#4. Хочешь мира - готовься к войне
Что до новшеств у нас — недостатка здесь нет,
Значит, в мире в делах и порядка здесь нет.
Понапрасну не надо терзать себя горем —
Ведь от жизни такой нам не сладко здесь, нет!
Алиса неловко чувствовала себя в кресле напротив генеральского стола. И отчего Раун убрал вечную стул-жердочку для крылатых и приволок это подобие трона? Слишком большое, но не для ангелов. Как будто нарочно такое просторное, что утонуть можно.
Черный бархат был таким приятным на ощупь, но Алиса сидела, как на иголках, ожидая ответа. Комната пропиталась ароматом кофе и перца, пряных трав и крови гарпии. Страшно было высунуть язык – все запахи облепят его, оближут зубы, залезут в глотку. И живот скрутит от голода и тошноты. Или от страха. Липкого, мерзкого, влажного на лопатках, щекотного на пояснице под курткой.
Генерал молча смотрел на принесенный дар, бело-бурые крылья Люциферы, прижав кулак к губам. Он почти час так провел, думая о своем. Стоял над столом, забыв про остывающий кофе и главу охотниц, и молчал.
Если бы он хоть слово сказал, было бы лучше! Алиса места себе не находила. Кусала губы, разглядывала все вокруг, пыталась отвлечься. Длинное окно, занимавшее почти всю стену, мало походило на окна всех остальных комнат и коридоров. Возможно, оно было единственным оставшимся со времен правления кошек — крылатые заменили окошки на огромные проемы с витражными створками, чтобы можно было залетать в помещения, минуя двери. Старые черные окна генеральского кабинета делали его недоступным снаружи, как темницу, как крохотную крепость.
Совершенно все здесь было подчиненно минимализму, никаких картин, как в приемных покоях императрицы Изабель, никаких статуй и барельефов — одни лишь голые стены рыже-песочного цвета. Такие же массивные, как стол, черные шкафы, заполненные бумагами. Ни ковра, ни подушек. Ни даже дивана, а ведь Лион часто ночевал в своем кабинете. Из всех личных вещей здесь был только меч и перевязь наград, что лежали на полке у двери. Вот и весь генерал. Лаконичный, странный. Один только бог знал, какая буря бушевала у того в голове.
— Скажи, Алиса, — вдруг произнес он.
И Охотница встрепенулась, чувствуя, как сжимается все нутро. Даже не ощутила, что вцепилась в подлокотники изо всех сил, вонзив обстриженные когти сквозь перчатки.
— Какая самая важная потребность человека? — спросил Лион и поднял глаза.
Алиса растерялась. Она ждала вопросов про Ариный лес, потерянный отряд, чертовы ножи, которые она забыла забрать, Люцию, крылья. А он, как всегда, размышлял о другом. Разве это важно? Или он испытывает ее? Заберет самое дорогое, то, без чего ей не жить, и так накажет? Или он хочет честного ответа? Или проверяет, помнит ли она, как учили в Имагинем Деи?
— Жить? — прошептала она и нервно облизнула раздвоенным языком губы. Запахи ударили в голову, но ящерица лишь мотнула головой, прогоняя дурманящие ощущения. — Инстинкт самосохранения?
Лион отнял кулак, сложил руки на груди и снова уставился на крылья Люции.
Охотница поджала губы, честно размышляя над его вопросом. Нет, ответ она знала, этому их учили. Голод и жажда, инстинкт продолжения рода, свойственные обычным гражданам Империи, безопасность. Но его вопросы никогда не были просты.
— Все неверно. Даже то, что ты вспомнила — неверно, — он пристально следил за ней все это время и не пропустил даже тени на лице. — Первейшая потребность человека — хоть в какой-то мере распоряжаться своей жизнью самому. Все остальное лишь вытекает из этого.
Алисе хотелось спорить, но она одернула себя, понимая, что это может плохо кончиться для нее самой. Спорить с Лионом безнаказанно могла только Люцифера.
Генерал поднял со стола крылья и ловко закинул на плечо.
— Поэтому Люция воевала. Поэтому сбегала. И поэтому выбрала борьбу, — усмехнулся он, подходя к двери.
Охотница проводила его взглядом, пытаясь понять, ждет ли он ответа и стоит ли пойти следом. Но Лион окликнул секретаря.
— Она остается в моем кабинете, проконтролируй. Для твоей же безопасности — не выпускай и не разговаривай.
— Да, мой генерал! — каркнул Раун.
Дверь захлопнулась, ключ провернулся в замке, и все погрузилось в тишину томительного ожидания.
