25
Конечно, Бен скептик, однако довольно любопытный, поэтому в субботу днем, когда прибывает Мейв со своей командой, он ожидает охотников за привидениями у меня дома.
– Это Тодд и Эван, они обеспечат сегодня всю техническую базу, – говорит Мейв, представляя двух дюжих молодых людей, которые вытаскивают из фургончика камеру и все сопутствующее оборудование.
Эти двое – братья, у того и другого совершенно одинаковые рыжие бородки, и вообще, они настолько похожи, что различить их можно только по надписи на футболках: у Эвана – «Звездные Войны», у Тодда – «Чужой». Удивительно, что у них нет футболки «Охотники за привидениями».
По подъездной аллее приближается «фольксваген»; он паркуется прямо за белым фургоном.
– А это Ким, она экстрасенс в нашей команде, – произносит Мейв.
Из «фольксвагена» выбирается блондинка, худая как палка, с такими впалыми щеками, что я невольно задумываюсь: может, она недавно переболела чем-то серьезным? Сделав несколько шагов по направлению к нам, она внезапно останавливается и бросает изучающий взгляд на дом. Она так долго стоит без движения, что Бен в конце концов спрашивает:
– Что это с ней?
– Все нормально, – успокаивает его Мейв. – Вероятно, она просто пытается прозондировать место и распознать какие-то колебания.
– Прежде чем все разгрузить, нам нужно осмотреть дом и отснять исходный видеоматериал, – говорит Тодд. Он уже снимает – перемещает камеру по веранде, а потом заходит в прихожую. Взглянув на лепнину под потолком, он замечает: – На вид дом достаточно старый. Вполне вероятно, что здесь по-прежнему обитает нечто.
– Ничего, если я просто поброжу здесь? – спрашивает Ким.
– Разумеется, – отвечаю я. – Дом в полном вашем распоряжении.
Ким направляется вперед по коридору, а за ней – продолжающие съемку братья. Когда они уходят подальше, Мейв поворачивается к нам с Беном и признается:
– Я специально не посвящала Ким во все подробности, связанные с вашим домом. Это задание она выполняет вслепую, потому что мне не хочется ни в каком смысле влиять на ее реакцию.
– Вы назвали ее экстрасенсом вашей команды, – говорит Бен. – Что именно это означает? В смысле, она медиум?
– Ким обладает способностью чувствовать энергии, по-прежнему обитающие в каком-либо помещении, и она скажет нам, какие именно места нуждаются в особом мониторинге. Она обычно поразительно точна.
– И все-таки как тут судить о точности?
На этот раз в голосе Бена звучит сомнение, которое он не сумел скрыть, однако Мейв невозмутимо улыбается:
– Эйва сказала мне, что вы врач, и я не сомневаюсь: все это воспринимается вами как абракадабра. Но мы и в самом деле умудряемся подтвердить все то, о чем сообщает Ким. В прошлом месяце она в мельчайших деталях описала умершего ребенка. Его портрет показали нам значительно позже, так что мы были поражены: ее описание почти полностью совпало со всеми подробностями фотографии. Всё-всё, включая кружевной воротничок на кофточке малыша. – Она умолкает, глядя в лицо Бену. – Вы сомневаетесь.
– Я стараюсь относиться к этому непредвзято.
– Что сможет убедить вас, доктор Гордон?
– Вероятно, сам призрак, если я его увижу.
– Ах, но некоторые люди никогда не видят призраков! Они просто на это не способны. А потому хочу спросить: как еще нам убедить вас, если призрак не материализуется прямо перед вами?
– А не все ли равно, верю я или нет? Мне просто интересен процесс, я хочу его наблюдать.
Ким снова появляется в прихожей:
– Мы хотим пойти наверх.
– Вы что-нибудь уже почувствовали? – спрашивает Бен.
Ким, не отвечая, идет наверх; Тодд и Эван следуют за ней, записывая подъем на камеру.
– И много расследований вы уже провели? – интересуется Бен у Мейв.
– Мы посетили шестьдесят, а может, семьдесят мест, в основном в Новой Англии. Когда люди сталкиваются с явлениями, которые их беспокоят, будь то просто скрипучие полы или чье-то воплощение в полный рост, они не знают, куда обратиться. И связываются с нами.
– Прошу прощения! – кричит Эван с площадки верхнего этажа. – В конце коридора дверь. Можно нам заглянуть туда?
– Пожалуйста, заглядывайте, – отвечаю я.
– Дверь заперта. Не дадите ли ключ?
– Она не может быть заперта.
Я направляюсь по лестнице на второй этаж, где Ким и ее коллеги стоят у закрытой двери в башенку.
– Что за ней? – спрашивает Ким.
– Просто-напросто лестница. Она никогда не запирается. Я и не знаю, где ключ. – Поворачиваю ручку, и дверь со скрипом распахивается.
