Глава 14
Догнать той же ночью разбитый отряд южан той не получилось. Закончив все дела с новонареченным монстром Пагидой Пахом, взял с собой Зиновия, Льдинку и бросился по следу. Но успеха не имел.
– Они не стали вставать лагерем, Викторыч – сказал Пахом Николаю, когда тот догнал их верхами на рассвете, – Гляди. Вот здесь они разделились. Пара конных ушла дальше на юг, а остальные потопали вон туда, на юго-восток. Видишь, на горизонте тучи?
Николай присмотрелся. Ну да, что-то похожее видно.
– Высокие облака. Грозовые. До них отсюда верст тридцать будет, если не больше.
Пахом кивнул.
– Если это шторм слияния – то к вечеру он и до нас докатится. А, может, и пораньше.
– Ну да. Обычные дожди здесь пока еще нечастые гости. Значит, остатки отряда отправили туда, попытать счастья на новом прорыве. И не боятся же на два фронта воевать, а, Евграфыч?
– Может, и не боятся – развел руками Пахом, – а, может, у них владетель такой же как и у нас – каждый день планы меняет да народ туда-сюда перетасовывает.
– Бестолковый, хочешь сказать? – Николай пристально посмотрел на егеря.
Пахом выдержал взгляд и развел руками:
– Может, и толковый. Да только вот… как бы так сказать, чтоб никого не обидеть. Порывистый он какой-то. Чуть ему новость скажешь – так он сразу все планы переделывает и заново указания раздает, а что давеча говорил – про то и не вспоминает даже. И отчета не спрашивает. Вот, к примеру, ты собирался ночью битых южан настигнуть. А он все вдруг раз – и переиначил. Давайте, говорит, сопровождайте бычка твоего красноглазого. Чтобы, значит, не обидели его ненароком. Не, я все понимаю, скормить монстру чужой алтарь – идея замечательная. Только вот не слишком ли завиральная, а? Вот прямо так они и позволят туманом их поселение накрыть, ага.
– А ты, как я посмотрю, опять недоволен? Может, чего получше предложишь?
– А ты на меня-то не перекладывай, ротмистр. Ты мне порядок организуй. Чтобы, значит, я четко знал что я делаю сегодня, а что – завтра. И чтобы мог планы строить, да снаряжение какое нужно под себя собирать. Это вон их – Пахом мотнул головой на юг – много, они могут себе позволить бестолковщиной заниматься. А нас – раз-два и обчелся.
– Будет и побольше.
– И бардака тоже будет побольше, помяни мое слово.
Николай усмехнулся:
– Теперь понятно, как ты в егеря попал. Болтаешь много. Тебе самое место где-нибудь на границе, в далеком дозоре да поближе к подвигам. В столице бы тебе каждый день плетей выписывали.
– А пусть даже и так! – вскинулся было Пахом, но Николай остановил его взмахом руки.
– Возвращаемся. Поставим тебя, Зиновия и стрельцов на сопровождение монстра. Отряд у вас маленький, потому прояви свою егерскую смекалку. Случись что – не устраивай линейный бой. Замаскируй всех как следует, не маячь в чистом поле. Бей наверняка и отскакивай. Справишься?
Пахом смахнул с лица недовольное выражение, подобрался и серьезно ответил:
– Справлюсь. Приходилось уже. А ты не с нами, Викторыч?
– Не. Я туда – Николай мотнул головой в сторону далеких грозовых туч – Посмотрю что да как. У Сердара легкие ноги, обернусь быстро. А случись что – вынесет. Зиновий! Ты вроде в собаках хорошо понимаешь? Киргизские тобеты вроде же привычные к долгим степным переходам, верно? Попросишь Льдинку со мной сходить?
* * *
К полудню Змеиный форт опустел. Боярин отправился в острог вместе с телегой, запряженной трофейным конем-картонкой, на которой один из охотников и раненый стрелец погрузили последнего пленного и гору трофеев. Пахом, Зиновий, Льдинка, пара стрельцов и Николай отправились на юг, а в форте остался только Уж и щенки. Стрелец, вооружившись лопатой, в гордом одиночестве продолжал возведение форта. Пополнение личного состава боярин обещал ближе к вечеру, если в очередной раз ничего не переменится. Ну а щенки занимались тем, что ели, резвились на теплом солнышке и своим копошением вызывали у Ужа умильную улыбку.
