2.1. Экономическая мысль о природе и сущности империализма

Природа и сущность империализма как нового этапа в эволюции капитализма стала предметом исследования в трудах В. И. Ленина, немецкого социал-демократа, экономиста и историка К. Каутского, теоретика и практика марксизма К. Либкнехта, английского экономиста Дж. Гобсона, австрийского социал-демократа Р. Гильфердинга и др.

Значительный вклад в изучении феномена империализма был внесен В. И. Лениным, проанализировавшим огромный по объему материал о различных аспектах экономики и политики капитализма того времени и обобщившим его в научно-популярном очерке «Империализм как высшая стадия капитализма». Подход В. И. Ленина к изучению специфики империализма в целом явился продолжением представленной К. Марксом политико-экономической анатомии капитализма. Однако задача, поставленная Лениным, существенно отличалась от задачи, стоявшей перед Марксом. Предметом исследования Маркса в «Капитале» являлся капиталистический способ производства в качестве определенной ступени в историческом развитии общества, новой общественно-экономической формации. Конечной целью исследования Маркса являлось раскрытие экономического закона развития капиталистического общества. Классической страной капитализма того времени была Англия, соответственно, свой анализ Маркс строил преимущественно на использовании конкретно-исторического материала этой страны, исходя из того, что Англия, более развитая в капиталистическом отношении, как бы демонстрирует менее развитым странам картину их собственного будущего.

Иная задача стояла перед Лениным. Он исходил из того, что империализм не представляет собой новой, особой общественно-экономической формации, а выступает в качестве последней стадии эволюции капитализма. Если на путь капиталистического развития, по мнению Ленина, отдельные страны вступали в разное время, то переход к империализму совершился во всех основных странах капитализма практически одновременно – на пороге XX в. По В. И. Ленину, «империализм есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами». Это обобщающее определение в свернутом виде содержало в себе все основные признаки империализма, к числу которых Лениным были отнесены: «1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание, на базе этого «финансового капитала», финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами».

Исходным пунктом для таких выводов стал анализ Лениным процесса концентрации производства в ведущих странах, создающего предпосылки для возникновения и распространения монополий. Концентрация производства, достигнув известной, достаточно высокой ступени развития, как писал Ленин, «сама собой подводит, можно сказать, вплотную к монополии». Так, если в 1896 г. число картелей в Германии составляло 250, то в 1905 г. – уже 385. Картели, а также синдикаты стали в Германии преобладающими формами монополистических объединений. В качестве примера такого рода объединений Ленин упоминал Рейнско-Вестфальской каменноугольный синдикат, который при своем основании в 1893 г. сконцентрировал 86,7 % добычи угля в районе своего действия, а в 1910 г. – уже 95,4 %. Самым крупным предприятием горной промышленности Германии было Гельзенкирхенское горное общество, имевшее в 1908 г. более 46 тыс. рабочих и служащих.

С переходом к империализму, по мнению Ленина, качественно меняется характер деятельности банков, их отношения с промышленностью. Из посредников обмена, каковыми они должны быть по своему предназначению, банки превращаются в могущественные финансовые центры. В результате сращивания капитала промышленных и банковых монополий возникает финансовый капитал, качественно новое явление в экономической жизни стран. Мощь финансового капитала неразрывно связана с распространением акционерной формы предприятий, с эмиссией и торговлей ценными бумагами. Широкое распространение акционерных предприятий в огромной мере ускоряет концентрацию и централизацию капитала и ведет к быстрому росту фиктивного капитала, а операции с последним открывают широкий простор для всевозможных финансовых махинаций при помощи «системы участия», «учредительства», различного рода спекуляций. Как следствие, акционерная форма предприятий, по мнению Ленина, стала инструментом господства воротил банковского капитала над огромными массами чужого капитала, денежными средствами всей страны. По мнению Ленина, переход развитого капитализма в империализм произошел «со времени окончательной победы всемирного финансового капитала». Эпоха финансового капитала приходится на начало XX в.

