Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Долгое время ученые считали, что чем счастливее человек, тем дольше он живет. Но в 1996 году команда исследователей из Сиднея запустила программу-эксперимент, в которой участвовали 700 тысяч женщин. Каждые три года этих женщин спрашивали, насколько счастливыми те себя чувствуют. За пять лет эксперимента четыре процента участниц умерли по разным причинам, и никакой закономерности в этих смертях не было – ученые пришли к выводу, что у несчастных и счастливых женщин шансы умереть примерно одинаковые. Впрочем, счастье – в принципе довольно условное явление. Исследователи всего мира пытаются выявить зависимость счастья от уровня материального достатка, а классики утверждают, что в мире, вообще-то, есть только покой и воля, и никакого счастья. И все-таки люди, исходя каждый из собственных представлений о счастье, продолжают к нему стремиться, каждый по-своему. Кто-то разводит кур, кто-то становится отшельником с двадцатью четырьмя кошками, а кто-то отправляется на поиски боевых дельфинов в Крыму. Некоторые даже покупают себе ребенка. В этой главе самиздат исследует человеческие попытки достигнуть счастья – этого самого большого обмана всех времен и народов.
Алексей Понедельченко
Все началось в 2010 году, когда я окончательно возненавидел офисную работу и пошел трудиться установщиком телевизионных спутниковых антенн. Я ездил на своей ржавой «девятке» по деревням, селам, поселкам и нес людям счастье в виде «ста каналов в цифровом качестве». Впрочем, каналов тогда было штук сорок, но реклама почему-то упрямо твердила про сто. Но это не важно. Все равно большинство людей интересовались лишь новостями, сериалами и спортивными трансляциями. К познавательным каналам народ относился безразлично.
За три года работы я намотал на одометре 160 000 км и объехал, наверное, все населенные пункты в радиусе двухсот километров от моего города. Моими клиентами были разные люди – от сельских алкашей, живущих в сараях, до современных помещиков в трехэтажных особняках. Телевизора в нашей стране не гнушается никто. Особенно если речь идет о периферии, где, кроме алкоголя и телевизора, особых развлечений-то и нет. За три года я услышал, увидел и даже поучаствовал в сотне разных историй, но расскажу я пока только о шести.
Мы живем в XXI веке. Феодальный строй остался в прошлом, и, казалось бы, пережитки его должны были быть выдавлены советской властью окончательно. Однако не так все просто. В тот день я узнал, что в наше время слово «хозяин» до сих пор применяется в отношениях между людьми.
Однажды в 2012 году я приехал на очередную заявку в местную «долину нищих». Дом был обнесен высоким забором. Калитку открыл «управдом»:
– У тебя с машины ничего не течет?
– Что?
– Ну, масло или тосол не течет с двигателя?
– Да не знаю. От дома отъезжал когда – не текло. Сейчас – не знаю.
– Ты тогда на территорию не заезжай – хозяин подтеки увидит и будет орать. Скажет, что я недоглядел, отмывать заставит. Тротуарная плитка, видишь? Испачкается, и все… Ты будешь ее потом драить?
У ворот стоял бородатый дед среднего роста, одетый в камуфляж. Воображение живо прикинуло, как бы на нем смотрелась футболка «Православие или смерть!».
– Я здесь – управдом. Слежу за порядком. Так, надо хозяину позвонить.
Управдом достал телефон:
– Ало, Павел Иванович, мастер приехал. Какие-то особые указания насчет него будут? Так… Ага. Хорошо, я прослежу.
Я начал выгружать из машины инструмент, а управдом – «прослеживать». Территория, вверенная управдому, была огромной, но не включала в себя ничего такого, за чем можно и нужно было бы по-настоящему следить. Скотину «хозяин» не держал, дровяной или угольной котельной не имел. Возможно, тому самому хозяину просто нужен был человек, который бы считал его своим хозяином и выполнял бы роль некоего ключника в его действительно огромном поместье.
