Глава 12. Убийство, мародёрство и суд.

Следующая неделя тянулась довольно медленно. Я писал первое письмо Сталину, и не отвлекался. А сейчас заимев свободное время, я стал писать письма родным моих погибших подчинённых. Всего их набралось восемь. Двоим отправлять пока не стоит, они уже на оккупированной территории, но остальным шести написать нужно. Пять танкистов с двух ничтожных «тридцатьчетвёрок», двое пограничников и разведчик, погибли прикрывая отход группы. Они за языком ходили. Потом парни вернувшись похоронили героев. Ну и один из командиров-пассажиров что я вывозил, этот девятый. Вот тут как раз моей вины в его гибели не было. Он был тяжелораненым и скончался от ран, да и адреса его родных у меня не было. Пассажиры они и есть пассажиры. За один день я не справился, писать очень тяжело было, но двое суток работал, где-то по полтора часа свободного времени в день у меня выходило, я всё же написал и передал нашему библиотекарю. Отправлять письма как раз её работа. Наверное, через цензуру пройдут, но я всё описал честно, и то что их родственники герои, и что я представил их к наградам посмертно, переименовав к каким.

В этот раз я снова сидел в библиотеке, сегодня к слову двадцать пятое июля было, читал свежую прессу, когда за дверью, в коридоре, раздался шум, заставив меня с недоумением поднять голову и прислушаться. Библиотекарь наш, Галина Ивановна, тоже заинтересовано прислушалось. Да и остальные в читальном зале, нас тут пятеро было, пытались понять, что происходит. Встав из-за стола, одним текучим движением, на ходу поправляя больничную пижаму, быстрым шагом направился к выходу. Что-то мне не нравится, что снаружи происходит. Открыв дверь, я вышел в коридор, сразу разобравшись в ситуации. Знакомый старший политрук, он сегодня документы получал в секретариате, форму у завсклада, выписывали, стоял и пьяно шатаясь, прижимая к себе молоденькую сестричку, лапая ту, махал и угрожал «Наганом». Похоже тот был пьян до такой степени что с трудом на ногах стоял и вряд ли понимал, что делает. Вообще кадр интересный. Попал под бомбёжку утром двадцать второго июня, двигаясь на пассажирском поезде к Бресту. Был эвакуирован без сознания в тяжелейшем состоянии с контузией. Лечился тут и вот выписали наконец. Особого беспокойства тот не вызывал, разве что насмешил врачей потребовав себе генеральскую палату, когда более-менее оклемался. А так вылечили, и тот похоже собирался отбыть к фронту, да решил отметить с кем-то. Не знаю тут отмечал, или в городе, но картина, увиденная мной, мне сразу не понравилась. Пользуясь тем что тот ко мне спиной стоял, держа на прицеле двух мужчина-врачей и одну женщину-врача, санитарки прятались за углом, я перехватил левой рукой вооруженную руку, сунув указательный палец под спусковой крючок, чтобы тот выстрелить не мог, а тот пытался, чуть палец мне не сломал, и единым рывков вырвал револьвер, после чего его же рукояткой ударил того по голове. Старший политрук как сноп свалился на пол, я же, протянув руку испуганной до истерики сестричке, кажется та ещё школьница, из десятого класса, и помог поднятья. Для зрителей всё произошло очень быстро, я возник у того за спиной, отобрал оружие, смазанный удар и политрук лежит, а я уже поднимаю девушку.

- Держите, - протянул я «Наган» главврачу. - Оружие придуркам не игрушка.

- Грубо, но спасибо вам, - забрав оружие, кивнул тот.

- Пульса нет, - быстро сказал второй врач, что проверял политрука. Тут же начали реанимационные действия, что не увенчались успехом. Похоже мой удар по и так повреждённой черепушке политрука окончательно сделали его в корне не живым.

Я стоял в стороне, прислонившись левым плечом к стене, с интересом за этим наблюдая. Когда же врачи подписались над своим бессилием, укладывая тело политрука на носилки, я оторвался от стены и в тишине, что на миг образовалась, сказал:

- Да, правду говорят, если человек идиот - это надолго. Товарищ военврач, я в палате буду, если следователи придут.

