С первого взгляда заместитель министра показался Лиде похожим на бригадира бетонщиков Завьялова с их участка. Такой же маленький, как Завьялов, и седой. С морщинистым покатым лбом и набрякшими мешочками под глазами. Особенно похож нос — шишкой, вроде картофелины. И глаза под мохнатыми бровями маленькие и острые, с хитрыми искринками в глубине. Завьялов только очки не носил.

Это помогло Лиде побороть робость, нахлынувшую на нее, когда она притворила за собой дверь кабинета.

Ведута довольно связно изложила свою просьбу.

— Премию, значит, явились выколачивать? — спросил заместитель министра и кольнул Лиду сквозь очки шильцами глаз. — На сей счет положение есть, закон. Я его изменить не волен.

— Так неправильный же он, — страстно сказала Ведута, для убедительности прижав к груди стиснутые кулачки. — Совсем он для нас неправильный. У нас же такого крана нет, чтобы эти колонны монтировать. Затраты ведь лишние получаются. В два и одну десятую выше плановых. Разве это от нас зависит? Вот поглядите! Она выхватила из папки бумаги, проворно обежала стол заместителя и развернула перед ним ведомость.

— Вот фактические, — Лида напористо ткнула пальцем в колонку цифр, — а вот плановые.

— Погодите, не тараторьте над ухом, — остановил Лиду Иван Лукич. — Я ведь тоже немного в цифрах разбираюсь. Дайте-ка посмотрю… Так… Верно. А амортизацию крана почему на две машино-смены посчитали? Он же у вас в одну смену работал… Да еще раскрутили на весь месяц. Для таких колонн ему от силы пять дней работы.

— Так у нас же аренду трест механизации из расчета двух смен берет. Насчитали за все время, что кран у нас находился, — стала оправдываться Лида, смущенная тем, что заместитель министра углядел натяжку в ведомости. — Куда же нам эти затраты относить?

— На убытки полагается относить, раз не сумели работу крана организовать. Прежде чем такой кран брать, надо было фронт работ подготовить, а у вас шиворот-навыворот… А потом все грехи на себестоимость монтажа списываете… Чем же вам железобетонные колонны не по нутру?

— Тяжелые они очень, Иван Лукич, — сказала Лида, довольная тем, что заместитель министра перевел разговор. — Вот у меня расчет фактических затрат. По малогабаритным укладываемся в сметные нормы, а по крупногабаритным прямо прорва какая-то. Вот расчет только по трем элементам: по колоннам, по подкрановым балкам и по фермам.

— Почему именно эти конструкции выбрали?

— Да так… Просто под руку подвернулись, — туманно ответила Лида, не желая уточнять, что эти конструкции выбраны не случайно. Выбраны они по просьбе некоего младшего научного сотрудника, который три дня назад специально приезжал для этого на строительный участок, задержался в конторе до конца работы, затем проводил Лиду в дом с голубыми ставнями, познакомился с ее мамой, съел весьма калорийный ужин и уехал с последней электричкой.

— Глядите, какой на них несем убыток, — продолжала Лида, развертывая на столе калькуляцию за калькуляцией. — И что за дуралей такие махины придумал в железобетоне проектировать? Головой же надо соображать, где можно железобетон пускать, а где нельзя. Всякое же дело проще простого до глупости довести… Пословица еще такая есть, что заставь дурака богу молиться, так он и лоб разобьет.

«Застенчивая, — ухмыльнулся Иван Лукич, вспомнив слова секретарши. — Такой «застенчивой» на узкой дорожке не попадайся».

— Я еще доберусь, кто эти колонны придумал делать, — разгорячившись, продолжала Лида. — Сосчитал бы сначала с карандашом в руках да о кранах сообразил… У нас на весь трест один пятидесятитонный кран, а такие махины на трех участках монтируют. Нет, заставить бы этого умника самого на монтаже покряхтеть…

— А вы считаете, что не кряхтели? — неожиданно рассердился заместитель, снял очки и устало потер глаза. — Не то еще монтировали… После войны домны целиком поднимали… Будто вы одни в Грохотове герои.

