XIV

– Что-то многовато насекомых. – недовольно заметил Сергей. – Сколько ты тут торчишь – неделю, две? Мог бы и проредить…

Они сидели на площадке пятнадцатого этажа, переводя дух после долгого подъёма.

– Разве ж это много? – удивился Седрик. – Вот в районе Пресни и Москва-Сити – там да, там рассадник. Даже доисторические есть. Как их, арто… атро…

– Артроплевры. Здоровенные такие многоножки, метра по полтора в длину. Только они не опасные – листву жрут, мох, всякие грибы.

За время подъёма Сергей расстрелял десятка два патронов к обрезу. Волосатые, здоровенные, размером с собаку, пауки- птицееды кидались на них на каждом лестничном пролёте – и разлетались в клочья от заряда картечи. Тратить на многоногую мерзость патроны к крупнокалиберному револьверу он не стал. Много чести.

– Они вообще любят высотные здания. – сказал Седрик. – Случались мне как-то сунуться в башню Федерации…

– Да ну? – восхитился егерь. – А я думал, туда одни белки забирались.

– Лет семь назад один из наших принёс на хвосте сплетню, что на верхних этажах одного из небоскрёбов Москвы-Сити обосновалась небольшая община. Будто бы не пускают их вниз пауки. Ну, ребята, конечно, загорелись: как же, святой долг Стана спасать людей от чудовищ Леса…

– И как, пошли?

– А куда бы мы делись? Да только ничего хорошего их этого не получилось: башня битком набита паучьими гнёздами. Наши, сам знаешь, огнестрел не жалуют, обходятся пиками да рунками, а эти твари ядовитые, в ближнем бою – поди, уберегись…

Сергей кивнул. Всему Лесу были известны рунки сетуньцев – двузубые, похожие на огромные вилки, охотничьи копья.

«…действительно, не лучшее оружие против пауков. Особенно, когда их много…»

– …ну вот, поднялись этажа до тридцатого и завязли. Из наших половина были уже покусаны, только на эликсирах и держались. Подсчитал я, сколько пузырьков осталось в аптечках, и скомандовал: «всё, шабаш, иначе, всех тут сожрут…»

– И что?

– Спустились, конечно. Потом две недели отсиживались в Медицинском саду, ждали, когда отравленные встанут на ноги. А я, не поверишь, каждую ночь забирался на фермы моста и оттуда наблюдал в бинокль за верхними этажами. Думал – если там, и правда, кто-нибудь есть, то хоть огонёк замечу.

– И как, заметил? – заинтересованно спросил егерь. Он слышал эту байку от Яськи – легенда о скрытом на высоте поселении давно ходила среди постовых белок. В своё время он провёл несколько ночей на том же самом мосту, пытаясь разглядеть на верхних ярусах небоскрёбов хоть малейшую искорку.

– Нет. – Покачал головой Седрик. – Один раз почудилось какое- то зелёное свечение и всё.

– Гнилушки, наверное. – предположил егерь. – Или светящиеся грибы, видал я такие.

– Вот и я так подумал.

Сетунец встал, потянулся, хрустнув суставами.

– Ну что, пошли? Ещё десять этажей, пока дотопаем…

* * *

На участке Леса, между Москвой-рекой и Садовым Кольцом доминировала южная флора: карагачи, акации, чинары и прочие выходцы с юга. В высоту они вытягивались не особенно сильно – среди ярко-зелёных куп то здесь, то там виднелись крыши уцелевших домов вдоль Плющихи, да громоздились на противоположной стороне Смоленской площади обгрызенные непогодой и Лесом параллелепипеды гостиницы «Белград».

Сама площадь, как и наружная сторона Садового, сплошь заросла колючим, в два человеческих рода кустарником. Такой, вспомнил Сергей, называют в Крыму «держидеревом». Посередине его непроходимые, ощетинившиеся длинными шипами заросли прорезала узкая тропа, ведущая в сторону Бородинского моста.

Внутреннюю сторону Садового поглотил Ковёр. Мохнатое буро- зелёное одеяло затекало в переулки, взбиралось на фасад МИДовской высотки. Придётся, прикинул егерь, спускаться по верёвке. Конечно, Ковёр примет упавшего с большой высоты не хуже циркового батута, но рисковать, прыгая с пятого этажа – это уже перебор.

