Глава 44
В этот момент последние следы человечности исчезли с лица Линда. Совершенно механически, как будто вел животное на убой, он схватил за наручники и потащил Никласа за собой. Не успел тот сообразить, что происходит, как оказался прикованным к свисающему с потолка крюку. Руки были задраны над головой и вытянуты во всю длину, при всем желании высвободиться он не мог.
– Вот так вот, раз, два, три!
До Никласа начало доходить, что произошло. Линд обвел его вокруг пальца. Точно так же, как двадцать пять лет обводил вокруг пальца весь город. Он и не думал куда-то сбегать вместе с Карианне или каким-либо иным способом подвергать ее жизнь опасности – все это было задумано лишь для того, чтобы заманить в ловушку единственного, кто может ее спасти. Потому что время поджимало, а доноров, как и в тот, прошлый раз, не хватало. И так как пробы тканей совпали, он в буквальном смысле держал в своих руках ее жизнь. И стал ее единственным шансом, а значит, и единственным шансом Линда.
– Не нужно этого делать. Я готов.
Линд строго взглянул на Никласа.
– Вовсе нет! Ты сомневаешься! А вот я был готов… все эти двадцать пять лет. Знаешь, я ведь получил доступ к ее истории болезни, по собственному желанию сделал пробу тканей, просто так, на всякий случай. Вот это я и называю «быть готовым».
Никлас не мог поверить в то, что слышал.
– К сожалению, она никогда не будет носить мою почку. Тело Карианне ее отвергнет.
Вдруг Линд резко и грубо схватил Никласа за подбородок.
– Именно это называется настоящей любовью. Когда тот, кто любит, без малейшего сомнения готов отрубить себе руку ради любимой. А ты, ты никогда не видел, как она страдала, никогда не слышал, как она жаловалась, ты волновался о нескольких часах под наркозом. Тебе стало жалко самого себя. Ты позволил ей бояться в одиночестве.
– Это неправда…
– Правда! – выкрикнул Линд и сжал подбородок Никласа еще сильнее, так, что челюсти заскрипели. – А значит, ты никогда не был готов. И не готов до сих пор.
– Я…
– Заткнись! – Линд взглянул на часы. – У нас осталось сорок пять минут.
Он отвернулся и открыл портфель. Комнату заполнил звук скрежещущего металла.
– Ты попытался свалить вину на Рейнхарда.
Казалось, Линд немного успокоился.
– Я защищался. В принципе, я не думал, что кто-нибудь меня выследит, но на всякий случай заготовил пару ложных троп. Чтобы, если невероятное произойдет и кто-нибудь все-таки вычислит мотив, Рейнхард стал главным подозреваемым. Поэтому я немножко ему помог. Куклы достались мне бесплатно, а такие платья упустить я просто не мог. Казалось, все добрые силы действовали со мной сообща. Кстати, ты догадался, что все жертвы на что-то указывали?
Никлас попытался кивнуть.
– Черт, а ты совсем неплох. Я и не думал. А следы когтей – я надеюсь, ты выяснил, откуда они.
– Рысь. Карианне принесла ее в дом еще до того, как ты напал на Эллен Стеен.
– Закрытые двери никогда меня не останавливали, не говоря уж о разных развалюхах.
Линд был у них дома. Пока Эллен Стеен умирала на пляже, он позаботился о том, чтобы нанести ее кровь на когти рыси.
– Но зачем ты его отравил?
– Просто чтобы убедиться, что вы действительно отправитесь на север. Корнелиуссена я устранил, место было свободно, и я знал, что единственное, что может развеять все сомнения, – это серьезная болезнь отца.
– А если бы он умер? Если бы Корнелиуссен умер? Сколько людей ты собирался свести в могилу?
Линд улыбнулся.
– Сколько людей ты согласился бы свести в могилу ради того, чтобы Карианне жила? Никого? Насколько я тебя знаю, ты бы стоял у ее смертного одра и рыдал, но в то же время сохранил бы свое безупречное тело. Корнелиуссен жив, Рейнхард жив, убивать их я не собирался, так что не вижу никакой проблемы.
– Линея мертва.
Линд достал что-то, похожее на скальпель. Острая сталь засверкала.
– Жестко играешь. Как-то не по-слюнтяйски.
Линд демонстративно разглядывал острый инструмент.
– Скажи-ка и, пожалуйста, не ври… Ведь что бы ты ни сказал, от моего замысла тебе не убежать.
Никлас, который все это время думал только о безопасности Карианне, впервые почувствовал, что боится. Боится за свою жизнь!
