Примерно в то же время, когда я решала свои проблемы со здоровьем, я вернулась в аспирантуру, чтобы получить научную степень за работу по женской литературе времен королевы Виктории и короля Эдуарда.

Готовясь к защите, я обратила внимание на то, что многие женские произведения, созданные в 1850‒1920-е гг., описывают ряд аспектов женских сексуальных переживаний, которые наводят на мысль о связи между сексуальным пробуждением и творческим расцветом. Эти авторы, работавшие в период до сексуальной революции и второй волны феминизма, такие как британская лирическая поэтесса викторианской эпохи Кристина Россетти, американская новеллистка конца XIX в. Кейт Шопен и писательница Анаис Нин, в 1920–1930-е гг. жившая и работавшая во Франции, – все они характеризовали женское сексуальное влечение как могучую силу, которая подавляет волю и самообладание. Они были склонны связывать сексуальное самопознание женщины с пробуждением ее творческого начала и личностным ростом. В отличие от женщин – писателей и художников эпохи «после 1960-х», они не изображали женскую сексуальность как нечто, связанное «просто» с получением физического удовольствия.

Я обнаружила и еще одну удивительную вещь: несмотря на распространенное среди женоненавистников мнение, будто женщины блестящего ума не могут быть сексуальными (образ бесполых, заумных «синих чулок» возник чуть ли не во времена Средневековья), а у сексуальных женщин, наоборот, нет мозгов, биографии творческих людей доказывают обратное. Женщины-писатели, революционерки и художницы достигали пика своего интеллектуального и творческого расцвета после освобождающей сексуальной связи или романа (или же открытий, сделанных в результате сексуального самоисследования, если у этой женщины не было пары). И, если судить по их частным письмам, именно самые творческие и интеллектуально и психологически раскрепощенные женщины своего времени – от Кристины Россетти до Джордж Элиот, Эдит Уортон, Эммы Гольдман и Джорджии О’Кифф – были, по-видимому, невероятно сексуальными и страстными.

Джордж Элиот в романе «Мельница на Флоссе» (1860) описывала, как ее героиню Мэгги Тулливер «обуревает безграничное желание» {1}. По мнению написавшей комментарии к этой книге романистки А. Байэт, Элиот сама «опасалась того, что из-за своей страстной натуры могла становиться совершенно демонически необузданной». В письме к друзьям Элиот писала о своем страхе перед поглощавшим ее чувственным желанием: «Прошлой ночью у меня было ужасное видение, как я становлюсь земной, чувственной, демонической…» {2}.

Поэтесса Кристина Россетти изысканно описала муки женских чувственных искушений в поэме «Базар гоблинов» (1859): «Миг – и девушка забылась. / Стыд, смущение – долой! / Тело колотилось, билось, / Будто в лихорадке злой. / Волосы лицо накрыли, / Точно всполохи огня, / Птичьи встрепанные крылья, / Грива дикого коня». Героиня поэмы Лиззи, которая добыла сок гоблинов, чтобы спасти сестру, кричит: «Что ты медлишь?.. / Обними же! Я / тебе добыла сок! / И подставила ей щеки: / На, целуй! И не жалей!.. / Крепче!.. Брось стесненье это. / Ешь меня, а хочешь – пей!» {3}.

В 1915 г. молодая художница Джорджия О’Кифф писала своему возлюбленному Артуру Макмахону: «Это кажется таким странным – не отдаться, когда я хочу. В любви приятно отдавать…» А фотографу Полу Стрэнду, роман с которым совпал с периодом ее резкого творческого взлета, она написала, сравнив возбуждение от создания новой картины с волнением, которое возникает при мысли о поцелуях с мужчиной: «Работа – да, я люблю ее – и я люблю тебя. Я хотела обнять тебя и крепко поцеловать… Это так забавно, что я даже не прикасалась к тебе, хотя безумно этого хотела. Но теперь говорю тебе об этом… Давай проведем несколько ночей на Драйв – хочешь?» Ее биограф отмечает, что она закончила это письмо «провокационно», упомянув Риверсайд-драйв, куда влюбленные парочки отправлялись по вечерам {4}.

