VI

– …Майя всегда обожала рискованные трюки – всякие там полёты со скал на парашюте, спуск на горных лыжах наперегонки с лавиной, прыжки через пропасть на мотоцикле… А я, не поверите, этому даже радовался. Одно время она связалась с молодёжными бунтарями – ну, знаете, анархисты, борцы за права, эко-активисты, и прочие городские сумасшедшие, которых хлебом не корми, дай только поджечь шины и покидаться фаерами. Один раз даже попала скверную историю – помните, пару лет назад были беспорядки в Барселоне? – и я едва спас её от тюрьмы. Так уж лучше пусть со скал прыгает, верно? А когда она поступила в университет, я надеялся, что там эту дурь из неё выветрится…

Рар сокрушённо покачал головой.

– Зря надеялся – она, как выяснилось, специально выбрала в МГУ, чтобы продолжить свои безумства в Московском Лесу. У её поколения это своего рода идея-фикс…

Все трое, Егор, Татьяна, и их новый знакомый, профессор Давид Рар, любовались неторопливо проплывающим мимо берегом.

Вокруг было шумно и людно – пассажиры высыпали на палубу в ожидании досмотра на Химкинском терминале. Многие нервно перешёптывались и озирались.

– Да, мы в курсе. – кивнул Егор. – Пролететь на параплане через половину Леса – это сильно!

– До сих пор её выходки заканчивались сравнительно безобидно, ушибы и пара-тройка переломов, разумеется, не в счёт. – продолжал профессор. – Но увы, не на этот раз. Неделю назад я получил сообщение. Почта из Леса идёт медленно, сами знаете…

– Да. Электроника у нас не работает, проводная связь, радио – тоже. Приходится пересылать по старинке, в конвертах.

– Именно. Письмо было отправлено через два дня после того, как всё случилось. Майя, как и было задумано, стартовала с башни МГУ – и пропала.

И извлёк из кармана карту. Егор пренебрежительно усмехнулся это была одна из «совершенно достоверных» карт Московского леса, состряпанных в Замкадье. К реальности она имела малое отношение – более-менее правильно указаны были, разве что, главные ориентиры, вроде московских высоток, очертания Москвы-Реки и Яузы, и «безопасные территории» – Главное здание МГУ, ВДНХ, Поляны.

Палец профессора очертил овал в районе Краснопресненской набережной.

– Это произошло примерно здесь.

Татьяна вытянула шею, заглядывая через плечо Егора.

– Ничего себе! Больше половины смогла пролететь! Помнишь, я тебе говорила?..

– Да, выходит километров десять, если считать по прямой.

Татьяна стащила тёмные очки, поднесла карту к глазам.

– На презентации проекта говорили, что она намеревалась держаться реки.

– Это ещё за каким?.. – Егор едва сдержал крепкое словцо. – Так получается вдвое дальше, да и отслеживать изгибы реки – то ещё занятие…

– Группа поддержки должна была следовать по воде на байдарках, и, в случае чего, прийти ей на помощь.

– Угнаться на байдарках за парапланом? – Егор изумлённо поднял брови. – Такое даже Коле-Эчемину не под силу, не то, что сопливым студентам…

– Вот они и не угнались. – вздохнул Рар. – Даже место падения не смогли засечь, только примерный район. Возможно, она упала вообще не там…

– И вы, приезжий из Замкадья, кабинетный учёный, вообразили, что сможете её отыскать?

Профессор пожал плечами.

– А что мне остаётся? Администрация МГУ ответила, что не располагает возможностями для организации поисков. Мои друзья – я не первый год занимаюсь Московским Лесом и обзавёлся кое- какими связями – посоветовали посредника, способного мне помочь. Я немедленно списался с ним, и вот, три дня назад получил письмо с предложением приехать на Речвокзал для обсуждения деталей. Разумеется, я немедленно вылетел в Россию…

– На Речвокзал, говорите? – перебил профессора Егор. – А это, часом, не Кубик-Рубик?

Рар сверился с блокнотом.

