Я проснулась ближе к вечеру, мокрая как мышь. Все тело у меня отчаянно болело, но я знала, что должна двигаться, чтобы заставить кровь циркулировать, и решила, что смогу сделать круг по салону. Или по больнице… во что там превратился салон на данный момент… Я заставила себя встать, несколько мгновений пыталась балансировать, проверяя больную ногу, а потом двинулась по тускло освещенному проходу. На всех креслах лежали пассажиры: кто-то спал, другие находились без сознания. Несколько человек проследили за мной взглядами, но по большей части вокруг царила тишина, и никто не шевелился. У меня возникло пугающее ощущение, совсем как после катастрофы.

Через десять шагов меня оставили силы, и мне пришлось прислониться к одному из сидений в бизнес-классе. Задыхаясь, я вытерла пот со лба.

Мальчик, сидевший справа от меня, медленно открыл глаза, и я поняла, что уже видела его раньше. Он был последним из детей, которых мы с Майком вытащили из тонущего самолета. Чернокожий, лет одиннадцати, в пропитавшейся потом одежде, он стоял на пороге смерти. Но не это, а выражение его глаз заставило меня похолодеть.

– Вы тут с чем? – спросил он и попытался улыбнуться, но у него не получилось.

– Рана на ноге. А что с тобой? – поинтересовалась я.

– Пневмония. – Ребенок закашлялся, прикрыв рот рукой и без сил опустив голову.

Мы несколько мгновений ничего не говорили, и тут подошла Сабрина, которая наклонилась над юным пациентом и протянула ему овальную таблетку и бутылку воды – вне всякого сомнения, из озера, только кипяченую.

– Это антибиотик, – прошептала она. – Давай, прими, быстро!

Мальчик проглотил лекарство, и мы с врачом встретились глазами. Я медленно кивнула ей, спрашивая себя, поймет ли она, что я имела в виду. Она кивнула в ответ.

Последние антибиотики, возможно, могли спасти жизнь этого мальчика и, может быть, кого-то еще. Я и раньше знала, что поступаю правильно, но теперь была совершенно уверена, что приняла верное решение.

– Вы из Британии? – спросил меня мальчик.

– Да.

– Мне нравится ваш акцент.

– А мне – твой. – Он был американцем, судя по всему, с севера. – Ты откуда?

– Из Бруклина.

– Я бы хотела жить в Бруклине.

– Шутите, да?

– Нисколько. Бруклин – отличное место для писателей.

– Вы писательница?

– Именно.

– Это что-то вроде журналиста?

– Я сначала была журналисткой, а теперь пишу книги.

– Какие?

– Автобиографии.

– Вам нравится?

– Сначала нравилось…

Мальчик снова сильно закашлялся, а когда приступ прошел, закрыл глаза. Я уже решила, что больной засыпает, но он вдруг спросил:

– Вы знаменитая писательница?

– Нет. Но я беру интервью у знаменитых людей. Я пишу книгу, а потом ее печатают под их именами.

– Как будто они написали?

– Угу.

– Это отвратительно!

Одиннадцатилетний мальчик очень точно и всего в двух словах дал определение моей карьеры. Но мой ответ был ответом взрослого рационального существа:

– Работа не хуже других.

– А вы не думали заняться чем-нибудь другим?

– Я занималась, в последнее время.

– Моя мама много читает. Особенно биографии. Она говорит, что это помогает в работе.

– Да? И чем занимается твоя мама?

– Она юрист. Мы с нею вместе летели на этом самолете. Только я не могу ее отыскать. Очень много людей так и не нашлось после катастрофы.

Я кивнула, хотя и знала, что он меня не видит. Мне никак не удавалось придумать, что сказать. Я вспомнила мгновение за несколько секунд до того, как я увидела этого мальчишку – тогда я прикоснулась к холодной коже сидевшей рядом с ним женщины, а потом потянулась к его шее, почувствовала тепло и быстро отстегнула его ремень безопасности. Да благословит Бог того, кто сказал ему, что еще не все пассажиры, спасшиеся во время крушения, нашлись!

– Знаешь, я уверена, она невероятно гордится тем, что ты такой храбрый, – заверила я ребенка.

Он ничего не ответил, и я уже собралась встать, когда он снова заговорил:

– Я Нейт.

– А я Харпер. Тебе нужно отдохнуть, Нейт.

Мальчик провалился в сон еще раньше, чем я договорила. Неожиданно я поняла, что и сама так смертельно устала, что даже не смогла встать.

Я проснулась от стука дождя по обшивке самолета, такого громкого, будто это были не капли, а огромные градины.

Лихорадка вернулась и стала еще сильнее, чем прежде.

Нейт проспал всю бурю, неловко повернув голову набок – так, что я даже испугалась.

С трудом поднявшись на ноги, я протянула руку через проход, и мои пальцы коснулись невероятно горячей кожи. Мальчику тоже стало хуже.