Совершенно очевидно, что у многих представительниц творческих профессий сексуальное пробуждение и резкий творческий рост происходят одновременно, причем создается впечатление, что, сливаясь, они помогают выйти на новый уровень мастерства, когда возникает способность глубже проникать в суть вещей и наполнять произведения более мощной энергией, чем прежде, в предыдущих работах. Если отследить эти моменты творческого взлета, то наверняка подтвердится моя растущая убежденность в том, что для женщин вагина составляет неотъемлемую часть, самую суть их личности и пробуждение чувственности может счастливо объединить творческое и сексуальное начала.

Женщины-писатели часто описывают такие моменты сексуального пробуждения как состояние, когда словно туман рассеивается и они обретают способность острее чувствовать в себе женское начало. В своих личных письмах они часто описывают поразительные, опьяняющие открытия самих себя, которые испытали благодаря сексу, ставшему катализатором этого процесса. Как писала юная Ханна Арендт своему возлюбленному Эрнсту Блачеру, когда начался их роман: «Я наконец узнала, что такое счастье… Мне все еще кажется невероятным, что я сумела и испытать большую любовь, и достичь чувства гармонии с самой собой. Причем одно стало возможно только после обретения другого» {5}. Для молодой женщины, которая раньше не уделяла столько внимания физиологии, эти отношения были описаны как очень интеллектуально-насыщенные и одновременно очень эротические.

И, несмотря на то что героиням произведений часто приходится страдать за свою страсть, они нисколько не сожалеют о том, что испытали сексуальное пробуждение. В романе Кейт Шопен «Пробуждение», написанном в 1899 г., Эдна Понтелье размышляет о том, что «среди одолевавших ее противоречивых чувств не было ни стыда, ни раскаяния» {6}.

Письма и особенно романы Эдит Уортон зародили во мне желание продолжить исследования в этом направлении. Большую часть своей сознательной жизни Уортон была замужем за ничем не примечательным представителем высшего класса Тедди Уортоном, человеком, которому она совершенно не подходила. По ее собственному мнению, а также по мнению других, сексуальной жизни у них почти не было. Но в 1908 г. она испытала ошеломительное сексуальное пробуждение, когда у нее завязался роман с красивым, соблазнительным бисексуалом и скандальным журналистом Мортоном Фуллертоном. В ее письмах к нему, впервые опубликованных в 1980-е гг., она пишет об этом сексуальном пробуждении как об угрозе растворения самой себя и потери самоконтроля. Переходя на французский – язык, к которому она прибегает для описания чувственных переживаний, – она признается, что от его прикосновений «теряет волю»: «je n’ais plus de volonte» {7}. О сексе с Фуллертоном она говорит как о «наркотике» – метафора, часто встречающаяся в произведениях и других женщин-писателей того времени. (Эдна Понтелье в «Пробуждении» также описывает прикосновения своего возлюбленного Роберта как «наркотик». Но после второй волны феминизма 1970-х гг. эта метафора почти выйдет из употребления, поскольку признаваться в такой зависимости от мужчины станет не политкорректным {8}).

В одном из писем Уортон описывает разговор с Фуллертоном, в котором она рассказала ему, как он сам и испытываемый с ним оргазм влияют на нее. Он ответил, что после этого сексуального опыта она станет писать лучше. Как оказалось, Фуллертон был прав: Эдит Уортон действительно создала свои лучшие произведения после того, как испытала сексуальное пробуждение. Интересно, что в романе «Обитель радости», опубликованном в 1905 г., она не использует никаких языковых средств для описания физической страсти в отношении своих героинь, поэтому их привязанности и мотивы поведения кажутся не вполне обоснованными {9}. Хорошо передано подавление страсти, но не ее реализация. Однако романы «Лето» (1917) и «Эпоха невинности» (1920) полны описаний различных проявлений женской сексуальной страсти.

После 1908–1910 гг. проза Уортон становится более богатой и «осязаемой», ее наполняет мир чувств и удовольствий, равно как и трагическое, что в то время было неизбежно, стремление женщины к настоящей жизни, к экстазу, к тому, чтобы любить – любой ценой. Тема женщины, которая изменилась и пробудилась в результате познания собственной сексуальности и не жалеет о последствиях, хотя и вынуждена страдать, присутствует почти во всех произведениях Уортон после 1908–1910 гг.

