Спекулянты с Нобелевскими дипломами

Сочетание точных формул с очень неточными допущениями позволяет получить, или, скорее, обосновать практически любое желаемое значение… Математический анализ позволяет выдать спекуляцию за инвестиции.

Бенджамин Грэхем (1894–1976), известный американский экономист и профессиональный инвестор

Я уже писал о том, что в этом году исполняется пятьдесят лет с момента учреждения Банком Швеции премии по экономическим наукам, которая была названа именем известного шведского предпринимателя и филантропа Альфреда Нобеля. Того самого, который учредил премию, получившую название Нобелевской. В завещании он предусмотрел создание для этого специального фонда, а премии определил по пяти следующим номинациям: физика, химия, медицина, литература и борьба за мир. Насчет экономики и экономических наук великий швед никаких указаний не оставил. Более того, биографы и нынешние родственники Альфреда Нобеля утверждают, что основатель Нобелевской премии относился с подозрением к так называемой «экономической науке», а «профессиональных экономистов» не любил.

Банк Швеции фактически совершил подлог, представив учрежденную им премию по экономике как «Нобелевскую». Решение об учреждении премии по экономики и специального фонда для ее выдачи Центробанк Швеции принял в 1968 году, а на следующий год было первое присуждение. Всего с 1969 по 2017 год премия присуждалась 49 раз, а её лауреатами стали 79 человек (нередко премия выдавалась двум и даже трем лауреатам). Следующая ожидаемая выдача премии должна произойти 10 декабря 2018 года – одновременно с настоящими Нобелевскими премиями, в день смерти Альфреда Нобеля.

Первыми лауреатами Нобелевской премии по экономике в 1969 году стали Рагнар Фриш из Норвегии и Ян Тинберген из Нидерландов. Она была присуждена, как сказано в резолюции Нобелевского комитета, за «создание и применение динамических моделей к анализу экономических процессов». Последняя премия была получена в 2017 году американцем Ричардом Тейлером за «вклад в поведенческую экономику».

Примечательно, что более полусотни лауреатов псевдо-Нобелевской премии – американцы. При этом десять американцев связаны с Чикагским университетом, который стал оплотом сторонников экономического либерализма (так называемая «чикагская экономическая школа») и гнездом, из которого вылетали так называемые «чикагские мальчики». Последние проводили спецоперации под кодовым названием «шоковая терапия» в Чили, Аргентине и других странах Латинской Америки, а также в России. Разрушительные последствия этих разрушительных спецопераций нам хорошо известны. Полувековую историю фальшивого «Нобеля» по экономике можно разделить на три периода.

Первый период продолжался всего несколько лет. Он характеризовался тем, что работы, которые отмечались экономической премией Банка Швеции, были довольно приличными. Они присуждались тем экономистам, имена которых уже были хорошо известны и не вызывали никаких вопросов. Это, в частности, относится к первым номинантам – Рагнару Фришу и Яну Тинбергену. На следующий год премию получил еще более именитый американский экономист – Поль Самуэльсон, автор учебника «Экономика: вводный анализ». Первое его издание вышло в 1948 году. А к моменту присуждения премии он был переведен на многие языки, издан во многих странах мира, общие тиражи измерялись многими миллионами. Между прочим, в 1973 году премия была вручена Василию Леонтьеву, нашему соотечественнику, который эмигрировал в Америку в начале 1930-х годов. Формулировка Нобелевского комитета: «За развитие метода „затраты – выпуск" и за его применение к важным экономическим проблемам». По моему мнению, работа В. Леонтьева – одна из лучших за полвека существования премии. Выбор в качестве номинантов именитых экономистов способствовал «раскручиванию» премии, придания ей международного авторитета.

Второй период – самый главный. Ради него и была учреждена премия. Премии начали присуждаться тем людям, которые имели в своем багаже работы в духе экономического либерализма и которые готовы были после получения премии активно пропагандировать идеи либеральной экономики. Именно ради внедрения в общественное сознание идей либерализма и расшатывания основ государственности и был задуман проект под лукавым названием «Нобелевская премия по экономике». Второй этап начался с присуждения премии фанатичному приверженцу «экономической свободы» Фридриху фон Хайеку в 1974 году. Спустя два года такая же премия была вручена еще одному такому фанатику – Милтону Фридману. Эти два «экономиста» – «тяжелая артиллерия» «хозяев денег», которые задумали и запустили проект премии. Начальные этапы преподавательской карьеры обоих были связаны с уже упоминавшимся Чикагским университетом.

