Глава 47

— Саш, а тебе не кажется, что кое-кого просто необходимо срочно убить? — поинтересовалась Машка.

— Причём всех, и весьма мучительным способом — добавила Камилла. — Ты сам попросишь Линорова или мне этим заняться?

— Ну что вы такое говорите! — возмутилась Дарья. — Как можно людей просто так убивать? Хоть и дураки, прости Господи, а Божьи твари, нельзя их так. Ума, конечно, вложить следует, так я дворнику скажу. Иван Савельич человек смирный, мухи не обидит, хоть и подковы разогнуть может. Он-то умишка им вложит — только скажите, кому…

— Пожалуй, что никого мы не будем убивать, и Савельич пусть силушку побережет, — остановил спор глава странного семейства. — Люди всего лишь малую денежку решили заработать на красивом заголовке, а это не наказуемо. Кстати, тут и до вас, милые дамы, добрались, всё же не одному мне такие издевательства от газетчиков терпеть. Машка, вот тут про тебя написано:

"Изрядные суммы были ещё внесены в фонд Марии Петровны — старшей дочери Александра Владимировича. Известная своей благотворительностью Мария Петровна выстроила еще несколько приютов для сирот, на суммы, превышающие миллион рублей. Всего же сия добродетельная девушка тратит на содержание сирот в приютах до двадцати миллионов каждый год".

— Дай-ка почитать, — Машка выхватила газету из рук "отца". — Ух ты! Камилла! И тебе досталось — теперь жену-домохозяйку у тебя изображать не выйдет, не надейся.

— И что там про меня пишут? — с подозрением в голосе поинтересовалась та.

— Вот что! Где это… а, вот:

"Супруга Александра Владимировича, выдающаяся ученая-химик Камилла Григорьевна, также весьма известна на фронтах и среди земледельцев. Выдуманное ей замечательное лекарство "стрептоцид" спасает здоровье и жизнь миллионам раненых воинов, а придуманный ею же способ выделки аммиачных солей из воздуха и газа уже способствует изрядным приростам урожаев на полях".

— Тьфу ты! — Камилла рассмеялась. — Тоже мне, нашли о чём писать…

— Так, женщины, давайте лучше о другом думать: сейчас к нам ринется толпа идиотов с просьбой оказать помощь деньгами. Можно, конечно, того же Савельича нанять, и отдельно приплачивать ему за каждой матерное слово, этим идиотам высказанное — но тогда он, а не мы будет миллиардером. Валить надо отсюда, и побыстрее, на самолёте. Машка, ты как?

Мария, явно снова ожидающая ребенка, высказала здравое сомнение в возможности воспользоваться самолетом:

— Да не надо нам никуда бежать. Идиотов гораздо всё же меньше, чем ты надеешься, да и… Ох, как говорится, только помяни!

Вошедший Линоров молча протянул голубой телеграфный пакет. По его лицу сказать что-либо о содержимом депеши было решительно невозможно — как обычно. Евгений Алексеевич, по большому счёту, был и оставался идеальным жандармом-секретчиком.

Но на сей раз он даже не поздоровался с женщинами.

Лето четырнадцатого года прошло относительно спокойно. Замерший на одном месте фронт позволил без особых проблем провести и сев, и уборку даже в прифронтовой полосе, так что в зиму Россия шла с уверенностью и в грядущей сытости, и в грядущем тепле: за лето и число шахт в стране практически удвоилось. А вот что происходило на Западном фронте, мне было совершенно непонятно.

То есть там тоже наблюдалась все та же "стабильность", однако была она гораздо более ожесточенной, чем на Восточном. Если тут и немцы, и австрияки с болгарами практически не трогали города (по взаимной и прямой договоренности), то французам и даже англичанам в этом плане приходилось туго: в разрушении городов германцы себе не отказывали. В чём-то я их понимал: первыми бомбардировки городов начали именно англичане с французами, ну а то, что в ответ им прилетело в тройном размере — тут уж так карты легли…

И я тихо радовался, что эти карты раскладывались не на нашем столике. Со взрывчаткой у германцев проблем не было: они очень быстро наладили синтез аммиака. Камилла, торжественно открыла аммиачный завод под Казанью в начале марта — а уже в мае такой же завод запустили и немцы…

Не было у них и проблем и с топливом — обновленное правительство Румынии (появившееся после захвата этой Румынии болгарами), разумеется, объявило о нейтралитете, но нейтральные румынские нефтяные скважины всю продукцию отгружали австрийцам. А тут еще "Сименс-Гальске" анонсировала семисотсильный авиамотор — и на свет появился бомбардировщик, перетаскивающий почти тонну бомб на пятьсот километров со скоростью чуть меньше трёхсот. Вообще-то я на всякий случай приглядывал за потенциальными конкурентами, но Хуго Юнкерс спокойно себе делал газовые колонки для получения горячей воды в домашних условиях, и от него я такой подлянки не ожидал.