– Черт! Клянусь, она была заперта, – настаивает Тодд. Он поворачивается к брату: – Ты же видел! Я не мог ее открыть.
– Из-за влажности, – говорит Бен, как обычно нашедший логическое объяснение. Он наклоняется и осматривает косяк. – Сейчас лето, и дерево от сырости набухает. Поэтому двери застревают.
– Она ни разу не застревала, – замечаю я.
– Ну, если это работа вашего призрака, с чего он решил не пускать нас в башенку?
Все смотрят на меня. Я молчу. Не хочу отвечать.
Ким первая переступает порог. Она поднимается всего на две ступени и внезапно замирает – ее рука застывает на перилах.
– В чем дело? – спрашивает Мейв.
Пристально глядя на верхнюю часть лестницы, Ким тихо произносит:
– Что там?
– Просто башенка, – говорю я.
Ким делает глубокий вдох. А затем – еще один шаг. Ясно, что подниматься она не хочет, но продолжает идти вверх. Двигаясь за остальными, я вспоминаю те ночи, когда с большой радостью взбиралась по этой самой лестнице и капитан вел меня за руку. Вспоминаю шелковые юбки, шуршащие у моих ног, и мерцание свечей; сердце билось от предвкушения: что-то ждет меня за бархатными занавесками? Бен прикасается к моей руке, и я вздрагиваю от неожиданности.
– Они слегка заигрались, – шепчет он.
– Думаю, она и вправду что-то почувствовала.
– А может, они просто умеют сгустить краски. Что ты знаешь об этих людях, Эйва? Ты действительно веришь им?
– На данном этапе я готова обратиться к любому, кто способен дать объяснение.
– Даже к мошенникам?
– Ну, они уже здесь. Дадим же им высказаться.
Мы преодолеваем последние две ступени и, оказавшись в башенке, наблюдаем за тем, как Ким выходит в центр комнаты и внезапно замирает. Она запрокидывает голову, словно слушает шепоты, проникающие сквозь завесу между миром живых и миром мертвых. Тодд продолжает съемку – я вижу мигающий индикатор записи на его камере.
Ким втягивает воздух и выдыхает. Она медленно поворачивается к окну и смотрит на вдовью дорожку.
– Здесь случилось нечто ужасное. В этой комнате, – тихо произносит она.
– Что ты видишь? – спрашивает Мейв.
– Пока неясно. Это как будто отзвук прошлого. Как круги по воде от упавшего камня. Словно след ее ощущений.
– Ее? – Мейв поворачивается ко мне, и я понимаю, что мы обе думаем об Авроре Шербрук, которая встретила свой конец в этой башенке.
Долго ли она пролежала здесь, прежде чем умереть? Звала ли на помощь, пыталась ли ползти к лестнице? Когда держишь своих родственников и друзей на расстоянии, когда обрываешь все связи с внешним миром, наказание бывает таким: ты умираешь в одиночестве, никто не видит твой последний вздох и твое тело подвергается разложению.
– Я чувствую ее страх, – шепчет Ким. – Она понимает, что́ вот-вот произойдет, но никто ей не поможет. Никто ее не спасет. Она одна-одинешенька в этой комнате. С ним.
«С капитаном Броуди?»
Ким оборачивается к нам; ее лицо пугающе белое.
– Здесь обитает зло. Нечто мощное, нечто опасное. Я не могу оставаться в этом доме. Не могу.
Она бросается к лестнице, и мы слышим, как ее каблуки отбивают панический ритм по ступеням.
Тодд медленно снимает камеру с плеча.
– Что, черт возьми, произошло, Мейв?
Мейв потрясенно качает головой:
– Понятия не имею.
Мейв сидит за моим кухонным столом; дрожащей рукой она подносит чашку к губам и делает глоток.
– Я много лет проработала с Ким, но она ни разу не уходила с места обследования. То, что произошло в башенке, видимо, оставило мощный шлейф. Даже если это просто остаточное присутствие, эмоции никуда не делись, они по-прежнему ощущаются в этом месте.
– Что вы имеете в виду под остаточным присутствием? – спрашивает Бен. В отличие от остальных, его, похоже, нисколько не задело то, что произошло сейчас в башенке, он стоит чуть поодаль, опираясь на рабочую столешницу. Он, как обычно, беспристрастный зритель. – Это то же самое, что призрак?
– Не совсем, – поясняет Мейв. – Это больше похоже на отзвук какого-то ужасного события. Вызванные им сильные эмоции застряли в месте происшествия. Страх, мучения, горе – все это способно задержаться в доме на много лет, даже на несколько веков, и порой живые способны ощущать это, как Ким. То, что случилось наверху, оставило след в этой башенке; это происшествие продолжает проигрываться снова и снова, как старая видеозапись. Более того, я заметила, что крыша покрыта шифером.