На почве тесной связи между банковыми и промышленными монополиями развивается личная уния между теми и другими – посредством вступления директоров банков в члены наблюдательных советов или правлений торгово-промышленных предприятий и обратно. Характеризуя господство финансовой олигархии в Германии, Ленин отмечал, что этой страной управляют не более 300 магнатов капитала, причем число их неуклонно уменьшается. Как бы подтверждая вывод Ленина, один из крупнейших деятелей капиталистической Германии первой четверти XX в., директор электротехнического треста АЭГ В. Ратенау заявил: «Триста человек, знающих друг друга, руководят хозяйственными судьбами мира и назначают своих преемников из своего же круга». Личная уния между монополистами-руководителями промышленности и банков дополняется личной унией между воротилами финансового капитала и верхушкой государственного аппарата. Правительства составляются либо из доверенных лиц и приказчиков господствующих монополий, либо из самых монополистов. Ленин дал лаконичную и емкую характеристику этому процессу: «Сегодня министр – завтра банкир; сегодня банкир – завтра министр».

Ленин утверждал, что монополистический капитализм, достигнув расцвета, затем развивается по пути перерастания в государственно-монополистический капитализм. Характерным примером в этом отношении стала Германия, наиболее далеко зашедшая по пути перерастания монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм. В Германии, по характеристике В. И. Ленина, гигантская сила капитализма соединялась с «гигантской силой государства в один механизм, ставящий десятки миллионов людей в одну организацию государственного капитализма». В руках финансовых магнатов сосредоточивалась экономическая мощь страны. Они оказывали решающее влияние на внешнюю и внутреннюю политику германского государства.

Несмотря на то что выделенные В. И. Лениным экономические признаки империализма во многом обобщали идеи, высказанные другими авторами, В. И. Ленин на основе своего анализа пришел к принципиальным иным выводам. Во-первых, смена домонополистического капитализма монополистическим «произведена не чем иным, как непосредственным развитием, расширением, продолжением самых глубоких и коренных тенденций капитализма и товарного производства вообще». То есть это не просто «отклонение» от природы капитализма, а объективно присущий ему процесс. Во-вторых, капитализм стал империализмом лишь на определенной, очень высокой стадии своего развития, когда некоторые его основные свойства стали превращаться в свою противоположность, когда складываются предпосылки для смены капитализма социализмом, которая возможна не социал-реформаторским, а только революционным путем. В-третьих, на стадии империализма монополизация охватывает все стороны общественной жизни соответствующих стран. «Монополия, – писал В. И. Ленин, – раз она сложилась и ворочает миллиардами, с абсолютной неизбежностью пронизывает все стороны общественной жизни, независимо от политического устройства и от каких бы то ни было других “частностей”». Для монополистической стадии капитализма характерна растущая интернационализация капитала, интернационализация всей хозяйственной жизни. В результате империализм стремится создать всемирную систему господства и подчинения, всемирную систему эксплуатации большинства народов господствующими классами узкой группы развитых стран. В-четвертых, выяснение важнейших черт империализма предполагает исследование отношений, складывающихся не только в каждой стране, но и между странами.

Новацией В. И. Ленина (в том числе с практически-политической точки зрения) стал анализ экономической ситуации в России под углом развития здесь основных тенденций империализма. По мнению Ленина, в начале XX в. империализм в России представлял собой лишь надстройку над капитализмом, он не смог перестроить капитализм снизу доверху: устранить обмен, рынок, конкуренцию, кризисы он не в состоянии. Особенностью индустриальных преобразований в России стала значительная роль государства в этих процессах, что характерно для всех стран, проводящих модернизацию позже, по примеру и опыту других. Но нельзя преувеличивать эти явления и говорить о преобладании в России «насаждения промышленности сверху», поскольку в основе ее индустриализации лежали общие законы развития общества. В последнее десятилетие XIX в. и в начале XX столетия аграрный сектор в России оставался наиболее крупной сферой занятости населения (более 75 %) и выступал основным системообразующим фактором ее экономического районирования.

Отмеченный к середине 1890-х годов по сравнению с 1870-ми годами более чем в 3,5 раза рост потребления машин и усовершенствованных орудий не мог изменить ситуацию, так как его стартовые условия были минимальны. Кроме того, он охватывал ничтожное число хозяйств, прежде всего помещичьих. Основными орудиями крестьянина-земледельца оставались соха, деревянная борона, серп, коса, цеп.

