По Даниэлю Канеману, есть быстрое и медленное мышление. Первое редко заменяют вторым (на свидании или в драке люди не разводят теории), но второе часто заменяют первым (подменяя критическое мышление тем, как видят мир на свидании или в драке). Не спешите: мы не в саванне, лев не гонится.

Быстрое мышление обычно оперирует сильной картинкой, на другое просто нет времени. Лев, который может тебя съесть – это сильная картинка. И потенциальный сексуальный партнер – тоже. Но принимая решения в большом мире, на картинки лучше не обращать внимания. Важна не яркость, а цифры и факты. Но это то, что действует в нас, не спрашивая согласия.

Например, одного человека обычно жальче, чем миллион. На мелодрамах могут заплакать, а на статистике по количеству погибших от рака людей с начала века – вряд ли. Больше шансов вызвать слезу, если это будет, например, стихийное бедствие. Картинка становится ярче. Но чтобы она была совсем человечной, расскажите историю конкретного человека – кто он и как погиб. Если снять кино про девочку Машу, сначала хорошо раскрыть героя, а потом по сюжету убить, то Машу будет жальче, чем «246 человек погибших, по данным информагентств». Хотя последних больше ровно в 246 раз, и каждый из них примерно такая Маша. Если важно спасти миллион, лучше не жалеть, а считать.

Избитый пример про авиакатастрофы. Для среднестатистического человека, который средне ездит автомобилем и средне летает самолетом, вероятность погибнуть в автокатастрофе намного выше, чем в авиа. Но в среднем второго принято бояться больше, чем первого. Почему? Потому что когда падает самолет, это более сильная картинка, чем когда разбивается автомобиль. Считается еще, что люди боятся высоты, не уверен – я боюсь высоты, но не самолетов. Высота, которая в самолете, слишком абстрактна, чтобы как-то смущать, ее тебе там толком не показывают. Та высота, которую мне показывают, к примеру, на колесе обозрения, производит куда большее впечатление. К тому же бояться летать и бояться именно погибнуть – полагаю, разные страхи. И те, кто считает самолет источником огромной опасности (а это миллионы людей), попались главным образом на картинку.

А вот еще, что опаснее для жизни – терроризм или… плохой почерк? Вопрос кажется идиотским, но лишь потому, что терроризм убивает громче. Медикаментозные ошибки ежегодно убивают более 7000 человек, в основном из-за неразборчивого почерка врачей по рецептам, согласно докладу, опубликованному Национальным институтом медицины. В обычный год террористы убивают громче, но меньше.

Как еще работает картинка? Вот, может быть, самый наглядный опыт, где психика игнорирует здравый смысл. Нагляднее, чем с самолетом, где надо знать статистику. Случайной выборке людей предлагают набор из пяти отличных новых тарелок и спрашивают, сколько они готовы заплатить. Затем другой, не менее случайной выборке (а можно даже той же самой) предлагают набор из десяти тарелок. Но новых и целых тарелок шесть, а старых – четыре, они бракованные или битые. Вопрос: сколько готовы выложить за этот набор. Средние люди в среднем выше оценивают первый набор. Предположим, плохие тарелки им не нужны совсем, но их можно взять и выбросить. После простой операции вычитания у вас останется шесть новых отличных тарелок, однако пять без довеска кажутся ценнее! В нашем восприятии пять предметов больше, чем шесть точно таких же, и с этим нам приходится жить. Под словом мы понимается что-то вроде «большинство людей», «средний человек», «нормальная здоровая психика». Если к вам это не относится – наши поздравления, не обижайтесь. Здесь речь про человечество.

Казалось бы, простое правило…

Но то, что зовется быстрым мышлением, в это не поверит. Чтобы это увидеть, сначала нужно переключить то, чем мы сейчас думаем.

Еще одна иллюзия кучи очевидна всем.

«Все китайцы на одно лицо». А все твои друзья, вероятно, одно лицо для китайцев. Не надо так. Можно просто подойти ближе.