– Если бы можно было прокрутить историю назад и сделать все по-другому, ты бы позволил Линее и Сульвейг Элвенес жить и приговорил бы Карианне к смерти? Да? Как бы ты поступил?
– Мог появиться донор.
Линд сплюнул.
– У тебя даже не хватает храбрости ответить честно! Опять строишь из себя героя! Отвечай! Что бы ты сделал?
– Я бы позволил Линее вырасти.
– Жаль, что Карианне тебя не слышит. Обещаю тебе, я передам ей эти слова, – Линд снова взглянул на часы. – Нам нужно закончить кое-какую писанину. Готов?
Линд хитро улыбнулся.
– Эта история не должна закончиться плохо – это было бы неправильно. Согласен?
Линд сел за стол, на нем лежал блокнот.
– Как мы начнем? «Дорогая Карианне» – звучит неплохо, а?
– Чего ты хочешь? – Никласа охватил страх.
Линд обернулся.
– Я думал, все ясно. Спасти Карианне, пожертвовать тобой. Ну, хорошо, тогда я напишу «Дорогая Карианне».
Никлас видел, как Линд водил ручкой по листу бумаги: «Не знаю, жив я буду или нет в тот момент, когда ты прочтешь эти строки». Линд взглянул на Никласа, чтобы убедиться, что он слушает. «Несмотря на то, каким образом (хотя и вовсе не добровольно) была извлечена эта почка, я от всей души желаю, чтобы она подарила тебе жизнь. Карианне, надеюсь, ты не дашь злости или горю ослепить тебя и позволишь части моего тела навсегда занять место в тебе. Желаю тебе никогда не испытать того, что пришлось пережить мне».
– Подпишем «Твой Никлас», да?
Никлас сглотнул. Он представил себе то, что его ждало.
– Ну хорошо. Сначала я хотел написать что-то типа «Вечно любящий», но это было бы глупо, правда ведь? Потому что вообще-то ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое вечная любовь. Так, не хватает только подписи. Давай, подпиши, я подержу листок. И – на всякий случай, даже не думай меня пнуть, Никлас. Именно я буду давать тебе наркоз… если захочу. Понял?
Линд поднес Никласу блокнот, и он проглядел текст. Все именно так, как только что прочитал ему Линд.
– Ты уж постарайся. Если Карианне не поверит, что это твоя подпись, она может отказаться. А тебе ведь этого не хочется?
Линд ослабил цепь и опустил крючок. Он сунул Никла-су в руку ручку, чтобы тот подписал документ, который вполне мог стать его смертным приговором. Как только он закончил, Линд сразу подтянул крюк обратно.
– Пока все идет безболезненно, – Линд просто свети+лся от сознания своей власти. – И вот еще, ты знаешь, что это такое?
Линд поднес к лицу Никласа небольшую карточку, достаточно близко, чтобы тот смог прочитать слова, написанные на ней, а потом убрал ее в карман брюк.
– Всегда носи ее с собой, никогда не знаешь, что с тобой может произойти.
– Ты болен, Амунд.
– Перестань, Никлас. Забудь о всяком вчувствовании и прочем бреде, которому тебя учили в полицейском училище. Ты здесь вовсе не потому, что я тебя ненавижу. Ты здесь потому, что однажды я вошел в мир девочки, которая отчаянно боялась смерти. Меня это потрясло, и в тот день я дал обещание беречь ее во что бы то ни стало. Во многом именно она вдохновила меня на то, чтобы стать полицейским. Помнишь, ты спросил меня, почему я выбрал эту работу? Я тогда сказал: «Чтобы помогать людям». Это чистая правда. Ты говоришь, я сошел с ума… ну, может, и так. Ты забыл, что я отпустил ее, позволил ей выбрать того, кого она сама захочет. А вот кто-нибудь другой, наверное, решил бы, что она – его собственность, посчитал бы себя избранным. Я – нет. Я позволил ей выбрать тебя, жить свой жизнью. Я не вмешивался. Я просто был рядом. Всегда. И был готов в любой момент прийти ей на помощь. Помнишь, я рассказывал, что обычно провожу отпуск на юге? Каждый год я проводил отпуск рядом с Карианне, я был там, в толпе, понимаешь? Я не шпионил, не подглядывал из-за кустов. Просто следил, чтобы она была счастлива.
Никлас не мог поверить тому, что слышал.
– И когда ты выяснил, что она несчастлива, то решил отравить Корнелиуссена, чтобы расчистить место для меня?