- Придут, - вздохнул тот.

Что есть, то есть, по сути это непреднамеренное убийство, и я могу схлопотать если не срок, то серьёзное понижение в правах. Тем более тот из Политуправления, а эти за своих любому глотку перегрызут. Размышляя об этом, посмеют ли те тронуть ГСС? Хотя кого я обманываю, не раз трогали, кто им тут помешает? Я вернулся в библиотеку, сдал пачки газет и направился к себе. Так как обычно, ужин скоро будет, то сейчас музыкальный час. Вот и стал наигрывать и у нас в палате стали собираться ходячие из других палат. Я активно разрабатывал мелкую моторику пальцев и самой руки, и аккордеон для этого самое то. Вообще мне как Герою отдельная палата положена и в госпитале такие есть, но я отказался от неё, с парнями остался. Вот уж кто горячие поклонники моих исполнений. Вот и тут смог выдержать час, пока рука не заболела, но врачи не останавливали, ещё и говорили, чтобы усилил нагрузки, рука быстрее восстановится, так что играя резиновым мячиком, я направился за санитаркой в сторону кабинета главврача. Следователь уже прибыл, вот и до меня очередь дошла. А тот мне понравился, видно, что профессионал своего дела, быстро во всём разобрался, так что прочитав свои показания, расписался и был отпущен, состава преступления тот не видел, оформлял всё как несчастный случай.

В общем, я с облегчением вздохнул и начал готовиться к выписке, когда дня через три после этого инцидента, зайдя в палату я вдруг обнаружил как какой-то хмырь в форме военной прокураторы роется в моей тумбочке. Парни из лежачих с хмурым видом наблюдали что тот делает.

- Не понял. Ты ещё кто такой? - возмутился я.

- Старший следователь Московской военной прокураторы военюрист третьего ранга Карпович, - разгибаясь и вставая сообщил тот, мельком открыв и тут же захлопнув корочки.

- Парни, вы свидетели, что неизвестный в форме военюриста что-то подкинул в мою тумбочку. Иначе бы тот проводил осмотр, кстати делая это без ордера из суда, с понятыми. А раз этого не было, бандит в форме. Олечка, зови главврача и пусть вызовет сотрудников милиции. Мы тут бандита поймали.

- Сейчас, - взмахнув полами халатика та рванула прочь, прежде чем этот Карпович открыл рот. Открыл тот его позже.

- Вы что себе позволяете?! - сорвался тот на фальцет.

- А вы что себе позволяете? Я на вас жалобу подам. Если вы действительно сотрудник прокуратуры, в чём я сомневаюсь, да и удостоверения я не видел, то действовали бы по правилам и инструкциям. А то что вы там чем-то помахали доказательством не является. Итак, что вы мне подкинули в тумбочку?

Тут как раз главврач подошёл, и другие свидетели были. Удостоверение проверили ещё раз, вроде настоящее, и я попросил при свидетелях проверить что тот мне подкинул. Я извлёк всё, укладывая на койке, и к своему удивлению ничего лишнего не обнаружил, все мои вещи, кстати, трофейные, были на месте. А вот Карпович странно светился, и попросил засвидетельствовать моё имущество, подал бланк осмотра и провёл все процедуры. А так оказалось, что он открыл дело о гибели старшего политрука по вновь открывшимся обстоятельствам. По каким, тот не сообщил, но я главный подозреваемый, на этом тот ушёл, но похоже неприятности меня ещё ожидают. Я особо не переживал, всегда плыву по течению, редко против, только когда меня взбесят, так что будь что будет. И на следующий день, ближе к полудню, когда я отдыхал после обеда, за мной пришли. Карпович и трое солдат с постановлением о задержании. Как интересно. Главврач, изучив постановление и лишь развёл руками. Тут его власти нет. Так как я прохожу лечение, то меня повезли в тюремную больницу, оставив там. Вещи все мои забрали, по описи, и тут же возник скандал. Награды мои получить не смогли. Главврач разводил руками, он ещё вчера выдал их мне, о чём стоит на бланке выдачи моя подпись. Что есть, то есть, я уже имел разрешение гулять по городу, форму кладовщик выдавал по первой просьбе, забрал награды, и посетив дом Светланы, забрав документы, всё из тайника, на ордена тоже, и перепрятал. Схронов в Москве на чердаках мне известно множество, вот в один бесполезный и убрал. Всё равно там бумажные царские деньги, освободил от них, выкинув в мусорный ящик в соседнем дворе, а свои вещи и оружие в этот тайник убрал. Светлану подставлять не хотел, она моё слабое звено, вот и обезопасил её таким образом. А свои награды этим упырям в потные ладошки отдавать я не собирался. Пускай ищут. Так и сказал, ищите. Всё что найдёте ваше.