Минотавр Пагида до восхода солнца преодолел больше километра. Призраки по одному выходили из своего туманного сектора и захватывали следующий. Сам Пагида за пределы тумана больше не выходил. Оно и правильно, ни к чему случайному охотнику знать, что его ждет внутри. Всякий опытный собиратель кристаллов привычно рассчитывает встретить паукообразных монстров. Пусть быстрых, пусть с прочной хитиновой броней и острыми каменными лапами-лезвиями, но – пауков. Трехметровый минотавр с двуручным топором будет для них изрядной неожиданностью.
А над сектором, который покинули стражи туман рассеялся. Не от порыва ветра, как после удачной охоты, а просто как-то осел, скукожился и впитался в землю, превратив ее в раскисшую грязную глину без всякого намека на траву.
Неприятность. Если болотный след так и будет идти ровной линией и втыкаться в облако густого тумана – внимательный охотник может заподозрить неладное. Тем более на глине так просто трава не вырастет. А, значит, с ковра-самолета грязно-серая полоса посреди зелено-желтого травяного моря будет отчетливо видна.
Именно по этой причине боярин и приказал сопровождать миграцию призрачного минотавра Пагиды. Мало ли что. Соберется крупный отряд, посмотрят, что этот сектор не соприкасается ни с каким другим, да и войдут в туман все вместе. И победят монстра, на которого потрачен картонный вол и цельный двойной кристалл.
Потому днем у туманного сектора Николай приказал постоянно находиться паре стрельцов. Только не у всех на виду, а в укрытии, которое соорудил Пахом из походной палатки, маскировочных накидок из вымазанных глиной трофейных халатов и пучков местной травы. Палатку приказал разбивать на границе секторов, чтобы перепад цвета растительности максимально скрадывал инородные детали от стороннего наблюдателя. Еще была мысль устроить засаду и подкараулить наблюдателя на ковре-самолете. Заметит он сверху, к примеру, какую-нибудь неровность на местности, подлетит поближе, чтобы присмотреться, а там, глядишь, и на залп нарвется. Так шансов подстрелить его всяко больше, чем если бесцельно палить в небеса.
И еще заметочка в блокнот. Которая уже по счету? Надо что-то делать с ружьями и приводить их все к единому образцу. Фитильные, кремневые, колесцовые замки на разного калибра фузеях да пистолях – это никуда не годится. Нужно сразу добиваться единообразия. Егерь, конечно, раздражает своим панибратством и вечным недовольством, но в главном он прав. Порядка во владениях Андрея Тимофеевича действительно не хватает. Потом, когда население их владений разрастется – проводить реформу будет куда как сложнее. Конечно, в любой момент можно натянуть вожжи и приструнить всю эту вольницу. Чтобы нравы в остроге были не как в сибирских казачьих поселениях, а строго и по часам, будто в Петропавловской крепости. Так-то рычаг давления у боярина есть. Продовольствие-то пока еще только у него. И на еду требуются кристаллы. Потому что цикл воспроизводства еды из зерна и скота еще не налажен, до продовольственной независимости еще жить и жить.
Только вот Николая совсем не грела эта мысль – натянуть вожжи. Потому что он отчетливо помнил свое искушение там, в башне Ледяного Владетеля. Помнил и саблю в своей руке, и то, как пульсировала жилка на беззащитной старческой шее боярина.
Скачи, Сердар. Поиграем со степным ветром. Лихая скачка по бескрайней степи всегда помогает отвлечься от темных мыслей.
* * *
Человек приподнялся на локтях и осмотрел окрестности сквозь густую траву. Здесь, на краю оврага, растительность была повыше чем в степи. Видимо, какое-то время назад тут была лужа или небольшое озерцо, вот трава и вымахала плотнее. А сейчас этот овражек укрывал его отряд и от посторонних глаз, и от шторма.
Справа сквозь пелену дождя проступали очертания наспех поставленных шатров походного лагеря. Прямо же перед ним зияла стометровая прореха в стене тумана, за которой смутно угадывались гнущиеся от порывов ветра деревья.
Прямо над головой громыхала гроза. В небе клубились тяжелые тучи, словно протискиваясь сквозь узкую невидимую щель, и наперегонки неслись на юго-запад, в бескрайние степи. Что интересно, облака над прорехой начали собираться с самого утра, сразу после того как воины пробили туманную завесу на чужую территорию. Но гроза грянула только на закате.
Непростая гроза. Человек видел такую уже в третий раз за неполные две недели. Первая была в ту ночь, когда он только осознал себя в этом мире. Вторая – три дня назад. Тогда группа Четвертого Визиря, в которой числился человек, пробила коридор на территорию ныне поверженного владетеля Сонга. И в тот раз было точно так же: тучи сразу собрались над проломом, но шторм начался с большой задержкой, в сумерках.