Я внимательно изучила биографии этих и других великих женщин – художниц, писательниц и революционерок XVIII, XIX вв. и первой половины XX в.: Мэри Уолстонкрафт, Шарлотты Бронте, Элизабет Браунинг, Жорж Санд, Кристины Россетти, Джордж Элиот, Джорджии О’Кифф, Эдит Уортон, Эммы Гольдман, Гертруды Стайн – всех тех женщин, чья жизнь, письма и тот выбор, который они сделали, даже если он был связан с риском и потребовал от них значительных жертв, доказывают пылкость и страстность их натур {10}.

В жизни этих женщин можно наблюдать все ту же схему: прилив творческой активности и полная самореализация, похоже, следуют за периодом расцвета их сексуальности. Глядя на хронологическую последовательность событий в биографиях этих писательниц, художниц и революционерок, можно заметить эти перемены: их палитра внезапно расширяется и взгляду словно открываются другие миры.

Джордж Элиот, после того как у нее возникла связь с Джорджем Льюисом, написала свое первое серьезное художественное произведение – «Сцены из жизни духовенства» (1857). Вскоре после того, как у Джорджии О’Кифф начались бурные эротические отношения с фотографом Альфредом Стиглицем, она стала проводить смелые эксперименты с формой и цветом, когда рисовала свои знаменитые цветы. Эти эксперименты для своего времени были поистине революционными. В 1917 г. О’Кифф писала Стиглицу, объединяя творческий и любовный экстаз: «Мне кажется, что мне нужно многое сделать – многое – и одну вещь нарисовать – Это трепещущий флаг, который я вижу – Темно-красный флаг – рвущийся на ветру, как мои губы, когда я собираюсь заплакать – {…} Они тоже имеют четкую, ярко выраженную линию – ряд зубов – под губами —».

«Спокойной ночи – Моя грудь очень болит, и я устала – не могу ни спать, ни есть от волнения здесь, внизу – и боль – и удивление – и понимание —» {11}.

Эмма Гольдман резко усилила радикальную критику существующих социальных норм после начала ее страстного романа с Беном Рейтманом в 1908 г. Протестная деятельность Эммы в конце концов привела к ее аресту. А Рейтман не просто стал любовником Гольдман, но и предоставлял ей свой «зал бродяг» для лекций, когда она не могла найти другой площадки для выступлений.

Когда Гертруда Стайн встретилась и стала жить с Алисой Токлас, с которой ей по-новому открылся ее внутренний мир женщины, любящей женщину, ее работы с точки зрения экспериментальности и чувственности вышли на новый уровень.

Даже современные женщины-писатели иногда демонстрируют эту связь: в интервью с Исабель Альенде, которое репортер Мелисса Блок взяла для Национального общественного радио 6 ноября 2006 г., она спрашивает писательницу о том, как ей удалось так ярко передать характер испанки XVII в. Инес Суарес, героини романа «Инес моей души». «Первое предложение буквально выскочило из моего чрева, – ответила Альенде, возможно, конечно, с целью поразить собеседницу. – Не буду говорить, что оно выскочило из головы, нет – именно из чрева. Это было так: “Я, Инес Суарес, жительница города Сантьяго де Эстремадура, что в королевстве Чили”. Вот так я чувствовала. Я чувствовала, что я – это она и что эта история может быть рассказана только ее голосом».

В биографиях, которые я читала, любовник – это часто вдохновитель, своего рода муза; персонаж, в качестве партнера пусть и не всегда положительный, часто это был человек, уважающий творчество или революционный интеллект и смешивающий это с эротикой. Создается впечатление, что для очень многих великих женщин – художниц, писательниц и революционерок сексуальное пробуждение было сопряжено с риском в других областях – социальной и профессиональной – и с другими видами пробуждения: в сфере мастерства самовыражения и творчества.

Неудивительно, что у меня возник вопрос: возможно, существует какая-то связь, которой мы не замечаем, между свободой, творчеством и пробуждением пылкого темперамента у женщин?

Я задумалась о том, что, возможно, тут кроется нечто большее?