В палате было две койки, обе свободные. Так что устроившись на той что у правой стены, у левой мне кажется ветерок был, пусть жара снаружи донимает, но на сквозняке спать я всё же не желаю. Дальше устроился на койке и стал как бы лечиться. Если проще, тут лечение отсутствовало напрочь. Врача я только на третий день увидел, да и то особо не осматривая, махнул рукой и ушёл дальше бухать. Алкаш он тут. Хорошо я сам зарядку делаю и руку разрабатываю. Из вещей мне выдали кружку, ложку и тарелку, вот и всё. Остальное не положено, включая аккордеон. Кстати, иногда мелодии доносятся, и я хороший слух имею. Это мой аккордеон, на моём играют, с*ки. Три дня меня мариновали в палате, я не тратил время зря и активно восстанавливал тело. Видимо думали понервировать меня, но не на того напали, мне на всё пофиг было. Только на четвёртый день всё же вывели из палаты и сопроводили в кабинет, тут же в тюрьме где я находился. Следователем ожидаемо оказался Карпович. Знаете, есть люди, которые бесят, не нравятся с первого взгляд, для меня Карпович был из этой когорты. Тот стал расспрашивать о моём участии в разных операциях, но я молчал, общаться с ним не хотел, тот похмыкал, дал попробовать расписаться мне на двух допросниках, потерпел фиаско и ещё с полчаса промариновав меня, поняв, что мне всё фиолетово, приказал отвести обратно. Странно что костеломов не использовал. А на следующий день меня отвезли в суд. Уже через десять минут завели в зал, где было всего человек десять. Кстати, и адвокат мой был тут же, которого я ранее в глаза не видел.

- Обвиняемый, вы согласны со теми обвинениями что вам предъявлены, -строго глядя на меня, спросил судья.

- Понятия не имею о чём вы. Мне ничего никто не предъявлял.

- Вы обвиняетесь в убийстве старшего политрука Звягина, не преднамеренном, как сообщают свидетели, но самое главное, в фактах доказанного мародёрства.

- Чего? - изрядно охренел я.

- Есть свидетельские показания что вы обирали трупы солдат противника.

- Ага, - кивнул я сам себе, у меня всё сложилось. - Давайте я озвучу свои мысли, и вы поправите меня если я не прав. Я человек генерала Потапова, это многим известно. Скорее всего у него появились недоброжелатели в высших эшелонах власти. Решили надавить на него через меня, или намекнуть ему о чём-то. Например, о длинных руках. Прицепиться к убийству политрука сложно, хоть и возможно, но вам приказали утопить меня поглубже, вот и придумали этот финт с мародёрством. Я сам мародёров не люблю, но во всех странах существует правило, если солдат проходит мимо тела убитого врага и обирает его, это мародер. Если он убивает врага и собирает трофеи, то это правило священного трофея, которого я и придерживаюсь. Однако вам всё равно, вам бы лишь за что-то уцепиться и наказать. Вот что я вам скажу, мне по хрену. Всё равно уже всё решено, а вы выполняете чужой приказ. Давайте озвучьте его поскорее и разойдёмся. Я отдыхать хочу.

- Что ж, обвиняемый показывает явную неадекватность. Суд решил сразу вынести наказание. Гражданин Бард, вы разжалованы и лишены всех наград. Это решение окончательное и изменению не подлежит.

- Товарищ судья, - встал Карпович что выполнял тот роль обвинения. - Задержанный не отдал награды.

