Контора пишет…

Обязательны ли к исполнению решения гаагского арбитража?

– Валентин Юрьевич, Международный арбитражный суд в Гааге обязал Россию выплатить Украине около $159 млн в связи с присоединением Крыма в 2014 году. Речь идёт об иске украинских компаний, которые обвинили РФ в потере имущества на полуострове после того, как он стал российским. Но эксперты отмечают, что все попытки взыскать с нас эту сумму бесперспективны, так как принадлежность Крыма в Европе не подтверждена. И до тех пор, пока полуостров не будет признан частью России – а это вряд ли случится в ближайшее время – ничего взыскать с нас не получится. Какова Ваша точка зрения на это событие?

– Это вопрос, относящийся к разряду юридической казуистики. Сегодня в юриспруденции царит политическая целесообразность, поэтому всё будет зависеть не от крючкотворства юристов, а от того, каково будет соотношение групп и интересов. Но в целом, конечно, давление на Россию будет усиливаться. Украина с 2014 года, с тех пор, как там произошёл переворот, достаточно активно грозит России выдвижением всевозможных исков. В 2015 году вышла моя книга под названием «Россия в мире репараций», в которой я достаточно часто цитировал министра юстиций Украины Павла Петренко, который до сих пор сохранил свой пост. Сегодняшние, объявленные гаагским арбитражем $ 159 млн, – смешные цифры по сравнению с фигурировавшей в 2014 году в заявлениях Петренко сумасшедшей суммы – около $ 100 млрд долларов за потерю Крыма. Правда, там речь шла не только о потерях украинских инвесторов, компаний, банков, а и о том, что Украина лишилась возможности добывать углеводороды на крымском шельфе. Говорилось также о потерях от рыбной ловли, от возможности использования Крыма в качестве рекреационной зоны и так далее. Генпрокурор Украины Юрий Луценко обещал выставить счета российским авиакомпаниям «за пользование воздушным пространством Крыма» и морским компаниям «за пользование судоходными путями» полуострова. Целиком все претензии к нам сложно припомнить, но надо сказать, что с 2014 года в правительстве Украины множество людей получают зарплату только за то, что они делают разного рода расчёты ущербов, которые, якобы, понесла Украина от «российской агрессии». Кроме крымского направления, ещё одно – это подсчёт потерь украинской экономики в результате, как они выражаются, «аннексии» Российской Федерацией Новороссии. Бывший премьер-министр Украины Яценюк говорил о возмещении за это $ 8 млрд. Сначала, правда, он назвал эту цифру в гривнах, но потом решил, что всё-таки в долларах эта сумма выглядит правильнее. Третье направление подсчётов – это спор Нафтогаза с Газпромом. Нафтогаз Украины подготовил достаточно крупное исковое заявление к России и сейчас пытается нас «потрошить» в стокгольмском арбитраже, который уже принял предварительные решения в пользу Украины на несколько миллиардов долларов. Мы пока ничего не платим, подали апелляцию.

– Откуда такая уверенность у Украины в выигрыии-ности дела против России? Против Северной Кореи, к примеру; сколько угодно исков подавай – ей всё равно.

– Были бы активы, а повод найдётся. Россия слишком «выдвинулась» со своими активами за пределы государственных границ. Есть такой статистический документ, который называется «Международная инвестиционная позиция Российской Федерации» (МИП РФ). Он представляет из себя соотношение активов, которые созданы в результате экспорта капитала из России, и тех обязательств, которые Россия несёт перед иностранными инвесторами. На сегодняшний день наши обязательства составляют порядка $ 1 триллиона, а активы – примерно $ 1,3 триллиона. То есть, мы «выдвинулись» на сумму примерно в $ 300 млрд, и если произойдёт «обмен ударами» в виде конфискации активов, то чистые потери России будут составлять именно эту сумму. Это, если верить МИПу, который составляется Центральным банком Российской Федерации. Но дело в том, что данный документ не учитывает теневые активы. С их учетом все зарубежные активы составляют цифру не меньше $ 3 триллионов долларов. Некоторые эксперты рассуждают примерно таким образом: да, у нас очень большие активы за рубежом, но ведь в данном случае иск-то пойдёт не к частному капиталу, а к государству, и если что-то начнётся, то будут замораживать, арестовывать и конфисковывать активы, принадлежащие государству, но они у нас вроде бы поменьше. Кстати, никто толком не знает, какие у нас государственные зарубежные активы, потому что тот же самый МИП РФ учитывает только финансовые зарубежные активы, а недвижимость не отражает. Информация об этом есть только в соответствующем подразделении Управления делами президента, но она не обнародована. С учетом сказанного в случае санкций мы, конечно, можем очень серьёзно пострадать.