Ольга Александровна, после довольно долгих размышлений, решила с работой закончить:

— Саша, я понимаю, что сейчас война и надо Россию спасать, но я больше не могу. Работу делать, слава Богу, есть кому, а от меня небось уж вреда больше чем пользы…

Вреда от нее не было ни малейшего, но все же ей летом стукнуло шестьдесят. По нынешним временам возраст более чем почтенный, а работа с металлоорганикой здоровья не добавляет. Суворова последние года два занималась в основном лишь преподавательской деятельностью, но, похоже, и это стало ей тяжеловато: в отставку она попросилась после того, как заснула на лекции в институте. Которую сама и читала студентам…

В августе, захватив Татьяну, она кружным путем отправилась в Восточную Республику — именно там, в Электрико, потихоньку скапливались "мои" пенсионеры. Правда Таня хотела учиться на биолога в Монтевидео — но не видать ей соблазнов столицы (хоть и заштатной): хитрая Камилла устроила так, чтобы биологический факультет Университета Монтевидео открылся именно в Электрическом городе…

Если так и дальше пойдет, то очень скоро Уругвай станет самой развитой страной Южной Америки: только этот университет получал (причем — не столько от моих компаний, сколько от правительства и уругвайских промышленников) больше трёх миллионов песо в год, и выпускал по сотне инженеров, полсотни врачей и тысяче техников и фельдшеров ежегодно. На душу населения специалистов с высшим и средне-специальным Восточная Республика уже переплюнула Америку и приближалась к Германии. Если считать в процентах, а не по головам, конечно.

Забелин буквально вывернулся наизнанку и "родил" мотор уже в восемьсот тридцать сил, обещал дотянуть и до девятисот. Но для этого пришлось увеличить диаметр цилиндров и на земле мотор грелся уже совершенно не по детски. "Оса" (у которой пришлось пластиковые крылья уже заменить на алюминиевые), конечно, разгонялась до четырёхсот пятидесяти — но прогревать моторы на земле больше трёх минут категорически запрещалось. А летом, как показал опыт, и летать ниже километра-полутора было опасно…

"Ос" к осени у меня было уже семьдесят штук, но против германцев их выставить не получалось: неожиданно первого сентября японцы решили поучаствовать в общем празднике. На Йессо напасть они вероятно собрались чуть позже, а для начала направили десант на Цусиму. Его Алексеев захватил за день до подписания капитуляции, и теперь тот изображал "южный форпост России". Хорошо изображал: на острове было много удобных небольших бухт, и там постоянно базировалось полтора десятка миноносцев, которые обслуживало около пяти тысяч военных моряков (большей частью в "береговом варианте", конечно). Про пять тысяч флотских японцы были в курсе, поэтому в десант собрали народу тысяч пятьдесят. Однако кое-что нападающие не учли.

Остров прибрала к рукам Камилла. Выяснив, что больше всего всяких масел дает куст "китайского сала", она решила развести плантации этого полезного ей растения именно там — на единственной русской территории, где он мог расти. Пять, а то и больше тонн масла с гектара — какой химик пройдет мимо? Договориться с Евгением Ивановичем Алексеевым, который так и остался тамошним генерал-губернатором, ей было несложно — и на остров направились садоводы. Несколько ученых ботаников из созданного ей института — и несколько тысяч будущих "садовников". Частью — из безземельных крестьян, но все же большую часть моя жена набрала из солдат-отставников той самой японской войны: они лучше знали китайские особенности природы. Чтобы народ прикрепить к земле, она туда же направляла на сбор урожая подросших девиц из Машкиных приютов — и в результате на острове уже коренных жителей появилось тысяч пять.

Остров — благодаря активной заботе об урожаях — покрылся сетью дорог (не шоссе, конечно, но вполне проходимых для автотранспорта), в посёлках выросли несколько заводиков по выжимке масла. А заодно — появились и школы, больницы, даже четыре небольших гидроэлектростанции — и все это надо было охранять. Японский десант наткнулся на "привет от адмирала Курапова": по просьбе Камиллы в каждом крошечном порту острова (фактически у каждой бухте, способной вместить пару рыболовных суденышек) стоял пост охраны порта — дот с парой пушек (лёгкие полевые образца тысяча восемьсот семьдесят седьмого года) и парой пулемётов. Для первой волны японского десанта, шедшего главным образом на различных моторизованных баркасах (зачем я только японцам эти баркасы продавал!) этого хватило за глаза.