В России в этот период острая борьба между двумя путями развития аграрного капитализма – «прусским» и «американским». Первый характеризовался установлением в системе аграрного строя господства крупного, помещичьего по своему происхождению, землевладения. Оно базируется на применении в производстве машин, наемного труда и отличается достаточно высоким уровнем агрокультуры и организации ведения хозяйства, что обеспечивает его высокую товарность и господство на рынке. Такой тип хозяйства был представлен в Прибалтийском, Литовско-Белорусском и Юго-Западном регионах. Классический «американский» тип подразумевает существование работающего на рынок фермера, имеющего землю в частной собственности и ведущего хозяйство с применением машин и наемного труда. Ему лишь отчасти соответствовало хозяйство русского крестьянина в Новороссии и Сибири.

В целом в начале XX в. Россия была страной со средним уровнем развития капитализма, интенсивно перерастающего в монополистическую фазу. В это время в России насчитывалось несколько десятков трестов, концернов и других типов монополистических объединений. По степени концентрации производства Россия накануне Первой мировой войны вышла на 1-е место. В 1914 г. на предприятиях с числом рабочих свыше 500 было занято 56,5 % всех рабочих страны. Темпы развития промышленного капитализма в России в пореформенный период были более высокими, чем в странах старого капитализма Западной Европы. И все же, несмотря на относительно быстрые темпы развития промышленности и высокую степень концентрации производства, Россия продолжала оставаться экономически отсталой, в основном аграрной страной, «в которой, – как указывал В. И. Ленин, – новейше-капиталистический империализм оплетен, так сказать, особенно густой сетью отношений докапиталистических».

Русские банки были не в состоянии удовлетворить финансовые потребности развивающейся промышленности и экономики в целом. Поэтому царское правительство охотно привлекало иностранный капитал.

Иностранная доля общегосударственного долга русского царизма накануне Первой мировой войны значительно превосходила все иностранные капиталовложения в экономику страны. Первым ростовщиком царизма и экспортером капиталов была Франция. Крупные капиталовложения французских банков стали направляться в Россию начиная с середины 1870-х годов. Они быстро проникли в угольную, нефтяную, горнодобывающую промышленность, пошли по широкому пути в виде государственных займов. На втором месте по капиталовложениям в России находилась Англия. Англичане вкладывали свои капиталы главным образом в русскую промышленность. Например, в нефтяную промышленность перед войной английские капиталисты вложили 134,6 млн руб., что составляло немногим более трети всего акционерного капитала этой отрасли и около 43 % заграничных вложений в нее. По совокупности Россия стала слабейшим звеном в цепи империализма, наиболее созревшим для социалистической революции.

Ленин выявил жесткую зависимость между империалистической политикой и возникновением современных войн. Особая агрессивность монопо-диетического капитала в борьбе за раздел и передел мира в первую очередь вызвана крайне неравномерным развитием капиталистических стран, соотношение сил между которыми находится в постоянной динамике, выдвигая вперед те или иные государства. Государства, позже других вступившие на путь капиталистического развития, к числу которых Соединенные Штаты Америки, Германия и Япония, к концу XIX – началу XX в. сумели занять среди них лидирующие позицию. Они настойчиво стремились к переделу уже поделенного мира, к овладению новыми рынками сбыта и сферами влияния. Это вызвало резкое обострение напряженности в международной обстановке. С началом эпохи империализма, как отмечал В. И. Ленин, сравнительно спокойная и плавная полоса мировой истории становится «гораздо более порывистой, скачкообразной, катастрофичной, конфликтной». Конец XIX – начало XX в. ознаменовались первыми войнами новой империалистической эпохи, основной задачей которых являлся передел мира. В результате Испано-американской войны 1898 г. США отняли у Испании ее колонии – Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. Затем последовала Англо-бурская война 1899–1902 гг. и Русско-японская война 1904–1905 гг. Борьба за передел мира резко обострила противоречия между империалистическими государствами, которые могли быть разрешены только «ценою всемирной войны».

«При капитализме, – писал В. И. Ленин, – немыслимо иное основание для раздела сфер влияния, интересов, колоний и пр., кроме как учет силы участников дележа, силы общеэкономической, финансовой, военной и т. д.