– Хозяин у меня хороший. Зарплату вовремя платит. Машину мне купил. Видел? Новая, он ее в салоне сам для меня выбирал. Даже если уволюсь, машина за мной останется в любом случае. Или улетит хозяин по заграницам, так обязательно мне оттуда подарок привезет. Безделушку какую-нибудь на полку поставить. То слона, то обезьянку, то еще что-то. Нормальный мужик, я уже много лет у него. Или набухается где-то, что в свою машину влезть не может – так позвонит мне, мол, приедь, домой увези. Я приеду, заберу его – он мне всегда тыщонку на бензин подкинет.
В тот день я выслушал очень много историй о том самом «хозяине». На одном из соседних участков неизвестные люди славянской внешности, говорящие на неизвестном мне языке, строили дом.
– Видишь, что делают? – спросил управдом и кивнул головой в сторону стройки.
– Дом строят кому-то.
– Да. Это финны. Их сюда специально привезли на стройку. Вот они и строят. Причем деревянный ведь дом! Деревянный дом строят и не боятся!
– А чего бы им бояться?
– Да я не про них, а про их хозяев. Строят и не боятся.
– Так, а чего хозяевам бояться-то?
– Как чего? Скоро все их дома мы пожжем к чертям. Терпение народное заканчивается, перемены грядут большие. Или ты думаешь, что все вечно так и будет? Хватит уже. И так всю Русь растащили. Пора и ответ держать. Перед народом, перед Богом, перед совестью своей отвечать пора. И скоро пора эта придет. Мы всех их…
Когда я ехал обратно, воображение рисовало мне кадры немого черно-белого документального кино. Силуэты людей быстро и хаотично бегали по «долине нищих», жгли деревянные хоромы, ломали кирпичные палаты, били тонированные Кайены с Лендкрузерами и выбрасывали своих вчерашних хозяев в окна. Подобно крестам с храмов, падали с крыш выкованные неизвестными кузнецами флюгеры. Комиссары с повязками на рукавах приводили в исполнение смертные приговоры.
Особая роль в этом черно-белом воображаемом мною фильме досталась тому самому управдому. Он схватил заранее наточенные вилы, вломился в опочивальню хозяина и с дьявольскими искрами в глазах неистово протыкал спящую хозяйскую чету.
– Здравствуйте! Меня зовут Алексей. Я к вам приехал антенну ставить!
– Ой, здравствуйте! А я вас тут уже заждалась! Вы, наверное, у нас в поселке и не были ни разу?
– Да почему же, бывал пару раз. Но на вашей улице впервые. Ключ от чердака есть у вас? Мне нужно будет на крышу лезть.
– Да, ключ есть! Меня сын предупредил, что понадобится, я к соседке сходила и взяла. А у меня сын в город жить уехал. Он там работает, деньги зарабатывает хорошие. А мне тут скучно одной сидеть, вот он мне и заказал тарелку эту спутниковую. И телевизор вон какой большой привез на днях… В стенку не влез – так на тумбочку ставить пришлось. Я и не знала, что телевизоры такие большие делают сейчас. Хороший сынок у меня…
Я не стал дослушивать, а взял ключ от чердака и полез на крышу заниматься привычным делом. Через пару часов антенна была установлена, и телевизор, что называется, запоказывал.
– Ой, ну как чисто! А мы тут уже все привыкли одну рябь эту смотреть. У нас в поселке пять каналов если и показывают, то уже хорошо. А тут! Ой, надо сыночку позвонить, спасибо сказать!
Женщина взяла телефон и вышла на кухню.
– Алло! Коля! Алло! Коленька, ну спасибо тебе, сыночек, огромное… Да… Все сделали… Все показывает! Ага… Ты когда приедешь-то? Я пирогов твоих любимых напеку! Приезжай, сыночек.
Попрощавшись с довольной женщиной, я вышел из подъезда и, закурив, начал складывать в машину рабочий инструмент. Во дворе дома на лавочке сидел мужчина лет шестидесяти и монотонно щелкал семечки. Увидев меня, мужчина оживился.
– Молодой человек, сколько эта ваша спутниковая тарелка стоит?
– Десять.
– Ебиттваюмать! Дороговато что-то. Ну, Ларка зажила хоть.
– ???