Еще одно правило борьбы с картинкой.

Также простой пример. Спросите у среднего человека, какое утверждение более вероятно. Первое: «кассирша Нина феминистка». Второе: «кассирша Нина лесбиянка, гражданская активистка и феминистка». В среднем на вопрос отвечают неправильно. Выбирают второй вариант, зачем-то записываю Нину в лесбиянки. Хотя лесбиянки, активистки и феминистски – это лишь подмножество всего множества «феминисток». И подмножество по определению будет меньше. Не все феминистски, конечно же, лесбиянки и активистки (как и наоборот), но для психики, привыкшей работать с картинкой, во второй фразе картинка заиграла красками. Нина, описанная подробнее, кажется более живой и достоверной, ее проще представить. И важно, какие детали. Например такие, как «синее платье» и «жительница Воронежа» вряд ли сделали бы нашу вероятную феминистку вероятнее. Они как бы не имеют отношения к теме. Но между «лесбиянками», «феминистками» и «активистками» что-то подсказывает среднему человеку корреляцию (здесь мы, наверное, не спорим), а вот эта корреляция (и это точно ошибка) переводится в доказательства.

Детали повышают достоверность чего угодно. Это хорошо понимают маркетологи, и когда надо продать заведомую ложь, то она часто подается детально. Например, баннер-зазывалка сообщает «я Виталик, делаю на бинарных опционах 23 500 рублей в день, научу бесплатно» (на всякий случай: бинарные опционы – это такие специальные опционы для лохов, не имеющие никакого отношения к обычным опционам для людей). Вот не 20 тысяч и не 30, а 23 500. Или это может быть Серега, который делает 18 900 на спортивных ставках. Он тоже научит бесплатно. Кстати, если кто-то реально зарабатывал на финрынках, то индикатором правдивости будет расплывчатость. «И сколько зарабатывает твой торговый робот в день?» – «Извини, это идиотский вопрос». – «Ладно, а в месяц?» – «Вопрос получше. Отвечаю: по-разному». Вот здесь уже пахнет какой-то правдой. Но обычному человеку нужен Серега и его 18 900 рублей.

Раз уж мы заговорили про игры на деньги… В конечном счете выигрывает математика (если вы изначально не связались с жуликами). Эмоции и картинки – это то, что мешает математике работать так, как она должна. Любой тренинг типа «психологии игры на бирже», если речь о психологии игрока, а не тех, кого он будет обыгрывать – в общем-то, пустая трата денег. Все содержание правильного тренинга умещается в одну фразу: «никакой психологии там быть не должно». Везде, где это появляется, мешает делу. Например, базовая ловушка…

Если придавать значение эмоциям, будет плохо и с эмоциями, и с деньгами. Эмоции как-то посчитал тот самый Даниэль Канеман. Потеря переживается в 2,5 раза сильнее, чем выигрыш той же самой суммы. Теперь представьте профессионального игрока с низким профит-фактором, например 1,5. Это значит, что мы, делая ставки, на каждый проигранный рубль выигрываем полтора. Если честно, так себе профит-фактор, на грани. Некоторые считают, что с ним вообще нельзя заработать. Я считаю, что можно (по крайней мере несколько лет такие системы стояли в строю, и ничего). Не будем углубляться, там специальный вопрос.

Итак, профит-фактор 1,5. Грубо говоря, сегодня проиграл 10 тысяч, завтра выиграл 15, и так примерно все время. Не так, конечно, но к этому будет стремиться ваша игра в математическом смысле. Рубли можно заменить долларами или тысячи – миллионами, тут неважно. Но давайте считать, что мы не самые богатые люди и играем «по маленькой». Сегодня плюс 15, завтра минус 10, или наоборот. В чистом остатке 2,5 тысячи в день, что уже больше, чем средняя зарплата в России в этом году. Всех хлопот на пять минут в день. Казалось бы, уже можно жить. Однако в том случае, если мы считаем только деньги и разучились чувствовать как нормальные люди. Нормальные люди переоценивают потери сравнительно с выигрышем, как сказано, в 2–3 раза. Назовем эти 2,5 коэффициентом Канемана. Накладываем на наш профит-фактор 1,5. Получится что-то вроде 1,66: во столько раз нам положено сильнее грустить, чем радоваться. Чему? Тому, что имеем по сути халявный источник средств?

