Дядя Сулис в молодости был жиган. В его спальне (с женой он спит раздельно) напротив кровати висят две большие фотографии в рамках. На одной – молодой парень с модными усиками, аккуратно разложенными, как у кота, волосок к волоску, в костюме-тройке – это сам Сулис. На другой – женщина с благочестивыми морщинами на напряженном лице, голова прикрыта платком – мама Сулиса. До 35 он жил беспокойной холостой жизнью, а потом решил остепениться. Засбоило дыхание от перегара бессонных ночей и алчности временных подружек. Пришла пора гнездования и зимних квартир.

Свататься Сулис отправился в деревню (городские-то балованны). Там ему быстро состряпали знакомство. Невеста Тица освоила только девять классов. Из школы ушла – неинтересно. Зато она блестяще мыла посуду в тазике. Летом только холодной водой. Не из экономии даже, атак. Чтобы показать класс. Пекла пышные двухэтажные пироги с начинкой из каши – местный специалитет. Варила такое вкусное варенье из инжира с миндалем, что домашние его называли «утоли моя печали». Снимала сглаз и отлично справлялась с соусом с мучной подболткой, секрет приготовления которого в деревне хранили свято, будто это вересковый мед.

Само собой, вначале было нелегко. Сулис – городской, любитель пожеребцевать. Да еще и с принципами, как говорят врачи, неизвестной этиологии. Например, за всю совместную жизнь ни разу не поцеловал жену. У Тицы же прочная, как бетон, буколическая мораль, помноженная на нерастраченный темперамент. Но как-то оба набрались терпения. Размазали страсти по суточному циклу жизни. Самореализовались в привычках.

Сулис, выпив с утра кофе, идет на променад, а потом в кафе – говорить о политике. Тица функционирует между домом и церковью. Это с работы кажется, что если сидишь дома, то у тебя нет дедлайнов. А разболится поясница, не дай бог? И на дворе, как на грех, ноябрь месяц, самый щедрый на хлопоты: помыть висюльки на люстре, перебрать и перемыть бокалы в серванте. Расстелить ковры. Перестирать и накрахмалить вязаные салфетки. Напечь заранее сладостей для рождественских гостей и выложить их в глубокие фаянсовые миски в гостиной. Стресс поболее, чем у бухгалтера от квартального отчета.

– Но неужели тебе не хотелось ласки от мужа? Хоть иногда? Ведь тяжело без нежности всю жизнь, – как-то спросила ее их единственная дочь.

Тица как раз сворачивала в аккуратные треугольнички полиэтиленовые пакеты. Услышав вопрос, встрепенулась, отложила работу в сторону:

– Ой как хотелось! Особенно по молодости. Особенно когда Сулис за мной ухаживал. Ведь ни одного поцелуя! Я прямо с ума сходила. Потом узнала кое-что про него и успокоилась. Ну и ладно, думаю.

– Что именно узнала?

– А он и маму свою ни разу не поцеловал! Так мне-то на что жаловаться?

Так и живут. Дядя Сулис обихожен. Сыт, умыт, обшит, как игрушка. Тица тоже не выглядит расстроенной. С годами, кстати, она стала сильно смахивать на женский портрет в спальне Сулиса. За исключением платка – так сейчас не носят.