Но…

Японцы — народ упорный в своих намерениях. К Йессо вышли уже вполне боевые и очень стальные корабли. С которыми чугунные гранаты и шрапнели допотопных пушек ничего сделать не могли.

Хорошо иметь верного союзника, прикрывающего "спину" Державе. Хон направил против японского флота свой — и жителям Цусимы стало несколько полегче. Однако полегчало не особо сильно и, как мы предполагали, ненадолго.

За десять лет японцы успели сделать очень многое. Сотни тысяч японцев отправлялись на заработки в другие страны — например, именно они строили мне, причем буквально за гроши, железные дороги в Австралии. Но сотни тысяч этих грошей сначала позволили им выстроить свои — и весьма современные — заводы. Затем — наладить выпуск рыбных консервов в невероятных количествах и буквально завалить ими рынки Америки и Европы. За десять лет японцы собрали с каждого своего гражданина по три доллара — и отдали долги американцам (решив, что англичане десять лет ждали — и еще подождут). Получив обратно Формозу, они тут же сдали её обратно в аренду янки — но уже за вполне приличные деньги, и за эти деньги американцы стали строить японцам военные корабли. Ещё пришлось отдать японцем корабли, которые на кредит и выстроили, вдобавок японцы строили такие корабли сами.

Конечно, заняв Йессо, Россия лишила Японию последних месторождений угля и железа — но в той же Австралии у меня не было монополии на эти ископаемые (три четверти угля я и сам закупал у других австралийских компаний), а деньги, как известно, не пахнут. Япония вступила в войну, имея шесть самых современных дредноутов (два — своей постройки и четыре — американской), с дюжину тяжелых крейсеров (каждый из которых мог без особых проблем потопить броненосец десятилетней давности) и почти полсотни миноносцев и эсминцев "нового поколения" — то есть с двумя, а то и четырьмя пушками от семидесяти семи до ста с лишним миллиметров. В основном — немецкими, именно немцы до начала войны в Европе поставили японцам два десятка миноносцев.

Русский флот, обитающий в Порт-Артуре, тут тоже помочь не мог — его с той войны так и не пополнили, лишь для Цусимы в Комсомольске было построено двенадцать миноносцев, вооружённых пушками Рейнсдорфа. Сами по себе против японцев сыграть не могли и их просто пришлось отправить к Алексееву. Оставался единственный вариант борьбы с японским флотом, и "Осы" полетели на восток. Всё же этот флот строился до массового появления самолётов…

После размена двух "Ос" на крейсер и эсминец (эсминец потопили, а крейсер только повредили, хотя и до потери боеспособности) война затихла и на востоке — но у Алексеева под ружьем было около пятидесяти тысяч человек, а у Японии — около миллиона, и "отпускать самолёты домой" было просто нельзя: они оставались единственным средством против десантов. Тем более, что у японцев появились американские бомбардировщики производства свежеиспеченного авиаконструктора Генри Форда… А напасть на Хонсю на манер прошлой войны уже было невозможно. Береговая оборона Страны Восходящего Солнца теперь была организована великолепно.

Измором Японию теперь тоже было не взять: поскольку та официально не примкнула к германо-австро-итальянскому союзу, то на острова регулярно ходили не только американские, но и британские суда… Да и в порты Германии с Италией американцы заходили — это же просто бизнес. Был ещё бизнес "не просто": у итальянцев откуда-то появились странные танкеры тонн на пятьсот, легко бегающие со скоростью до двадцати пяти узлов, а Испания вдруг стала потреблять столько бензина, словно идальго принялись его пить вместо молока. Шведы бензина начали тратить ещё больше — что, в общем-то, было понятно. Непонятно — лично для меня — было то, что бензин испанцы закупали у Англо-Персидской нефтяной компании, а шведы — у Ройял Датч Шелл…

Каждый делает бизнес как может: ведь деньги — это деньги, а кто конкретно проливает кровь за то, чтобы их стало больше — наверное, это для них не важно. И тем более неважно, что и кровь-то в основном всё же не британская. Человек двадцать-тридцать в ночь (немцы Лондон бомбили в основном по ночам) — это очень немного по сравнению с миллионами фунтов, а на фронте — там больше всякие малайцы, сикхи, китайцы… ну и французы с бельгийцами, но их тоже не особенно жалко.