– Да, говорю, Ларка хоть нормально жить начала. По-человечьи. А то с этим долбоебом одни мучения были у нее. Хотя о мертвых плохо нельзя говорить…
– Вы о чем? Или о ком?
– Да я про Ларку! Ну, про Лариску, у которой ты был только что. Антенну которой ставил. Сын у нее был тут – Коля. Коля-Колек Наркоман, кололся. Полквартиры вынес, бабе житья не давал. От наркотиков этих и сдох. Вот, дай Бог памяти… Так, а число, слышь, какое сегодня? А! Так это, годовщина седня…
В поселковых многоэтажках осталось очень мало квартир, где до сих пор стоят деревянные входные двери. И, как правило, за такими дверями всегда творится какой-то ад.
– Кто там, блять?
– Антеннщик.
– Какой, нахуй, антеннщик?
– Вам антенну надо ставить?
– Какую, нахуй, антенну?
– Спутниковую.
– Аааа… Сщас.
Дверь оказалась не заперта. Хозяин квартиры стоял в трусах и в белой, местами засаленной, рубашке. Во рту блестели золотые зубы, а изо рта пахло смесью говна, трупов, алкоголя и дешевых сигарет. Как выяснилось позже, такой запах стоял по всей квартире. В коридоре была разбросана стоптанная обувь, на полу валялись высохшие чайные пакетики вперемешку с осколками разбитой посуды. О том, что творилось на кухне, я бы предпочел забыть.
– А я, вот, бухаю!
– Да, я вижу.
– Будешь?
– Нет.
– А у меня и нехуй, понял?
– Телевизор где?
– Нахуя те телевизор?
– Кабель антенный куда тянуть?
– Ах ептить, ты же, блять, этот… Вон телевизор стоит. Слушай, а ты антенну же на улице ставить будешь?
– Ну да. А где еще?
– За окном?
– Ну да.
– Это в окно лезть надо?
– Надо.
– А как ты полезешь?
– Как обычно. У вас какие-то пожелания?
– Да не то чтоб. Блять, как тебе сказать… Короче, у меня послезавтра сын откидывается.
– Чего?
– Сын откидывается. Четыре года сидел, а сейчас вот откидывается. Придет, сперва меня отпиздит, а потом деньги искать начнет. Денег у меня нету, я на них эту ебаную антенну купил. Он ее тогда захочет снять и загнать куда-нибудь.
– Да, может, и не захочет. Может, образумился?
– Да ннну наххххуй. Первый раз, чтоль?
– Ну, смотрите, я сейчас все сделаю, а что там у вас дальше будет – я бы предпочел не знать. Если вы сами антенну сломаете, я бесплатно ничего чинить в вашу задницу не поеду.
– Да мне похую, куда ты там поедешь. Ты сделай мне вот что…
– Что?
– Поставь эту ебаную тарелку подальше от окна.
– Зачем? Чтобы в окно ее не видно было?
– Ну да. Чтобы хуй дотянешься.
– До куда сам дотянусь – там и поставлю.
– Я просто думаю знаешь, что?
– Что?
– Пашка когда приедет и начнет антенну снимать эту – он вылезет и уебется вниз. Пятый этаж. Уебется, и хуй с ним, понял? Ну а не уебется – так я подмогну ему. Главное, чтобы он полез. А он полезет! Понял?
– Понял.
– Короче, ты хуярь тут. А я пошел, что-то мне хреново с утра сегодня. Пить будешь?
– Нет.
– А у меня и нету…
Я сделал свою работу так, как делал ее всегда. Уходя, я встретил в подъезде женщину средних лет.
– Мужчина, вы от Абрама идете?
– Да.
– А вы ему кто?
– К счастью, никто. Я антеннщиком работаю. Вот ставил антенну ему.
– Вам кошка не нужна?
– Нет.
– А то от этого алкаша даже кошка сбежала. У нас теперь живет вот. Жалко… А какую антенну ставили-то?
– Спутниковую.
– Эта, которая тарелка? Как у Шуры со второго этажа? За окошком?
– Ну, наверное, как у Шуры. Да, за окошком.