- А у него есть? - удивился тот, и тут же поправился. - Значит найдите и изымите.

Я спокойно наблюдал как ставятся подписи на банке вынесения приговора, странно что расстрел не включили, мне выдали копию решения суда, поэтому убирая лист в карман, направился к выходу. Мне припёрло, так что конвоир отвёл в туалет, а когда я выходил из кабинки, тут туалет сделан неплохо был, то хмыкнул, обнаружив у умывальника судью. Прежде чем ко мне конвоир подошёл, сказал судье:

- Знаете, я ржу от этого фарса вокруг, набрали актёров, сыграть подобие суда и довольны. Во-первых, Героя Советского Союза вы без особого разрешения задержать не можете, и уж тем более судить. Во-вторых, мне ничего не предъявляли, и если вам нравится этот фарс вокруг, играйте дальше, только помните что отдача всегда есть и будет.

- Вы Герой Советского Союза? - почему-то уточнил судья, отряхивая мокрые руки.

- Десять дней назад в Кремле наградили. Странно что вы меня не узнали. В последний месяц газеты о обо мне часто поминали и фотографии были.

- Бард, Бард, - морщась вспоминал тот. - Подождите, тот самый танкист Бард?!

- Тот самый.

Того аж переклинило, рожа перекосилась, так что я не стал добивать его, итак неплохо проехался, и следом за конвоиром добрался до выхода, а там пешочком до тюрьмы. Так как мне приговор вынесен, то вернули мои вещи.

- Это не мой аккордеон, - сообщил я, изучая инструмент.

Вообще-то мой, но его испачкали, поцарапали, так что я решил не признавать его. А так сильно жалел, что не отдал его Свете. Сотрудник что выдавал вещи, возмутился:

- Твой он! Вот, всё по описи.

- Мой новенький, только купили, подарок Герою Советского Союза от благодарной жительницы столицы. А этому на вид лет пять.

- Помыть и протереть, как новенький будет.

- Значит так, не принимаю, подписывать ничего не будут. Иду в суд и пушу заявление о краже аккордеона, с попыткой всучить другой.

- Ну и иди.

- Список выданного по описи, бланк что забрали я сохраню.

Тот убрал инструмент под прилавок, ухмыльнувшись, и выдал список, поставив печать, остальное всё в наличии было, так что закинув сидор за спину я покинул территорию тюрьмы. По сути я свободен. Удостоверение мне не выдали, оно не действительно, замену, красноармейскую книжку, я теперь получу в части. Однако мне нужно сначала в отдел где занимаются наградами. Оформляют, и изготавливают, орденские книжки тоже. Тут и архив награждённых. Куда идти я не знал, но остановленный возничий довёз куда нужно. Там я нашёл ответственного сотрудника, предъявил ему выписку из суда, поразив его, аж лицо красными пятнами пошёл, да уж, мину под кресло того судьи я огромную закалываю. Героев Советского Союза никогда не о судят за мародёрство, но тут это сделали. Меня вся эта крысиная возня лишь забавляла, я тут ничего не терял, даже скажу больше, выгоды были. Тот переписал всё с бланка решении суда, внеся информацию в журнал, насчёт наград я развёл руками, пропали при обыске, поставил подпись, и направился в военкомат. Военком был прежний, удивился мне, он меня сразу узнал, потом, когда я рассказал о фарсе на суде, был настолько ошарашен, что долго говорить мог только матом. Изучив решение суда, развёл руками. Ему по инструкции требуется всё выполнить. Так что достав личное дело, тот зачеркнул моё звание и внёс - красноармеец. Решение суда приложил к личному делу, подклеив. Да, пока мы общались тот сделал звонок, вызвав комиссара военкомата, да ещё двумя звонками описал что со мной было каким-то своим знакомым, информация стала распространятся по Москве. Мужики выгнали лишних из кабинета, поставили бутылку на стол, закуски и после пары тостов, комиссар спросил:

- Я смотрю Слав ты не особо печалишься?

