Я плотно закрыла занавески, как только устроила Ника поудобнее, и теперь смотрела сквозь тонкую ткань на солнце, которое медленно опускалось над зеленым полем. Эта мирная картина резко контрастировала с бурей, бушевавшей в моей душе.

Стоун проспал несколько часов, ни разу не пошевелившись и не изменив положения. Одеяло, которым я его накрыла, пожелтело от времени, и мне стало интересно, сколько ему лет. Мокрую одежду Ника я повесила просушиться на край белой ванны в ванной комнате, после чего уселась в деревянное кресло-качалку, стоявшее в углу. Оно жутко скрипело, стоило мне чуть-чуть поменять положение, и я решила, что это что-то вроде теста на концентрацию – стоит мне пошевелиться, как сразу сработает сигнал тревоги, и Стоун проснется. Пока я успешно справлялась с этим испытанием.

Часы, наполненные тишиной, которые я провела в маленькой деревенской спальне, дали мне возможность подумать и попытаться оценить все, что произошло с того момента, как наш самолет упал где-то в сельской Англии. Дальше события разворачивались с головокружительной быстротой, и жизнь пассажиров, включая мою собственную, постоянно подвергалась опасности.

Сейчас, глядя на спящего Ника, я вспоминала людей, погибших во время катастрофы, и тех, кто умер в последующие дни вроде бы от старости, а еще тех, кто убежал в лес днем, до нас. Я сомневалась, что им удалось устроиться с такими же удобствами, как мне. Мне не было известно, что случилось с Нейтом, мальчиком из Бруклина, которому не суждено было больше увидеть свою мать, и со стюардессой Джиллиан, героически спасавшей пассажиров после падения самолета, и с девочкой в футболке с надписью «Мир Диснея»… Я думала о них и о том, где они могли находиться, пытаясь угадать, все ли у них хорошо.

Я была в безопасности и, несмотря на страх и неизвестность, неприлично счастлива. Счастлива, что Сабрине не пришлось отрезать мне кусок ноги, чтобы остановить заражение, счастлива, что могу ходить на обеих ногах. И счастлива, что осталась в живых, и Ник тоже, что он здесь и что у него все относительно хорошо.

Я чувствовала… что мне невероятно повезло: я была жива и в полном порядке. Раньше я не видела в этом ничего особенного, и только когда поняла, что могу умереть или лишиться ноги, осознала, какая я везучая. «И почему мы начинаем ценить то, что имеем, только когда возникает опасность это потерять?» – подумала я.

В тот момент я испытала поразительную смесь эйфории и чувства глубокой вины – за то, что выжила, что не сделала больше для других пассажиров. Все могло сложиться иначе, и для многих так и произошло. Мои действия повлияли на судьбу некоторых людей, и за несколько часов я прокрутила в уме каждое событие и каждое решение множество раз, пока не поняла, что больше так не могу. Я оказалась в замкнутом круге, где не было ответов.

Мне вдруг стало ясно, что я должна что-то делать, должна двигаться.

Неожиданно я сообразила, что почти совсем не хотела есть. «Что это?» – спросила я себя. Может быть, причина в сильных переживаниях и путанице в мозгах? Или те существа в скафандрах каким-то образом накормили меня или дали мне препарат, подавляющий аппетит? Еще одна загадка, на которую у меня не было ответа.

Я медленно выбралась из скрипучего кресла и поморщилась, когда оно громко завопило, но Ник даже не пошевелился. На кухне я обнаружила на столе наши со Стоуном порции и подумала о том, как странно устроен человек. Несмотря на тайны и недоверие между нами, в том, что касалось еды, сработал некий кодекс чести. Я отнесла еду в спальню, положила ее на тумбочку у кровати и снова вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я решила обыскать этот маленький домик в надежде найти хоть что-нибудь съестное. Это было моей главной целью, но по пути я заглянула во все комнаты по очереди, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на то, в каком времени мы оказались. Повсюду царило запустение, пыль и какие-то насекомые, но следов животных я не видела. Значит, бывшие хозяева надежно закрыли свой дом, когда покинули его.

На книжных полках в гостиной не стояло ничего, кроме нескольких альбомов с фотографиями и Библии. Не слишком хорошая новость для тех, кто торговал книгами. Телевизора тоже не было, однако на стене висела большая, слегка мутная пластиковая пленка, похожая на гигантский кусок прозрачного пластыря, и я сделала вывод, что обитатели дома все-таки что-то смотрели.

В шкафах на кухне я не нашла никакой еды: только кружки, кухонную утварь и тому подобные штуки.

Тогда я спустилась по очень узкой крутой деревянной лестнице в подвал. Свет наверху постепенно тускнел, так что я остановилась, решив вернуться за свечой, но вдруг заметила желтое сияние у основания лесенки – горела свеча в подсвечнике. Стало ясно, что внизу кто-то есть. Вдалеке, в конце тесного каменного коридора, что-то загрохотало.

Я пошла на звук и поняла, что хлопают дверцы шкафчиков. Возможно, в подвале была кладовая, и у кого-то возникла такая же, как у меня, идея поискать продукты. В помещении впереди на ветхом столике высотой с барную стойку стояла горящая свеча, а рядом лежал какой-то черный предмет. Я перешагнула порог кладовой и остановилась, увидев Грейсона, который выпрямился при звуке моих шагов. В мерцающем свете я не могла определить, что написано у него на лице, но заметила, как он быстро посмотрел на стол и на пистолет.

Я открыла рот, поколебалась секунду, а потом сказала:

– Я искала продукты.

Шоу повернулся спиной к полкам и принялся быстро переставлять банки и заглядывать за них.

– Я тут ничего не видел, – ответил он. – По крайней мере ничего съедобного, но я ищу не еду.

Я подошла к ближайшей полке, заставленной банками с консервированными фруктами и джемом, срок годности которых давно истек.

– И что же ты ищешь? – поинтересовалась я.

– Спиртное.

– Возможно, люди в будущем отказались от выпивки.

– Сомневаюсь. Спиртное является единственным решением некоторых проблем.

– Ты считаешь, что оно решит твои?

– До сих пор только это мне и помогало.

– А ты пробовал что-нибудь другое?

Грейсон наконец повернулся ко мне лицом.

– Что ты можешь знать про мои проблемы?

– Я знаю достаточно.

– Ты знаешь то, что он тебе сказал. Его понимание ситуации.

– Верно. Но я видела людей в твоем положении множество раз. Я всю жизнь пишу про семьи вроде твоей.

– Да, мне именно так и сказали. А он говорил тебе, что я собираюсь сделать?

– Говорил.

Шоу снова повернулся к полкам и продолжил двигать банки. В конце концов он нашел бутылку виски.

– Интересно, сколько ему лет… Может, сто? Двести? Или тысяча? Все, сил больше нет терпеть! – Грейсон отвинтил крышку, сделал глубокий вдох, и на лице у него расцвела счастливая улыбка. – Ирония в том, что после моей книги твоя карьера резко пойдет в гору. Мои откровения сделают твою «официальную» биографию всемирно известной. Ты станешь миллионершей, тебе больше не придется работать, и все это благодаря мне.

Я услышала шаги по каменному полу у себя за спиной, и через пару мгновений в узком дверном проеме появился Ник, который теперь выглядел значительно лучше. Лицо у него все еще было измученным, но уже не таким бледным, а в глаза вернулась спокойная уверенность.

– У тебя все нормально? – спросил он меня.

Прежде чем я успела открыть рот, ему ответил Грейсон, в голосе которого снова появилась издевка:

– Да, Прекрасный Принц, с нею все в порядке. И голова у нее не лопнет, если она пару минут поговорит со мною.

– Нам нужна твоя помощь, – ровным голосом сказал Стоун.

– В чем? – спросил Шоу и снова посмотрел на бутылку.

– Юл и Сабрина. Они что-то знают про катастрофу. Оружие есть только у тебя и у меня.

– Ничего подобного. Юл нашел наверху охотничье ружье, – рассеянно проговорил Грейсон, продолжая вдыхать запах виски.

Мы с Ником встретились глазами, а затем он снова посмотрел на Грейсона и продолжил говорить ровным, спокойным голосом:

– Нам необходима твоя помощь. И нам нужно, чтобы ты был в своей лучшей форме.

Шоу поднял голову, и в его глазах вспыхнул гнев.

– Ты приказываешь мне не пить, папочка?

– Нет. Я говорю, что нам нужна твоя помощь. Больше я ничего не скажу.

С этими словами Стоун вышел, и я поспешила за ним по коридору. Я уже собралась спросить, какой у него план, когда он остановился и кивком показал на другую узкую лестницу в конце коридора. Снизу доносились едва различимые голоса Юла и Сабрины.

– Подождите! – крикнул бросившийся за нами Грейсон. – Они внизу давно, с самого начала, и что-то там делают.

Я быстро, шепотом рассказала, что подслушала разговоры Юла с Сабриной, когда они прятались за закрытой дверью кабины пилотов – в том числе о том, как медичка обвинила азиата в том, что он знал про катастрофу заранее и что сам приложил к ней руку, а их действия до начала рейса стали причиной болезни, которая привела к тому, что пассажиры быстро старели и умирали.

Ник и Грейсон слушали меня молча и только время от времени кивали, стоя в узком, освещенном свечой коридоре.

– А как закончился разговор? – спросил Стоун.

– Никак, – прошептала я. – Появились захватчики в камуфляже.

– Ладно, – подытожил Ник. – Мы не покинем этот дом, пока не узнаем, что происходит.

Он повернулся и повел нас вниз по лесенке, еще глубже под землю. Вскоре мы оказались в большой комнате с бетонными стенами. То, что я там увидела, потрясло меня и одновременно окончательно убедило в том, что Юл и Сабрина знали, что происходит.