– Ну, пропивать полезет, может, ебнется. Ой прости Господи, нельзя так говорить.
Невероятности – одна из причин, по которым я очень любил работу установщика антенн. Любил даже перед увольнением, когда затраты на бензин стали превышать размер зарплаты. Благодаря этой работе мне довелось побывать в самых разных невероятных местах, стать свидетелем невероятного образа жизни, пообщаться с невероятными людьми. За три года я понял одно – невероятности в России повсюду.
Однажды я поехал работать в психоневрологический интернат. Перед поездкой я, как обычно, позвонил по телефону, который был указан в заявке:
– Алло! Здравствуйте, меня зовут Алексей. Я – установщик антенн.
– Да-да, я так сразу и поняла, что это вы звоните. Вы у нас бывали?
– Нет, не бывал, с чего бы?
– Ну, мало ли. Всякое случается.
– Нет.
– Дорогу к нам знаете?
– Нет.
– В общем, вам нужно ехать в сторону крематория. Крематорий-то вы должны знать…
– Да. Крематорий я знаю.
– Вот, едете в сторону крематория. Но он направо, а вам прямо…
Женщина подробно описывала маршрут, повороты, ориентиры, явки, пароли и закончила описание пути следующими словами:
– Только поворот не прозевайте, а то приедете на кладбище… К нам раньше поворот.
– Постараюсь не прозевать.
В интересном месте живу, думаю. Вроде дорога одна, а столько любопытных вариантов возможно, если заблудиться. Все как в жизни: прозеваешь поворот – и вот ты уже на кладбище, раньше свернешь – в крематории, а если быть очень наблюдательным и внимательным в процессе своего пути – добро пожаловать в учреждение психиатрической помощи. С этими мыслями я ехал вдоль небольшой речушки и окончательно заблудился в новой для себя местности.
По краю дороги шла женщина и несла на плечах большой мешок картошки. Я остановился возле нее и опустил стекло.
– Извините, вы не подскажете, как проехать в психоневрологический интернат?
– Тебе картошки не надо?
– Нет.
– Мальчишечка, подвези меня, а? Денег у меня нет, правда. Могу тебе картошки ведро насыпать. У тебя есть ведро?
– Да не нужна мне картошка, я просто так подвезу. Вы мне скажите: где тут психоневрологический интернат?
– Военкомат?
Ну, приехали, думаю…
– Почти. Психоневрологический интернат.
– А что там?
– Я не знаю. Больные, наверное…
– А… Психушка тебе нужна?
– Да-да…
– Поехали. Мне тоже туда.
– В психушку?
– Нет, я там живу.
– В интернате?
– Да рядом там. На соседней улице. Открывай машину свою…
Мы загрузили картошку в машину. Мешок был довольно тяжелым, и я до сих пор не понимаю, как эта женщина пенсионного возраста тащила его на себе.
– Своя ноша не тянет. Главное – не ставить. Как поставишь – так уже и не твоя…
В динамиках моей машины пел Цой. Песня была про то, что мы все тяжело больны. Женщина все время порывалась высунуться в приоткрытое окно, голосом указывала дорогу, и, когда я останавливался на очередном перекрестке или развилке, она махала руками в необходимую сторону и кричала: «Трогай, не боись!»
Так мы доехали до ее дома.
– А сейчас тебе прямо нужно ехать. Там увидишь, как собака загавкает. Она всегда на машины лает. Там налево, и почти сразу увидишь ворота. Тебе туда.
Моя попутчица вышла из машины и скрылась за забором своего дома.
– Картошку, картошку свою заберите!
– Сейчас!
Женщина вернулась с пустым полиэтиленовым пакетом и стала перекладывать туда картофелины. Когда пакет был наполнен, она протянула его мне.
– Бери! Бери, кому сказала. Картошка хорошая.