Перенеся операцию на позвоночнике и вновь обретя чувство радости, яркие краски, уверенность, творческие силы и ощущение взаимосвязанности всего в мире, я не могла не задуматься о том, что нарушения в моем сознании, от которых я страдала до операции, должны были быть вызваны причиной физического характера, так как они явно были связаны с травмой и восстановлением нервов тазовой области. Что со мной произошло? И что все это значило? Было это связано исключительно с особенностями моего организма или же нечто похожее может произойти с любой женщиной?

Спустя четыре месяца после того, как я в целом восстановилась после операции на позвоночнике, меня пригласили выступить перед группой молодых женщин в университете. Чтобы не раскрывать имен и названий, скажу лишь, что это был государственный университет в маленьком городке в Канаде. Студентки, многие из которых изучали биологию и неврологию, решили провести конференцию. Они хотели поговорить о проблемах, с которыми они, женщины, могут столкнуться, когда покинут учебную среду и окажутся в «реальном мире».

Был прекрасный теплый день, когда мы собрались поговорить в гостиной старого фермерского дома. Там были глубокие мягкие диваны, покрытые алой тканью, выцветшие малиновые ковры и корзины с композициями сухих цветов возле массивных каминов. Сквозь окна по комнате разливались медовые солнечные лучи. Нашим взорам открывалась лежащая перед нами темно-зеленая долина реки, за ней – синие вершины холмов.

После разговора о проектах и планах на будущее мы решили все вместе пойти на прогулку, подышать свежим теплым воздухом. Одна из девушек, которая хорошо знала эти места, повела нас коровьими тропами через живые изгороди, затем по грязным изгибам грунтовой дороги, и наконец мы поднялись на холм. Когда мы достигли вершины холма, мне показалось, что мы оказались в другой экосистеме. Умиротворение и благодать будто испарились. Со всех сторон нас окружали дикие серо-зеленые поля, дул пронизывающий ветер. Вот тогда я и решила рассказать студенткам о мучающей меня загадке.

«Я думаю, что, возможно, между вагиной и мозгом существует связь, значение которой большинство из нас не до конца понимают. И мне также кажется, что может существовать некая взаимозависимость между женским оргазмом, уверенностью в себе и творческой реализацией. Также может быть связь между вагиной – и оргазмом – и способностью видеть всеобщую взаимосвязь».

Некоторое время девушки молчали. Затем одна из них, молодая женщина-историк, заговорила. «По мне, так это абсолютно верно, – сказала она убежденно. – Когда у меня бывает действительно хороший секс, но я имею в виду на самом деле хороший секс, – уточнила она, и все засмеялись, вполне понимая разницу, – то у меня возникает чувство, будто я все могу. Я чувствую себя прекрасно. Моя уверенность в себе взлетает до небес. Но так бывает не всегда. Однако когда бывает, то это отражается и на моей работе: я вижу вещи, которых не видела прежде, и замечаю связи, которые прежде упускала из виду. Я действительно чувствую, что мое мировосприятие меняется».

Еще одна девушка, политолог, согласилась: «Это заставляет меня чувствовать себя несокрушимой. Это заставляет меня чувствовать себя так, будто я бегу марафон. Я становлюсь полностью довольна собой».

Затем мы все снова погрузились в молчание, осмысливая сказанное.

«Раньше я работала в лаборатории, где в мои обязанности входило доставлять самкам крыс сексуальное удовольствие», – сказала одна молодая женщина-ученый. Ее лицо озарилось озорной улыбкой. «Что?!» – воскликнули мы хором. «Это правда! – она рассмеялась. – У меня была тоненькая кисточка, – она сделала движение пальцами, как будто нарисовала в воздухе маленькую точку. – Но это была всего лишь часть моей работы». – «Я даже не знала, что самки крыс могут испытывать сексуальное удовольствие», – удивилась я собственному невежеству. «У всех женских особей млекопитающих есть клитор, – пояснила она спокойным тоном ученого, для которого это был любопытный, но строго научный факт. – Они все имеют клитор», – повторила она.

В это время корова наклонила голову и вопросительно посмотрела на существо, стоящее справа от нее. (В самом деле, я должна была знать, что у двух третей млекопитающих клитор находится на передней стенке влагалища, как у человека точка G, но в то время я и понятия не имела о том, что у млекопитающих вообще есть клитор.)