- Легко пришло, легко ушло. Чем выше поднимаешься, тем больнее падать. Я поднялся не так и высоко, поэтому и падение было небольшим. Скажу честно, я рад сложившейся ситуацией. Пусть этот суд был чьей-то провокацией, но всё законно, и я рад что стал простым красноармейцем. А награды не отдам, они честно выслужены. Знаете, как тяжело писать письма родным моих погибших бойцов, как они душу рвут, как извинятся приходится за то что не досмотрел. За ошибки командиров платят жизнями их подчинённые. Я так на всех письмах написал. А сейчас здорово, чистые петлицы – чистая советь. Да и отвечаю только за себя. Нет, я вполне доволен этим решением.

Я в форме был, без петлиц. Это не моя, выдали, когда забирали из тюремной больницы. Форма командирская, немного не моего размера. Надо будет сменить.

- Товарищ капитан, я говорил, что письма родным погибших моих бойцов писал, так шестерым отправил письма, а у двоих родные на оккупированной территории остались. Не в службу а в дружбу, когда их освободят, отправьте по адресу. Очень прошу.

- Лучше я отправлю, - сказал комиссар, забрав оба запечатанных письма.

Дальше те выдали мне повестку, красноармейские корочки получу в части по прибытии, сообщив что завтра направляют эшелон с маршевым пополнением, меня включают в него, на этом мы и расстались. Я направился сначала к Свете, переоденусь в гражданское, а потом в прокуратуру схожу, писать заявление о краже аккордеона. Тот своим я не признавал и не признаю. Заюзали, думал я рад буду.

Планы на эту ночь у меня не слабыми были, отосплюсь в воинском эшелоне, так что посетив квартиру Светы, переоделся, оставив записку что завтра отбываю на фронт, пусть приготовит небольшой запас пищи с собой, и покинув квартиру, направился в прокуратуру. Заявление там принимать не хотели ни в какую, но я настоял, даже пронаблюдал как в журнал внесли. После этого сбегал и купил новенький аккордеон, как я выяснил на складе было ещё несколько. Поэтому потратился на второй, пусть в запасе у Светы хранится, а то что-то мне на них не везёт. Чеки от покупки сохранил, это если будут проверять и найдут аккордеон, чтобы не заявили, что я их сотрудников оболгал. Жаль чехлов в продаже не было, придётся так носить. Вся красота быстро потеряется. А тот старый я решил тюремному кладовщику подарить, но с особыми условиями. Поэтому дождавшись, когда тот покинет место работы, проследил и вырубил в подъезде дома где тот видимо жил в коммунальной квартире. В здании только коммуналки были. Тут подвал был, что меня порадовало, спустил тело туда и молотком не составил ни одной целой кости на руках и ногах. На лбу ножом вырезал слово «Вор». По мне так вполне справедливое наказание, если тебе дают вещи на хранение, так храни, а не порть. Вот Карповича я так выйти не смог, меня на него судья вывел.

Тут вообще, как дело было. Как и кладовщика я выследил судью, тот пешком шёл до дому, недалеко жил. Причём один, хотя жена имелась, судя по следам. Ворвался в квартиру следом за судьёй, вырубил, и связав, вставив в рот кляп, стал допрашивать, приведя того в чувство. Узнал кто отдал приказ меня завалить и помочь Карповичу, то что я ГСС тот не в курсе был, вообще не связал известного Барда со мной, и действительно его серьёзно подставили. Ну и где живёт Карпович выяснил, они хорошо знакомы друг с другом были. А жил тот в соседнем доме. Судью я утопил. В ванной, сделав вид что тот когда мылся уснул и утонул. Потом к Карповичу. Этот открыл дверь на стук, хотя и спросил кто. Сказал ему что срочная телеграмма из управления. Купился. Вырубил его, этот один жил в отдельной квартире. Привязал к стулу, и облил водой. А когда тот очнулся, показал два больших гвоздя, встал и используя массу тела вбил руками гвозди тому в ноги, чуть выше колен. Мычание разнеслось по квартире, тот дёргался как сумасшедший, чуть не уронив стул. Я же, разматывая провод, негромко сказал:

- Знаешь, мне сильно не понравилась эта подстава. Решил ответку кинуть. То есть, ответить на неё. Это остальные люди как бездумное стадо позволяет вам творить с собой что хотите. Помнится, у меня случай был в Перу, попал в рабство местных любителям красть людей и возвращать семьям за выкуп. Я же сирота, платить некому, пришлось выбираться самому. Знаешь, как они пытают? Кожу срезают, как чулки, и начинают с щиколоток. Когда я сбежал у меня на щекотках не было кожи. Чуть позже, когда вылечился, я вернулся, то отомстил этим тварям. Сам, лично. При этом никого не пожалел и не оставлял в живых. Там я тоже током пытал, но там напряжение не стабильно было, часто электричество выключают, тут же цивилизация. И напряжение стабильно, и свет редко отключают.

Что интересно, я описывал правду, всё так и было, кроме пыток электричеством, это я взял из какого-то пиндоского фильма. Мне показалось вставить сюда этот сюжет будет неплохой идеей. Судя по ужасу в глазах Карповича, идея вполне рабочая. Вот так подсоединив провода к гвоздям, крепко примотав, и не смотря на отчаянное мычание Карповича, вставил в розетку вилку. Свет в комнате начал скакать, а того выгнуло дугой и забило. Прождав десять секунд, я выдернул вилку, и продолжил говорить:

- Честно сказать, мне не особо ваша крысиная возня интересна. Мне интересен тот, кто отдал вам приказ. И ты скажешь мне его имя. Вариантов у тебя всего два, умереть быстро и безболезненно, или очень долго и мучительно.

Закончив говорить, я снова воткнул вилку в розетку и следил за секундной стрелкой. В этот раз двадцать секунд. Когда убрал вилку, тот минут пять шумно дышал носом, по его телу струился пот, хотя одежда итак была мокрой, что дополнительно позволяло использовать электричество. Проводимость высокая.

- Знаешь, мне стало любопытно. Зачем вам понадобился этот фарс с судом? Понятно же, что всё это липа и вам что-то нужно от меня. Итак, ответишь на вопрос?

Тот отчаянно закивал. Выдернув кляп, готовый если что заткнуть ему рот, но тот кричать не стал, сорванными связками прохрипел:

- Ты не знаешь кто отдавал мне приказ, что это за человек.

- Я слушаю. Кто?

- Ты не поминаешь куда ты влез.

- Отвечать, как я вижу, не хотим? - снова заталкивая в него кляп, поинтересовался я, и снова под отчаяннее мычание воткнул вилку в розетку.

Всего секунд десять и тот перестал дёргаться. Быстро выдернув вилку, я проверял пульс. Чёрт, труп. Проводить реанимационные действия я не стал, просто брезгаю, так что всё протёр, воткнул вилку снова в розетку и ушёл. А вот с тем, кто отдал приказ судье, я разобрался шумно и с огоньком. Уже стемнело, час как, так что бросив два камня в окна нужной квартиры, вынеся стёкла, закинул внутрь бутылку коктейля-Молотова. Дом под охраной, жильцы не простые, быстро и незаметно не попадёшь. А тут хорошо полыхнуло. Жителей дома экстренно эвакуировали. Толстяка в халате и нужного описания я нашёл вскоре, и в суете, в темноте, сунул ему перо в печень и успел скрыться. От одежды избавился, нож выкинул, искупался в городском пруду, отмывшись, и просохнув, одел чистую одежду и вернулся к Светлане. Та не спала, меня ожидала, кстати, электричество выключили, та керосиновую лампу использовала. А на военные годы та ещё до войны купила коробку свечей, надеюсь хватит. Вот так я стал проверять сидор, котелок германский на месте, внутри кружка и ложка наличии, тут же заварка для чая и сахар с солью. Флажка трофейная, кусок мыла и полотенце, бритвенный набор, один нож, складной. Сухарей двадцать штук, две банки тушёнки, пачка макарон, и сало солёное завёрнутое в тряпицу, пять луковиц и три головки чеснока, свежий урожай. Как я и просил приготовила долгого хранения. В общем, практически повторялся тот же набор что брал, когда закончил курсы сержантов. Света конечно удивлена, но приняла мою версию что по мне ударил противник генерала Потапова, который меня награждал. Не страшно, я не расстроился. Война долгая, ещё повоюем. Эх жаль времени нет поработать по хозяину Карповича. А то тот жив, а у меня Света тут остаётся, как бы под удар не попала.