Я отказывался, но женщина открыла заднюю дверь моей машины и поставила картошку на коврик. В общем, пришлось взять. Я поехал указанным маршрутом и уперся в нужные мне ворота. Двухэтажные корпуса психоневрологического интерната были выстроены в одну линию. Небо было затянуто осенними тучами, в воздухе стоял мелкий дождик, желтые листья лежали на растрескавшемся асфальте с нарисованными классиками. За забором протекала все та же небольшая речушка. На другом ее берегу простиралось кладбище. Ближний ряд могил в осеннем сумраке казался очень неухоженным.
Возле корпуса, где мне предстояло работать, находилось несколько скамеек. На одной из них стоял радиоприемник. Вокруг приемника ходил мужчина и что-то бормотал. Когда по радио передавали рекламу или погоду, мужчина укоризненно мычал и кому-то махал рукой. Но стоило приемнику запеть, как мужчина пускался в пляс и нечленораздельно подпевал. Неподалеку от танцора на двухместной качели раскачивались две старушки и громко смеялись детскими голосами. Входные двери корпуса открылись, из них выскочил мужчина и, размахивая ведром в одной руке, бегом устремился в сторону хозяйственного блока.
Выгрузив из машины все необходимое для работы, я направился внутрь. В коридоре стояла женщина очень маленького роста и, топая ножкой, забивала кулаком что-то воображаемое во что-то воображаемое. Палаты пациентов и мебель в них имели яркую расцветку и чем-то напоминали детский сад. На каждом этаже корпуса было по два крыла, между которыми располагался своеобразный холл с телевизором. В холле на одном из этажей несколько женщин в возрасте от сорока до пятидесяти лет гладили беременную кошку и устраивали ей коробку со старыми тряпками внутри:
– Пусть Лиска тут котится.
– Лиска, котись!
– Она не хочет!
– Лисонька, кошечка моя, напугали тебя, мою девочку…
– Отстань ты от нее, дура, она тебя боится.
– Сама ты дура. Лиска, котись. Котята у тебя красивые будут…
Женщины перемещали беременную кошку в коробку и назад, а она все никак не котилась. Кто-то запнулся о чей-то костыль и заплакал. Стриженный наголо мужчина без бровей щипал себя за кожу головы, пытаясь ухватить отсутствующие волосы. Увидев меня, он встал, подошел к окну и, прислонившись головой к стеклу, сказал: «Холодное!» В конце коридора несколько женщин развлекались прыжками со скакалкой.
В помощь мне попросились двое пациентов. Один из них хвастался своим особым положением здесь, а второй постоянно спрашивал сигарету и будет ли показывать канал с фильмами без рекламы. Через некоторое время с ним что-то случилось.
– У тебя есть эта, а дай сигаретку?
– Да нету у меня.
– А я же с тобой тогда зазазазаза, с тобой зазазаааа…
– Уйди от него! – крикнула из коридора санитарка, и мы разбежались в разные стороны.
На тот объект я убил почти весь день. Работу принимала женщина в белом халате, с которой я разговаривал по телефону. Ей же я сдал все пульты от ресиверов. Когда все телевизоры заработали, холлы всех этажей наполнились ликующими людьми.
– Так! А ну прекратили толпиться тут. Каждый пошел и принес свою табуреточку. А ну, девчата, давайте, быстренько.
Через несколько минут все уже сидели и внимательно смотрели телеканал «Россия». Я подошел к телевизору, посмотрел на лица телезрителей и почувствовал себя одним из братьев Люмьер.
Дождь на улице усиливался. Я ехал обратно. На одном из перекрестков на дорогу выскочил какой-то дедушка, похожий на Ленина, и замахал руками. Я остановился.
– Ты в город?
– Ну да.
– Добрось? А то фуфайка уже промокает…
– Садись.
Мужик сел в машину, и мы поехали.
– А ты откуда такой едешь?
– Из интерната.
– Из дурки нашей, что ли?
– Вашей, ага.
– Навещал кого или отметиться?
– Работал.
Я вкратце поведал свои впечатления о танцоре с радиоприемником, бабушках и кошке Лиске.