Это был знаменательный момент. Туман начало относить к округлым холмам, которые простирались довольно далеко от нас. Чувствовались порывы ветра. Женщины тихо разговаривали об оргазме, способности проникнуть в суть вещей и энергии. Я была поражена тем, что не знала прежде этого очевидного факта, хотя должна была бы знать. Все самки в процессе эволюции были устроены таким образом, чтобы иметь возможность испытывать сексуальное удовольствие.

«Самки крыс, когда хотят заняться сексом, делают вот так», – она подняла руки так, что они стали похожи на маленькие лапки, и выгнула спину. Мы дружно рассмеялись. Как я узнала позже, это телодвижение называют «лордоз». Она стала дальше рассказывать о лаборатории и результатах ее исследований, и мне захотелось узнать об этом побольше.

Мы еще некоторое время поговорили, но ветер все крепчал, и пора было идти обратно. Мы вернулись к камину, домашнему уюту и горячему чаю, хотя было немного жаль отпускать это неописуемое мгновение – когда у ветра, травы и животных, казалось, находишь частичку того, что мы так стремимся познать в самих себе, когда узнаешь, что мы, и наше особенное женское удовольствие, прочно занимаем свое место в естественном порядке вещей. Я сожалела о том, что это мгновение пролетело, но меня поддерживало любопытство девушек и их желание узнать, является ли то, что вдохновляет их на интеллектуальный труд, частью другого вида вдохновения – физического.

На протяжении следующих нескольких месяцев другие женщины с самым разным жизненным опытом подтвердили мне, что они тоже ощущают связь между сексуальной удовлетворенностью и степенью уверенности в себе, а также творческой самореализацией.

Однажды я присутствовала на шумной многолюдной вечеринке по случаю одной премьеры в Нью-Йорке, где меня окружали кинематографисты и театралы. Шум был оглушительным. В переполненном баре я заговорила со статной женщиной лет 40 на вид, которая ждала своего напитка рядом со мной. Она была ослепительно элегантна: алая помада, жемчуга и черное коктейльное платье, словно пришедшее из эпохи флапперов. Моя соседка рассказала мне, что она актриса и сыграла одну из ролей в фильме, который мы только что посмотрели, а затем, в свою очередь, спросила меня, чем я занимаюсь. Я ответила ей, что я писатель и сейчас работаю над своей следующей книгой. Она спросила, о чем будет книга. «Это книга о вагине», – ответила я. Она улыбнулась. Ее зрачки расширились.

К тому моменту мне уже не раз доводилось наблюдать, как меняется выражение лица собеседника, когда в ответ на свой вопрос он слышит от меня слово «вагина». Некоторые, как мужчины, так и женщины, сразу улыбаются: это красивые, чистосердечные улыбки. Лица других выражают испуг и отвращение, как будто внезапно посреди разговора я достала из своей сумочки сырую рыбу и положила ее перед ними на стол или предложила подключить ее к разговору. Третьи – как правило, это мужчины – начинают хохотать, грубо и насмешливо, зачастую маскируя этим смущение.

Судя по мечтательной улыбке актрисы, я могла продолжать. «На данном этапе, – призналась я, – я пытаюсь выявить возможную связь между женским оргазмом и творческой самореализацией».

Актриса немного побледнела и бросила на меня нерешительный взгляд. «Не могу поверить, что слышу это, – наконец произнесла она. – Я хочу кое-что вам рассказать. То, что я не рассказывала никогда и никому, – она сделала глубокий вдох. – Я – актриса метода».

Я знала, что актеры метода используют технику визуализации, чтобы действовать «изнутри», иными словами, они вызывают в сознании образ того, чью роль они играют, чтобы испытать и выразить характер изнутри, вместо того чтобы пытаться «играть» этого персонажа.