Но обоих «гениев» еще более соединило полусекретное Общество Мон Пелерин (ОМП), созданное в 1947 году. Как отмечает Джон Коулман в своей нашумевшей книге «Комитет 300», ОМП было создано британскими спецслужбами. Из этого «гнезда» вылетело еще «птенцов», удостоившихся в разные годы Нобелевских премий по экономике. Это Джордж Стиглер, Морис Алле, Джеймс М. Бьюкенен, Рональд Коуз, Гэри С. Беккер, Вернон Смит. Трудно переоценить роль этих титулованных поборников «экономической свободы» в подготовке экономической и финансовой глобализации, которая началась в 80-е годы прошлого века. Они обеспечили идейное («научное») обоснование спецопераций под названием «шоковая терапия», которые проводились в Чили и ряде других стран Латинской Америки, а затем в России. Концентрированное выражение идеи указанных «экономических гениев» наши в «Вашингтонском консенсусе» – своде правил Международного валютного фонда, с помощью которого странам-получательницам кредитов навязывались разрушительные реформы. Об этом очень ярко и убедительно написал Джон Перкинс в своем бестселлере «Исповедь экономического убийцы».

Третий период – время, когда институт премии стал деградировать, ибо основная задача, ради которой он создавался, была выполнена на втором этапе. Третий период начался на стыке 80-90-х гг. прошлого века. Работы лауреатов уже не несли того сильного идеологического заряда, который был присущ работам таких «экономических гениев», как Хайек и Фридман. Работы этого периода характеризовались тем, что принято называть «мелкотемьем» или полной оторванностью от реальной жизни. Некоторые из работ вообще подавались не как «теории», а как «гипотезы». А гипотеза – лишь предположение, версия. Гипотез можно выдвинуть бесконечно много. Но гипотезу надо обосновывать, подкреплять эмпирическими исследованиями и/или строгими логическими доказательствами. Для того, чтобы гипотеза могла превратиться в теорию.

Наконец, Нобелевский комитет стал рассматривать работы, относящиеся к такому жанру, как «модели» и «методики». А это жанр, который ближе к бизнесу, нежели к науке. Видимо, многие соискатели премии «экономического Нобеля» работали в бизнесе или тесно были связаны с бизнесом, а потому не заморачивались фундаментальными исследованиями, предпочитая прикладные работы. Причем такие работы, которые приносят быструю прибыль. А такая быстрая прибыль возможна не в реальной экономике, а на рынках – товарных, валютных, фондовых. Иначе говоря, мозговая деятельность соискателей была сосредоточена на получении прибыли, преимущественно спекулятивной. И за «экономическим Нобелем» они гнались ради того, чтобы сделать свой бизнес (или бизнес своих покровителей) еще более прибыльным. «Экономический Нобель» стал целью бизнеса для того, чтобы потом он мог стать средством еще большего приумножения прибыли.

Чтобы не быть голословным, выборочно (за отдельные года) приведу имена некоторых лауреатов третьего периода с краткими формулировками Нобелевского комитета.

1990 год: Гарри Маркович, Мертон Миллер, Уильям Шарп. «За вклад в теорию формирования цены финансовых активов».

1995 год: Роберт Лукас. «За развитие и применение гипотезы рациональных ожиданий».

1997 год: Роберт К. Мёртон, Майрон Шоулз. «За метод оценки производных финансовых инструментов».

2000 год: Джеймс Хекман, Дэниел Макфадден. «За развитие теории и методов анализа дискретного выбора».

2002 год: Даниэль Канеман, Вернон Смит. «За исследования в области принятия решений и механизмов альтернативных рынков».

2010 год: Питер Даймонд, Дэйл Мортенсен, Кристофер Писсаридес. «За исследования рынков с моделями поиска».