– Ха-ха! Ты вот говоришь про этого, который с радио, а у нас на пятаке на скамейках каждый вечер молодежь так же собирается. Включают на своих телефонах херню всякую и так же мычат и пританцовывают. Качелей вот нет у нас. Раньше были, да сплыли. Я бы и сам покачался… Мы с бабкой еще молодые были, любили в парк ходить по выходным. Я ее там часто на качелях качал. Она орет, мол, страшно, а смеемся оба. Слушай, а ты мимо базара не поедешь? Высадил бы меня там. Картохи надо купить. Люди уже выкопали, продают вовсю.
– Вам много надо?
– Да ну, куда мне много… Так, с ведерко.
– Сзади вас пакет стоит. Хватит столько?
– Ого! Да за глаза. Сколь должен буду?
– Нисколь.
– Вот уважил. Так ты меня тогда и высаживай. Я же на базар шел. Шутка ли, в колхозе живу, а картошку в городе покупаю. Высаживай давай, мне же еще назад идти.
Я остановил машину. Мужик вышел и забрал картошку.
– Спасибо, парень!
– Не за что! Супруге привет!
– На могилку пойду – передам. Будь здоров…
В динамиках пел Дельфин: «Открой мне дверь, и я войду и принесу с собою осень. И если ты меня попросишь – тебе отдам ее я всю».
Русский человек – странное существо. Вроде и дурак дураком иной раз, а все равно себя завсегда умнее всех считает. Я в этом сотню раз убеждался, когда антеннщиком работал.
Поедет обыкновенный среднестатистический россиянин в магазин или на базар, купит там себе антенну и решит во что бы то ни стало сам ее установить. Принесет домой коробку, по всей хате содержимое раскидает, методом научного тыка соберет все собираемое, доработает напильником все несобираемое, прибьет получившуюся конструкцию гвоздями к кирпичной стене и сидит удивляется, а где, мол, обещанные каналы? Почему не показывает, должно же? Наверное, в магазине обманули, не иначе.
А потом, такие как я, приезжают, хватаются за голову и начинают все переделывать как надо, но уже за двойной ценник. А надо бы и за тройной, потому что упертые хуже скупых. Примерно с такими думами я ехал в небольшой городок по неизвестному мне адресу настраивать антенну. По телефону заказчик сообщил, что он все сам уже давно поставил, но дать ума получившемуся никак не может. В моем распоряжении был адрес: название города и улицы, а также номера дома и комнаты.
На улице стояла зима, темнело рано, нужный мне дом я искал уже в сумерках, а когда нашел, то немного удивился, потому что по искомому адресу находился дом инвалидов. Я вошел через главный вход. В фойе сидели два гопника в форме охранников.
– Чо надо?
– Я – антеннщик. Тут кому-то надо антенну настроить.
– Чо? Какую антенну. Тут, бля, режимный объект, ты в курсе, а?
– Ясно.
Я вышел на улицу и позвонил заказчику.
– Тут у входа охрана. Не пускают, в общем…
– Охрана, блять… Подожди минут пять, тебя встретят.
Я покурил и зашел обратно. Сверху в фойе спустилась девушка с белым, без морщин, лицом.
– Вы мастер?
– Ага.
– Пойдемте.
Девушка что-то объяснила гопникам, протянула им пачку сигарет, и мы пошли. В комнате меня встретил усатый мужчина в тельняшке. Он сидел в инвалидном кресле. У него не было обеих ног.
– Привет! Короче, вот там за окном антенна. Я все уже поставил. Открывай, смотри, делай там, что нужно, у меня не получилось.
Я высунулся в окно, посмотрел на труды мужика в тельняшке и понял, что переделывать придется все.
– Скажите, вы все сами делали?
– Да. Слава богу, руки не из жопы растут.
– Гм…
– Что-то не так?
– Ну… Не важно. Я все сделаю.
– Что не так? Что-то сделал неправильно?
– Все не так. Все неправильно.
– Блять. Так и знал. Ты скажи, что надо переделать, и я переделаю сам. У меня лишних денег нет тебе платить, я сразу говорю.
– Забей…
Повозиться пришлось достаточно. Антенну нужно было снять, правильно собрать и переставить в другое место. Мужчина, не имея обеих ног, как-то умудрился приделать кронштейн настолько далеко от окна, что я даже сперва не мог до него дотянуться. Молодец мужик, в общем.