— Мы, конечно, не герои, — Лида сбавила тон. — Только голова у нас есть. Что хорошо, а что плохо — сообразить тоже можем. Не в премии же в конце концов дело. По правде же надо смотреть! Сколько по всей стране таких участков, как наш?.. Тысячи! Вот и прикиньте, много или мало таких лишних затрат вылезает.

«Много», — мысленно согласился с Лидой первый заместитель министра, не один десяток лет проработавший на больших и малых стройках и вот теперь сидевший в высоком и ответственном кабинете, куда пролезла-таки эта настырная и головастая девчушка.

— С одной стороны здесь, товарищ Ведута, смотреть нельзя, — Иван Лукич надел очки и придвинул к себе калькуляции. — Стоимость монтажа — это одна сторона дела. Может быть, мы проигрываем здесь, но зато крупно выигрываем на изготовлении…

— А транспорт? — перебила Лида заместителя. — Мы же их за его пятьдесят километров возим… Вы бы послушали, как водители ругаются. При такой езде МАЗа всего на три месяца хватает. Это тоже надо прибавить. У меня, конечно, данных по транспорту нет, но по правде же их тоже следует приплюсовать к убыткам.

— По правде, по правде, — проворчал Иван Лукич. — Небось дорог не сделали, возите по ухабам… Подъездные пути для стройки — первое дело. Не то вам еще шоферы говорят.

Правильно этот плановик бастует. Не все со сборным железобетоном продумали, когда решали вопрос. В самом деле, тащим железобетон в каждую дырку. Взять, к примеру, эти колонны. Раньше их металлическими делали, сам монтировал. А теперь — сплошное обетонирование, Снизу, с боков и сверху. Египетские пирамиды иной раз возводим. Сборный железобетон — и никаких гвоздей! Кирпич устарел, не прогрессивно, не модно! Как разбогатевшие купчики, иной раз направо и налево махаем. Ну ладно, есть сборный железобетон в городах, в районах сосредоточенного строительства он тоже найдется… А в других местах? Сто пятьдесят километров — пустяк… Иной раз возим за две тысячи километров, да еще с перевалками. Такую махину в глубинку не шуточки провезти. Там, бывает, и телега едва проезжает, а нужно этакую штуковину доставить. Десять раз пуп надорвешь…

Иван Лукич взъерошил пятерней редкие, пепельного цвета волосы и подумал, что правильно сделал, приняв эту задиристую и толковую дивчину. Все, что у нее за душой было, напрямик выложила, без всякого стеснения. Не очень много пока за душой накопила, но и тут есть над чем призадуматься. Без всякого деликатничаний и вежливых оговорок ткнула эта синица его, заместителя министра, уважаемого и опытного строителя, в нерешенный вопрос. Все бы такие на прием приходили. А то явится экземпляр с папочкой в руках. В плечах сажень, кулачищи по полпуда, а сам: «…с одной стороны» да «…с другой стороны», «имея в виду», «позволю напомнить»… Как леденцы тебе в рот сует. Толком иной раз и не разберешь, что проглотил.

— Можете мне оставить калькуляции, товарищ Ведута? — спросил Иван Лукич.

— Могу, пожалуйста… Я их в пяти экземплярах сделала.

— Зачем же так много? — удивился первый заместитель министра и совсем по-домашнему почесал шишковатый нос.

— Знала, что потребуется, — ответила Ведута, снова умолчав о том, что в первую очередь калькуляции потребовались некоему младшему научному сотруднику. — А насчет премий как же?

— Насчет премии худо, — вздохнул Иван Лукич. — Чаем вот могу угостить, а насчет премии — извините. Не могу закон нарушать… Да и в отношении машино-смен в следующий раз поточнее калькулируйте…

Когда принесли чай, Ведута снова попросила:

— Может быть, линейному персоналу подпишете… Без административно-управленческого… Линейному и монтажникам. Они же совсем зря страдают.

