Супругам Иосифу и Маргарите сейчас, наверное, лет под семьдесят. Прожили всю жизнь в городе, но родились и юность провели в деревне. Уехали с малой родины с большим энтузиазмом, подхваченные урбанистическим духом того времени.

Работали, снимали квартиру в центре, чтобы на работу ходить пешком, заработанное откладывали, чтобы купить свой домик.

Все эти годы про деревню они не забывали – ездили на Рождество и на Пасху, летом Иосиф обязательно брал отпуск на две недели, чтобы обработать оливковые деревья, а зимой – чтобы собрать их плоды. И даже домик они купили в том пригороде, из которого им удобнее всего было в их деревню ехать – сел на поезд, и уже через два часа ты среди родных ларов и пенатов; красной жирной земли; стволов олив, пергаментно-серых, узловатых и корявых, как пальцы бабушки Стильяни; курочек, шарахающихся бесстрашным аллюром по двору и по дороге; овечьих стад, сбивающихся в треугольник; родников со сладкой и сытной, как пирожное, водой.

Сами себя они считали деревенскими. Да и как иначе? Выйдя на пенсию, они сидели в своем домике и целыми днями только и делали, что вспоминали о деревне. В любую тему вбивали, как сваю, зачин – «мы, деревенские…».

Иосиф любил рассказывать байки, в которых преобладал напряженный экшн: как деревенский пастух Янис, известный сластена, переел меда и чуть не отдал богу душу, потому что оказался аллергиком, и как его спас хозяин таверны Панайотис, влив ему в рот немного анисовой водки, которая оказалась антидотом; о том, как они с братьями в голодном детстве съели ежа, запеченного в глине, и какой он оказался вкусный – не хуже кролика; о том, как он однажды замерз в поле и решил согреться, выдернув высохший куст из земли, а с куста ссыпался скорпион и ужалил его в руку; о том, как он убил змею в руку толщиной, которая подползала к его младшему брату…

Историй было столько, что они могли бы составить репертуар народного артиста разговорного жанра, в том случае, если бы его аудитория сидела не в театре, а на завалинке.

Маргарита, напротив, вспоминала предметы тонкие, художественные и статические, вроде старинных рецептов: как старухи пекли пироги, раскатывая тесто в прозрачный лист, начиняя его кашей, сыром, травами с фетой; или как бабушка Стильяни запекала в духовке свои знаменитые свиные колбаски, фаршированные пшеничным зерном, белым изюмом и апельсиновой цедрой, – лучшие в деревне. А ее пасхальные пирожки из свежего, только что отжатого сыра, пахнущие ванилином и укропом!

Благодаря чувствительности Маргариты супруги стали крупными гастрономическими поэтами. Поэтому больше всего на свете они ценили деревенские гостинцы: яйца с оранжевым желтком (потому что курица ела кукурузу); кусок поросенка, откормленного дынными и арбузными корками и все той же кукурузой; мясистые оливки; овечье молоко, которое Маргарита замораживала в морозилке и потом пускала на пироги траханас, домашнюю лапшу двух видов – завитками и квадратиками и главное – жидкий изумруд оливкового масла, присылаемого им в пластиковых бутылках из-под кока-колы.

Однажды, когда Иосиф и Маргарита уже собрали сумки и собрались уезжать, к ним подскочила соседка тетя Ирини и протянула подарок – живую курицу!

– Съедите дома свежую, парную! – прокричала она, в восторге от своей щедрости.

Иосиф и Маргарита курицу приняли и поблагодарили Ирини, как принято, горячо, но были смущены. При всей привязанности к деревне и бесконечных декларациях своей к ней преданности они никак не ожидали очутиться в ситуации, в которой им пришлось бы свою связь с деревней доказывать не теплым словом, а мокрым делом.

По приезде курицу заключили в ванную и начали размышлять, как им быть. Маргарита подковырнула мужа: – Ну что же ты… мужчина… неужели не сможешь?

Иосиф хоть и пекся о своей маскулинной репутации, но границы своих возможностей представлял себе очень ясно.

