла и Джека в Москву для продолжения работы – несмотря на гибель Виктора, Эд хотел осуществить этот проект. В последний момент Билл не смог приехать, а я предложил Джеку написать совершенно новую историю о блокаде Ленинграда, охваченного вспышкой смертельной инфекции. Так возник «Eastwatch» и растворилась в небытие «Цитадель».
Д.М.: Как ты считаешь, почему проект фильма «Цитадель» не состоялся, и мог ли он состояться с другим актером?
Р.Н.: Теоретически – да, мог бы состояться, но после гибели Виктора я практически перестал ездить в Америку, погрузился в сочинение новых проектов в Питере («Биг Мак» и «Летучий»), а летом 1991 года инвесторы таки уговорили меня снять «Дикий Восток» с новой командой, что я и сделал. После «Дикого Востока» влюбился, женился, переехал во Францию и занялся платным девелопментом (разработкой сценариев) для разных продюсеров в Лос-Анджелесе и Париже, а тем временем меня стала все больше и больше увлекать политика, пока я полностью не погрузился в нее. Кино вообще перестало быть интересным занятием, кровь забурлила от совершенно других вещей.
Д.М.: И все-таки, возвращаясь к кино, кто должен был играть в твоих фильмах после гибели Виктора?
Р.Н.: В «Биг Маке» (или «Дети Луны»): роль Мака – Рикошет, его жена Анна – Разлогова, его друг Банко – Скандал, правая рука Короля (затем убийца Мака) по кличке Дуф – Каспарян. У Тихомирова роль Мотоциклиста, который подвозит Анну на вокзал, спасая ее от резни. Специально под Гурьянова роль в этом сценарии не писалась, но в другом сценарии, «Летучий Голландец», главную роль писал под него в ансамбле с Каспаряном и Наташей. Кто бы кого играл, в конечном счете, пойди эти проекты в производство, ведомо только богу, но писались роли именно так, и обсуждались с Наташей, Каспаряном и Гурьяновым. Судьба же распорядилась (а точнее, желание инвестора) таким образом, что в производство пошел «Дикий Восток» (или «Дети Солнца»), где первоначально роли были написаны для всей четверки из группы «Кино».
Д.М.: Твое мнение о кинокарьере Виктора, не о музыкальной, – он продолжал бы дальше двигаться в большое кино, постепенно уйдя из музыки?
Р.Н.: Ненавижу решать и предполагать за Виктора. Этим многие грешат сегодня, особенно далекие от него люди, от того вдвойне противно.
Д.М.: Ок. Ты считаешь, что двадцатилетняя пауза в твоей кинокарьере вызвана тем, что ты потерял своего друга, брата и идеального партнера по кино?
Р.Н.: Не уверен, хотя опять же – ненавидимое мной сослагательное наклонение. Оглядываясь назад на свою жизнь, могу точно сказать, что она следует «алгоритму Сиддхартхи» в одной из моих любимых книг Германа Гессе: я постоянно меняю образ жизни и занятий, радикально. Суди сам. После школы – четыре года учебы в архитектурном институте. Вдруг забрасываю учебу и создаю группу «Бездельники». Из института гонят за прогулы, беру академотпуск и два года провожу с братом в поездках по дикой тайге. Возвращаюсь в архитектурный, получаю диплом и отрабатываю положенные три года молодым специалистом в проектном институте – единственные три года в моей жизни, когда я работаю от 9 до 18 по звонку. Как только кончается обязон, ухожу в археологи и следующие три года опять же провожу с братом в экспедициях, но на этот раз по пустыням. И вдруг поступаю во ВГИК. Снимаю четыре картины, ВГИК так и не закончив и не получив диплома (зачем?). Потом влюбляюсь, меняю гражданство и страну обитания. Познаю науку девелопмента, зарождение интернета и счастье позднего отцовства, полностью поняв Джона Леннона. И вдруг с головой бросаюсь в политику – самый длительный период моей жизни, когда профессионально занимаюсь одним делом. Параллельно открываю первый в Казахстане политический блог и осваиваю язык программирования PHP/MySQL. Наконец, возвращаюсь в кино и провожу больше двух лет в Москве, работая с тобой над «Ремиксом», а заодно возрождая старые добрые традиции алма-атинского «нехуевого хауза», когда непрерывно собираешь в приятной квартире приятных людей. А сейчас мы ныряем с тобой в новые воды классического, но безумного эпоса… Вот это постоянное движение, поиск и составляет суть моей жизни. Следуя своему же афоризму: «Находить – значит обретать свободу». Мне просто некомфортно сидеть на одном месте, я всегда ухожу, и всегда в радикально новом направлении. Это и есть мое личное счастье. Так что речи о какой-то паузе быть не может. Кино – это не та веха, которой я измеряю паузы в своей жизни. На самом деле, я не нахожу в ней ни одной паузы.
Д.М.: Название «Студия Кино» ты придумал специально для вашей с Виктором кинокомпании?
Р.Н.: Да. И потом подарил это название брату.
Д.М.: С кем-то еще из «Кино» или их ближним кругом ты думал сделать фильмы?