— И им, голубушка, не подпишу, не извольте гневаться, — весело откликнулся Иван Лукич и помешал ложечкой в стакане. — Пейте чай. Это единственная материальная выгода, которую вы унесете из моего кабинета. Вам с лимоном?

— Все равно.

— Значит, с лимоном… И сахару три куска?

— Можно и три, — ответила Лида, прижимая к стенке стакана тоненький ломтик лимона. — С лимоном вкуснее, конечно… Калькуляции взяли, а премии не подписываете. Я три вечера после работы эти калькуляции составляла.

Голос ее обидчиво дрогнул.

Иван Лукич засмеялся и, поблескивая очками, сказал, что за калькуляции он может ей презентовать еще один стакан чая с лимоном.

Лида поняла, что премию у этого хитрого дядечки ей выбить не удастся.

Из кабинета заместителя министра Лида вышла без четверти два. Первое, что она увидела, было обескураженное лицо старшего референта.

Секретарь доложила референту, что у Ивана Лукича случайно оказалось «окно» и он принял девушку. Теперь старший референт изнывал от желания узнать, о чем же первый заместитель министра сорок минут разговаривал с безвестным плановиком строительного участка.

«Съел?» — ехидно подумала Лида, проходя с каменным лицом мимо почтительно посторонившегося референта. Придя в себя, референт кинулся было вдогонку за Ведутой, но на полпути его остановил тренькнувший звоночек. Секретарь сказала, что Иван Лукич просит референта к себе.

Лида сердечно попрощалась с секретаршей и отправилась на строительный участок. Ехала и думала, что Коршунов, которому сей обещала «вырвать премию», теперь не преминет ее подколоть. Но разве Лида виновата, что заместитель оказался таким докой, словно сам работал плановиком участка. Вообще, товарищ Коршунов, если берете в аренду кран, так будьте добры обеспечить ему фронт работ. Пять смен кран работает, а за пятьдесят аренду платим… Потом из-за вас плановику краснеть приходится… В чужом глазу, как мама говорит, любую соринку высмотрим, а у себя бревна не замечаем. Нет, товарищ Коршунов, так дело не пойдет! Плановик теперь и пятака в отчетных документах не натянет, не надейся, пожалуйста!

Правильно, что Иван Лукич премию не подписал. Не стал государственные денежки по ветру пускать. До денег все охочи, а вот наладить работу так, чтобы все как на конвейере было, на это у нас времени не хватает…

 

В министерстве «подул ветер».

Первым учуял его старший референт, получив указание размножить в тридцати экземплярах калькуляции затрат на монтаж сборных железобетонных конструкций колонн, подкрановых балок и ферм, осуществляемых неприметным подмосковным строительным участком.

В тридцати экземплярах документы размножались лишь в тех случаях, когда вопрос готовился на коллегию.

Референт долго и внимательно читал калькуляции, тужась сообразить, в чем здесь изюминка. То, что изюминка была, он не сомневался. Но найти ее не мог. Что же будет рассматривать коллегия? Рядовые бумажонки… Трудозатраты, машино-смены, такелажные работы, еще всякие фигли-мигли в рублях и копейках?

Референт решил посоветоваться с Маковым. Он мужик тонкий, сообразит, что к чему. Старший референт не любил принимать поспешных решений. Новости он до поры до времени старался держать при себе, выдавал их с толком и нужным людям. Но сейчас у него не было выхода.

— На коллегию приказано готовить, — сообщил Макову старший референт, развернув перед ним калькуляции. — Такая мура, а коллегия заниматься будет.

Вячеслав Николаевич внимательно ознакомился с калькуляциями. Нет, здесь была не мура. Если фактические расходы по монтажу крупногабаритных колонн, подкрановых балок и ферм в два с лишком раза превышают плановые, значит, применять их убыточно. Заменить же их можно только металлическими. Чего доброго, возникнет вопрос об изменении документа, в создании которого Маков принимал непосредственное участие. Сначала приписочка Жебелева, потом разговор с Бортневым, который не захотел оставить предложение Жебелева без рассмотрения на ученом совете. Теперь эта калькуляция… Надо что-то предпринимать.