– Рубен Месропович Манукян, владелец антикварного салона… простите название неразборчиво…

– «Старьё Бирём». – хмыкнул молодой человек. – Видели бы вы этот «салон»… А вообще-то всё верно: у Кубика-Рубика на Речвокзале всё схвачено.

– Да, они так и сказали. А в Твери, пред посадкой на теплоход, мне передали новое письмо. Господин Манукян приносит извинения и сообщает, что его контрагент не может взяться за мой заказ.

– Хм… случается. А кто этот контрагент – известно?

– Да, разумеется. – профессор пролистнул несколько страниц. – Вот: некий егерь по прозвищу «Бич». Господин Манукян пишет, что он – лучший в своей области.

Егор с Татьяной озадаченно переглянулись. Выходит, его напарник, путь и косвенно, но тоже замешан в этой истории?

– Правильно пишет. Вообще-то странно: насколько я знаю Серёгу, он от такого дела не отказался бы.

– Так вы знакомы с этим… Бичом, верно?

– Вообще-то мы с ним напарники, но сейчас я на отдыхе.

Рар облокотился на леер. Он сгорбился, и словно постарел лет на десять. Пальцы, сжимающие блокнот, мелко дрожали.

– Вы только что сказали…. – Голос из бархатисто-уверенного, какой только и приличествует известному телевизионному эксперту, сделался дребезжащим, заискивающим. – Вы сказали, что ваш друг не отказался бы от такого дела. Но почему же тогда господин Манукян пишет, что… поймите меня правильно, я никого не обвиняю, но это моя последняя надежда!

Егор пожал плечами.

– Причин может быть сколько угодно. Ранен, занят другим заказом, да мало ли? Я не было в Лесу две недели и не в курсе последних событий. Вот окажемся на Речвокзале – разузнаю. Ну, и с Кубиком-Рубиком невредно будет пообщаться, глядишь – и расскажет что-нибудь …

Весёленький оранжевый микроавтобус с белой надписью «Портовая служба» резво прокатился вдоль пирса, разгоняя зевак звуками клаксона. Теплоход ответил тремя отрывистыми гудками. Под кормой вырос пенно-грязный бурун – судно перед швартовкой подрабатывало «малым назад».

– А я думал, у вас тут нет автомобилей. – удивлённо сказал Рар.

– Есть, но очень мало, десятка три на весь Лес. По большей части на поляне Коломенское и ВДНХ, там есть пригодные для передвижения дороги. Вот и здесь недавно появился, стараниями каких-то энтузиастов. Приволокли из-за МКАД на барже старенькую «буханку», заменили все части из пластика – и ничего, бегает.

– А бензин? Насколько мне известно, в Лесу нефтепродукты приходят в негодность…

– Биоэтанол. Фермеры Кускова разводят масличные пальмы. Да и другие в последнее время стали осваивать. По большей части, он идёт на освещение – ну и биодизель, конечно, его на корню скупают путейцы для своих дрезин. А кое-кто ездит по старинке, на газогенераторах.

Профессор проводил образчик лесного автопрома задумчивым взглядом.

– Майя тоже заказывала компактный двигатель, работающий на биоэтаноле. Такой, с пропеллером, на лёгкой дюралевой раме, чтобы надевать на спину, как рюкзак.

– Это для параплана. – кивнул Егор. – Паучий шёлк прочностью не уступает самым современным тканям, но пролететь от ГЗ до Серебряного бора, рассчитывая только на попутные ветра – это, всё же, утопия. А вот с таким движком за спиной – дело другое.

– Да, мне объясня… Ап-п-чхи!

Профессор разразился оглушительными чихами.

– Простите, молодые люди… чёртова Эл-А, спасения от неё нет! Скорее бы сойти на берег – там, говорят, эта пакость не действует.

– Верно. И здесь и на ВДНХ, и в ГЗ, и на Полянах тоже. Да вы глаза-то не трите, а то будете как кролик. Держите вот!

Он выкатил на ладонь Рара три белых шарика.

– Это лесное средство, не то, что ваши «Ультра-Зодаки». Злоупотреблять не стоит, а вот разок-другой воспользоваться – вполне.

Рар благодарно кивнул и проглотил пилюли. Белки его глаз действительно были красные, все в полопавшихся кровеносных сосудиках. Лесная Аллергия не пощадила знатока истории Московского Леса. Всю дорогу от Химкинского терминала он, несмотря на принятые в огромных количествах антигистаминные таблетки чихал, тёр глаза и ожесточённо, позабыв о правилах хорошего тона, чесался.

– Кстати, герр Рар, я хотела спросить, если вы не против, конечно…

Татьяна задала вопрос, не оборачиваясь – смотрела, как медленно наползает на борт судна искрошенный временем и непогодой бетон причала.

– Да, конечно, фройляйн… Ап-п-чхи!… Простите… спрашивайте, я весь внимание!

– Название вашего шоу – «Слово для Леса и Мира». Почему выбрали именно такое? Вряд ли среди ваших слушателей много тех, кто читал книги Урсулы Ле Гуин. Вот, к примеру…

девушка непочтительно кивнула на своего спутника.

– Он, не то, что книг не читал – о ней самой не слышал!

– Зато ты всё на свете читала! – немедленно отпарировал Егор. – Одно слово – книжный чер… э-э-э… мышка. – Она, профессор, работает в университетской библиотеке, ну и…

– Похвально, похвально… – Рар одобрительно глянул на девушку поверх очков. – Что касается вашего вопроса – тут, при желании можно провести немало параллелей. Лесовики, как и описанные в книге инопланетяне, забыли, что такое войны и не прибегают к насилию в отношении себе подобных. И при том, вся наша цивилизация, со всей её военной и технической мощью оказалась бессильна против Леса, чему примером ужасные события в Шанхае и Карачи. К тому же, многие до сих пор ждут от Леса Откровения подобно тому, как герой Ле Гуин передал землянам, покидающим его планету, искусство управляемых сновидений. Но, главное даже не это…

Чувствовалось, что профессор оседлал любимого конька.

– Русское название книги "Word for World is Forest» не вполне точно. Буквально следует читать: «"Этот мир называется Лес". Я – и не только я один, – вижу в этом намёк на то, что с началом Зелёного Прилива человеческий мир вступил в новую эпоху. И эпоха эта будет отличаться от предыдущей гораздо сильнее, чем «до» и «после» Рождества Христова.

К тому же… – он улыбнулся, – если буквально перевести название "Слово для Леса и Мира" на немецкий, то получится «Ein Wort für Wald und Welt". В виде аббревиатуры – WWW, выигрышно смотрится в сетке вещания. И рекламодателям нравится.

Теплоход издал новый гудок и навалился бортом на висящие вдоль пирса покрышки. Матросы ловко перебросили на причал решётчатые, с верёвочными перилами, сходни.

Егор продел руки в лямки рюкзака и подхватил с палубы Татьянину сумку.

– Вы сейчас куда, герр Рар?

– Думаю нанести визит этому… Манукяну. И надо устроиться в приличный отель. Вы, кстати, не посоветуете?..

– Отелей на Речвокзале нет. – усмехнулся Егор. – Есть плавучая гостиница, теплоход «Две столицы» – вон он, дальше по причалу. Там можно снять отдельный номер, да и кухня приличная. Одна беда – сырость, и сортир, гальюн то есть, один на всех, на корме, в дощатой будке. Можно переночевать на втором этаже здания, там клетушки на четверых, по три жёлудя с носа. Только туда я вам идти не советую – публика уж больно специфическая, челноки да фермеры. Ничего дурного они вам не сделают, но в покое не оставят. У них, знаете ли, особое такое развлечение – насмехаться над «замкадышами».

– Над кем, простите?

– «Зам-ка-ды-ша-ми». Так в лесу называют обитателей внешнего мира.

Профессор с сомнением посмотрел на «плавучую гостиницу».

– А вы, если не секрет, чем собираетесь заняться?

– Порасспрошу кой-кого – может, что и разузнаю о вашей дочке? А потом пойду искать лодку. Нам надо бы к темноте добраться до Серебряного Бора…