А сила изменяется неодинаково у этих участников дележа, ибо равномерного развития отдельных стран при капитализме быть не может». Для устранения несоответствия между развитием производительных сил и накоплением капитала, с одной стороны, и разделом колоний и сфер влияния для финансового капитала, с другой – не могло на почве капитализма быть иного средства, кроме войны.

Английский экономист Дж. Гобсон в работе с одноименным названием «Империализм» (1902 г.) также обратил внимание на специфическую природу современного империализма, особую роль в ней финансового капитала, который ради получения сверхприбылей стал одним из главных адвокатов в проведении экспансионистской политики. Своеобразие политики империализма, по Гобсону, заключается в том, что оно склонно принимать форму активной территориальной экспансии, отвечающей интересам узкой группы магнатов, а не объективным потребностям политико-экономического развития страны. Рассматривая подобную политику как своего рода «социальную патологию», Гобсон выявил существенные различия между современным империализмом и предшествующей эпохой колониализма.

В отличие от колониализма, выполняющего в том числе цивилизаторскую роль (колонисты несли с собой не только «меч», но и некоторые достижения материальной и духовной культуры), империализму присущ качественно иной характер. Он выражается в захвате или установлении контроля над новыми территориями, где «ничтожное меньшинство белых людей – чиновников, торговцев и промышленников – осуществляют свою политическую и экономическую власть над громадными ордами людей, рассматриваемых как низшая раса, неспособная пользоваться какими-либо реальными правами самоуправления в области политики или индустрии». Движущей силой империализма, по Гобсону, являются банки: «Богатство банкирских домов, размах их операций и их космополитическая организация делают их первыми и решительными сторонниками империалистической политики». При этом банки, «обладая самой большой ставкой в деле империализма и обширнейшими средствами, могут навязать свою волю международной политике». Гобсон в связи с этим подчеркивал: «Если частные интересы владельцев капитала могут столкнуться с общественными и привести к гибельной политике, то еще большую опасность представляют специфические интересы финансиста, главного дельца по размещению капиталов. Станет ли кто-нибудь утверждать серьезно, что европейские державы могут предпринимать большие войны или размещать крупные государственные займы без согласия банкирского дома Ротшильда или его союзников?»

В свою очередь, Р. Гильфердинг, экономист и один из лидеров австро-германской социал-демократии, акцентировал внимание на то, что процесс монополизации постепенно охватывает сферу не только внутри-, но и межгосударственных отношений. Подобно тому как мелкие предприятия поглощаются монополиями, малые государства подпадают под влияние более крупных: «Дипломатия непосредственно состоит здесь на службе капитала, ищущего применения. Но пока мелкие государства еще не прочно «прибраны к рукам», они превращаются в арену необузданной конкуренции иностранного капитала. И здесь исход стараются решить политическими мерами. Политическая власть приобретает, таким образом, решающее значение в конкурентной борьбе, и прибыль финансового капитала непосредственно связывается с политическою силою государства. Важнейшей функцией дипломатии становится теперь представительство финансового капитала».

Финансовых магнатов в проведении империалистической политики поддерживают не только государственные институты, им помогает многочисленная заинтересованная разношерстная «рать»: «…боевой состав реальных экономических сил, работающих в пользу империализма: большая группа лиц торговых и свободных профессий, ищущая выгодных дел и прибыльных занятий от расширения военной и гражданской службы, от расходов на военные операции, от новых территориальных владений и торговли с ними, от концентрации новых капиталов, в которых эти операции нуждаются, – и все они находят центральную руководящую и направляющую силу во власти финансового дельца… С уст их представителей не сходят благородные фразы, выражающие желание расширить сферу цивилизации, учредить хорошее управление, распространить христианство, уничтожить рабство и поднять низшие расы». Каждая из ведущих держав охвачена «во-первых…одними и теми же вожделениями политической экспансии и коммерческой наживы; во-вторых, преобладанием интересов финансовых, интересов денежного капитала над чисто торговыми интересами». Гильфердинг констатирует: «Стремление к приобретению колоний ведет к постоянно возрастающему антагонизму между крупными хозяйственными областями и оказывает в Европе решающее воздействие на взаимные отношения между отдельными государствами».