Получается, что непогода будет до самого утра. А это значит, что ковер-самолет из дворца сегодня прилететь не сможет. В эту ночь не будет каких-либо срочных указаний шаха, и никто не станет требовать доклад.
Потрепанная в бою пятерка вовсю пользовалась предоставленной передышкой. Поставили навес, разожгли небольшой, но жаркий костер. Сушили промокшие насквозь халаты, чистили и перезаряжали пистоли. Один из воинов аккуратно делил на порции немудреную походную пищу – пресные лепешки и овечий сыр. Еще один держал перед собой широкий пояс, смотрел на костер и молился.
Человек невесело усмехнулся. Сегодня отряд встретился с необычным противником. Согбенный старец в синем балахоне с прикрытием из нескольких средневекового вида лучников и мечников вышел против 'бессмертных' Первого Визиря. И был очень близок к тому, чтобы победить. Никто из воинов не ожидал, что тщедушного вида дед станет пускать молнии из рук, сжигая заживо целые линии 'бессмертных'. После такого зрелища тяжко удержаться от молитвы.
Хотя человек в тот момент не молился. Когда старец швырял молнии – человек сквернословил. Обильно и заковыристо, на нескольких языках сразу. И целился. Старец оказался из плоти и крови, на пулю в грудь отреагировал так же, как и любой другой смертный.
Это был очень, очень хороший выстрел. Со ста шагов, с непривычного оружия… отчим бы наверняка похвалил. Хотя, если быть до конца откровенным, в таком выстреле качество оружия гораздо важнее, чем мастерство стрелка. Все-таки награда, полученная из рук шаха был чудо как хороша: капсюльный драгунский револьвер, продуманный и доведенный до ума настоящим мастером. Длинный ствол доброй выделки и отличной стали, удобная рукоять, добротно пригнанные детали, да впридачу еще и коробочка с идеально откалиброванными коническими пулями. Человек тогда не удержался и выпустил весь барабан, разогнав также выкрашенных в зеленое мечников, прикрывавших старца.
После гибели метателя молний противник дрогнул и принялся отступать. Отряд начал было занимать оставленные противником позиции, как вдруг случилось непредвиденное. Погиб Первый Визирь. Старший десятник тут же отдал приказ прекратить преследование и начать искать того лучника в зеленых одеждах, который, по его словам, со ста шагов поразил Первого Визиря прямо в сердце.
Ага, как же. Стрелой, со ста шагов… Человек был достаточно далеко от места событий, потому не мог видеть все в подробностях, но его насторожило, как старший десятник перехватил управление отрядом. И как люди из его десятка принялись перекраивать работу групп других десятников. Кто его знает, вдруг и его сейчас поразит в самое сердце неизвестный лучник со ста шагов?
Инстинкты опытного памирского басмача забили тревогу. Возникло подозрение что тому, кто претендует на освободившееся место Визиря совсем не нужен человек, у которого в руках наградной револьвер. Во время боя бойцы отряда имели возможность увидеть и оценить характерные украшения на рукояти, а потом и боевые возможности этого оружия. А там, глядишь, кто-нибудь из простых воинов вспомнит, что именно совершил человек, чтобы получить такое оружие. Да еще с такими украшениями, которые прямо говорят, что это подарок лично из рук шаха. А потом кто-нибудь простодушно ляпнет при всех свои домыслы до того как остальные десятники согласятся принять над собой нового командира.
К тому же с запада пришли остатки группы Третьего Визиря, полтора десятка человек. Говорят, они там осадили крепость северян и серьезно ее повредили. Сам Третий Визирь отбыл в дворец шаха с докладом и грузом кристаллов, а его отряд прибыл сюда, на поддержку.
Поэтому человек увел свою группу в сторону. Пусть неизвестный лучник творит чудеса с кем-нибудь другим. Эту грозовую ночь лучше пережить в каком-нибудь крайне необходимом дозоре, подальше от развернувшийся грызни за освободившуюся мантию Визиря.
Все равно не получится ничего объяснить. И что этот револьвер он получил только вчера, как и пятерку только что призванных воинов в свое подчинение. И что он не имеет никакого веса в придворных интригах, он всего лишь простой боец. Ну да, отличившийся при штурме цитадели владетеля Сонга, но – обычный боец.
Да и объяснять что-то в такой обстановке – лишь показывать свою слабость. А, значит, увеличивать шансы на понижение своего статуса в иерархии отряда. Или – в худшем случае – на выстрел неуловимого лучника. Ведь бой был тяжелым, а шторм мешает собрать и пересчитать всех павших, своих и чужих. Так что сколько воинов погибло станет известно только утром. Когда новый командир группы окончательно утвердит свою власть.