– Разве это на что-то влияет? – интересуется Бен.
– Здания, при строительстве которых были использованы шифер, металл или камень, как правило, задерживают подобные далекие отзвуки. – Она поднимает взгляд на декоративный жестяной потолок кухни. – Кажется, этот дом создан, чтобы удерживать воспоминания и сильные эмоции. Они по-прежнему здесь, и люди вроде Ким способны чувствовать их.
– А как насчет нечувствительных вроде меня? – спрашивает Бен. – Должен сказать, что я никогда не был свидетелем паранормальных явлений. Почему я ничего не ощущаю?
– Вы принадлежите к большинству тех, кто живет и не знает, что нас окружают скрытые энергии. Дальтоники же не видят ярко-красного. Они даже не представляют, чего лишены, как не представляете вы.
– Возможно, это к лучшему, – сдается Бен. – Увидев реакцию Ким, я, наверное, предпочту не замечать призраков.
Уставившись в свою чашку, Мейв тихо произносит:
– Призраки, по крайней мере, безобидны.
От удара алюминиевого ящика об пол я вздрагиваю и выпрямляюсь на стуле. Обернувшись, вижу Эвана: он только что принес в дом последнее оборудование.
– Камеру «А» устанавливать в башенке? – спрашивает он у Мейв.
– Разумеется. Раз уж именно там у Ким была самая сильная реакция.
Он глубоко вздыхает:
– В этой комнате и у меня бегут мурашки.
– Вот поэтому нам нужно сосредоточиться на ней.
Я поднимаюсь:
– Могу помочь вам занести все наверх.
– Нет, – отзывается Мейв. – Предоставьте нам самим это сделать; я предпочитаю, чтобы клиенты ночевали в других местах, чтобы не отвлекаться от работы. – Она бросает взгляд на Ганнибала, который грациозно бродит по кухне. – Да и кота вашего нужно где-нибудь запереть, чтобы его движения не мешали работе оборудования.
– Но я бы хотел остаться и посмотреть, как вы работаете, – говорит Бен. И поворачивается ко мне. – Мы оба хотим посмотреть.
– Предупреждаю, что зрелище будет довольно скучным, – признается Мейв. – В основном придется просто бодрствовать и наблюдать за шкалами.
– А если мы посидим тихо и не будем крутиться под ногами?
– Вы и в призраков-то не верите, доктор Гордон. С чего вы решили остаться? – спрашивает Мейв.
– Возможно, все это полностью изменит мои представления о предмете, – отвечает Бен, но я понимаю, что на самом деле причина в другом. Он хочет понаблюдать за процессом, потому что не доверяет ни приспособлениям, ни методам, да и сами охотники за привидениями вызывают у него подозрение.
Нахмурившись, Мейв постукивает ручкой по своим бумагам.
– Обычно мы так не поступаем. Призраки реже появляются там, где много людей: нас окружают биоэлектрические поля.
– Но это же дом Эйвы, – надавливает Бен. – Разве не ей решать, что и как в нем должно происходить?
– Поймите же, что ваше присутствие может сказаться на любых проявлениях. И я настаиваю на том, что кота нужно запереть.
Я киваю:
– Посажу его в переноску.
Взглянув на часы, Мейв поднимается:
– Через час стемнеет. Пора начинать.
Она направляется наверх, к своей команде, а мы с Беном остаемся в кухне и ждем, когда Мейв отойдет достаточно далеко, чтобы не слышать наш разговор.
– Надеюсь, ты не станешь им платить? – спрашивает он.
– Они не потребовали ни цента. Исследование ради исследования.
– И это единственная причина?
– А какая еще?
Он поднимает глаза вверх – по коридору второго этажа поскрипывают шаги.
– Мне бы хотелось, чтобы ты с осторожностью относилась к этим людям. Они, конечно, могут искренне верить в то, что делают, однако…
– Однако?
– Ты отдала дом в их полное распоряжение. Почему они не хотят, чтобы мы остались понаблюдать?
– Мне кажется, у тебя легкая паранойя.
– Я понимаю, что ты склонна им верить, Эйва, однако все эти медиумы обожают обрабатывать уязвимых людей. Да, ты видела и слышала то, что не поддается объяснению, однако не забывай: тебе совсем недавно пришлось сражаться с бактериальной инфекцией. Кошачья царапина вполне может вызвать такую реакцию.
– Ты хочешь, чтобы я со всем этим покончила?
– Я просто рекомендую тебе быть осторожнее. Ты уже дала согласие, поэтому пусть работают. Но их одних в доме оставлять нельзя. Я побуду с тобой.
– Спасибо. – Я смотрю в окно, где сумерки быстро угасают и переходят в ночь. – Посмотрим, что будет.