«Когда я начинаю репетировать роль и вникать в характер, ощущения во время оргазмов у меня меняются. Они становятся более, более…» – она жестикулировала, держа в руке бокал, словно обращаясь к воображаемому космосу, не в силах подобрать слова. «Трансцедентными?» – спросила я. «Именно так. Спросите моего друга. А потом, – она оглянулась, чтобы убедиться, что никто нас не слушает, – я считаю, что, будучи в образе, играя, я нахожусь на пике своей чувственности». Она оглянулась еще раз, но продолжила, желая, кажется, передать свои ощущения как можно точнее: «У меня был оргазм, когда я была на сцене. Просто от того, что мои творческие способности были на небывалой высоте».

Я стиснула в руке бокал. Таким образом, не только оргазм может повышать творческие способности женщин, но и творческие способности, возможно, могут усиливать оргазм!

«В самом деле?!» – воскликнула я. «В самом деле», – подтвердила она. «Невероятно! Как вы думаете, это когда-либо доводилось испытать кому-то еще?» – «Я знаю, что да. Это происходит, я уверена, с другими женщинами творческих профессий. Например, я знаю женщин, которые испытывали оргазм во время рисования. И я знаю, что эти две составляющие подпитывают друг друга: сексуальность разжигает творческие способности, а работа “заряжает” секс».

Она дала мне свою визитную карточку и пообещала познакомить меня с художницами, которые испытывали оргазм во время творческого процесса.

Я поблагодарила ее и вышла в ночь, осторожно пробираясь среди окружавших меня актрис, как если бы они были минными полями Эроса, которые могут взорваться в любой момент. Но стоило мне увидеть звездную зимнюю нью-йоркскую ночь, как я почувствовала, что моя собственная голова начинает кружиться…

В ту ночь я начала работать над неофициальными опросами. Я создала опросник для женщин в моем сообществе на Facebook, которое на тот момент насчитывало 16 800 участников. В этом опроснике я спрашивала их, ощущали ли они когда– нибудь связь между сексом и творчеством; доводилось ли им когда-либо бывать в ситуации, когда их сексуальный опыт усиливал в них чувство уверенности и любви к себе; ощущали ли они когда-либо, что сексуальный опыт привел их к более глубокому пониманию связи между явлениями, и бывало ли такое, что период сексуального одиночества, депрессии и разочарования негативно влиял на их уверенность в себе, творческие силы и энергию. Их ответы подтвердили, что девушки с конференции, актриса и я не были исключениями среди других представительниц нашего пола.

Типичная анкета выглядела следующим образом.

Наоми Вульф (Н. В.): Влиял ли по-настоящему яркий и полноценный сексуальный опыт на ваше чувство уверенности в себе?

Респондент: Да.

Н. В.: Придавал ли он вам сил?

Респондент: Да.

Н. В.: Начинали ли вы больше себе нравиться?

Респондент: Да.

Н. В.: Менялись ли ваши творческие способности? Если да, то просьба указать, как именно.

Респондент: Я художница, и около года назад я в течение месяца была на этюдах в Вермонте. Тогда я была одна, вдали от мужа. Благодаря личному пространству, которое у меня появилось, я перестала копаться в {сексуальных} воспоминаниях, касающихся, в частности, прошлых отношений. Наличие отношений, которые меня полностью удовлетворяют – как в сексуальном плане, так и во всех остальных, – повышает мою уверенность в себе и стимулирует творческую работу… После того как в середине творческой командировки меня посетил муж, я вернулась {к работе}, чувствуя себя более уверенно и испытывая больше любви к себе. Кто-то в нашей творческой мастерской отметил: «Отлично выглядите сегодня», – и я уверена, что это было благодаря тому, что встреча с мужем укрепила мою уверенность в себе.

Множество женщин с самым разным жизненным опытом писали мне по электронной почте. Многие говорили о необычайно глубоких оргазмах – тех, что испытываешь не каждый день, – как об опыте, который сопровождался чувством прилива невероятной силы, энергии, уверенности, любви к себе и окружающему миру.