Я оглянулась по сторонам в поисках Сабрины, но ее нигде не было видно. Тогда, еле переставляя ноги, я побрела в первый класс, но там ее тоже не оказалось. Я рухнула на свое место, и волна горячей боли наполнила мое тело. Где же доктор? Я решила отдохнуть минутку и потом отправиться на ее поиски.

Сквозь овальные иллюминаторы внутрь пробивался тусклый свет, и я не знала, наступила ли уже ночь или на улице просто было темно. Даже в хорошую погоду густые кроны деревьев не пропускали лучей солнца.

Я сидела и слушала стук дождя, который становился все сильнее и громче, словно мы оказались в набиравшем скорость поезде. Вскоре к нему присоединился ветер, и его жуткий вой перекрыл шум дождя. У меня возникло ощущение, будто я попала в аэродинамическую трубу, а снаружи бушует страшный ураган с градом.

В задней части самолета ветер наконец разрушил стену из чемоданов и сумок, и находившиеся там люди поспешили укрыться от его порывов.

Я снова закрыла глаза. Нескончаемый стук капель по металлической крыше лишал меня чувства реальности, став чем-то вроде белого шума. Время снова переместилось вперед, и когда я опять открыла глаза, то увидела около себя Сабрину.

Я откашлялась, но мой голос прозвучал едва слышно и хрипло:

– Нейт. Мальчик в бизнес…

– Я делаю все, что могу. – Шредер показала на мою ногу: – Мне нужно взглянуть.

Я видела, что она устала: ее бесстрастное лицо игрока в покер осталось в прошлом, и я прочитала по нему, насколько серьезно мое положение, еще прежде, чем она заговорила:

– Мы должны перейти к следующему этапу лечения. У нас имеется два варианта: поступить консервативно и удалить часть воспаленной мышечной ткани или сделать решительный шаг, который, возможно, приведет к тому, что нам удастся остановить развитие инфекции. Первый путь означает, что в дальнейшем, если результат будет отрицательным, может возникнуть ситуация, когда нам придется удалить часть ноги. Однако если мы сейчас отрежем больше, чем нужно, следует быть готовыми к определенным осложнениям. Иными словами, оба варианта имеют свои плюсы и минусы. У вас пятнадцать минут, чтобы принять решение, а я пока сделаю обход и подготовлюсь к операции.

Она ушла, и я снова легла. Решения. Моя Немезида.

Минуты казались мне часами. Тщеславие или жизнь? И есть ли у меня надежда остаться в живых?

Из-за навеянного лихорадкой тумана я не очень поняла, что произошло дальше. Неожиданно внешняя дверь распахнулась, и внутрь начали вваливаться люди: те, кто оставался около озера. Первый вошедший человек был ранен и весь покрыт кровью. Что там произошло?! Молния ударила или дерево упало?

Люди медленно, один за другим, с трудом забирались внутрь. У одних шла кровь, другие кашляли, третьи хромали без видимой причины… Их поддерживали те, кто не пострадал, призывая на помощь.

Они отчаянно искали Сабрину, но не могли ее найти. «Она должна быть здесь, я же ее совсем недавно видела, – подумала я. – А выход все время был запечатан. Неужели я снова потеряла сознание?» Мне казалось, что нет.

Я подумала, что врач могла находиться только в одном месте – в кабине пилотов, – и попыталась сказать это вновь прибывшим, но даже сама не услышала собственного голоса: его заглушали шум непогоды и крики людей. Я протянула руку к мужчине, который проходил мимо, но он, не обращая на меня внимания, двинулся дальше.

Наконец я встала и, держась за стену кухни, похромала в сторону кабины. Я уже собралась постучать в закрытую стальную дверь, когда изнутри до меня донеслись тихие ссорящиеся голоса.

– Я хочу знать все, что известно тебе, – сказала Шредер.

– Я тебе все рассказал, – ответил какой-то мужчина, которого я не узнала по голосу.

– Ты знал.

– Что самолет потерпит крушение? Сабрина, неужели ты думаешь, что я бы полетел на самолете, если б знал, что он упадет?

– Ты знал, что должно случиться что-то.

– Я ничего не знал!

– Зачем ты летел в Лондон?

– Понятия не имею. Мне сказали, что я получу инструкции, когда мы прибудем, так же, как и тебе.

– Где мы находимся?

– Клянусь, я не имею ни малейшего представления!

– Ты можешь с ними связаться?

– Возможно…

– Попытайся, Юл. Ты должен.

– Ты сошла с ума?!

– У нас закончились еда и лекарства.

– А если катастрофу устроили они?

– В таком случае мы находимся в их власти. Свяжись с ними. Это наш единственный шанс.

В этот момент дверь распахнулась, и я оказалась лицом к лицу с Сабриной и молодым азиатом.