А мне наших было жалко всех — и русских, и татар, и каких-нибудь бурятов. Вероятно, немцы это поняли очень хорошо после того, как всем солдатам на фронте были выданы противогазы — последняя разработка Суворовой. Опыт срочного производства резиновых мячиков помог, и миллион с лишним противогазов были изготовлены за полтора месяца, даже при том, что особо острой нужды в них, похоже, и не было. Линоров сообщил, что германцы начали перевозить к фронту вагоны с хлорными баллонами, и моим бывшим контрагентам были разосланы телеграммы с просьбой увезти их обратно. Вроде бы немцы послушались: с целью уговорить немца не горячиться после отдельного предупреждения в небольшой лесок у Катовица с новенькой "Осы" была сброшена новенькая же бомба. Безумно сложная конструкция — почти полуторатонная чуха была дотащена до цели самолетом, с которого сняли всё, без чего можно было обойтись, с одним пилотом и с полупустыми баками. Но эта чуха — выстреливающая при падении двадцать "вакуумных бомб" в радиусе двухсот метров — лесок снесла полностью. Ну может и не совсем полностью, но что не упало, то сгорело. Немцы прониклись и хлор с русского фронта увезли…

Для меня главным в этой войне стало то, что правительство — и, самое главное, военные в правительстве — мне стали доверять безоговорочно. Не в том смысле, что молча принимали мои цены на военные товары — тут как раз ругани и споров хватало. Но вот насчет сепаратных переговоров — доверяли. И не только русское правительство: когда в результате очередного боя была повреждена телеграфная линия от Лодзи до Бреслау, немцы сами предложили "небольшое перемирие для ремонта проводов" — хотя по этой линии телеграммы кроме меня никто вроде и не посылал. Впрочем, линии связи им нужны были не только для получения от меня очередного "грозного предупреждения".Евгений Алексеевич, ссылаясь на информацию от швейцарского агента, говорил, что послы воюющих стран в Гельвеции чуть ли не ежедневно катаются друг к другу в гости — война шла явно не так, как задумывалась…

Четырнадцатого сентября Россия потеряла Черноморский флот.

"Евстафий", "Пантелеймон" и прочие мастодонты были, по нынешним временам, малопригодны для морского боя, уступая современным крейсерам по скорости хода — да и предельная дальность действия их орудий уже была недостаточной. Но наметившееся среди дипломатов стремление к переговорам привело к рождению в верхах, в общем-то, логичной мысли улучшить свои дипломатические позиции. Поскольку дредноутов противника в Чёрном море так и не появилось, правительство решило указать Румынии на то, что поставка топлива и прочих нефтепродуктов Австро-Венгрии и Германии не в полной мере соответствует нейтралитету. И, чтобы румыны прониклись важностью момента, уже восьмого сентября в прямой видимости от Констанцы встали русские линкоры. О том, что под Плоешти и Илфов были спешно переброшены "Феццаны", мы узнали уже потом. Итальянцы, впечатлённые "Катовицкой бомбой", разумеется, не могли её воспроизвести. Но пользу от "демонстративного удара" они осознали быстрее остальных. Тем более, что и Риму, как оказалось, было что демонстрировать.

Спустя пару лет, читая Адриано Фиоре (и не только его общепризнанный "S.P.Q.R.", но и публицистику, типа "Пройти скалу"), я пытался понять, как мои действия изменили судьбу человека, по большому счёту, создавшего себе империю. Младший офицер колониальных войск, о котором я никогда не слышал — что изменило его судьбу? Да и какой она была раньше? Спасла ли его невероятным образом дошедшая до Эфиопии моя таблетка? Вовремя подоспело моторизированное подкрепление его окружённому взводу? Или наоборот, разорившийся свёкр, владелец рыболовной шхуны, вынудил офицера бросить службу и вернуться в Тоскану?

Чёртовы бабочки.

Адриано Фиоре. Человек, бредивший давным давно утраченным величием и достоинством Рима. Человек, донёсший всем благо идеалов республики. Патриотизм, смелость, дисциплина, воинское мастерство. Неприкосновенность народных избранников-трибунов, единение плебеев и патрициев в общность народа — всё то, что две с половиной тысячи лет назад позволило отринуть внутренние распри и устремиться вовне, за пределы старых границ.

Похоже, большевики были правы, когда говорили про идею, овладевшую массами.

Фиоре был прирождённым оратором и отличным демагогом. Ведь никто не верил, что "главным лентяям Европы" удасться создать современную промышленность, эффективную бюрократию, армию наконец. Я и сам говорил, что "можно поверить в отличные итальянские самолёты, но поверить в то, что их будут массово производить — невозможно". Даже несмотря на то, что итальянцы платили своим инженерам, мастерам, конструкторам столько, что на Апеннины переезжали даже из Америки.