Среди тех, кто мне написал, была Лора, англичанка 34 лет, помощник руководителя по административным вопросам: «Я встретила кое-кого на работе, – признавалась она, – и между нами очень быстро возникло взаимное притяжение. Все произошло очень быстро для меня, и я подозреваю, что уже некоторое время нравилась ему. В любом случае все случилось, и это был действительно хороший сексуальный опыт, который изменил меня до глубины души. Моя уверенность в себе мгновенно возросла, я словно стала выше, а моя походка – тверже. Больше энергии? Каждый день в течение двух месяцев я просыпалась и с удовольствием делала утреннюю зарядку. Я стала больше любить себя и даже делать педикюр, чтобы подчеркнуть это. Творчество? Каждую ночь я играла на гитаре и выучила четыре новые песни. Взаимосвязь явлений? Эти отношения “перезапустили” мои скрытые психические способности и расширили мое сознание. Но они не были продолжительными. И теперь, когда я грущу и тоскую по ним, в основном я тоскую по всему тому, что описала выше. Я чувствую, что ко мне возвращается моя прежняя низкая самооценка и чувство отверженности. Очень странно и тревожно это испытывать. Я даже пыталась спать с другими мужчинами, но не почувствовала ничего даже отдаленно похожего на этот взрыв чувств».

Лора писала, что она испытывала оргазм и с другими мужчинами, более того, даже чаще, чем с тем, кто вызвал в ней пробуждение. Многие другие женщины также говорили о том, что дело не просто в количестве оргазмов. Преобразующей силой для них становилось ощущение, когда интенсивное физическое удовлетворение соединялось со сферой эмоций и восприятия, порождая в результате чувство близости, доверия и творческий подъем.

Я задала те же вопросы моей давнишней подруге, назовем ее Патрисия, женщине примерно моего возраста, опытной бизнесвумен. Мы сидели на заднем дворе ее дома в симпатичном пригороде, и, чтобы сохранить инкогнито моей респондентки, скажу, что это было возле Энн-Арбор, штат Мичиган. Свежевыстиранное белье, развешанное на веревке, сушилось на солнце, ее шестилетний сын играл с другом в застекленной оранжерее в крошечном саду размером с почтовую марку, а мы сидели за садовым столом посреди небольшого газончика. Патрисия выглядела так, как выглядят все совершенно «обычные» 40-летние жены и матери. Мне показалось странным, что, несмотря на то что мы всегда спокойно и откровенно обсуждали нашу сексуальную жизнь на протяжении 23 лет – с тех самых пор, как впервые встретились, мы никогда не говорили о том, о чем я спрашивала ее сейчас. Просто потому, что это никогда не приходило мне в голову.

Она взглянула на меня так же, как другие женщины, с этим внезапным выражением удивления и понимания.

«Боже мой! – воскликнула она и расхохоталась. – О-о-о-о… Наоми! Ничего себе! О, разумеется! По большей части у меня прекрасный секс, отличные оргазмы, но того, о чем ты спрашиваешь, не происходит. Однако иногда, изредка, сразу после секса бывают такие удивительные моменты, когда ты чувствуешь: все вокруг буквально наэлектризовано! Появляется какое-то глубинное понимание рабочих вопросов. Такое ощущение, будто кто-то наделяет тебя сверхспособностями. Хочется пробежать марафон или написать роман. Покорить Альпы, в конце концов! – она громко рассмеялась. – Но, – предупредила она, – это не каждый раз так, ни в коем случае не каждый раз. Я имею в виду, я бы не хотела, чтобы это происходило каждый раз, ты согласна? Потому что иначе я бы просто не стала заниматься ничем другим или все время пребывала бы в творческой мании. Если бы это происходило каждый раз, мы бы никогда не вылезали из постели».

Действительно ли особенный секс, секс, в который определенным образом вовлечены вагина, эмоции и тело – когда задействованы конкретные виды активации парасимпатической нервной системы, вводит женщин в состояние эйфории, творческого подъема и любви к себе?

Лора, о которой шла речь выше, красноречиво описала эту трансформацию личности через сексуальный опыт как странные и тревожные переживания. Об этом чувстве недоумения по поводу собственных реакций женщины, которых я опрашивала, упоминали не раз. Ведь если мы не знаем, какие неврологические и биохимические процессы лежат в основе секса и любви, то наше собственное женское «Я» может показаться нам очень тревожащим.

Что же с нами происходит? Что случилось с актрисой, которая перевоплощалась на сцене в эротическом экстазе? Что случилось с женщиной-ученым, которая открыла новые связи в своей лаборатории, и с бизнесвумен, которой захотелось написать роман?