Утром та меня плотно покормила, и мы отправились к военкомату. Я в гражданке шёл, как бы как будто только что мобилизованный. Отдал повестку дежурному, тот внёс в журнал, велел ожидать, меня во вторую команду включили, после чего мы стояли и общались со Светой. Кстати, к той из Ленинграда на днях должны родственники приехать. Сестра с сыном. Это я посоветовал. Давно ещё, но те только сейчас сподобились, ладно хоть до окружения Ленинграда успели. Я об этом в письме Сталину тоже писал. А теперь с этими делами даже и не знаю, когда следующее отправлю. Наконец поступил приказ строиться второй команде, мы нежно обнялись, рука практически не беспокоила, и я встал в колонну. При мне сидор за спиной, аккордеон на левом плече, так и выступили в сторону железнодорожного вокзала. Хм, любопытно. Минский вокзал. Это выходит на Смоленское направление? Будет интересно на эту битву поглядеть собственными глазами.

Добрались благополучно, после чего приказ на посадку последовал. В теплушки естественно. Набились до полного, прилечь негде. Я устроился на нарах, успел отхватить. Вещмешок под голову, ноги поджал, места мало, и стал наигрывать мелодию, без песни, просто под настроение порпурри устроил. Народ затих, и под перестук колёсных пар я играл разные композиции. А когда устал, остановился. Почти сразу начался шум разговоров, многие возбуждены были, на войну едем. Ну, лично я в этом сомневаюсь. Чтобы необученный и не обмундированный молодняк сунули в мясорубку? Хм, а вполне в духе наших красных командиров, чем больше бойцов положишь, тем выше награда. При этом я не ругаю их, просто их так воспитали и обучили, вот и действуют так шаблонно, и немцы их бьют. Сам я надвинул кепку на глаза, старясь не отсвечивать. Моё лицо часто мелькало в газетах, какой глазастый может и опознать, а своё инкогнито я открывать не собирался. Оно мне надо? Буду по-тихому воевать, соприкасаться с историей как участник самой страшной войны в истории Земли.

К моему удивлению ехали мы целые сутки с редкими остановками. Эшелон гнали как на пожар. Не было высадки в каком запасной полку. Не было выдачи обмундирования и оружия, обучению хотя бы основ военной службы и устава. Нас просто везли на войну. Я уже выяснил, две трети парней в вагоне не служили, лямку не тянули и ничего не знали кроме того что в фильмах показывали, а там лилась откровенная пропаганда. Потому те и были уверены, немцы не побиты только потому что их ещё не призвали и теперь были в предвкушении как они погонят немцев до самой Атлантики. Моё инкогнито было раскрыто ещё вчера, я был наивен что смогу сохранить его. Поначалу те и не верили, что я тот самый Бард, врать я не хотел, а уклонится от прямого вопроса не смог, поэтому нехотя подтвердил.

- Но как так? - озадачился парнишка примерно моих лет, другие тоже были в таком же состоянии.

- Решением военного суда был разжалован в простые красноармейцы с лишением наград. Правда, последнее судья явно по привычке добавил. Он меня не узнал, и удивился, узнав, что награды у меня уже есть. Оказалось, его не поставили в известность что я Герой Светского Союза, а вот так просто без санкции сверху лишить наград тот не мог, а уже не вернёшь, всё оформлено. Так что я еду на фронт как простой красноармеец. Куда попаду не знаю.

- А за что судили? - спросил другой призывник.

- Ха, за мародёрство, - засмеялся я, увидев вокруг вытаращенные глаза, пояснил. - Я признаю право трофея, если ты убил солдата противника, то всё что с него, это твоё. Ну кроме оружия и документов, это командиру сдать нужно. Если труп чужой, не тобой убит враг, то снять что либо, это уже мародёрство. Я снимал трофеи с убитых своими руками, так все делают на фронте, но мне приписали именно мародёрство. Причём, доказательства и свидетелей предоставить даже и не думали, но всё равно вынесли приговор.