– Ну что, налюбовался? – Седрик терпеливо дожидался, пока егерь насладится открывающимся с двадцать пятого этажа видом. – Ты, кажется, хотел посмотреть на кейс? Так вот он, пожалуйста, смотри…

Искомый предмет лежал на низком столике в приёмной. Какому именно высокопоставленному МИДовцу она принадлежала во времена оны, оставалось только гадать – на массивной дубовой двери не было таблички с именем владельца кабинета. Видимо, предполагалось, что визитёр сам знает, куда пришёл – а если не знает, то и делать ему здесь нечего.

Егерь подошёл поближе. В придвинутом к столику кресле белел человеческий костяк. Рядом, на покрытом пятнами плесени полу, валялся проржавевший пистолет с отведённой назад затворной рамой.

– Застрелился. – пояснил сетунец. – Видать, понял, что помощи не будет, запаниковал и решил покончить со всем разом. Представляю, каково это: смотреть в окно и видеть, что там творится…

Сергей попытался поставить себя на место неведомого фельдъегеря. Как тот день за днём глядел с высоты на пожираемый Зелёным приливом мегаполис и с каждым часом всё яснее осознавал, что помощи не будет, что отёки, приступы зуда и удушья становятся раз от раза сильнее, а таблетки, найденные в секретарском столе, не помогают нисколечко…

– Похоже, он пробыл тут довольно долго. Даже дверь завалил – мне пришлось искать пожарный щит с топором.

Возле двери в коридор, громоздились обломки книжных шкафов. Видимо, верный долгу фельдегерь счёл всё происходящее хитроумной провокацией врагов, жаждущих получить совсекретную начинку чемоданчика – и принял меры согласно имевшимся у него инструкциям. А потом… потом у несчастного попросту не нашлось сил разобрать сооружённую им же баррикаду.

– Ты его открывал? – Сергей кивнул не чемоданчик. Прикасаться к нему не хотелось.

– А как же! И бумаги просмотрел, самым внимательным образом. Там та-акое…

Седрик заметно нервничал, и это разительно контрастировало с его обликом сурового, тёртого жизнью воина.

– …ты просто не понимаешь, Бич! Тому, кто хоть раз видел эти бумаги, не жить. Меня ведь считают погибшим, раз тебя прислали?

Сергей припомнил беседу с кремлёвцем.

– Да, скорее всего. Прямо он мне не ответил.

– Вот и пусть дальше считают. – кивнул сетунец. – Ты ведь меня не выдашь, Бич? Документы – вот они, делай с ними что хочешь, а обо мне забудь!

– Забуду, коли просишь. Только ведь это не поможет, сам понимаешь.

Повисла долгая пауза. Сергей, стараясь не задеть скелет, взял кейс и принялся запихивать его в «Ермак».

– И куда ты дальше?..

– Пока не решил. – Седрик угрюмо наблюдал за его действиями.

– Сначала думал здесь отсидеться. А что? Пожарная лоза есть, с голоду не помру, наверху полно птичьих гнёзд, растения есть съедобные. Рука со временем восстановится, эликсиры у меня с собой… Наши, сетуньские, тоже, поди, в погибшие меня записали, искать не станут. А там – посмотрим. Леса хватит на всех.

Егерь с сомнением покачал головой.

– Я одного в толк не возьму: ради чего ты вообще на это подписался?

Сетунец горько усмехнулся.

– Честно? Рассчитывал, что выполню этот заказ – и попрошу забрать меня в Кремль.

– В Кремль? – такого оборота Сергей не ожидал. – Бред…

– Не скажи. Думал: подлечусь, приду в себя, глядишь, и пригожусь. Не может быть, чтобы им не нужен был кто-то, знающий Лес?

– А полкану этому ты свои планы изложил?

– Оставил на потом. А когда изучил документы – понял, что дело швах. Грохнут они меня, даже если поклянусь, что никаких бумаг не видел, и вообще ничего не нашёл. На всякий случай грохнут, просто чтобы не рисковать. И тебя, Бич, грохнут, не сомневайся…

Сергей затянул шнуровку рюкзака и выпрямился.

– Ну, это будем посмотреть. Ты мне вот что скажи: если уж ожидал, что тебя будут убивать – зачем здесь-то остался? Валил бы поскорее, и вся недолга!

– Валить? Куда?

– Сам же говоришь: Леса на всех хватит.

Сетунец пожал плечами.

– Да я собирался. Хотел только взглянуть, кого пришлют вслед за мной? Я ведь как рассуждал: сочтут, что мне кирдык, найдут другого идиота. Если бы это не ты это оказался, а кто-то ещё – хрен бы он меня нашёл…

– За идиота – спасибо. – хмыкнул егерь. – Хотя тут ты, пожалуй, прав. А бумаги – с собой бы унёс?

– Понятия не имею. Но, раз уж дело так обернулось, единственный вариант спасти шкуру – это поторговаться. А куда мне в таком-то положении?..