Точность этих цифр (все эти 1,5, 2,5, 1,6) конечно, очень условная. Забудьте, что это точно, но смысл мы обозначили. Наш капитал растет, но если мы чувствуем, как принято у людей, мы будем при этом огорчаться. Конечно, не тому, что он растет, а тому, как он это делает. Результат устраивает, но в процессе слишком больно.

Сказано, что это базовая иллюзия. Если видеть мир сквозь нее, считая деньги сквозь «коэффициент Канемана», человек не сможет быть ни спекулянтом, ни даже инвестором. При этом его знания не будут играть роли – ему просто будет больно. Если инвестор проверял бы активы раз в год, то это помогло бы, но он будет заглядывать туда намного чаще. А это, по итогам дня, чревато еще большим расстройством, чем достижения спекулянта.

Итак, привычка мыслить картинкой, а не моделью, перечеркнула бы очевидную выгоду и часть жизни… Как с этим борются? Во-первых, осознав, как это устроено. Во-вторых, к этому привыкают. В-третьих, у всех свои маленькие секреты. В-четвертых, можно просто капитулировать.

Но пример шире, чем просто о финансах. Везде, где промежуточный результат чреват промежуточными потерями, мы склонны сдаться раньше, чем надо, и вообще туда не лезть.

Как почти у всех когнитивных искажений, у этого есть свое разумное объяснение. Когда-то это помогало людям выжить. Математически ошибочное неверное восприятие выигрыша и проигрыша было верным по жизни. Прежде всего, оно означает «не рискуй». Если у наших предков еды становилось больше на 100 %, это означало всего лишь, что можно устроить пир. Обожраться, какое-то время лениться, кого-то угостить. Но если еды стало бы на 100 % меньше, то это голодная смерть. Мораль: не играйте на еду, выигрыш и проигрыш здесь вправду асимметричны. 100 % в одном случае не то же самое, что 100 % в другом. Аналогичным образом, вряд ли стоит играть на свое жилье, жену или мужа, время жизни. Если у вас только одна квартира, потерять квартиру намного большее событие, чем получить еще одну. Никакой профит-фактор 1,5 нам здесь не поможет. А вот если у вас 100 квартир, то – если бы в такую игру можно было сыграть – вы потихоньку довели бы их число до 1000.

То есть жизненные ситуации делятся на те, где асимметрия наблюдается и где ее нет. Но по умолчанию у нас программа, видящая ее везде. У существа, не умеющего думать, считать и различать, такая программа должна была стоять намертво – иначе бы оно не выжило. Мы все его наследники, но можем, если хотим, не вступать в это наследство целиком.

Какую самую странную ерунду может подсказать «быстрое мышление»?

Например, бывает так: чем сильнее доводы его оппонента, тем больше человек укрепляется в своей позиции. По уму, должно быть наоборот. Но быстрое мышление – не по уму. Любой спор оно трактует если не как войну, то хотя бы как спортивное состязание. Если видеть так, что значит «оппонент привел сильный довод»? Это значит примерно «противник вывел на поле боя новые мощные танки», или как минимум «мяч в нашей штрафной». Что надо сделать? Собраться и поднажать, а это значит, для начала, укрепиться в своей вере. И получается…

Все правильно, если враг силен, то надо напрячься. Ошибка только вначале, что спор – это не война. Проиграть в нем стратегически ценнее, чем выиграть. Проиграть означает перейти к лучшему знанию, чем у тебя было. Ведь если меняешь свою точку зрения, то явно не на худшее, чем было? То есть таинство саморазвития совершается прямо на глазах. А выиграть спор – это что? В лучшем случае, оказал кому-то образовательную услугу. Возможно, тебе даже сказали спасибо. Хотя обычно не дождетесь, не побили – и то хорошо. Но неважно, по сравнению с первым вариантом все равно как-то мелко.