– Нет… Вряд ли, – качал он головой.

– Так-таки и не сможешь? – горячилась Маргарита, представившая в уме богатый соус, который она могла бы сочинить из перспективной атлетки, приятно отличавшейся от ее дряблых магазинных родственниц.

– Только если бы у меня был пистолет… Или ружье… А ты бы подбросила ее в воздух. Руками не смогу, – слабовольно мечтал о подельнике Иосиф.

Маргарита задумалась.

– А господин Эвклид? Как думаешь? – спросила она мужа.

– Почему он? Хороший вроде человек.

– Хороший-то хороший… Но мне он кажется немного черствым.

Положась на женскую интуицию, завернули пленницу в полотенце и поплелись к соседу Эвклиду.

Он встретил их в своем стиле.

– Почему вы решили, что я могу? – сухо спросил он у супругов.

– Да такой уж вы человек. Строгий, но справедливый, – нашлась Маргарита, в то время как Иосиф совсем растерялся.

Эвклид, впрочем, не стал капризничать и быстро согласился.

Оказалось, что сосед был по профессии мясник, а теперь на пенсии, имеет хобби: поет по воскресеньям в церкви на клиросе.

– Еще бы! – прошептала Маргарита Иосифу. – Я бы на его месте вообще из церкви не выходила. Столько душ загубил: овечки, курочки! Шутка ли.

Жизнь потекла по прежнему руслу. Эпизод-то, в сущности, был ничтожный – не о чем говорить, поэтому даже в репертуар короткой прозы Иосифа не вошел.

Визиты в деревню не стали реже, любовь к деревне и ее плодам не уменьшилась, только одно изменилось: внимательные односельчане заметили, что теперь Иосиф начинал свои рассказы не «мы, деревенские», а «у нас, в городе».

Название «судзукакья» – родовое. В переводе с турецкого «судзук» обозначает «длинный». Можно сказать, что это блюдо – антоним юварлакья. Судзук может быть лукумом, тефтелькой, но непременно должен иметь вытянутую форму. Внимательный читатель уже заметил – речь идет о константинопольском рецепте, а это значит, что без корицы дело не обошлось.

500 г говяжьего фарша

2-3 дольки мелко нарезанного чеснока луковица, потертая на терке или перемолотая в блендере

1/4 чайной ложки корицы

1/4 чайной ложки тертого мускатного ореха

1/4 чайной ложки тмина

2 чайные ложки уксуса

4 кусочка белого хлеба

яйцо

красное вино

соль, перец

3–4 помидора

томатная паста

½ кофейной чашечки

красного вина

2 дольки мелко нарезанного чеснока

луковица, потертая на терке

палочка корицы

4–5 горошин ямайского перца

1 чайная ложка сливочного масла

1 чайная ложка сахара

оливковое масло

перец, соль

• Замачиваем черствый хлеб в красном вине, отжимаем крошки. Замешиваем в миске фарш, добавляем все ингредиенты. Для того чтобы судзукакья получились пышные, очень важно вымешать фарш как можно лучше – не менее 10 минут. Затем накрываем его пленкой и ставим в холодильник на 30 минут. После лепим овальные котлетки вытянутой формы.

• Тем временем готовим соус.

• Очищаем помидоры от кожуры, перетираем их на терке или в блендере. В кастрюле на смеси оливкового и сливочного масла обжариваем мелко нарезанный чеснок и перетертый лук до золотистого цвета, гасим красным вином. Как только испарится алкоголь, закладываем томатную массу, добавляем горячую воду – примерно чайную чашку, томатную пасту и все специи. Варим соус на медленном огне.

• Судзукакья быстро обжариваем со всех сторон на оливковом масле и осторожно выкладываем их в горячий соус. Продолжаем варить до готовности – у меня уходит обычно минут 20–30. Лишней жидкости быть не должно – соус получается густой, пухлый.

• Гарнируем судзукакья рисом или пюре. Чаще всего это все-таки рис. Главная особенность этого блюда – тмин, от него вся прелесть и аромат.