– Так, значит, ты и есть Одам Аз-Шимол? – спросил его вчера шах.
– Да, повелитель – как положено по ритуалу, человек встал на колени, склонился и коснулся лбом пола.
– Мы довольны тобой, Одам Аз-Шимол. Проси награду, какую пожелаешь, – так же по ритуалу продолжил шах.
– Мне не надо другой награды кроме возможности служить вам, повелитель! – отвечал человек.
Шах довольно улыбнулся. Он понял, что его визири научили этого пришлого как правильно говорить. Это означало, что пришлый каким-то образом смог расположить к себе все это змеиное кубло. Или хотя бы нескольких из них.
– Я награжу тебя службой, Одам Аз-Шимол.
Мышцы забугрились на его мощном теле, когда он поднялся во весь свой двухметровый рост. Богато украшенный револьвер и коробочка с припасами перекочевали со столика у трона на ковер перед головой распластавшегося в поклоне человека.
– Возьми. Теперь это твое.
– Благодарю, повелитель.
Так у него оказался этот револьвер. Интересно, случайно ли шах выбрал именно такой подарок? Знал ли шах, что человек с детства питает слабость именно к револьверам?
Задним умом все крепки. Сейчас, прячась в овражке от ненужного внимания, человек думал, что надо было попробовать снять синего старца из стандартного для 'бессмертных' колесцового пистоля. Тогда бы и проблем таких не было бы. Если бы попал, конечно. А если бы промахнулся – то и волноваться не за что. Ударил бы старец молнией по его группе – и все, причин для волнений больше нет.
Человек аккуратно сполз по краю оврага к своим людям, забрался под навес и взял свою долю пищи. Вслед за ним за своими порциями потянулись и остальные. Здесь так заведено. Начать есть раньше командира – значит ставить под сомнение его статус. А это уже первый признак неповиновения. Такие вещи тут принято давить сразу и с максимальной жестокостью.
Да уж. А вот в ту грозовую ночь там, на севере, когда он только осознал себя – человек приготовил пищу на весь отряд. И ел последним, когда убедился что горячего хватает на всех. Так было принято в эскадроне его отчима: если ты командир, то будь любезен, сначала накорми людей. Потому как если ты сытый, а твои люди голодные – то это уже не твои люди. Хотя может быть, именно поэтому никто из тех мокрых истуканов и не последовал за ним на юг. Человек позаботился о них, а они сочли его ниже себя и не приняли его командования. Кто знает…
Поужинав, человек зарядил свой пистоль, взвел рычагом колесцо и укрыл замок от дождя просаленной тряпкой. А вот с револьвером такой фокус не пройдет. Слишком много отверстий, куда может попасть вода. Потому укрыть заряды от влаги не получится. Вот если бы заряд был упакован полностью в металлическую гильзу, как у англичан во время той войны в эмирате… Эх, мечты, мечты! Но на всякий случай человек снарядил оба барабана – и основной, и запасной – и спрятал их в поясной сумке. Не только же на пару кинжалов полагаться в случае боя в непогоду. Еще бы при случае нормальной саблей разжиться…
Небо разрезала ветвистая молния, на мгновенье осветив все вокруг. По ушам вдарил близкий раскат грома. Человек поднял голову и задумчиво посмотрел наверх, на край оврага.
– Что-то не так? – спросил один из его бойцов.
– Ничего. Просто дурное предчувствие. Оружие все почистили? У всех заряжено? – спросил у дружно жующих воинов. Получив утвердительные кивки, он встал и вышел из-под навеса прямо под ливень.
Чавкая башмаками по весело бегущим потокам грязной воды, человек аккуратно поднялся по склону к своему наблюдательному пункту в густой траве.
Со стороны лагеря, укрыв лица капюшонами плащей от густых струй дождя, чуть согнувшись, брели три воина. Судя по мелькнувшей в свете молнии серебристой кольчуге и серебряной же вязи на ножнах сабли – это тот самый старший десятник из отряда Первого Визиря. А вот со стороны пролома… Человек повернул голову и посмотрел на восток. Шторм наотмашь ударил его по лицу, сорвав с головы капюшон. Сквозь узкую прореху в сплошной туманной завесе ветер бил сплошным потоком, швыряя в лицо не только крупные капли дождя, но и частички песка, листья и прочий мусор. Встречные потоки воздуха создавали вихри из воды и грязи, шквальный ветер волнами раскачивал мокрую степную траву. Неопытный наблюдатель мог бы сразу и не разглядеть в этом буйстве стихии спины странных существ, на четвереньках бегущих в сторону лагеря.
– Тревога!
Его крик был приглушен шумом ветра, но бойцы в овраге услышали, вскочили и похватали оружие.
Тройка, идущая от лагеря его предупреждения не услышала. Видимо, свист ветра в ушах заглушал все на свете. А существа бегут прямо на них. Судя по всему, цель нападающих – лагерь. Овраг волна атакующих заденет лишь краем. Так-то, наверное, можно ничего и не делать. Дать существам затоптать тройку во главе с десятником, позволить ворваться в лагерь… Ветер в спину тварям и в лицо часовым. Беды нападающие наделают немало. Но людей в отряде много, нападающие обязательно завязнут в бою. И в этот момент можно будет ударить им в спину. И когда прилетит ковер-самолет – спокойно отчитаться о своей предусмотрительности, тактической грамотности и отваге. Показать, насколько он лучше других претендентов на мантию Визиря. А потери? Ну да, кому-то не повезет, что ж теперь.
Человек усмехнулся и присел, упершись в землю коленом. Тонкая штанина мгновенно промокла, нога слегка просела в раскисшую землю. Рядом выстроились в линию бойцы его группы.
Сколько их? Три, шесть, восемь… Мелькнула молния. Ага, вон еще. Двенадцать. Дюжина, то есть. Уродливые существа, фигурой похожие на гулей, какими их рисуют в детских книжках. Абсолютно лысые, голые, с темной кожей, острыми торчащими ушами, узловатыми руками и ногами. Оружия не видно, но с такими длинными когтями им оно и не требуется. При таком телосложении им, наверное, и правда удобнее бегать на четвереньках. А еще они наверняка очень прыгучие. Надо будет учесть, когда дойдет до рукопашной.
Группа бегущих в шахматном порядке существ поравнялась с краем оврага. А тройка идущих от лагеря 'бессмертных' их так и не заметила. А ведь от них до гулей осталось каких-то двадцать шагов. А от оврага – десять. Практически в упор.
Громыхнул близкий раскат грома.
– Упреждение два корпуса вправо! – проорал человек потянул спуск и зажмурился.
Сквозь плотно сжатые веки полыхнула вспышка. И, с небольшой задержкой – еще несколько.
– Вперед!
При таком ливне перезарядиться все равно не получится, потому человек, перекинув пистоль в левую руку и выхватив правой из ножен кинжал, повел группу в атаку. Удержат ли его бойцы строй, нет ли, да и вообще идут ли они сейчас за ним – человека не волновало. Нельзя терять темп. Гули потеряли от залпа троих и разломали свой строй. Те, кто бежал ближе к оврагу сбросили скорость и начали нервно вращать головами. А дальний край так и продолжил свой бег.
Тройка старшего десятника наконец-то заметила противника и потянула из-под плащей пистоли.
Бежать было тяжело, ноги вязли в раскисшей земле, в башмаках хлюпало. Но десять шагов – не такая уж и большая дистанция для рывка со всех сил. Не запыхается.
В темноте видны лишь силуэты фигур, смутно выделяющиеся на фоне грозового неба, но дистанцию примерно оценить можно. Вот противник перед ним взмыл в воздух в длинном прыжке, человек наугад махнул пистолетом, и, почувствовав тело противника, уверенно вложил весь вес в удар ножом. Сшибка! В обнимку с гулем они покатились по скользкой траве, а встал уже он один, притопив переставшего шевелиться соперника в грязи. Следующий! Вот еще катаются по земле сцепившиеся в клубок тела. В мелькнувшей вспышке чужого выстрела человек опознал где гуль, а где его боец и нанес молниеносный удар в спину твари. Следующий!
Вот и второй выстрел. У тройки старшего десятника остался один заряженый пистоль. Где свои, где чужие – не разобрать в этой ночной свалке. Ну же, молния, ты где? Человеку много не надо, с его-то опытом хватит и краткого мига чтобы оценить ситуацию, принять решение и выбрать цель.
Вдох. Выдох. Удар сердца.
Вспышка!
Спасибо, молния, спасибо, родная. За то, что густая и ветвистая именно тогда, когда ты такая и нужна. Четверть стука сердца – этого вполне достаточно. Вон трое его бойцов стоят и ищут цель. Вон вдалеке пара гулей уже подбегает к границе лагеря. Вот лежит, свернувшись в позу эмбриона растерзанный солдат. А вот еще один размашисто бьет ножом придавленного к земле гуля.
В двух шагах от человека поднимает пистоль старший десятник. Человек на краткий миг встретился с ним взглядом.
Вспышка!