2013 год: Юджин Фама, Ларе Петер Хансен, Роберт Шиллер. «За эмпирический анализ изменения цены активов».

2016 год: Оливер Харт, Бенгт Хольмстрём. «За вклад в развитие теории контрактов».

Надо сказать, что те ребята, которые получали Нобелевские премии по экономике, были далеки не только от настоящей науки, особенно фундаментальной. Как выяснилось, они порой были далеки и от понимания многих тонкостей бизнеса, их «прикладные» исследования были весьма грубыми и отвлеченными. Профессионалы, многие годы проведшие на финансовых рынках, весьма невысокого мнения о «нобелевских умниках» третьего поколения. И моделями, и методиками «Нобелей» в своей бизнес-практике предпочитали и предпочитают не пользоваться. Конечно, немногие бизнесмены готовы были открыто спорить с такими «нобелевскими умниками» и выводить их на чистую воду. Не хватало навыков и опыта дискутировать с «нобелевскими умниками» на их птичьем «научном» языке. Но все-таки находились представители бизнеса, которые отваживались на это. Например, автор хорошо известный многим книги-бестселлера «Черный лебедь» (переведена на русский язык, неоднократно издавалась у нас) Нассим Талеб. Он – ливанец, выпускник Сорбонны и нью-йоркский финансовый гуру.

В упомянутой книге Талеб подвергает, в частности, уничтожающей критике «научные открытия» Гарри Марковича и Уильяма Шарпа, которые в 1990 году получили «Нобеля» за «вклад в теорию формирования цены финансовых активов». Вот фрагмент из книги: «… у комитета (Нобелевского – В.К.) вошло в привычку выдавать премии памяти Нобеля тем, кто «упорядочивает» процесс при помощи псевдонауки и жульнической математики. После обвала фондового рынка они наградили двух теоретиков, Гарри Марковича и Уильяма Шарпа, которые прекрасно строили платоновские модели на гауссовой основе, внося вклад в то, что называется современной портфельной теорией. Если принять за исходное не гауссиану, а масштабируемость цен, от их умопостроений останется один пшик. Нобелевский комитет мог бы проверить модели Шарпа и Марковича – они работают как снадобья знахарей, продающиеся через интернет, – но, кажется, никто в Стокгольме об этом не подумал. Не соблаговолил комитет обратиться и к нам, практикам, чтобы узнать наше мнение; вместо этого он положился на оценки академических кругов, которые в некоторых дисциплинах бывают насквозь коррумпированы. После этой премии я сделал предсказание: «В мире, где эти двое получают нобелевку, может случиться что угодно. Любой может стать президентом».

Упоминаемая в работе «гауссиана» – математические методы, в значительной степени заимствованные у знаменитого немецкого математика первой половины XIX века Карла Фридриха Гаусса. По мнению Талеба, упомянутая «гауссиана» подобно чуме заразила процесс экономического образования и бизнес-обучения, проникла в программное обеспечение, которым пользуются трейдеры, ею стали заполняться различные внутренние документы (методики) банков и инвестиционных фондов, ею начали морочить голову клиентам (посредством разных рекламных буклетов и презентаций).

Вот еще фрагмент из книги «Черный лебедь»: «финансисты-гауссоведы оккупировали бизнес-школы, а значит, программы МБА, и в одних Соединенных Штатах выпускают в год почти сто тысяч студентов, чьи мозги промыты ложной портфельной теорией. Эпидемию не могут сдержать никакие эмпирические наблюдения. Всем казалось, что лучше уж вооружить студентов теорией, основанной на гауссиане, чем вообще не вооружать никакой теорией. […] Таким образом, гауссиана проникла в нашу деловую и научную культуру, и такие термины, как сигма, дисперсия, стандартное отклонение, корреляция, R-квадрат и именной коэффициент Шарпа, наводнили язык. Когда читаешь проспект какого-нибудь взаимного фонда или описание рисков хедж-фонда, есть шанс, что тебе предоставят, среди прочей информации, некоторую количественную сводку, претендующую на измерение «риска». Она будет основана на одном из приведенных выше модных словечек. Сегодня, например, инвестиционная политика пенсионных фондов и выбор фондов осуществляются «консультантами», опирающимися на портфельную теорию. Если вдруг возникнет проблема, то они всегда могут заявить, что полагались на общепринятый научный метод».