Рациональная стратегия была бы примерно такая: проиграть как можно больше споров в своей жизни. Идеальный мудрец был бы занят примерно чем-то таким. Но если ты разумнее среднего, обменять свою точку зрения на другую становится все сложнее. И вот такой мудрец отправляется странствовать по миру – в поисках еще большего мудреца: «Три года я ждал этого часа почувствовать себя дураком».

Насчет мудреца почти не шутим. Спорить при этом необязательно, имеется в виду с какими-то живыми людьми. Как только это начинается, сама собой сгущается атмосфера битвы, хотя бы турнира. Не надо сгущать. Спор – это метафора. Все отлично совершается в пределах отдельно взятой головы. Есть интернет, книжки, собеседники, пространство для опытов. И вперед – обретать себя, предавая свои мысли.

Даже там, где быстрое мышление соглашается «подумать», оно делает это по-своему. Оно как бы не замечает вопросов, на которые уже нет ответов, то есть спрашиваться будет не о том, о чем надо, а лишь о том, на что уже есть ответы. Искать будем под фонарем, а не где потеряли…

Часто это сводится к тому, что вместо массивов данных мозг обрабатывает текущую эмоцию. Например, есть огромное состояние очевидного негодяя, очевидно нажитое плохим путем. Эмоция – мы хотим то ли справедливости, то ли мести, «взять и поделить». Отсюда очень близко до больших теорий, как нам обустроить Россию и весь мир. Так или иначе будет предлагаться какой-то социализм, контроль, обобществление капитала. «У нас голодают дети, пока жирует этот ворюга!» Но когда мы переходим от эмоции напрямую к большим теориям, мы подменяем очень сложный вопрос очень простым.

Сложный вопрос, максимизируют ли меры, входящие в социалистический «пакет», совокупное благо? Здесь нельзя наскоком: чтобы ответить, нужно определять понятия, строить модели, считать (в третьей части мы это слегка попробуем). Простой вопрос: является ли некий человек Икс одновременно богатым человеком и негодяем? Видимо, является, ну и что? Ответив на простой вопрос, мы вообще ничего не сказали о сложном. Все ясно только тому дурацкому человечку, что сидит в нас, подменяя логику каскадом картинок. Он может сказать свое мнение почти по любому вопросу, и почти по любому вопросу он ошибется.

…И еще один прием, как на пустом месте основать что угодно. Поместите то, что надо доказать, сразу и в предпосылку. Быстрое мышление (быстрое по Канеману) легко завизирует этот фокус: оно вообще не понимает, в чем тут подвох. Начало рассуждения нравится, итог – тоже, чего не так?

Например, надо доказать, что Саня преступник. Сторона обвинения что-то говорит против, Саня – что-то в свою защиту. В конечном счете слово – против слова. Но обвиняют его солидные, честные люди, а Саня какой-то преступник, кто же верит таким на слово? Дело ясное: виновен.

Вопрос «где здесь ошибка?», наверное, подойдет для учебника логики седьмых классов (если бы в седьмом классе была логика и ее учебник). Не ходите порочным кругом – и весь ответ. Тезис не может мелькать одновременно в конце доказательства и в начале, и в случае школьной задачи со «лжецом-преступником» все очевидно. Но если чуть усложнить ситуацию, чуть размыть – почти все делают это. В каждом втором политическом споре этот заход. «За этим преступлением стоит мировая элита». – «С чего вы взяли?» – «Вы что, на стороне преступной элиты?» В этом месте фанатам быстрых ответов полагается аплодировать. Глупцам все доказано.