В зеленной лавке шумно и тесно: покупатели еле протискиваются между исполинскими арбузами, кустами зеленого салата, объемистого, как хороший букет, и упругого, как кожа восемнадцатилетней девушки, у прилавков с выложенными в шахматном порядке гроздями белого и розового винограда образуется пробка. Осы, андеркласс насекомых, бичи, самое дно, – жарко пьяные, на бровях, в дым, отвязно бухают, сидя на кургане, насыпанном из желтых медовых дынь.

Толстый господин с деформированным недоверием, как у всех гурманов, лицом занес было руку над луком, но притормозил.

– Эй! – крикнул продавцу, веселому разбитному парнишке, выполненному природой по тому же образцу, что и ярославские половые XIX века. – Что лук-то, слышь? Жгучий или как?

– Что ты, что ты, Господь с тобой, – бойко тарахтит в ответ реинкарнация халдея из «Яра». – Лук у нас только сладкий! Такой же сладкий, как и я!

– Ну раз такой же! – высоко поднимает брови гурман и насыпает полный мешок золотистых луковиц.

У арбузов старушка. Стоит, выбирает. Плетеная шляпка на невесомых седых буклях, тоненькие ручки, ножки, фарфоровая шея, усыпанная бородавками. Изящная, как жардиньерка. Мумия феи.

Стучит хрупким кулачком по массивному арбузному боку, как будто в гости к нему просится.

Качает головой, идет к продавцу.

– Помогите мне выбрать арбуз, молодой человек! Только прошу вас – это должна быть девочка. Хотя, – старушка раздраженно морщит выцветшие лиловые губки, – разве сейчас найдешь нормальную? Вот в мое время, доложу я вам, вот это