Он кивнул на искалеченную руку.

– Предпочитаешь, чтобы я за тебя торговался?

– Предпочитаю поскорее обо всём забыть. И чтобы обо мне забыли.

Егерь покачал головой.

– И ведь не поспоришь…

* * *

– Как спускаться-то будем?

Сергей выглянул из окна. До земли – вернее, до зелёных пушистых сугробов, выросших у стены – на глаз было метров двадцать. Лес бы побрал высоченные, парадные потолки сталинских высоток…

– Ты, кажется, говорил о пожарном щите?

– Было дело. Весь этаж обыскал, пока нашёл тот, на котором есть топор.

– Вот и иди, ищи снова. На этот раз нужны пожарные шланги, все, что найдёшь. Помнишь «Крепкий орешек»?

Седрик посмотрел на егеря с недоумением, потом лицо его просветлело.

– Первый? Тот, где Брюс Уиллис на рукаве с небоскрёба спускается? Дело! Сейчас притащу, штуки три точно есть. А не хватит – на других этажах пошарим…

Размотать тяжеленные шланги и состыковать их с помощью металлических соединительных муфт было делом нескольких минут. Получившуюся «колбасу» расстелили в коридоре и измерили шагами. Вышло около тридцати метров – больше, чем достаточно, объявил Седрик. Один из концов обмотали вокруг квадратной колонны (дело происходило в холле четвёртого этажа) а другой спустили вниз. Длины, и правда, хватило с запасом.

Сетунец вызвался спускаться первым. Сергей усомнился, что он одолеет спуск с покалеченной рукой, но Седрик только злобно фыркнул в ответ. Егерь настаивать не стал: считает, что справится – значит, ему виднее. Небось, не зелёный новичок.

– Я пошёл! – крикнул сетунец, перевалился через подоконник и скользнул вниз. Рукав он обмотал вокруг тела и постепенно вытравливал его свободной рукой. Сергей успел подумать, как он будет проходить муфтовый стык, когда в ноздри ему ударил едкий кислотный запах.

Пятно подстерегало сетуньца между третьим и вторым этажами – в падающих на фасад солнечных лучах оно совершенно терялось. Седрик влип в хищную плёнку обеими ногами, и Сергей отчётливо видел, как при очередном толчке от стены отделились, потянулись за подошвами, длинные клейкие полосы. «Прыгай! – отчаянно заорал егерь, и тут же понял, что делать этого нельзя ни в коем случае. Пятно было не только на стене – оно покрывало пространство перед фасадом не меньше, чем на два десятка метров. Егерю ни разу не доводилось видеть таких огромных экземпляров – видимо, Пятна учуяли поживу и сползлись к высотке, образовав сплошной покров, в который попросту невозможно не вляпаться…

Седрик тоже понял, что угодил в западню. Он неуклюже попытался влезть наверх – повреждённая рука не позволяла. Жгучая плёнка, тем временем, разъела обувь и кожаные штаны – и наконец, вцепилась в незащищённую кожу. Сетунец завопил от боли. Он извивался, болтаясь на пожарном шланге, как сломанная марионетка на ниточке, и наконец, не выдержал – сорвался, пролетел десяток метров и рухнул прямо в объятия Пятна. Оцепеневший от ужаса Сергей видел, как смертоносная плёнка со всех сторон наползла на несчастного. Он бился в судорогах, катался по Ковру, но жгучая мерзость только сильнее облепляла его, превращая в подобие куколки шелкопряда – визжащей от нестерпимой боли, дёргающейся, никак не желающей умирать.

Огромным усилием егерь стряхнул с себя оцепенение. Мысли понеслись вскачь:

«…«Чёртов пух»… «жгучие дождевики»… а вдруг Пятна – тоже своего рода грибницы?.. А, чем Лес не шутит, пока Замкадье спит…»

Он рванул из кармашка рюкзака распылитель, встряхнул – вроде, не пустой… Пустить струю спор прямо из окна? Дохлый номер: рассеется, снесёт ветром….

Лезть следом? Ещё минута, максимум, две, и Седрику конец. Боль прикончит его раньше, чем едкая дрянь доберётся до внутренних органов.

Сергей вытащил кукри, задержал дыхание, зажмурился и ткнул острием в жестяной бок баллончика. И когда пронзительно зашипел, вырываясь из дырки, сжатый воздух, смешанный со спорами – швырнул «бомбу» наугад, зная, что ни за что не промахнётся мимо десятков квадратных метров смертоносной субстанции, расстилающейся у подножия здания.