Поклонники и последователи «нобелевских гениев» Гарри Марковича, Мертона Миллера и Уильяма Шарпа пытались даже добраться до тех, кто определяет денежную политику в США. Но денежные власти США (ФРС и Минфин) постарались от них дистанцироваться. Ален Гринспен, председатель Федеральной резервной системы США в 1997–2006 гг. как-то сказал в сердцах: «Мне важнее мнение трейдера, чем математика».

Такой же «несъедобной», по мнению Талеба, оказалась работа «нобелевских гениев» Роберта К. Мёртона и Майрона Шоулза, посвященная методам оценки производных финансовых инструментов (премия 1997 года). Талеб рассказывает, что он даже пытался очно (на различных конференциях и семинарах по финансам и математике) дискутировать с этими «гениями», но никаких внятных, логически выверенных возражений на критику не получил: «Они проводили «глубокий математический анализ», но, стоило мне поинтересоваться, откуда они взяли свои вероятности, из их объяснений делалось ясно, что налицо явная игровая ошибка. Это было странное соединение технической подкованности с полным отсутствием понимания. Настоящий ученый идиотизм! Ни разу не получил я разумного ответа или ответа без перехода на личности. Поскольку я ставил под сомнение всю их деятельность, я, понятное дело, навлекал на себя всевозможные оскорбления: «одержимый», «торгаш», «философ», «эссеист», «обеспеченный бездельник», «зацикленный», «делец» (в науке это бранное слово), «профессор» (это бранное слово в бизнесе)».

Мало того, что нобелевские лауреаты Р. Мертон и М. Шоулз морочили головы студентам и пытались учить трейдеров. Эти «гении» решили применить свои модели на практике и создали хедж-фонд Long-Term Capital Management (LTCM). Это был инвестиционный фонд, не ограниченный нормативным регулированием. «Нобелевские гении» решили на практике показать, как надо «управлять рисками». Уже в 1998 г. фонд LTCM обанкротился, а ведь на его балансе находились активы, измерявшиеся миллиардами долларов; кроме того, за балансом находились деривативы на сумму свыше триллиона долларов.

А вот как сложилась бизнес-карьера «экономического гения» Гарри Марковича, которого Талеб в своей книге назвал «шарлатаном». Его взяли управляющим инвестициями в «Фэнни Мэй», крупнейшее в США ипо-темное агентство. В 2008 году «Фэнни Мэй» стало банкротом. Говорят, не без «интеллектуального участия» со стороны «Нобелевского лауреата».

Нассим Талеб понимает, что «экономические гении» типа Г. Марковича, Р. Мертона, М. Шоулза, М. Миллера, У Шарпа нанесли немалый ущерб обществу. В том числе и российскому (миллионам молодых людей в курсе экономического обучения были заморочены головы их идеями). И они должны за это понести ответственность. Но еще большая ответственность за распространение этой псевдонаучной галиматьи лежит на тех, кто дал этим шарлатанам «путевку в жизнь». А кто это? – Банк Швеции и Комитет по Нобелевским премиям. Талеб пишет:

«Таким образом, Шведский государственный банк и Нобелевский комитет несут значительную долю ответственности за распространение современной гауссовой портфельной теории, которую разные конторы сумели ловко употребить для прикрытия своих тылов. Продавцы программного обеспечения заработали миллионы долларов на сбыте «увенчанных Нобелем» методов. Кто может обвинить вас в неправоте, если вы их используете? Как ни странно, в деловом мире каждый с самого начала знал, что сама эта идея – обман, но к подобным методикам привыкли».

Трудно не согласиться с таким заключением Н. Талеба. Хочу лишь добавить, что проект «Нобелевской премии по экономике» родился даже не в Банке Швеции или Королевской академии наук Швеции. Это проект «хозяев денег» (главных акционеров ФРС США), а Банк Швеции и Нобелевский комитет – лишь исполнители.