– Проблемы? Я весь день ебался с ней. Меня Светка держала за пояс. Подержать тебя?
Когда работа была окончена и все запоказывало, мужик начал спрашивать про дополнительные платные пакеты каналов. Пакетов было два: один – про футбол, а второй был для взрослых.
– Как мне дополнительные эти каналы подключить?
– Футбол?
– Да на фига мне футбол? Никогда его не любил. Мне эти… Ну, там, где это… Ну, ты понял.
– А… Сиськи, письки, два ствола? Да там скукотища, смотреть особо не на что. Сейчас куда интереснее программы такого вида существуют. У вас же ноутбук есть. Попросите кого-нибудь накачать с Интернета.
– Это вам скукотища. Избалованные все стали. Поживи тут, как я…
Мы тогда интересно поболтали, мужик остался доволен работой. Я пошел к выходу. В фойе сидели все те же гопники в костюмах охранников.
– Чо, сделал антенну?
– Ага.
– Слышь, а сколь она стоит?
– Я не знаю, почем он покупал и где.
– Ну, примерно.
– Примерно – десять.
– Косарей?
– Ну.
– Сука, калечи ебаные. А все ноют, что денег у них нет.
Дорога в деревню Н. напоминала стиральную доску. Волны радиостанций до тех мест не доходили, компакт-диск в магнитоле все время заикался от тряски, и потому вместо музыки я ехал под грохот подвески и содержимого багажника.
Большинство домов в деревне не имели табличек с названиями улиц. Сотовая связь не работала. Я долго ездил кругами в надежде найти хоть какой-то ориентир и в итоге наткнулся на группу парней, которые стояли у единственного в деревне магазина и что-то обсуждали.
– Парни, как мне найти улицу Полевую?
Парни замолчали и повернулись ко мне.
– Чо хотел? – громко спросил самый здоровый. Судя по камуфляжу, он недавно демобилизовался.
– Полевую улицу мне надо.
– Ща мы тебе покажем улицу…
Толпа устремилась в мою сторону. Самые шустрые уже подбежали к машине и задергали дверные ручки.
– Открывай, сука, мы тебе ща покажем и полевую, и хуевую…
Тип в камуфляже перекрыл дорогу и ногами распинывал булыжники на обочине. Когда он нагнулся, чтобы подобрать один из них, я бросил сцепление и рванул с места. Толпа осталась позади, камень пролетел в метре от машины.
Название улицы или способ проезда – это самое глупое, о чем можно спросить в спивающейся деревне. Если вы не знаете улиц – значит, вы не местный. Кроме того, вы спрашиваете улицу, а не какого-то конкретного человека, а значит, вы тут вообще никто, звать вас никак, и никто за вас не заступится.
Я подумал, что возле Полевой улицы должно находиться поле. Так я выехал на край деревни, где и нашел дом с синей табличкой «Полевая 1». Других домов на Полевой не было. Впрочем, самой улицы тоже не было. Дом имел два этажа, находился буквально на отшибе, и с деревней его связывало лишь электричество.
У калитки висел колокольчик, который использовался вместо звонка. Из дома вышли женщина и парень с карабином в руках. Женщина пошла в мою сторону. Парень остался стоять в сумраке у входа в дом.
– Здравствуйте! Чего вам от нас нужно?
– Ничего. Это вам от меня нужно. Я – антеннщик. В машине ваша антенна. Я должен ее поставить, а вы мне за это заплатить. Во всяком случае, в моей заявке указана ваша деревня, улица и дом.
Женщина повернулась к мужику с карабином.
– Вась, буди отца.
Через пару минут из дома вышел огромный бородатый дед. Он был настолько здоровым, что на нем не застегивалась фуфайка. Он шел через огород и кричал своим:
– Зинаида, Василий, ну что же вы? Человек к нам с благой вестью приехал, а вы что? А ну иди, скажи матери, пусть на стол накрывает, чтоб все как положено… Встречайте гостя! Здравствуй! Меня зовут Федор Михайлович.
– Алексей. Просто Алексей. Серьезно у вас тут…
– Так живем-то где… Да и суббота.
