Один из самых необычных концертов, на которых я работал с Фредом, – его выступление с Королевским балетом на благотворительном концерте в «Лондон-Колизеум» в конце 1979 года. Среди друзей Фреда были Уэйн Слип и Уэйн Иглинг, знаменитые классические танцоры, и Фред обрадовался возможности присоединиться к ним. Как и ожидалось, Фред принял приглашение только после того, как убедился, что полностью готов. Он позвал меня; Фреду предстояло петь Bohemian Rhapsody, лежа на спине, пока другие танцоры несли его над своими головами.

– Но как нам это сделать, Рэтти?

– Нам, Фред?

– Ну, знаешь, знаешь, микрофон, провода и все такое – они же помешают, верно?

– Да.

– И что тогда?

– Не беспокойся, Фред, мы достанем для тебя радиомикрофон.

– О да, отлично.

Я взял напрокат радиосистему с микрофоном; в далеком 1979 году они были, мягко говоря, своенравными. Я выбрал самую лучшую из имевшихся и поехал в «Колизей» к местному звукотехнику, чтобы проверить зал и посмотреть, нет ли в нем «мертвых зон» и прочих проблем с беспроводными системами. Все работало нормально; в студии «Таунхаус» специально смикшировали фонограмму, которая должна была прозвучать во время оперной секции «Рапсодии». Затем Фред пел вживую под оставшуюся часть минусовки. Репетиции прошли хорошо, и воскресным вечером за кулисами «Колизея» царило отличное настроение.

Я уверен, что Фред нервничал, но сам я был готов просто обделаться от страха. Как бы хороша ни была аппаратура, нужно обязательно иметь замену. В этот раз запасного микрофона не было, да и я сидел не на сцене, а в звукорежиссерской будке: передо мной стояла задача сбалансировать голос Фреда со звуком оркестра и в нужный момент включить фонограмму.

О черт, он же меня убьет, если что-то пойдет не так. Как меня вообще сюда занесло – я слишком глуп или слишком ему верен? Хуже всего было то, что звукорежиссерская будка находилась за звуконепроницаемым стеклом, так что слышал я все исключительно через маленькие наушники. Это совсем не рок-н-ролл – мне нужно слышать исходный источник звука. Местный звукоинженер, сидевший в будке со мной, переоделся для работы в элегантный вечерний пиджак из черного бархата с атласными лацканами и закурил сигарету на длинном мундштуке а-ля Ноэл Кауард.

Нет, точно не рок-н-ролл, и мне что-то кажется, что он был холостяком.

К тому времени, как на сцену вышел Фред, я уже выкурил как минимум полпачки «Бенсона», а когда он запел, я выбежал из будки в зал, чтобы услышать, как все звучит по-настоящему. Все вроде было нормально, но тише, чем мы привыкли. После стоячей овации, которой встретили Bohemian Rhapsody, Фред привел толпу в пиджаках и вечерних платьях в неистовство, исполнив недавно вышедшую на сингле Crazy Little Thing Called Love.

После концерта я пошел за кулисы, чтобы забрать из гримерки микрофон. Я был доволен и чувствовал большое облегчение, потому что номер Фреда прошел на ура. Его гримерка была переполнена цветами, шампанским и театральными «красавчиками»; я пробрался сквозь толпу и нашел всеми забытый (дорогущий!) микрофон на одном из столов. Я хотел узнать, как себя чувствует Фред, но он, окруженный восторженными почитателями, уже вошел в роль, так что вообще меня не заметил. Я не удостоился ни благодарности, ни приглашения на послеконцертную вечеринку в клубе «Легенды», что в районе Мэйфейр.

Ну, да – такая у меня работа.

Фред был завсегдатаем нескольких «не гейских» лондонских клубов в 70-х и 80-х; кроме «Легенд», он часто ходил в «Эмбасси» на Бонд-Стрит, «Монк-берри» на Джермин-Стрит и «Ксенон» на Пикадилли, где 5 сентября 1984 года устроил вечеринку в честь 38-летия после одного из концертов Queen на «Уэмбли-Арене». На самом «Уэмбли» Фред оборудовал дополнительную гримерку за кулисами, куда посадил своих бывших возлюбленных, приглашенных на концерт. И оставил их разбираться между собой… Вот ведь хулиган этот Меркьюри! День рождения оказался омрачен опубликованной в таблоиде статьей о подробностях личной жизни Фредди. Интервью дал один из его бывших подчиненных. Я бы такого точно не взял в команду.