Р.Н.: Каспарян, Гурьянов, Наташа Разлогова.
Д.М.: Как думаешь, в чем отличие легендарных групп, создавших один хит, культовых режиссеров, авторов одного фильма, или гениальных писателей, но авторов одной книги? Как пример: у Shocking Blue – куча замечательных песен, таких как Love Buzz, но помнят их за Venus, твой фильм «Йя-Хха» и «Дикий Восток» интересны не менее «Иглы», но все знают только «Иглу». У Сэлинджера полно книг, помимо «Над пропастью во ржи», но для всех он, в первую очередь, – автор именно ее. Как так получается, что для народа творческий человек или группа навсегда становится автором одной вещи? Как Олег Тепцов – «Господина оформителя» или Слава Цукерман – «Жидкого неба». Хорошо это или это тяжело? Лично для тебя.
Р.Н.: Мне абсолютно безразлично, как меня помнит внешний мир. Главное для меня – мой внутренний мир. В нем я живу, и мне дела нет до гламура, славы и хитов – все это побрякушки, которые гораздо важнее для фанов, чем для тебя самого. Если им нужна только «Игла» из твоего мира – ради бога, пользуйтесь.
Д.М.: Тебе никогда не хотелось сделать анимированный вариант «Цитадели» или комикс-бук? Или это не формат для данного произведения?
Р.Н.: Это очень хорошая мысль. Именно тот формат. Давай сделаем!
Д.М.: Какой, как ты считаешь, самый удачный фильм Гибсона?
Р.Н.: Ты имеешь в виду Билла или Мела? У Билла только два фильма: «Джонни Мнемоник» и «Отель Новая Роза», оба я считаю не вполне удачными. Хотел бы я увидеть «Чужих-3» в космическом супермаркете по его сценарию вместо того отстоя, который сняли в летающей тюрьме.
Д.М.: А что это за «Чужие-3» Гибсона? Впервые слышу…
Р.Н.: Билл написал самый первый вариант сценария «Чужие-3». Сигурни Уивер в то время хотела устраниться от участия в сиквелах, и продюсеры заказали ему сценарий, где главными героями были бы Хикс и Бишоп, а Рипли отправили в кому. Действие происходит на космической станции-супермаркете Компании в зоне «Союза Прогрессивных Народов». В результате экспериментов Чужие эволюционировали и стали заразными. Зараженные жертвы испытывают генетическую трансформацию и превращаются в чужих-воинов, захватывая станции Союза. Уцелевшие люди объединяются под руководством Хикса и Бишопа, чтобы победить. Для этого им нужно найти источник их возникновения. Огромное количество экшена (восемь битв против двух у Кэмерона) и множество новых персонажей, что требовало колоссального бюджета. Как рассказывал Билл, продюсерам многое понравилось, но они попросили его переписать сценарий и сделать его менее масштабным, менее дорогостоящим. Билл отказался, сославшись на другие дела и обязательства.
Д.М.: Почему у киберпанков такая страсть к России? Сначала Гибсон и ты, а чуть позже Брюс Стерлинг, еще один фантаст, приехал в Россию в редакцию журнала «Птюч», в Новую Академию к Тимуру Новикову и написал панегирик российскому андеграунду 90-х… Россия – настоящая родина киберпанка?
Р.Н.: Россия – не родина, а тот компот, который притягивает киберпанков, как мух. То, что для нас – обычный образ жизни, у них – фантастика.
Д.М.: Откуда апокалипсические настроения о развале СССР и в «Цитадели», и в «Диком Востоке», где тоже должен был играть Виктор? Это уже витало в воздухе? Конец эпохи и страны?
Р.Н.: Когда в 1988 году я писал первые наброски, настроения и мысли о развале СССР еще не витали в воздухе. Даже судьба выхода «Иглы» в прокат была неясна – КПСС еще рулила страной, хотя хватка ее стала ослабевать буквально с каждым месяцем. Я писал наброски, основываясь чисто на собственных подспудных фантазиях. Даже в 1990 году такие настроения еще не овладели умами, но разворачивающийся идеологический кризис подтвердил мои ранние предчувствия. Кстати, помимо «Цитадели» и «Дикого Востока» был еще один футуристический проект под названием «Биг Мак» (на основе шекспировского «Макбета»), в котором я предсказал переименование Ленинграда в Санкт-Петербург – так преобразовалось одно из предсказаний гибели главного героя в трагедии: «Ты умрешь вместе с Ленинградом». Мак полагает, что смерть ему не грозит, как и всему городу. И только когда город меняет имя, он понимает смысл предсказания, и что ему – конец. Роль жены Мака, как я уже говорил, была рассчитана на Наташу Разлогову. Осенью 1990, после гибели Виктора, написал я этот сценарий, который мы обсуждали вместе с Наташей.
Д.М.: Мы начали нашу беседу с культового ныне фестиваля «Сандэнс». Хочу им и закончить, расспросив подробнее о твоем американском трипе. На «Сандэнсе» вы были вместе с «Кино» и дали концерт. Что на нем исполнялось, кстати, и насколько оказалось любопытно для американской публики? И как вы в результате с Виктором очутились в Нью-Йорке? Просто так, или это тоже было связано с вашим новым фильмом?