Старшему референту Маков сказал, что ничего серьезного здесь не видит.

— Так, второстепенный иллюстративный материал к какому-нибудь основному вопросу… Конечно, фактическая стоимость монтажа некоторых деталей превышает плановую, но вряд ли это существенно. В общей сумме капитальных вложений это сущие копейки… Махнем завтра на футбол?

— Махнем, — согласился референт и, успокоенный, унес злополучные ведомости.

Оставшись один в кабинете, Маков попросил соединить его с Лаштиным.

— Слушаю вас, Вячеслав Николаевич, — зарокотал в трубке знакомый басок. — Здравия желаю.

— Ты себе здравия пожелай, — перебил Маков рассыпчатую тираду Зиновия Ильича. — Мне сейчас кое-какие калькуляции показали. На коллегии собираются представлять. Они, между прочим, подтверждают, что применение сборного железобетона не всегда экономически оправдано. Чуете, куда вопросик заворачивается?

— Понимаю, Вячеслав Николаевич, — не очень бодро откликнулся в трубке Зиновий Ильич. — Я, между прочим…

— Вы, между прочим, всегда активно ратовали за замену металлических конструкций железобетонными. Вы, между прочим, подавали руководству министерства докладную записку на сей предмет. И проект инструкции сочинили…

— Прошу прощения, Вячеслав Николаевич, — голос в трубке окреп и протестующе зарокотал, — вы же меня поддержали в данном вопросе.

— Как же мне не верить нашей экономической науке? — усмехнулся Маков. — Вы исследования проводите, эксперименты ставите. Я науке, Зиновий Ильич, верю, и очень жаль, если мне придется разочароваться в правильности научных поисков подведомственного мне института. Когда у вас ученый совет по докладной Жебелева? Через неделю? Хорошо… Очень важно провести его до коллегии. Вы меня понимаете?

— Конечно, Вячеслав Николаевич, я всегда был уверен в вашей поддержке.

— Это теперь просто необходимо, Зиновий Ильич. Я убежден, что проводимая нами принципиальная линия всемерного внедрения сборного железобетона правильна, и я ее буду защищать. Надеюсь, что институт активно поддержит меня в этом вопросе. В конце концов имеется решение коллегии, и мы просто обязаны обеспечить его безусловное и точное исполнение.

— Конечно, Вячеслав Николаевич, — с готовностью откликнулся Лаштин. — Все сделаем, что от нас зависит.

Маков положил трубку и подошел к окну. За стеклом был тихий осенний день, мягкий и прозрачный. По улице мчались пестренькие стайки машин, по тротуарам текли вольные, живые потоки людей.

Вячеславу Николаевичу стало вдруг тоскливо. Устал он от этой сумасшедшей работы по руководству научно-исследовательскими институтами. Тяжелое дело. Тут тебе и экономика, и строительная физика, и предварительно напряженный железобетон, и санитарная техника, и экспериментальные проекты жилых домов, и акустика, и всякая другая научная всячина, которую порой без разбега и не выговоришь.

На такой должности, будь человек хоть три раза профессором, у него все равно голова кругом пойдет.

Вячеслав Николаевич побарабанил пальцами по оконному переплету и впервые с затаенной опаской подумал, что вдруг он выбрал шапку не по себе.

Организационную работу он, конечно, в руках держит надежно. Но ведь, кроме нее, в институтах, как опара на тяжелых дрожжах, чуть не каждый месяц всходят одна за другой всякие теории. Поди разберись в них, сообрази, стоящее это дело или мыльный пузырь, как иногда оказывается. Письма тоже подваливают, что плановая тема, мол, в процессе разработки оказалась бесперспективной, математические методы поголовно стали внедрять…

Вот и Жебелев теперь со своим предложением ломится. Уж тут-то, казалось бы, чего изобретать? Все решено, все утверждено коллегией. С другой стороны — не дурак ведь Жебелев, чтобы на стенку лезть…