В общем, кто-то из них и придумал напалм.

Может и не напалм, на самом деле — под водой эта смесь не горела, да и в целом, была плавучей и довольно легко стиралась и впитывалась. В Риме, кстати, были уверены, что под Катовицей мы сбросили нечто похожее и, переняв лишь идею бомбовой кассеты, решили применить новое оружие на практике. Тем более, что их новые бомбардировщики в полной загрузке вполне могли тащить почти полторы тонны "Фурор Каэлис".

В отличие от предшествующих огнесмесей, содержимое "Фурора" загоралось от контакта с водой.

Возможно, потери были бы меньше, если бы корабли были оснащены достаточной ПВО. Если бы команды были проинструктированы, как действовать при разлитии "Фурора" по палубам. Если бы матросы были готовы к тому, что море может гореть само по себе. Если бы в уставах был бы прописан порядок действий. Если бы с палуб, вкулючая внутренние, убрали всё, что может гореть — начиная с деревянных настилов, и заканчивая мебелью офицерских кают и парусиновыми ящиками команды. Если бы вместо гидрантов и насосов погрузили бы ящики с песком. Если бы посты внимательно следили за небом над шумным портом.

Я постоянно пытался представить себе, как это происходило. Рёв тяжёлых — кажущихся невероятно огромными — самолётов. Застилающий лунный свет едкий дым. Столкновения. Пожары, только разгорающиеся при включении насосов. И — паника. Горящие машинные отделения, орудийные казематы, пороховые погреба. Люди, прыгающие в кажущееся спасительным море, что разгорается с каждой промахнувшейся мимо корабля бомбой. Четыре линкора, которых можно было бы спасти — или хотя бы просто увести, если бы их не бросила команда в тщетной попытке избежать смерти в огне.

И вездесущие репортёры. Размытые фотографии горящего моря с чёрными силуэтами русских кораблей. Подрыв "Трёх святителей", облетевший все газеты мира. И тщательно подобранные кадры десятков, сотен обожжённых тел, выброшенных к утру на городское побережье. "Неудержимая поступь воздушных легионов Вечного города", вознесённое пропагандой на Олимп идеологии новой Италии.

Отчёт Генмора — его предварительную, ещё даже не ушедшую в правительство, версию готовил Макаров, в способностях которого я не сомневался — был краток и сух, а оттого ещё более страшен.

"…показана эффективность организованного отражения первой атаки (по предварительным докладам было подбито от половины атакующих самолётов). При этом общее число попаданий по кораблям было незначительным. Однако неэффективность гидрантов и удушающее воздействие дыма, предварительно, оказало значительное моральное воздействие на матросов, мичманов и офицеров. Решение сконцентрировать экипажи на изоляции горящих участков от остальных объёмов кораблей сделало невозможным противодействие неожиданной второй атаке, тем более что наблюдатели до начала бомбёжки не смогли отличить приближающиеся самолёты от уже атаковавших…"

"…противоминный калибр, размещённый в казематах, не мог быть поднят на необходимый угол для противодействия противнику. При этом четыре пулемётных поста, "Ростислава", показавшие достойный результат во время первой атаки, к началу второй расстреляли весь наличный боезапас — при том, что сам корабль на тот момент избежал каких-либо попаданий…"

"…возможность маневрирования в условиях сильной задымлённости была чрезвычайно ограничена…"

"…к началу четвёртой атаки управление большей частью кораблей было потеряно. Капитан второго ранга Ващенков приказал игнорировать радиопередачи и идти полным ходом в Севастополь…"

"…крейсер "Кагул" был брошен экипажем, хотя с десяти часом дня под управлением румынской призовой команды зашёл в порт Констанцы своим ходом, машины не были подорваны. Документация, по ряду свидетельств, была уничтожена путём выбрасывания за борт…"

Читая доклад о разгроме флота, я не мог прогнать от себя дурацкую назойливую мыслишку. В моём времени было такое разговорное словечко — "орднунг", понятно, откуда пришедшее. Возможно, здесь уже самим немцам случиться говорить "ордине". Организованный, расчётливый ад.

Семь последовательных атак. Каждая со своего направления, с промежутками от семи до одиннадцати минут. Порядка тридцати самолётов на каждом заходе. Рано или поздно, они были обречены на успех. Даже шестнадцать потерянных "Феццанов" и почти полностью опустошённые запасы "Гнева Небес" никак не могли нивелировать успех Корпо Регио Аэронавтика. Тем более что заводы, участвовавшие в производстве "Фурора", перешли на круглосуточную работу.

Пятнадцатого сентября Румыния объявила России войну.