Есть ещё одна позиция, по которой мы ведём себя очень легкомысленно: это международные резервы Российской Федерации. Они состоят из двух частей: большая часть – это деньги Центробанка. Так сложилось, что деньги ЦБ обладают высшим иммунитетом неприкосновенности. Вторая, меньшая часть международных резервов (20–25 %), – это минфиновские деньги. Минфин примерно так объясняет, почему напрямую не работает со своими международными резервами: на активы ЦБ никто не посягнёт, а на наши активы посягнуть могут. Поэтому и Резервный фонд не напрямую размещался Минфином, а через Центральный банк, и нынешний Фонд национального благосостояния – точно так же. Я не исключаю, что Запад, Вашингтон могут пойти на то, чтобы провести частичную конфискацию или заморозку резервов, сославшись на то, что они забирают те деньги, которые принадлежат не Центральному банку РФ, а Минфину. То, как ведут себя денежные власти РФ, – в высшей степени безрассудно. Можно сказать, даже предательски, потому что в нынешней ситуации эти международные резервы надо срочно уводить из-под удара. А они остаются на прежнем месте.

Сегодня украинский иск к России – это просто повод для разговора на гораздо более глобальную тему. Ведь, кроме Украины, исковые заявления к нашей стране готовят и другие бывшие союзные республики, которые сегодня числятся как независимые государства ближнего зарубежья. В первую очередь прибалтийские республики – это и Латвия, и Литва, и Эстония, которые, хотя территориально ближе к нам, но по факту являются, скорее, американским «ближним зарубежьем». Там так же, как на Украине, работают чиновники, получающие американскую помощь на то, чтобы составлять подобного рода исковые требования, выставлять счета России. Особенно усердствует Литва, где даже создали специальное ведомство, которое занимается исключительно калькуляцией требований к Российской Федерации (это называется возмещение «ущерба от советской оккупации») как к преемнице Советского Союза, СССР рассматривается как страна-оккупант.

– А мы всё это на официальном уровне называем «внутренним делом» «независимых» государств. Честно говоря, так стыдно за свою страну не было даже при Ельцине. Мы не напрягаемся даже хоть на что-то огрызнуться. Поэтому конечно, ясно, что потери, о которых Вы говорили, неизбежны для России. Это несмотря на то, что Россия не признает право международного арбитражного суда рассматривать украинские иски. Неужели и здесь мы в конечном счёте утрёмся? Стоит ли нам вообще обращать внимание на эти арбитражные суды?

– Дело в том, что этот суд на самом деле не вполне легитимен. Тут много юридических нюансов, не хотелось бы сейчас в них углубляться. Но обращать на этот суд внимание обязательно нужно. И не просто быть наблюдателями, как пресс-секретарь Песков любит говорить: «Мы внимательно следим», – не следить надо, а действовать. Действовать, прежде всего, ликвидировав дисбаланс между нашими активами и обязательствами, по крайней мере сделать так, чтобы обязательства были равны активам. В этом случае наши геополитические противники будут понимать, что при большой драке игра закончится вничью: если они арестуют всё наше «добро», то мы точно так же арестуем всё их. Ну и, конечно, нам надо укреплять свою внутреннюю экономику – как раз за счёт тех самых активов, которые сегодня и «выпирают» такой громадной суммой – $ 300 млрд. На эти деньги можно провести если не полную индустриализацию, то хотя бы частичную – точно можем провести. И пока ещё возможность проведения такой индустриализации есть, потому что каналы поставки машин и оборудования в Россию пока не перекрыты, и есть возможность импортировать необходимые станки и технику в нашу страну. Но нужно спешить, иначе будет поздно.

23 мая 2018 г.