Мы пожали друг другу руки. Федор Михайлович помог выгрузить из машины инструмент и коробку с антенной.
– А мы тебя уже и не ждали…
– Да я заметил.
Мы прошли в дом. Федор Михайлович начал знакомить меня со своим многочисленным семейством и кратко рассказывать о каждом человеке. Я разглядывал обстановку в доме и икону в углу. Все уселись за стол.
– Алексей, сколько тебе пельменей положить?
– Вы знаете, а покажите лучше, где у вас телевизор.
– Да успеем еще с телевизором… Ты с дороги, тебя покормить нужно.
– Федор Михайлович, давайте я сперва дело сделаю, а там уже и насчет пельменей поглядим.
Телевизор находился в большой комнате на втором этаже, окна выходили удачно, фасад дома не имел сайдинга, и я управился меньше чем за час. Пока я работал, Федор Михайлович донимал меня расспросами о том, где я учился, крещен ли, обучен ли всеясветной грамоте и действительно ли будут показывать каналы «Союз» и «Ермак». Я отвечал по существу и зачем-то брякнул, что заочно учился на филфаке. Зря.
– А мы, Алеш, простые крестьяне. Знаешь, да? Крестьянин – крестьянин. Вас такому не учили? А чему учили?
– Да я не запоминал. Я был плохим студентом и не доучился.
– Эх… А я думал, с ученым человеком поговорить.
В другое время я бы с удовольствием поговорил с Федором Михайловичем. Настолько аутентичных верующих в естественной среде обитания я еще не встречал. Но за окном уже смеркалось, а я хотел бы выбраться из этой деревни до темноты. Живым. По всем законам жанра обитатели деревни в темноте должны были превратиться в упырей и среди ночи заманить меня в какую-нибудь западню.
Когда работа была сделана, Михалыч рассчитался, расписался в документах и вспомнил о пельменях.
– Пойдем, покушаем. Все тебя ждут.
– Федор Михайлович, простите меня, пожалуйста, но я не голоден, и мне нужно ехать.
– Уважь…
– Да некогда, правда. Домой нужно уже, темнеет.
– Ладно, поезжай.
Я унес в машину инструмент и вернулся в дом за сумкой с документами, которую оставлял на вешалке в прихожей. Сумки на месте не было.
– Федор Михайлович, я сумку с документами найти не могу.
– Да ты садись, поешь. А там, глядишь, и сумка найдется…
Делать нечего, сел. Вся семья к тому времени уже поела. Зинаида на пару с маленькой девочкой мыли посуду.
– Сколько вам пельменей?
– Эммм…
– Сколько?
– Вы знаете, я никогда не считал пельмени, которые ем.
– Сколько скажете, столько и положу…
– Ну, штук пятнадцать-двадцать…
Женщина ушла в малую кухню и вернулась оттуда с огромным блюдом. Каждый пельмень был размером с кулак. Я смог съесть пять или шесть. Все в этом доме прекрасно понимали, что я бы ни при каких условиях не съел больше десяти этих пельменей, но зачем-то наложили мне их целый тазик. Вот оно наше русское гостеприимство – бессмысленное и беспощадное.
Сумка с документами нашлась там же, где я ее оставил.
– Алексей, вот ты материалист, спутники ловишь, а крещеный. Кто тебя решил крестить?
– Мама у меня верующая.
– Это хорошо. Очень хорошо. Она за тебя молится. Ну, с Богом…
На обратном пути в безоблачном небе уже появилась полная луна. Покинув деревню и выехав на разбитую грунтовку, я остановился, вышел из машины и закурил. Забавно, думал я, в одной деревне одни чуть не убили, а другие накормили до отвала. Интересно, каких людей в деревне больше: первых или вторых?
Рядом остановился встречный УАЗик.
– Братуха, сломался что ль?
– Да не…
– А чего стоишь?
– Да я это…
– Посрать вышел? Хоть бы палку взял волков отгонять. Ахахахаха!
УАЗик поехал дальше.
Наверное, все же больше вторых.
Войти с помощью соц. сетей: