Веселье американских гастролей омрачалось опасностями, подстерегавшими повсюду на континенте. Америка всегда была известна жестокостью – ковбоями и индейцами, гангстерами, даже фильмами Клинта Иствуда. Из детства я хорошо помнил убийства Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, но тогда это все было слишком далеко, чтобы по-настоящему напугать меня. Теперь же я стал постарше, чуть поумнее и даже сам прошелся по «травянистому холмику»в Далласе.

Я вырос в деревне, где полицейские ездили на велосипедах, а если ты плохо себя вел, тебя «хорошенько отчитывали» – или могли «отвесить хорошенькую оплеуху». А вот в Америке тебя и застрелить могли. Постоянные напоминания об опасности были для меня в новинку: двери в гостиницах с глазками и замками на цепочке, выпуклые зеркала в лифтах, толстые плексигласовые экраны в такси, разделявшие водителя и пассажиров, объявления вроде «Водитель/кондуктор имеет при себе только 20 долларов мелочью», полицейские и охранники с отполированными до блеска пистолетами с деревянными рукоятками, стоявшие так близко, что до них можно было дотронуться. Еще сильнее мы ощутили опасность, узнав, что в стычке конкурирующих торговцев поддельной атрибутикой возле одного из залов кого-то зарезали ножом. Смерть из-за футболки! С ума сойти.

Американские «странности» быстро стали нормой, но я никогда не терял бдительности, отлично понимая, что в чудесном плавании по быстрым водам могу в любой момент наткнуться на сильное течение, которое подхватит меня и разобьет о скалы. Одним из способов отвлечься от постоянных американских опасностей были разнообразнейшие местные радиостанции. Многие из них играли только рок, и это вызывало мой восторг после ограниченного и сильно ориентированного на чарты британского радио.

В эфире постоянно играла музыка, диджеи почти ничего не говорили. Тут можно было бесплатно слушать такие песни, которые в Англии возможно было услышать, только купив пластинку. Отлично. Радиостанций было столько, что каждый меломан мог найти что-то на свой вкус. Особенно меня забавляли кантри-станции на Юге, с тягучими, одновременно привлекательными и трудновоспринимаемыми акцентами певцов.

Кантри-группы имели, пожалуй, самые странные наименования, с которыми могли посоперничать только названия их песен. Три моих фаворита (исполнители неизвестны): «У меня такая депрессия, что даже не знаю: покончить с собой или пойти поиграть в боулинг», «Если хочешь сохранить пиво холодным, поставь его рядом с сердцем моей бывшей жены» и «Я найму алкоголика, чтобы украсить свой дом».

Песни с названиями, буквально обозначающими то, что в них говорится. В Америке рок-группы часто обвиняли в том, что они прячут в песнях скрытые смыслы – может быть, сатанинские послания? Жуть какая. Америка обожает теории заговора, и какой-то странный человек заявил, что если кусочек Another One Bites The Dust проиграть в обратном порядке с определенной скоростью, там слышится «Smoke marijuana» («Кури марихуану»). Несомненно, тот, кто придумал эту теорию, как раз перед этим хорошенько пыхнул. Другие «зашифрованные» или альтернативные, подрывные послания в песнях Queen? Ну, я лично верю, что Hammer То Fall на самом деле – о любви Брайана ко всему самодельному и опасении, что однажды молоток упадет ему на палец, когда он будет забивать гвоздь.

Еще по радио вещали проповедники-миряне. Я со смеху покатывался, представляя, как они «исцеляют» людей в прямом эфире.

Преподобный лечил мелкие болячки при помощи наложения рук, громких криков и массовой истерики. Затекшая шея и небольшая боль в спине чудесным образом проходили. Преподобный, поприветствовав болящего, спрашивал, что того беспокоит, и уверял, что обязательно сможет с Божьей помощью очистить и исцелить его тело – и, конечно, с благодарностью примет пожертвование для своей церкви, чтобы продолжить благодеяния Господни.

Он представил в прямом эфире одну женщину, та в ответ сказала, что слепа.

Удивленный Преподобный переспросил:

– Вы слепы?

– Да, сэр, так и есть. Ничего не вижу.

– Ничего?

– Ничего, сэр. Вообще ничего не вижу.

Последовала долгая пауза. Должно быть, Преподобный последними словами ругал помощников: «Как, гром небесный вас разрази, вы позволили ей подойти ко мне?»

Не желая сдаваться, он привел аудиторию в неистовство, провозгласив:

– Мы все с помощью Господа постараемся вернуть вам зрение. Вы верите?

– ДА.

– Вы верите? Вы ДОЛЖНЫ верить!

– ДА.

В зале поднялся немыслимый шум. Преподобный кричал, орал, топал ногами и громогласно обращался к женщине:

– Вы чувствуете мои руки?

– Да.

– Вы чувствуете тепло?

– Чувствую, сэр… чувствую.

– Вы чувствуете силу Господа?

– По-моему, да.

– Вы чувствуете, как проясняется туман перед глазами?

– Нет…

– Так… хорошо, мы все должны вместе с Господом помочь этой несчастной женщине – вот так! Почувствуйте силу исцеления… скажи мне, дитя мое, видишь ли ты хоть что-нибудь, прояснился ли туман?

– Нет.

Может быть, на третий раз повезет?

В эфир спешно пустили рекламу, а за кадром наверняка начались разборки.

Северная и Южная Каролина и Джорджия – это «страна фейерверков», где в придорожных магазинах можно было круглый год купить громко бахающие, веселые, ярко раскрашенные упаковки пороха – некоторые из них по силе равнялись четверти динамитной шашки. Орудия убийства. Читали ли зрелые, ответственные взрослые (мы) инструкции по безопасности? Конечно же, нет! Мы разделились на две группировки и начали перестрелку – прямо в гастрольном автобусе. Небольшие ракеты и петарды подсовывали под дверь между «кухней» и «спальней», прочие взрывчатые устройства бросали, высунувшись из окна на полном ходу. Одна поездка в Мемфис в 1978 году проходила как раз через «страну фейерверков», и мы набрали немалый запас. После приезда, вечером, несколько человек подожгли наши новые игрушки на стоянке, а другие запустили несколько шутих прямо из окон гостиницы на шоссе. Прекрасное шоу, украсившее теплый вечер в Теннесси, закончилось воем полицейских сирен и миганием темно-синих вспышек. Так, пора прятаться.

Чуть позже, рано утром, усталые и уже хорошо набравшиеся, мы совершили еще один набег на арсенал и устроили настоящий армагеддон в коридоре: пустили несколько ракет в дальнее окно, подсунули петарды под двери, а потом странные крутящиеся штуки подожгли ковер и врезались в потолок. Весело!

Мы уже разбудили и серьезно разозлили ребят, которым предстояло рано вставать, а потом тур-менеджер Джерри Стикеллс, получивший множество звонков с жалобами, высунул свое заспанное лицо деда-ворчуна в коридор и крикнул: «Хватит уже, придурки, – сейчас полиция приедет!».

Я услышал «пинь», извещавшее о приезде лифта. Из дверей вышел охранник гостиницы и выпустил в коридор огромного доберман-пинчера. Я быстро запер дверь в свой номер. Не люблю собак.

Особенно хитрые из нас тайно прятали пиротехнику в ящики с аппаратурой, чтобы потом максимально эффектно воспользоваться ею на гастролях. Иногда – на саундчеке, чтобы позабавить группу. Кристал, барабанный техник Роджера, использовал полые хромированные барабанные стойки для запуска ракет и приспособил к ним сложные прицелы и рукоятки, сделав их похожими на мини-гранатометы.

Популярным видом спорта стала стрельба по электронным табло в спортивных комплексах, но она быстро сошла на нет из-за недовольства рабочих и раздражения тур-менеджера. Все эти игры с фейерверками – классический пример того, как взрослые мужчины ведут себя плохо и глупо, вообще не думая о других. Однако я не могу сказать, что не хотел бы сделать этого снова. Впрочем, среди американских техников попадались и ребята, повидавшие настоящий фейерверк – во Вьетнаме. Я-то думал, сокращение «Nam Vet» («Ветеран Вьетнама») означает человека, который работает с животными! Я рос в Англии уже после отмены закона о воинской повинности, так что порой забывал, что мои ровесники вполне могли служить в армии США и участвовать в настоящих войнах!

Ну уж нет, спасибо.

У пары моих коллег-техников психика действительно пострадала после Юго-Восточной Азии; тем не менее они с удовольствием настраивали пиротехнические установки перед концертами Queen и даже кричали «Сейчас рванет!», проверяя миниатюрные заряды взрывчатки.

Читая о молодых парнях, объехавших Америку, вы наверняка представляете себе романтические образы из классического романа Джека Керуака «В дороге» или фильма «Беспечный ездок», но на самом деле техники путешествовали практически вслепую. Мы просыпались в автобусе, припаркованном либо снаружи, либо внутри огромного бетонного строения и проводили день в тусклых интерьерах этих зданий. Погрузив оборудование 16 часов спустя, мы выходили на темную улицу и уезжали в ночь. Если кто-нибудь в разговорах упомянет, скажем, город Эймс, штат Айова (уверяю вас, это крайне маловероятно), я смогу поднять руку и сказать:

– А я там был.

– Правда? И как он выглядит?

– Ну… если честно, не знаю.

Иногда мы узнавали, где же именно находимся, только после начала концерта, когда Фред в первый раз кланялся зрителям и здоровался с ними: «Привет,____как у вас дела?»

Логичным способом узнать, где находишься, было заглянуть в расписание гастролей, больше известное как «книга лжи». В начале этого фолианта, которым предстояло руководствоваться в течение нескольких следующих месяцев жизни, было осторожно указано: «Информация верна на___________» (дата), а также иногда встречались термины ТВА – «То be advised» (будет объявлено), «То be arranged» (будет обговорено)… или «То be avoided» (избегать всеми силами). Расписание выдавалось всей гастрольной «делегации», офисным сотрудникам всех компаний, связанных с гастролями, а также членам семьи и личным помощникам в Англии. Каждому музыканту и прочим членам «делегации» выдавался номер, который указывался на багажных бирках, при бронировании гостиницы, в списке комнат, а иногда – даже на пропуске за кулисы. Угадайте, у кого был номер 1? А вот и нет. Чтобы избежать споров, номер 1 либо не давали никому вообще, либо отдавали тур-менеджеру Джерри Стикеллсу, так что группа начиналась с номера 2.