Именно в этом заключается одна из главных причин милитаризации экономики ведущих европейских государств. Милитаризм, становясь естественным спутником империализма, отнюдь не сводится только к ускоренному развитию вооруженных сил. Известный теоретик и практик марксизма К. Либкнехт, в частности, отмечал, что «милитаризм выступает, во-первых, как сама армия, а за пределами армии – как система охватывающая все общество посредством сети милитаристических и полумилитаристических учреждений <…> далее он выступает как система пропитывания всей общественной и частной жизни народа милитаристическим духом, чему также упорно и утонченно церковь, школа и в известной мере тенденциозное искусство, а также пресса, жалкая продажная литературная сволочь, и тот ореол, которым в обществе старательно окружалось “наше блистательное воинство”».

В связи с этим Гильфердинг приходит к выводу о неизбежности обострения антагонизма между ведущими европейскими державами: «У Германии нет заслуживающих внимания колониальных владений; между тем как не только ее сильнейшие конкуренты, Англия и Соединенные Штаты, но и сравнительно небольшие державы, Франция, Бельгия, Голландия, располагают значительными колониями, а ее будущий конкурент, Россия, тоже владеет колоссально огромной хозяйственной территорией. Это положение должно до чрезвычайности обострить антагонизм между Германией, с одной стороны, и Англией и ее спутниками – с другой, и будет толкать к насильственному разрешению».

Схожей точки зрения придерживался Гобсон, утверждая, что ожесточенная межгосударственная конкуренция, порождаемая империалистической политикой, создает объективные предпосылки для возникновения конфликта мирового уровня. Касаясь Британской империи, он заявлял следующее: «Если мы хотим удержать за собой все, что мы захватили, начиная с 1870 года, если мы хотим состязаться с юными промышленными народами в деле раздела территорий и сфер влияния в Азии и Африке, мы должны готовиться к войне».

В свою очередь, К. Каутский, известный немецкий социал-демократ, экономист и историк в своих трудах «Империализм» и «Национальное государство, империалистическое государство и союз государств» (1914 г.) объяснял империализм как стремление промышленно развитых стран подчинить себе менее развитые аграрные: «Империализм впервые зародился в Англии и означает особый вид политических задач, которые наметились вместе с новейшей фазой капитализма, но отнюдь не совпадают с ним. Его сущность заключается в том, что страна с высокоразвитым капитализмом стремится присоединить к себе большие сельскохозяйственные области, невзирая на то, кем эти области населены».

После того как аграрные страны будет поделены, логика империализма, по Каутскому, неизбежно приведет к попыткам захвата более мощными государствами, на этот раз промышленных стран. Вслед за другими авторитетными исследователями этой проблемы, он приходит к выводу, что «империализм является только вопросом силы, а не экономической необходимости. Он не только не необходим для капиталистического способа производства, но даже его значение для него часто неимоверно переоценивается». С его точки зрения, империалистическая политика может завершиться мировой войной: «Несмотря на сравнительно второстепенное значение большинства африканских владений для промышленности метрополии, соперничество из-за африканских областей способствовало в немалой степени всеобщему вооружению и уже несколько раз почти доводило до всемирной войны». Предпосылкой для этого является втягивание в гонку вооружений.

Поднятые в начале XX в. вопросы относительно происхождения, природы и основных свойств империализма, в силу своей актуальности, продолжали вызывать повышенный научный интерес. По мнению современного английского историка Э. Хобсбаума, накануне XX в. в развитии ведущих капиталистически х держав действительно возник ряд новых признаков. «Это были: во-первых, изменение в структуре капитализма, то есть подъем монополий и финансового капитала; во-вторых, изменения во внутренней хозяйственной и социальной политике государств, то есть отход от экономического либерализма; в-третьих, новый колониализм и раздел мира; в-четвертых, международная напряженность и новая угроза войны; в-пятых, у Ленина также проникновение реформизма в международное рабочее движение». Известный немецкий историк Г. Хальгартен в целом поддержал позицию Хобсбаума в оценке природы раннего империализма.