- Это какие трофеи? - спросил тот же парнишка.

Я показал наручные часы и вывалив из вещмешка содержимое показывал котелок, фляжку, складной нож, бинокль, бритвенный набор. В общем, мелочёвку.

- Вот за это и был приговор. Моё сгорело в танке, а я вернул за счёт немцев, вот и решили наказать для вида.

- И правильно, - с решительным видом добавил один из парней. Таких ещё называют активными комсомольцами. - За дело наказали.

- А что тут наказывать, вещи нужные, - возмутился другой и вагон распался на два лагеря, одни были согласны с приговором суда, типичные шестёрки и приспособленцы, другие против, эти уже с характером и своё мнение было. Так до вечера и спорили. И да, я больше не играл, как не просили, так и сказал, что не заслужили.

И вот сутки прошли, уже утро заканчивалось, время часов десять, когда эшелон начал сбрасывать ход. Или прибыли, или снова пополнение запаса угля и воды. Оказалось, всё же прибыли, стоявшие в дверях парни, они курили там, сообщили что нас загоняют на запасной путь, а это значит всё, финиш. Да и дымы на станции, воронки, похоже тут не так и давно бомбили. Возможно этим же утром. Как поезд встал, то сразу последовали команды покинуть вагоны. Старший в нашем, сержант запаса, отдавал приказы, изредка поглядывая на меня. Я тут единственный опытный, да ещё фронтовик. Особо мы не общались, да и я больше спал, поражая попутчиков тем что мог уснуть в любой позе и при любом шуме, ничего, получат такой же опыт, тоже научатся. Выстроив колону в шесть сотен голов, нас направили прочь от станции. Шли недолго, километров пять. Да и то несколько человек в кровь ноги разбить умудрились. Тут в лесочке стояла какая-то часть и склады имелись. Видимо тут и будут формировать подразделения и направлять их по частям для пополнения, так и оказалось, нас раздели, забрав одежду, загнали в воду, кого-то к парикмахеру, мне не нужно было, и стали выдавать обмундирование. Судя по латкам, форма с раненых, или с тех что в госпиталь убыли, или с тех что умерли. Это понял не я один, многие ворчали. Исподнее тёплое вот дали, да ещё царапалось и кололось. Ничего, одел, сверху форму. Кладовщик не ошибся, глаз – алмаз, всё по размеру. Пришивать петлицы не нужно, они были, с общевойсковыми эмблемами. Ремень выдали. После оттого я встал в очередь в одну из палаток. Там опрос шёл, после чего направляли в часть. Сидор всё также за спиной, аккордеон на боку. Пока нормально. А сапоги вот мои, с которыми я с курсов выпустился и у Светы хранил. Тут выдавали ботинки с обмотками, от которых я отказался. Больше пока ничего не выдавали, включая оружие. Подождём.

Вот и моя очередь.

- Имя, отчество, - сходу велел капитан, что что-то записывал. Тот потный, разморило его на этой жаре, но застёгнут на все пуговицы. Явно уставник.

- Красноармеец Ростислав Бард.

- Служил?

- Да.

- Воевал?

- Да. Пятая армия генерала Потапова.

- А к призывникам как попал? - наконец поднял тот голову.

- Меня не спрашивали, товарищ капитан. После госпиталя направили.

- Значит боевой опыт имеешь. Какой ВУС?

- Наводчик. Шофёр. Удостоверения шофёрского нет.

Тут это так, я всё документы оставил в тайнике, даже комсомольский билет, так что ничего при мне нет, только запись у старшего что я числюсь в его группе.

- В противотанковый дивизион направляю, наводчиком, Шестьдесят Первой стрелковой дивизии. Да, входит она в наш Шестьдесят Третий стрелковый корпус. Держи направление, в дивизию прибудешь с сформированной маршевой колонной. Формирование к вечеру будет закончено, как раз успеем присягу принять. Свободен.

- Есть, - козырнул я, кинув руку к пилотке.