– Ну… все началось довольно невинно, – Линд подошел к сундуку. – Репортаж в журнале «Очаг». Я не читаю такие журналы, это не мое, но о том репортаже в городе говорили, так что мне пришлось его купить. И в этот момент что-то случилось. Я увидел, как она уютно свернулась в твоих объятьях. Супруг, который поддерживал ее в горе и в радости, которому она благодарна за то, что жизнь продолжает ей улыбаться. Она еще кое-что сказала. О страданиях и о поддержке, благодаря которой смогла пройти через самые тяжелые моменты своей жизни. И в этот момент я понял, что она говорит обо мне. И когда этим летом я узнал, что она снова больна, обратного пути уже не было, – Линд повернулся. – Ты читал мои письма?
Никлас изо всех сил замотал головой.
– Сделай это… если случай представится. Ты увидишь, это писал не сумасшедший мальчик… точнее, юноша… я тогда был уже юношей. Я на пять лет старше Кариан-не, в то время я уже закончил школу. Рейнхард организовал переписку между ней и ее одноклассниками, и я притворился одним из них. Иногда мне было сложно, например, когда она спрашивала мое мнение о других учениках или о том, что происходило в школе, но в целом все шло хорошо. Потому что нас прежде всего интересовали мы сами. У нас была прочная связь, понимаешь? Кем я был? Ну, если ты все еще считаешь, что я был сумасшедшим, я могу показать тебе письма, которые Карианне писала мне. Я прочитаю их тебе, все пятьдесят три письма. Да, ты не ослышался. Пятьдесят три. Она тебе не говорила, да? И по этим письмам явно видно, что мы с ней были необычайно близки. Гораздо ближе, чем ты когда-нибудь был со своей женой.
Боль в плечах и шее стала невыносимой.
– Как ты думаешь, Амунд, чего бы хотела Кариан-не, если бы была сейчас здесь?
– Оставь ее в покое, слюнтяй! Если ты, будучи на волосок от смерти… Какая игра слов, – Линд широко улыбнулся. – Если ты, будучи на волосок от смерти, хочешь попытаться отговорить меня, оставь хотя бы ее в покое. Это уж точно стратегия слабака. Если бы она была здесь, она бы умоляла меня, обливаясь слезами. Ты это хочешь услышать? Обливаясь слезами, она умоляла бы меня пощадить тебя, чтобы все пошло так, как было задумано. И ты, конечно, сдался бы и сбежал, как только я тебя отпустил.
– Я не собираюсь бежать.
– Разумеется. Потому что такой возможности у тебя не будет.
– Куклы… ты тренировался… превосходный удар.
Линд помрачнел.
– Я был у тебя дома, думал, ты держишь ее там.
– Строго говоря, в этом мое преимущество, ведь так? Я пытался сделать все быстро и аккуратно – единственный удар, безболезненный обморок.
Один удар. Но на теле Эллен Стеен были следы множественных ударов. Как донор она была не нужна. Ее просто убирали с пути ради благополучия Карианне.
– Ты сумасшедший.
– Мне неприятно думать о том, сколько сил я потратил на тренировку. И ничего не вышло. Твое тело подошло, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Линд внезапно обратил внимание на мобильный, экран которого вспыхнул на секунду, но звука при этом не было. Он подошел к столу и проверил телефон.
– Брокс, – сказал он, в голосе не было никакого сожаления. – Значит, они едут.
Линд взглянул на часы.
– Время поджимает. У нас осталось пятнадцать минут. Пора начинать.
Уверенными шагами Линд подошел к портфелю и достал из него сверкающие стальные инструменты. Смотреть на это оказалось невыносимым, и Никлас поднял глаза к потолку, произнося про себя молитву.
– Хочешь, я продезинфицирую инструменты? Чтобы избежать заражения?
Никлас услышал, как открылась дверь шкафа, очевидно, Линд достал кастрюлю, но смотреть он не решился. Он не мог поверить в то, что его коллега действительно задумал столь бесчеловечный поступок, но теперь смирился. Никлас представил себе, что висит, как мертвая туша, на крюке, и задрожал. От этого боль в руках усилилась.
Он слышал, как Линд налил воду в кастрюлю и поставил ее на огонь.
– Боюсь, нам некогда ждать, пока закипит вода, но сделаем, что сможем.
Никлас слышал, как Линд опустил инструменты в кастрюлю, как зашипели на плите капли воды. Во рту появился металлический привкус. Потом раздались приближающиеся шаги. Он почувствовал дыхание Линда на своей шее.
– Попрощайся с привычным телом, – сказал Линд.