***
Лион все не приходил, часы на его столе медленно отсчитывали минуты лиловым песком. Алиса перевернула их уже трижды, значит, прошло три часа. Она хотела было развлечь себя предположениями, чье это мертвое сердце перетекало в застенках сосуда, но гравировка была выскоблена. А еще вдруг стало больно. Глубоко в груди, что даже не схватить, не задушить, не смять. Из-за нее завтра под ноги Люцифере поставят восемь часов с лиловыми кристаллами. И еще пять – каких-то ангелов. Но те восемь – лишь ее вина. И чувство было, будто это ее сердце завтра вырвут, разломав ребра, и раскрошат в стеклянный сосуд.
Алиса зубами стянула перчатки и запустила руки в волосы, все равно никто не увидит полупрозрачную чешую на пальцах и ладонях. Тело прошиб озноб, страшно захотелось укрыться походным одеялом под самый нос, но ящерица поглубже уселась в кресло и, подобрав ноги, обняла себя за колени. Девочек уже не вернуть. Можно только надеяться, что умерли они не зря.
Совесть больно кольнула под ребра, Алиса сняла с пояса нож и подняла его к глазам. Стоит только проткнуть им руку насквозь и выдернуть, как станет легче – боль тела всегда ярче, всегда сильнее. А после такой раны заживать будет годы.
Клинок играл лиловыми бликами каждым поворотом извитого лезвия. Плясал пламенем, словно звал – искупи.
- Совесть, ну конечно, - фыркнула Алиса, перехватывая нож лезвием вниз.
У командира Охотниц нет совести. Разве не об этом сказала Люция, подарив это орудие пыток?! Ни у кого в империи нет такого ножа, а меч с таким же лезвием способен вызвать ужас у любой добычи. Генерала молят не дать главу Охотниц на время, а показать народу ее извитый меч!
- У командира Охотниц нет жалости! Нет сомнений! Нет сожалений! – бубнила Алиса старую мантру. - Смерть – это только смерть! Командир Охотниц не плачет! Командир Охотниц не дает жалкой совести себя грызть! Командир Охотниц перед своим отрядом всегда права! Каждое решение, принятое Командиром Охотниц – верное! Каждая жертва – не напрасна!
Совести нет.
Сожалений нет.
Страха нет.
Боли нет.
Нет права на эти чувства.
Нет права на эмоции.
Если Командир Охотниц совершила ошибку – она должна заплатить. Но сама она не вправе выбирать наказание.
Алиса вложила нож в перевязь. Люция годы потратила, чтобы вбить эти мысли ей в голову, и не зря, треклятая гарпия! Теперь от них стало легче.
Она понимала, что в смерти отряда и потери Люциферы есть только ее вина. Но также знала, что не имеет права себя судить. А вот Лион может, и непременно – будет! И Совет сейчас решает ее участь. Или уже решил.
Совет таких ошибок, как потеря Охотницей добычи, никогда не прощает. А когда из глоток девушек вытащат метательные ножи, и все поймут, что она убила свой же отряд, жизнь станет еще хуже, еще сложнее. Выхода из этой ситуации просто не могло быть. А если и могло, то легче поверить, что это злая шутка, ловушка, и ничего больше.
Но можно было выбраться! Окно маленькое, ни один крылатый не пролезет, но у ящерицы нет крыльев, и она достаточно худа, чтобы выбраться наружу. В ночь никто не увидит ее. И Алиса кинулась к ближайшему черному окну. Поводила руками в поисках ручки, и не сразу обратила внимание на засохшие задвижки. Вытерла вспотевшие руки о штаны и, упершись коленом в маленький подоконник, с усилием сдвинула щеколду.
В лицо дохнул уже прохладный осенний ветер, полный ароматов диких горных трав. Ночь была молчалива и безветренна. Алиса выглянула, свесившись по грудь, но все затмевала темнота. Как назло — новолуние, хоть глаз выколи.
Тем не менее, она имела представление о том, что находится снаружи. Из леса, ее постоянного поста, было видно генеральскую часть замка, а эти окошки-бойницы ни с чем не спутаешь. Придется прыгать. И Алиса закусила язык, пытаясь вспомнить все до мельчайших деталей. Под кабинетом генерала снаружи только крутой склон. Можно ноги переломать, и то, если повезет. Охотница хмыкнула и, высунув руку, провела ладонью по каменной кладке. Просветы между глыбами большие, можно было зацепиться пальцами. Спуститься на землю на одних руках не проблема, это не сложнее каната над пропастью.
Решено! Она сбежит по наружной стене. А дальше — будь, что будет. Повторить подвиг Люции вряд ли удастся, но все лучше, чем пытки и смерть. Ведь даже умирать ей придется на голых ледяных камнях в толще горы, чтобы никто не узнал, что ангелы способны карать, а не только править, следуя воле Бога. И Алиса принялась разворачиваться на маленьком подоконнике, чтобы сперва коснуться ногами наружной стены.
Но стоило ей это сделать, как она увидела черные штаны, высокие кожаные ботинки на шнуровке, и едва касающиеся пола медные маховые перья. И только потом, сглотнув, осмелилась поднять глаза.
Лион изучающе смотрел на нее сверху вниз, сложив руки на груди. Не собирался хватать, тащить внутрь. Все равно он выйдет из кабинета, вылетит и настигнет ее снаружи прежде, чем она успеет даже спуститься.
— Сядь, — бросил он.
Алиса уткнулась лбом в подоконник и тяжело вздохнула.
— Тц!
Он настолько бесшумно зашел в кабинет и сложил крылья Люции в углу, что она и не заметила. Так сильно увлечена была мыслями о девочках, гарпии, побеге и не подумала, что он мог предугадать такой ее шаг. Может, он и не уходил ни на какой совет, а только летал снаружи и ждал, пока она откроет окно. Может, это была ловушка, проверка на верность. А она ее с треском провалила.
— Я жду, — все так же спокойно произнес он, наливая себе кружку горячего кофе.
И Алиса поежилась. Может, лучше все же вылезть из окна и упасть, разбиться. Но она только прошептала:
— Да, мой генерал, — и слезла с подоконника.
— Совет крайне недоволен твоим провалом на задании и логичным считает отстранить тебя от службы, — начал Лион.
Алиса поджала губы. Отстранение от службы — легкое наказание за такой громкий проступок. И слишком тяжелое. Без службы ей не достать лекарств в необходимом количестве, а значит, за полугодие лепра поглотит ее настолько, что боевые навыки упадут в половину, а то и больше. Еще через полгода она будет в ужасе трястись от любой трещины на чешуйках лепры, всерьез опасаясь заболеть. Еще через год лепра охватит всю нервную систему, а это хуже смерти.
— Дайте мне шанс, мой генерал, — прошептала она, стиснув в кулаке перчатки.
Лион молчал, равнодушно посыпая кофе специями и пробуя на вкус. Затем достал проштампованные бумаги для поручений, и сердце Алисы сжалось. Генерал отпил из кружки, смакуя глоток, и начал писать. Изредка вертел в руках перо, формулируя предложения, машинально попивал горький напиток. И выглядел слишком спокойным. Охотница знала, что спокойствие генерала всегда означает лишь одно — он уже принял решение.
Генерал размашисто подписался, вытащил из шкафчика стола печать с крыльями, обмакнул в покрывшиеся тонкой пленкой чернила и оставил размазанный оттиск.
— Зайди! — окрикнул он секретаря за дверью. И ворон в то же мгновение отворил дверь, словно стоял прямо за той.
— Да, мой генерал! — привычно отдал честь и подошел к столу, принял документ и просмотрел. Глаза его, и без того круглые, стали еще больше, он повернулся было к крыльям Люции, сваленным в углу, но одернул себя. — Понял, бумагу доставлю, проконтролирую! — каркнул, отдал честь и, развернувшись на пятках, вышел.
— А теперь — ты, — вздохнул Лион, поднимая глаза на Алису.
Охотница кивнула и вытянулась по струнке, ожидая решения.
— Берешь новый отряд, комплектуешь сама, снаряжаешь тоже сама. На рассвете отбываете в округ Змеи вместе с советником Эхионом, приказ выдам.
Алиса опешила. Первой и единственной мыслью было, что ее возвращают на родину, где она будет доживать свой век под охраной своих же охотниц. Ловко. Чудовищно. Справедливо. А ящер Эхион слишком боится генерала, чтобы ослушаться. Если ему позволят командовать охотницами – все пропало.
— Да, мой генерал, — отозвалась она дрогнувшим голосом.
— Твоя задача — проконтролировать военное положение округа, усилить посты. Есть риск, что Люция придет туда. Возможен сговор между ней и Мерт, выясни. Помни – ты не подчиняешься никому – ни Эхиону, ни Мерт! Эти они подчиняются тебе на время этого задания. Через пару недель я загляну к вам с проверкой, к моему прилету все должно быть в полном порядке.
— Задачу поняла, мой генерал! — протараторила Алиса, отдав честь.
— Свободна, — кивнул Лион, наливая новую кружку ароматного кофе.
И Алиса ушла заниматься его странным поручением. Возможно, Лион специально сказал последние слова с расчетом на то, что для борьбы с Люцией она возьмет не дежурный отряд, а сильных, отлично подготовленных воинов. И то, что Эхион и Мерт должны подчиняться ей – тоже ложь. Они ненавидят ее, о покорности речи быть не может, это очевидно. Но не пойти она не имеет права, это приказ. А потом ловушка захлопнется — одна против лучших охотниц она не справится никак. В любом случае, стоило быть начеку. На размышления оставалась половина ночи.
***
Дверь за Алисой захлопнулась, Лион машинально перевернул часы, хранившие жизнь последнего императора кошек, и глубоко вздохнул. К правильному ли решению он заставил прийти совет? Что, если он слишком много взял на себя? Дай он Совету больше свободы, они могли бы придумать план получше.
Совету – больше свободы? Они - самодуры, которых собственные господа послали лишь затем, чтобы самим не заниматься пустой политической болтовней. Пока он не пришел, они перемывали друг другу кости. Стоило положить на круглой стол между ними крылья гарпии, как они вдруг оцепенели. А потом пузырь их страха лопнул, и их самих словно прорвало! Они трогали перья, шептались, ругались, требовали лишить беглянку звания маршала. И когда он произнес ее имя, тишина снова укрыла всех с головой.
Первое, о чем они подумали – как лишить ее звания. Не как спасти ее. Не как спасти империю от нее – а как сделать ее никем. Как подстраховать себя и в случае беды умыть руки.
Когда же они узнали, что это сама Алиса упустила Люциферу, и принесла только крылья и восемь мертвых охотниц, их страх и ничтожность перекинулись на новую жертву. Наказать! Охотниц приструнить!
Они так громко кричали о том, что могут сделать для империи их округа. Но даже имени – Люцифера – произнести не могли. Бурчали под нос, отводили глаза, тянулись промочить горло. Она никому из них ничего не сделала, а они всерьез ее опасались. И каждый клялся, что расскажет своему вассалу об этом происшествии, они поднимут местные армии и будут начеку каждую секунду! Они сплотятся! Они не дадут себя в обиду! Вот только самыми отважными оказались советники тех районов, что как можно дальше находились от места побега Люции. И лишь Моране, советнице от самого дальнего округа – осьминога, было все равно.
Страх перед Люциферой исчез, стоило вернуться Хоорсу с новостями. Его визита Лион ждал с надеждой и опасением.
Хоорс не вернул беглянку, и, казалось бы, это должно было огорчить Лиона и напугать всех, но генерал почувствовал непонятное облегчение. И, пожалуй, подозрение, с каждой новой фразой советника разгоравшееся все сильнее. Тот говорил, по сути, правильные вещи – как и все ангелы, Люция пошла искать истоки своей жизни, клан, родителей, братьев, сестер. Это было похоже на правду, и советники купились, припоминая тысячи подобных случаев, рассуждая о том, кем могла быть та самая Люцифера до крыльев. Каждый пытался доказать соседу, что такое чудовище просто не могло у него уродиться.
Что ж, они оказались правы, и это была удивительная удача, что единственный, кто знал родину маршала, на днях уехал к своему господину. А Лион решил подыграть, но вовремя одернул себя – если Люцифера будет гоняться за прошлым, то стоит сделать ловушку покрупнее. Через горы, города ангелов и старые храмы Люция не пойдет – за ними лишь океан. На склонах гор живут Лисы, Муравьи и Осы по своим округам, и маршал пройдет их территории меньше, чем за месяц. Следующие округа интереснее для нее – там и родной округ с Меруром во главе, и край Змей. А вот дальше ей нельзя было дать и шагу ступить! Округ Медведя с самого начала был против Люции, они смогут ее сдержать. Как и их соседи – Волки. Олени и Выдры, если грамотно отдать приказ, тоже справятся. Эти четыре округа при поддержке Охотниц смогут поймать Люцию. И этот план нравился советникам.
Но, что хуже, этот план нравился Хоорсу. Значит, план был не верен.
Или наоборот?
Чью сторону решил принять Хоорс? Он воспитывал Люциферу, тренировал, мог ли он решиться на заботу единственный в жизни раз? Или императрица была ему дороже?
Знал ли он, что его эмоции можно прочесть? Или потому так и было легко их увидеть, что он сам этого желал?
Генералу больше по душе была мысль, что Хоорс что-то скрывает. А значит - следует, оставив ловушку в округах, пытаться поймать Люцию раньше, чем она попадется Медведю или Волку.
Возвращаться на родину, в округ Быка ей не было смысла – она знала, что родители ее умерли при пожаре, а других родных и не осталось. Еще в войну она выяснила все до последней мелочи. Округ Ос ей не нужен, это лишь ароматный край сладостей и трав. Округ Лис никогда ее не занимал. А вот Мерт когда-то была подругой. И пусть даже сама хозяйка Змей не очень ценила эти отношения, но больше у Люции не было никого.