Р.Н.: На «Сандэнсе» мы были в таком составе: я, Виктор с Наташей и Каспарян с Джоанной – все в одном трехэтажном особняке, по этажу на всех. Виктор и Каспарян дали концерт сразу после показа «Иглы». Песен было шесть или семь. Совершенно точно могу назвать «Пачку сигарет», потому что и я, и Джоанна советовали ее спеть. Прием публики был очень теплым, но Виктор оставался нейтрален, хотя настроение было приподнятое. Мы много смеялись и шутили в этот день. Позже вечером на фестивальной тусовке в большом зале приемов директор фестиваля Тони Саффорд попросил Виктора с Юрием еще раз подняться на сцену, но Виктор вежливо отказался. После «Сандэнса» я полетел на самолете Джорджа Ганда на его ранчо в Неваде – покататься на лошадях, а оттуда – на виллу в Палм-Спрингз. George Gund III – миллиардер, один из попечителей «Сандэнса» и многих других фестивалей. Познакомился я с ним на МКФ в 1989, он поддерживал независимое кино России и Восточной Европы. С тех пор он и его жена, кореянка из Бразилии, Яра Ли – мои друзья.
Джордж рассматривал участие в финансировании проекта, он был тогда очень заинтересован всем, что творилось в Союзе. Остальные вернулись в Лос-Анджелес к Джоанне. Из Палм-Спрингз я полетел в Сан-Франциско на встречу с Биллом, а потом воссоединился с нашей компанией в Лос-Анджелесе. Дальше пути разошлись следующим образом: Наташа поехала к своей подруге в другой город (не помню, кажется, Денвер), Каспарян вернулся в Питер, а мы с Виктором полетели в Нью-Йорк. У него было несколько свободных дней до начала гастролей, и ему очень хотелось взглянуть на город, который он никогда не видел. Кроме того, я хотел познакомить его с нью-йоркской юридической фирмой, обслуживающей наш кинопроект, а также с Дэвидом Бирном, которому предлагали сняться в роли врага Моро (в моем первоначальном сценарии – Hatter, а в сценарии Гибсона переименованного в Dr. Droog). Неделю спустя Наташа возвращалась в Москву через Нью-Йорк, и Виктор к ней присоединился. Я же еще задержался на несколько дней, дождавшись Джоанну, и вернулся в Москву с ней.
Д.М.: Мы, разговаривая об одном эпизоде несостоявшегося кино в твоей жизни, вспомнили целую эпоху. Итак, по большому счету, ваша кинокарьера с Виктором оборвалась на самом взлете?
Р.Н.: Компания Amuse Corporation, которая через меня вышла на Цоя и пригласила его в Токио, планировала не только международные гастроли «Кино» (в том числе и в Корее) вместе с одной из самых известных рок/поп-групп Японии, «Southern All Stars», но и соучастие в финансировании фильма «Цитадель смерти».
Д.М.: И последним артефактом из той далекой истории 1990 года стал факс из Японии?
Р.Н.: Факс (копия которого до сих пор хранится у меня и опубликована в интернете) был прислан моему юристу в Нью-Йорке, Карен Робсон, из крупнейшей юридической фирмы на Парк Авеню – Pryor, Cashman, Sherman & Flynn, с которой и велись многосторонние переговоры, помимо меня с Виктором, японской компанией Amuse Inc вместе с их партнером в Америке Little Magic Productions (руководитель Кики Мийяке), Edward Pressman Film Corporation в Лос-Анжелесе и Тони Саффордом, представлявшим тогда New Line Cinema (сейчас он вице-президент кинокомпании «XX Век Фокс»). С руководителями Amuse Inc. я встречался для обсуждения несколько раз, а с Кики и остальными – множество раз. Договор не дошел до подписания по единственной причине – гибели Виктора.
Д.М.: Кики была подругой Кита Ричардса уже тогда? Или еще до этого?
Р.Н.: Да, Кики уже тогда дружила с Китом. Стены ее офиса на 14-й улице были увешаны их совместными, очень милыми, фотографиями.
Дима, еще одна деталь, на которую наткнулся в своих архивах и сразу вспомнил: идея свести меня с Биллом принадлежит не моему юристу Карен Робсон, а Тони Саффорду, директору фестиваля «Сандэнс», который пригласил меня, Виктора и всю нашу банду на фестиваль. Он же тогда был назначен вице-президентом New Line Cinema по закупкам и со-производству, и представлял интересы компании в нашем проекте с Прессманом. Показ «Иглы» в кинотеатре Сан-Франциско для Билла организовала Барбара Катц, ассистент Джорджа Ганда и жена Тони Саффорда.
Д.М.: Поражаюсь твоей уникальной памяти, Рашид.
Р.Н.: Если бы так, Дима. Многие детали стерлись уже, а в них бог, как говаривал великий Мис (ван дер Роэ). Или как пел Майк: «Я забыл больше, чем ты будешь когда-нибудь знать». (Смеется.)
Войти с помощью соц. сетей: