Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Во всём люди стали видеть числа и только числа. Дух нельзя было оцифровать, он бессмысленен с точки зрения математики. Дух стал постепенно вытесняться или просто забываться.
Дмитрий Неведимов. Религия денег.
У всех сегодня на слуху модное словосочетание «цифровая революция». Под этой революцией принято понимать широкое распространение вычислительной техники, прежде всего – персональных компьютеров, всеобъемлющее проникновение Интернета, массовое применение персональных портативных коммуникационных устройств. Точную дату начала цифровой революции назвать сложно, но информационно-компьютерные технологии (ИКТ), являющиеся сутью революции, стали появляться во второй половине прошлого века. К сегодняшнему дню революция еще не достигла своего апогея, она продолжается. Ее результатом станет полное построение так называемого «цифрового общества», клеточкой которого станет «цифровой человек». Футурологи говорят, что это будет постиндустриальное общество. Я бы еще добавил, что и посткапиталистическое.
Нынешнюю цифровую революцию сейчас принято называть четвертой промышленной революцией (первая связана с появлением паровой машины, вторая – с электричеством, третья – с автоматизацией). Президент Всемирного экономического форума (ВЭФ) профессор Клаус Шваб даже написал книгу, которая так и называется «Четвертая промышленная революция». Ключевые технологии, которые будут определять экономику и жизнь «цифрового общества», – «распределенные реестры», «большие данные», «3D-печать» и «печатная электроника», «квантовые исчисления», «умные вещи», «цифровые деньги», «роботы» и т. п. Изменения охватят самые разные стороны жизни: рынок труда, жизненную среду, политические системы, технологический уклад, человеческую идентичность и другие. Даже Клаус Шваб, будучи рупором интересов большого капитала, признает, что четвёртая промышленная революция несёт в себе риски повышения нестабильности и возможного коллапса мировой системы. Эту революцию надо воспринимать как вызов человечеству. Но даже такие влиятельные люди, как Клаус Шваб находятся в некоторой растерянности, ибо до конца не понимают движущих сил и конечных целей указанной революции.
Чтобы лучше понять какое-то новое явление в нашей жизни, полезным может оказаться метод аналогий, нахождение в истории чего-то похожего. Вот и Клаус Шваб пытается понять смысл современной цифровой революции через рассмотрение трех промышленных революций. Первая из них началась в Англии в конце XVIII века, вторая – в Европе в конце XIX – начале XX в., третья протекала во второй половине прошлого века во всем мире.
Но мне кажется, что разворачивающуюся на наших глазах цифровую революцию следует назвать второй. А предыдущая происходила в Европе во времена позднего средневековья, точнее, в эпоху Ренессанса. Ту революцию я условно назову первой (условно – потому что, вероятно, были и более ранние цифровые революции, но я их в расчет не беру).
Традиционное европейское общество зиждилось на заповедях, содержащихся в Священном Писании. Минимумом были ветхозаветные десять заповедей («Декалог»). А истинно христианской нормой были заповеди Нового Завета. Суть которых – любовь к Богу и к человеку.
Жизнь средневекового человека, живущего по заповедям, проходила в координатах: добро – зло, добродетель – грех, истина – ложь, правда – кривда, Бог – дьявол, плохо – хорошо, жизнь – смерть и т. п. Такое двоичное восприятие жизни не требовало особых знаний в математике и каких-то особых вычислительных способностей. Оно требовало хорошего знания слов и вникания в их глубинный смысл. А проникновение в глубинный смысл слов могло давать только Священное Писание, являющееся Словом (с большой буквы). Священное Писание в каком-то смысле можно назвать «энциклопедией антонимов» – слов, содержащих противоположные смыслы. А также – учебником, помогающим человеку различать скрывающиеся за этими словами явления физического и духовного мира.
Это было качественное восприятие жизни, основывающееся на том, что современные философы назвали бы «интуицией», а в христианстве это называется «совесть», «сердце», «чувство покаяния», «духовное зрение» и т. п. А текущие хозяйственно-бытовые отношения между людьми строились на евангельском принципе «Блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20:35). Если человек дает по любви, а не по принуждению, то математика и расчеты также не уместны. Истинная любовь строится на понятии бесконечности. Ибо эталоном истинной любви является Бог, а Он есть Бесконечность.
С вступлением Европы во второе тысячелетие с момента зарождения в ней христианства устои традиционного христианского общества стали ослабевать. Мощнейший удар по этим устоям был нанесен так называемой «Великой схизмой» 1054 года (отпадение Римско-католической церкви от Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви). Незаметно в недрах традиционного европейского общества стали вызревать предпосылки для зарождения и становления капитализма, который по своей сути был прямым отрицанием христианских устоев, норм.
Эта энтропия христианской Европы проявлялась в том, что слово стало постепенно терять свои позиции, а цифра и число стали замещать слово. С другой стороны, активное внедрение цифры и числа в повседневную жизнь европейца еще более ослабляло его христианский дух. А все потому, что была нарушена заповедь Христа «Не можете служить Богу и мамоне» (Мф. 6:24). Бог, как следует из Священного Писания, – бесконечен и определяется словами «Истина», «Жизнь», «Правда», «Свет» и т. д. То есть никаких количественных оценок к Нему применить нельзя, только качественные.
А вот «мамона» в Новом Завете означает «богатство» (кроме приведенного выше стиха см. также притчу о неправедном управителе дома – Лк. 16:1-13). Применительно к «мамоне» при всем желании никаких качественных характеристик вы найти не сможете. «Мамона» – арамейское слово, вошло в европейские языки через греческий и латынь. Филологи утверждают, что по-арамейски оно означает «ценность, взятая в залог». Смысл «мамоны» – в количественных характеристиках как самой «ценности», так и «залога». Христос хорошо знал человеческую природу и видел, что самым слабым местом человека является то, что в христианстве называется «сребролюбием», «любостяжанием», «алчностью» и т. п. И в конце концов дьявол зацепил человека за это слабое место. Человек, который начинает поклоняться мамоне, строит свою жизнь на служении этому божеству. Служение может быть измерено только количественно, его целью является количественное приумножение богатства. А для этого нужны числа и цифры. Мамона, выражаясь современным языком, – фейк, который создает иллюзию того, что служение этому божеству может дать человеку бессмертие, истину, счастье и т. п. Можно умножить богатство в тысячу или даже в миллион раз, можно его возвести в квадрат или даже куб, но никакого нового качества у почитателя мамоны не возникнет. Потому что мамона не может дать бесконечности, в которой только и возникает новое качество – Истина, Жизнь, Правда. Кстати, немецкий философ Гегель внес свою лепту в эту безумную гонку поклонников мамоны за миражами. Он «открыл» следующий закон диалектики: «Количество переходит в качество». Некоторые участники гонки поверили классику немецкой философии и с удвоенной энергией продолжили погоню за миражами «качества».
Но вернемся в средневековую Европу. Чтобы эффективно служить мамоне, ее поклонникам потребовался соответствующий инструментарий. Такой инструментарий был создан, и это была та самая первая цифровая революция, о которой я сказал выше. Тема первой цифровой революции обширна, суть ее в вытеснении слова цифрой. Я уже писал о том, что зарождавшаяся в недрах традиционного общества новая наука делала упор на математику, число и цифру. Математика была объявлена «царицей наук», а авторитет ученых, оперировавших числами и цифрами, был поднят на невероятную высоту. Сначала такие ученые говорили о том, что истина не только в Слове Бога, но в цифре и числе. В качестве примера можно назвать Леонардо да Винчи (1452–1519), который был не только художником, но и математиком.
Позднее они сделали еще один шаг и стали заявлять о равноценности Слова и математики. Наверное, здесь уместно вспомнить итальянского физика, механика, астронома и математика Галилео Галилея (1564–1642): «Математика – это язык, на котором написана книга природы». Также: «Истинную философию вещает природа; но понять её может лишь тот, кто научился понимать ее язык, при помощи которого она говорит с нами. Этот язык есть математика».
Третьим шагом стало превращение математики в источник абсолютных истин. А Священное Писание отошло на второй план. Более того, жрецами цифры стали признаваться не все положения Библии, а лишь некоторые, которые не противоречили догматам математики. Это и Рене Декарт (1590–1650), Готфрид Лейбниц (1646–1716) и Исаак Ньютон (1642–1727).
Наконец, четвертым шагом стал полный отказ от Священного Писания и его Истин. Мы помним самоуверенное заявление французского математика, механика и астронома Лапласа (1749–1827) в его беседе с Наполеоном. Тот обратился к Лапласу со следующими словами: «Великий Ньютон всё время ссылается на Бога, а Вы написали такую огромную книгу о системе мира и ни разу не упомянули о Боге!» Лаплас ответил: «Сир, я не нуждался в этой гипотезе». Лапласу веру в Бога уже полностью заменяла вера в математику. Таких же взглядов придерживались и некоторые французские энциклопедисты времен Просвещения (например, Поль Анри Гольбах).
Но есть еще некоторые события, которые в явной форме свидетельствуют о первой цифровой революции.
Одно из них – вытеснение в Европе римских цифр арабскими. В первом тысячелетии после Рождества Христова Европа пользовалась почти исключительно римскими цифрами, которые были ничем иным, как буквами римского алфавита. Принципиальное отличие арабской записи от римской состоит в присутствии нуля, который позволяет проводить и записывать сложные вычисления. И только потом уже идет позиционная запись, о которой говорят в школе.
Первоначально арабские цифры были в обиходе на территории современной Испании, благодаря тесным связям христиан и мусульман, и постепенно проникали за пределы Иберийского полуострова. Способствовали этому процессу крестовые походы, во время которых европейцы знакомились с научными достижениями арабов и персов, а также развитие науки (европейские ученые уже пользовались арабскими цифрами). Процесс внедрения арабских цифр в хозяйственный обиход европейцев растянулся примерно на полтысячи лет. Ключевой фигурой в этом был Леонардо Пизанский, более известный как Фибоначчи. Его отец был торговцем, который представлял Пизу (город в Италии) в Алжире. Леонардо жил с отцом в Африке и изучал математику у местных учителей. Так он познакомился с позиционной индийско-арабской системой счисления. В 1202 году он изложил ее для европейцев в «Книге абака» (то есть, «Книге математических вычислений»), где продемонстрировал ее преимущество перед римской системой на многочисленных примерах. Это книга была столь удачной и убедительной, что ее учение начало распространяться как среди ученых, так и среди торговцев, проблемам которых были посвящены многие рассмотренные Фибоначчи задачи. Именно большая практическая ценность «Книги абака» привела к тому, что Запад в течение нескольких столетий почти полностью отказался от римских цифр, сохранив их только для нумерации. Почему так долго внедрялась новая цифровая система? Люди христианской цивилизации интуитивно (а некоторые вполне осознанно) понимали, что арабская цифра – своего рода «троянский конь», с которым в Европу придет совершенно другая цивилизация. Кенигсбергер Гельмут в книге «Средневековая Европа. 400-1500 годы» (М.: Весь Мир, 2001) пишет: «Долгое сопротивление повсеместному использованию арабских цифр является наглядным примером фундаментального консерватизма, свойственного даже самым образованным людям того времени».
Замена римской цифра на арабскую было самой настоящей революцией. Вот как об этом событии пишет современный автор Дмитрий Неведимов в интересной работе «Религия денег»: «Для того, чтобы видеть мир через цифры, каждый человек должен уметь считать. Римские цифры были слишком сложны для массового применения. Чтобы научиться простому делению (например, MLXIII на IV), требовалось закончить университет. Антихристу пришлось утихомириться на тысячу лет и ждать своего шанса. Он наступил в XII–XIV веках, когда в Европу пришли привычные для нас арабские десятичные цифры». Арабская цифра и исчисления, основанные на десятичной системе, стал доступны даже людям, которые не кончали университетов. Некоторым было достаточно двух-трех лет школьного обучения. Дмитрий Неведимов с ироний пишет: «Четырём арифметическим действиям с арабскими цифрами можно было обучить даже английского лорда».
Другим событием первой цифровой революции стало повсеместное внедрение в повседневную коммерческую деятельность системы двойной записи, которая является основной современного бухгалтерского учета. Такой учет зародился в эпоху итальянского Возрождения. Изобретение двойной записи дало толчок дальнейшему развитию частного капитала, создавшего благосостояние для жизни и творчества человеческого общества. Система двойной записи появилась в XIII–XVI вв.; пользовались ею в некоторых торговых центрах Северной Италии. Найденная в муниципальных записях Генуи система двойной записи датируется 1340 г. Еще более ранняя двойная запись обнаружена во флорентийской торговой фирме (1299–1300 гг.), а также фирме, торговавшей в провинции Шампань (Франция). Но переход к массовому использованию системы двойной записи диктовался запросами зарождавшейся буржуазии, заточенной на получение прибыли. Для повышения своей конкурентоспособности в международной торговле итальянские торговцы (из Генуи, Пизы, Венеции и др. городов) стали создавать товарищества. Кенигсбергер Гельмут в упомянутой выше книге пишет: «Существование товариществ вызвало необходимость ведения регулярной отчетности, которая позволяла каждому участнику в каждом торговом предприятии получить свою долю прибыли или понести свою долю убытков. Так возникла система двойной бухгалтерии».
Запрос на надежную систему двойных записей был уловлен французским монахом Лука Пачоли (1445–1517). Он систематизировал накопленный опыт учета в своем великом труде «Трактат о счетах и записях» (1494 г.). В нем он, будучи прекрасным математиком, дал теорию двойных записей. Но он конкретизировал ее, довел до уровня отдельных счетов и операций. Его книга остается актуальной и в наши дни. Она недавно была издана у нас (М.: Финансы и статистика, 2001. – 368 с.). Появление двойной записи позволило последовательно решать три задачи: 1) контролировать правильность регистрации фактов хозяйственной жизни; 2) определять величину капитала собственника, не прибегая к инвентаризации; 3) исчислять финансовые результаты (прибыли иди убытки) предприятий.
Именно указанный труд Пачоли дал толчок быстрому развитию бухгалтерского учета, что, в свою очередь, ускоряло развитие капитализма. Немецкий философ и культуролог Освальд Шпенглер (1880–1936) считал, что главный вклад в переход Европы в новую эпоху (которую принято называть Новым временем) внесли три великих человека – Колумб, Коперник и Пачоли.
Действительно, вклад монаха-францисканца Луки Пачоли в строительство новой, капиталистической Европы трудно переоценить. Уже упомянутый выше Дмитрий Неведимов считает, что современную Европу трудно себе представить без вклада в создание ее капиталистического фундамента Луки Пачоли: «В 1494 году, всего через два года после «открытия» Колумба, вышло первое широко известное описание счётной книги, или так называемой двойной бухгалтерии, разделения учёта на дебит и кредит. Его выполнил итальянский монах Лука Пачоли в трактате «О счетах и записях». Этот трактат был вскоре издан печатным способом, и он так захватил все «передовые умы» Европы, что не выпускает их до сих пор».
Войти с помощью соц. сетей: