Славный город Стокгольм вполне мог бы соперничать с Женевой. Правда, не по количеству банков на душу населения, а по степени удобства для неофициальных встреч представителей недружественных государств или недружественных спецслужб. Конечно, последние по определению не могут быть дружественны в отношениях с коллегами. Но вежливости и, главное, взаимной пользе это не мешает.

Собеседники без малейшей спешки попивали кофе, замутняя его вкус сигаретным дымом. В те времена табак еще не предавался анафеме. Беседа шла по-немецки, поскольку для одного из них это был родной язык, а второй владел им вполне хорошо. Гимназическое образование, что вы хотите.

- Не буду отрицать, коллега, ваши морские силы добились впечатляющих результатов. По нашим прикидкам, треть торгового тоннажа вашего противника на дне. Ваши потери, надо признать, минимальны: всего девять вымпелов. Но вот перспективы...

Ни по званию, ни по имени ни тот, ни другой обращаться не желали. Удивляться этому не стоило: бывают и не такие причуды вкупе с вывертами сознания.

- Вы видите облака на горизонте? – доброжелательно улыбнулся тот, которого мы в дальнейшем будем именовать Первый. Надо заметить, он не был моряком.

- Разумеется. Это наша работа. Взять, например, машину для шифрования, она именуется ‘Энигма’...

Первый чуть-чуть напрягся. Название было не из тех, которые треплют в печати.

- ...в вашем флоте используется трехвальный вариант конструкции. Считается, что ее шифр взломать за разумные сроки вообще невозможно. Увы, это не так. И ваши противники к тому близки. Вы делали и делаете несколько пользовательских ошибок. Первая из них: вы меняете установки слишком редко. Вторая: злоупотребляете часто встречающимися словами. Третья: недооцениваете противника. Они собрали в Блетчли-парке великолепную команду, в том числе первоклассных математиков. Блетчли-парк – это поместье в городе Блетчли, – небрежно уточнил Второй.

Первый на этот раз даже не потрудился скрыть настороженность. Географическое название – это было уже очень много. Первый посчитал именно эту информацию самой ценной. Возможно, он был прав.

Второй продолжал все в том же слегка занудном тоне.

- К вашему сведению: планируется захват подводной лодки вместе с ‘Энигмой’. Это даст как полное понимание принципа, так и тонкостей конструкции. В помощь дешифровщикам создана и задействована счетная машина с весьма большими возможностями. Надеюсь, вам что-то говорит имя: Конрад Цузе? У тех аналог его изделия, но лучше. Результат: перебор вариантов расшифровки осуществляется куда быстрее. По нашим прикидкам, через два года вскрытие одной шифрограммы потребует уже меньше суток. Даже переход на четырехвальную ‘Энигму’ не спасет: подход ведь уже известен. А эту вычислительную машину противник будет совершенствовать. Надеюсь, в этом вы мне поверите?

Второй сделал паузу, подозвал официанта и заказал пирожное к кофе. У него были причины так поступить. Шведские кондитерские изделия уже тогда пользовались прекрасной славой, которую вполне заслуживали.

Первый же постарался представить себе, какого уровня информаторы имеются у оппонента, причем, похоже, не в одной стране. Выходило нечто кошмарное.

- Вынужден вас разочаровать, – молвил Второй, легкомысленно ковыряя ложечкой десерт, – если вы задумали разбомбить Блетчли-парк, из этого вряд ли что выйдет. Дело даже не в зенитном и истребительном прикрытии. Для этого понадобится особо мощная бомба, а у вас таких, насколько мне известно, вообще нет. Кстати, у ваших противников она имеется. Как раз для сильно заглубленных бомбоубежищ, именуется ‘Толлбой’. В падении превышает скорость звука. Правда, ей еще попасть надо... куда следует. Вот ее характеристики. Запомните?

Последнее слово было очень близко к оскорблению. Подозревать кадрового разведчика в плохой памяти, да еще высказать это вслух? Видимо, у Первого были личные причины проглотить выпад, поскольку тот никак не отреагировал.

- И еще одна вещь, которая может повлиять на ваши решения и, соответственно, успехи. В вашей военной разведке течет. Сильно течет. На самом верху течет. Вот почему к господину рейхсканцлеру попадали и, полагаю, попадают искаженные данные, относящиеся не только к вашему противнику, но и к моей стране. Вы удивлены? Напрасно. Как раз те, с кем вы сейчас воюете, сильнейшим образом заинтересованы в конфликте между нашими двумя странами. У нас есть доказательства того, что от вашей разведки наверх подаются сведения, преуменьшающие наши военные возможности – как раз с этой целью. Мне бы не хотелось, чтобы наши страны воевали друг с другом.

- Мне тоже, – отрубил Первый, сделал короткую паузу и продолжил, – Лично я не считаю русских неполноценной расой. И это мнение разделяется многими.

Это был намек с упитанностью выше средней о том, что политика Третьего рейха может на этот счет измениться.

- Мы согласны с подобной точкой зрения, – видимо, это была шутка, – но не все в Европе согласятся ее принять.

Вот эти слова не несли в себе заряд юмора.

За этим последовало вроде как импровизированное предложение от Первого:

- Мы, со своей стороны, хотим предупредить вас. На ваше главное нефтяное месторождение планируется неколько налетов бомбардировщиков, – На стол лег лист. – Вы запомните?

Последняя фраза была ответной шпилькой. Собеседник не обиделся. По крайней мере, не показал эту эмоцию.

Эта встреча имела продолжение. Первый, придя в свой кабинет, составил аккуратный отчет о встрече, собственноручно напечатав его на машинке. В случае отсутствия подобного документа у своей же контрразведки появилось бы множество неприятных вопросов. Но дальнейшие действия были несколько необычного свойства. Разумеется, к ним мы не отнесем стаканчик рома и пару сигарет. Но уж пересылку одного экземпляра отчета не непосредственному начальнику из военной разведки, а самому министру авиации, да не по команде, а фельдкурьером... Это тянуло на хорошее дисциплинарное взыскание, самое меньшее. Нет, два взыскания, ибо еще один экземпляр ушел Эриху Редеру и тоже в собственные руки. Очень уж материал был важен.

- Товарищи, руководство СССР поставило перед нами задачу, которая включает в себя равно военную и политическую составляющие.

Именно этими словами товарищ Александров начал доведение приказа до товарищей авиаторов.

Присутствовавшие в кабинете Яков Смушкевич и Павел Рычагов дружно изобразили на лицах повышенное внимание. Им не пришлось притворяться.

- Из заслуживающих доверие источников поступили сведения, что Великобритания намерена осуществить налеты – вы не ослышались, несколько налетов – силами своей бомбардировочной авиации на бакинские нефтедобывающие мощности. Наиболее вероятный аэродром базирования – в иракском городе Мосул. Цель: создание настолько мощного пожара, чтобы добыча не могла быть восстановлена в течение долгого времени. По оценкам, в случае успеха этот период может продлиться до года. Сами понимаете, по многим причинам такой результат неприемлем. Участие французских бомбардировщиков пока под вопросом. Количество бомбардировщиков, единовременно участвующих в налете, варьирует в разных источниках, но нигде не сказано, что более ста шестидесяти...

Авиаторы не выдержали и многозначительно переглянулись.

- ...наиболее надежные данные: сто самолетов, в том числе легкие бомбардировщики ‘глен-мартин’ американского производства – разумеется, с британскими экипажами – и английские средние ‘бленхеймы’. Для защиты от истребителей на обоих типах машин установлены пулеметы винотовочного калибра, от двух до шести. Скорость приличная: 463 километра в час у англичанина, 503 у американца...

- От ‘чайки’ уйдут, – пробормотал Смушкевич. Рычагов услышал и шепотом возразил:

- От сто восьмидесятого – нет. А уж от сто восемьдесят пятого...

- ...вес бомбовой нагрузки, думается, не так важен для истребителей. А вот что важно: у вас, товарищи, очень мало тактических наработок по борьбе с армадами бомберов. А для ‘мигарей’ их и вовсе нет. Вот посмотрите, что можно предпринять...

Зашуршали листы. На ознакомление с документами ушло полчаса.

- Вопросы?

Рычагов спросил предельно лаконично:

- Почему? – и ткнул пальцем в параграф.

- На то есть причины. Первая: сомкнутый, плотный строй. При удаче одной ракетой собьете сразу два, а то и три самолета противника. Вторая: ожидаемый плотный оборонительный огонь. С ракетами на таковой вообще можно плюнуть. Третья: подобную тактику бомбардировок можно предвидеть и у других вероятных противников. Чем больше ваш летный состав подучится, тем лучше. А пушки – ну, это на самый крайний случай. Если коротко: в ближний бой не лезть.

Смушкевич остро глянул на коринженера.

- Зачем тогда И-180?

- Затем, что на Миг-19 пушки калибром тридцать миллиметров. Попадет такой снаряд в мотор – пожалуй, что оторвет вместе с крылом. А крупнокалиберные пулеметы, которые на сто восьмидесятом, размолотят не сразу. Вот где вылезают политические соображения: хотя бы один бомбер нужно принудить к посадке на наш аэродром или, на самый худой конец, сажать на вынужденную куда попало, но так, чтобы не загорелся. Если с несколькими так поступите – совсем хорошо. Нужен не сильно поврежденный вражеский самолет вместе с полетными картами и, желательно, с живыми пилотами и штурманами.

Это было насквозь понятно.

- А если И-185?

Рычагов выразился не вполне точно, но видимо, тупых среди присутствующих не было.

У Смушкевича нашлись возражения:

- Я бы согласился, но только в виде подразделения поддержки ‘мигарей’. А вот для дезинформации не годятся. Все же их силуэт значимо отличается от ‘ишачков’.

Старый продолжил:

- Еще одна особенность нашей тактики видится абсолютно необходимой: отдельно летящий самолет с командиром. Даже не скажу, что в верхнем эшелоне – нет, повыше и в стороне... или сзади наших. Основная задача: наблюдение и подсказки своим. В бой ввязываться лишь в самом-самом крайнем случае. Подвесные баки, думаю, желательны, чтоб подольше висеть в воздухе. А вот вам план достижения стратегической внезапности обороны...

И еще тоненькая стопочка листов легла на стол. Снова последовало внимательное чтение, сопровождаемое не вполне членораздельными звуками.

Первым произнес нечто осмысленное Смушкевич:

- Сергей Васильевич, так вы полагаете, что англичане смогут быстро узнать о появлении наших самолетов, скажем, на аэродроме Кала? Это который рядом с Баку, он для нас самый удобный. Между прочим, полоса с бетонным покрытием.

- Яков Владимирович, вы, сами того не подозревая, попали в точку. Ключевое слово здесь ‘быстро’. Своя агентура в районе Баку у британцев почти наверняка есть. В самом для нас лучшем случае это будут турецкие агенты, а уж из Турции сведения будут утекать в Лондон. Скорость доставки информации составит... скажем, двое суток. Примерно. Или даже больше. Но рассчитываю на худший вариант: агенты именно английские, и докладывать будут непосредственно хозяевам. Как быстро? Сходу не скажу, но вполне могут даже в эфир выйти. Местность там холмистая, поймать радиста на горячем – задача не из простых. НКВД будет стараться, но... сами знаете, как оно бывает. Короче, возможно, что информация дойдет через считанные часы после того, как ее отправят. Правда, на нее еще надобно правильно среагировать.

- Сергей Васильевич, как насчет радаров? Ну, чтоб иметь запас по времени.

- Дельно сказано, Павел Васильевич. Такой запас карман не оттянет. Где там карта? Радары поставим здесь и здесь. И не забудьте им хорошую охрану обеспечить. Противник вполне может организовать нападение силами местных горячих джигитов. На вас же размещение летного и наземного составов. Дату, к которой они должны прибыть на аэродром Кала, сообщат. Есть вопросы? Яков Владимирович, прошу.

- Надо бы хоть пару двоек И-180 перегнать заранее. Иначе появятся вопросы: а что это делают здесь пилоты без самолетов, да еще в таком количестве?

- Тогда к вам вопрос, Павел Васильевич. Сколько сейчас наличных самолетов в Кале?

Рычагов не без гордости извлек из планшета листок-справку.

- Все расписано. Сам выяснял. Двадцать четыре ‘чайки’, к ним девять ‘шестнадцатых’ с пулеметным вооружением. Но по моему опыту сразу могу сказать: из них всех полноценно могут летать хорошо, если половина, а скорее даже треть. Слетанность ниже всякой критики, – на самом деле генерал-лейтенант употребил гораздо более резкие выражения, но смысл их был именно такой. – С горючим плохо, хотя и рядом с Баку. Лимиты, чтоб им.

- Горючим обеспечу, также боеприпасами. А вот с самолетами взамен перечисленных... хреново, чтоб не сказать хуже. Нет у меня запасных ‘чаек’, И-16 тоже не держу. Даже запчастей к ним нет. Достать могу, но время... Ну-ка, Яков Владимирович: сотня бомберов против восьми ‘чаек’ и трех ‘ишачков’. Каковы шансы?

Смушкевич не особо затруднился с ответом:

- ‘Пятнадцатые’ и ‘сто пятьдесят третьи’ вообще нечего считать. У них скорость меньше. В самом лучшем случае наши вернутся на аэродром без единого патрона и с повреждениями. И то не все. Еще, правда, зависит от истребительного прикрытия: будет ли оно, и какого сорта.

Описание худшего случая не потребовалось. Видимо, у всех присутствующих воображение вкупе с аналитическими навыками работало должным образом.

- Насчет истребителей ничего не скажу. Возможно, англичане еще сами не знают: организовывать прикрытие или нет. Но ваш план относительно перегона пары или даже тройки двоек И-180 поддерживаю. А вот что еще понадобится от вас, Яков Владимирович: транспортник ПС-84. Гляньте на маршруты.

Смушкевич окислился быстрее, чем металлический натрий на воздухе.

- Да там сейчас полярная ночь! Ну, почти ночь. Папироску выкурить не успеешь, а день уж прошел. Сергей Васильевич, в таких условиях лететь...

- Все понимаю, – вздохнул Александров. – Но надо. Без меня контрабанду не доставят.

Франция имела все основания грустить. Если быть точным, не вся страна, а французские генералы обрели весьма веские причины для грусти. Шансы на благоприятное течение военной кампании, на которую возлагались столь большие надежды, неуклонно осыпались прахом.

Медленно, но верно Гитлер восстанавливался. Соответственно, моральный уровень личного состава вермахта поднимался, а не падал. Доктор Морелль обрел дурную привычку по делу и без дела повторять: ‘Я же вам говорил!’, причем использовал отвратительный, небрежно-снисходительный тон.

У личного врача фюрера имелись основания на победительные интонации. Пациент прогрессировал... ну, не на глазах, это было бы слишком сильным выражением, но неуклонно. Речь не восстановилась полностью: Гитлер разговаривал все еще медленно, да и дикция оставляла желать лучшего. Зато больной научился отличать свет от тьмы. Мало, скажете? Может быть, но куда больше, чем полная потеря зрения, которой опасались. Руки-ноги двигаться, правда, не могли, но к ним возвращалась чувствительность. А самое главное: пациент вообще перестал употреблять слово ‘завещание’. Да, именно так! Название у того, что надиктовывалось, превратилось в ‘Политические заметки’. Это же совсем другое дело, господа!

Стоит отметить, что эти заметки стали явлением реальной политики. Первым почувствовал это Альфред Розенберг. В Германии не было употребительно слово ‘номенклатура’, но что тут поделаешь: русский язык во некоторых отношениях точнее немецкого. Так вот: означенный господин лишился всех номенклатурных постов. Ему, правда, предоставили должность инспектора школ в глухом районе Саксонии, но без права преподавания. Точнее говоря, бывший уполномоченный фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП стал прилежно контролировать качество преподавания черчения и рисования – именно это ему вменили в обязанности.

Значимым доказательством идущего процесса выздоровления стало выступление Гитлера по радио (понятно, что вживую на публике рейхсканцлер показаться не рискнул). Речь, как отметили решительно все независимые комментаторы, сильно отличалась от прежних по форме и по длительности. Даже с учетом того, что произносилась она необычно медленно, выступление длилось девятнадцать минут. Простые слушатели также поняли, что фюреру трудно говорить. Разумеется, доктор Геббельс преподнес выступление как триумф воли и торжество немецкого духа.

Содержание речи оказалось нетривиальным. В нем, как и прежде, подчеркивалась историческая роль Германии вообще и немецкое превосходство над другими нациями, в частности, но вот причины этого выставлялись иными.

Гитлер вспомнил о немецких традициях в части образования и воспитания. Он процитировал Бисмарка: ‘Войну Пруссии с Австрией выиграл прусский школьный учитель’ и слегка при этом приврал, поскольку в первоисточнике речь шла лишь о выигрыше битвы при Садовой. Да, конечно же, немецкая нация превосходила все прочие, но за счет не изначально расовых преимуществ, а по причине национальных положительных черт немецкого характера, каковые, в свою очередь, суть продукты школьного и домашнего воспитания и, разумеется, образования.

Гитлер, не называя имен, резко осудил тех, кто ввел его (фюрера) в заблуждение неверно интерпретированными, а зачастую подтасованными данными о чисто расовых источниках немецких национальных черт.

Упоминались также евреи, причем яростно клеймились те из них, труды которых шли на пользу лишь своей диаспоре, и, наоборот, сдержанно поощрялись проникшиеся национальным немецким духом и трудящиеся только в интересах Германии евреи. В речи не упоминалось о том, как следует различать тех и других.

Между делом в выступлении досталось французам, которые начисто проигрывали немцам в части твердости характера, технической изобретательности и бережливости. Англичанам и американцам влетело за ничем не сдерживаемую жадность к чужому добру. Итальянцев фюрер обошел – видимо, за нехваткой времени. Русские также не рассматривались – наверное, ввиду отсутствия очень уж значимых недостатков.

Наконец, Гитлер напомнил слушателям, что Германии объявлена война, и выразил уверенность в готовности вермахта и немецкого народа отразить любые враждебные действия.

- На нас напали, а не наоборот. Но победа будет наша! – вот как вождь германской нации заключил эту, без сомнения, программную речь.

Стоит заметить: в ‘Политических заметках’ эти тезисы раскрывались куда полнее, но этот документ не был предназначен для широкой публикации.

Молодой (ему было тогда тридцать четыре) командующий Северным флотом капитан первого ранга Дрозд чувствовал подвох, но для того, чтобы подозрение оформилось в знание, ему, по всей видимости, не хватало опыта.

На первый взгляд все выглядело вполне себе нормальным. Ряд командиров ставили на мостик новых подводных лодок. Свои должности им предстояло сдать. Так это на первый взгляд.

Часть кандидатур сомнений не вызывала. Взять хотя бы Гаджиева: высшее военно-морское образование (Академию закончил!), семилетний опыт командования подводной лодкой, никаких замечаний по партийной линии. Образец! Другой пример: Колышкин. Опыта, правда, поменьше, но все же на командовании подлодкой аж целых три года.

Но остальные! Федор Видяев ни разу не командир, лишь помощник. Правда, у него неимоверная жадность к учебе: все стремится постичь и познать, никогда не стесняется расспросить даже младших по званию. Опыт Фисановича немногим лучше. Ну, недолго покомандовал ‘малюткой’, но после этого две штурманские должности на берегу. Способный: стихи пишет, статьи в газету тискает – но ведь это не совсем то, что необходимо командиру подплава.

Здравого смысла Валентину Петровичу хватило, чтобы догадаться: тот, кто отбирал кандидатов, руководствовался некими критериями, но какими? Решение принимали без него – выходит, существуют личности, которые знают командиров Северного флота лучше, чем он сам.

Операция назначения таких-то людей командирами таких-то кораблей, в общем, флотская рутина. Но почему-то ради этого на базу должен был прибыть некий товарищ из госбезопасности с большими полномочиями. Вряд ли в большом военно-морском звании (иначе капитан первого ранга его бы знал или хотя бы слышал), а может быть, вообще не моряк. Но какова цель этой личности? Чекисты, конечно, проверяют всех и всегда, но, судя по назначенным кандидатурам, эта проверка уже выполнена. Тогда зачем тут этот Александров?

А ведь назначения одними только командирами не исчерпываются. Придется отрывать от сердца целые экипажи.

Самое же главное – чего этот тип из госбезопасности явно не понимает – освоение новой подлодки требует времени. Три месяца, не меньше.

Тут командующий промахнулся. Ошибка, впрочем, вполне извинительна: он не знал, что в другой истории капитан второго ранга Фисанович освоил полученную от Великобритании лодку ‘Санфиш’ всего за два месяца. Правда, к тому времени и он сам, и его экипаж поднабрались опыта, в том числе боевого.

Вышеупомянутый чин ГУГБ ясно чувствовал: время не то, что утекало – уносилось. И, что самое скверное, задачи, которые наметил себе Рославлев и утвердил сам Сталин, большей частью нельзя было отложить. И все они были в разных точках территории Советского Союза. На этот раз дело надо было сделать в Мурманске.

Подводники дружно встали, хотя вошедший был в штатском.

- Вольно, товарищи. Представляюсь: меня зовут Сергей Васильевич Александров, я замначальника экономического отдела ГУГБ в звании коринженера. По специальности – инженер-контрабандист. Вас я знаю.

Последняя фраза прозвучала очень по-чекистски. Моряки постарались сделать каменные лица. Получилось сносно.

- В дальнейшем, следуя флотской традиции, предлагаю обращаться друг к другу по имени-отчеству. Возражения? Нет? Прекрасно. Все вы владеете английским, если верить вашим личным делам.

Последовали утвердительные кивки.

- Дело в том, что некоторая документация, которую я вам передам, будет как раз на этом языке. Теперь о задаче. Вам предстоит принять командование новыми подводными лодками. Они сильно отличаются от существующих по техническим характеристикам, вооружению, приборной оснащенности и назначению.

Пожилой инженер сделал паузу – и правильно. Эту информацию надо было переварить.

- Начнем с приятного.

Последние слова вызвали вежливое недоумение. Фраза выглядела тривиальной. Любой моряк из тех, кто еще не не встал на мостик, мечтает об этом. Двое из четырех именно такими и были.

- Речь идет не о том, что вы подумали, а о вещевом довольствии. Вот элементы такового для вас как будущих командиров.

Каждый из моряков получил небольшую коробочку.

- Откройте.

Внутри оказались совершенно невиданные часы. У них даже стрелок не было – лишь экранчик, на котором красовались циферки.

Инженер продолжил лекторским тоном:

- Преимущества: заводить не надо, питаются от батарейки внутри. Имеется подсветка, ее можно включить, чтоб в темноте узнать время. Правда, при этом батарейка садится быстрее. Могут работать как будильник. Особо важно для подводника: могут работать в режиме секундомера. Водонепроницаемые; хоть на пятьдесят метров нырните – это им нипочем. Умеренным ударам тоже противостоят, можно ронять на пол. Отменная точность хода: врут на полсекунды в месяц. Недостаток: батарейка не вечная, сдохнет примерно через три года, максимум – четыре. И еще один недостаток, это уж я от себя прибавлю, по своим наблюдениям. В техпаспорте не сказано, но материал корпуса и ремешка стареет со временем. Трещины пойдут. Когда – точно не скажу, но не верю даже в пятилетнюю стойкость. Правда, трещинообразование зависит от многих факторов: климата, состава пота... Как видите, при них описание; прочтите внимательно. И приказываю: выделите пятнадцать минут своего времени, потренируйтесь в переключении режимов, раза четыре. Это поможет в дальнейшем без долгих задержкек преключаться на секундомерный режим и обратно. Контрабандный товар, как понимаете. Попробовать можно прямо сейчас. Чего не рекомендую: регулировать время. Сейчас часы выставлены по сигналам точного времени.

Минуты две элементы вещевого довольствия подвергались пристальному рассмотрению, верчению и чуть ли не обнюхиванию. Потом командиры добросовестно потренировались.

- А теперь не столь приятное. Поскольку корабли, как вам уже известно, новые, придется потратить немалое время на их освоение. Это касается как вас, товарищи, так и экипажа. Если вкратце: лодки этой серии отличаются особой скрытностью. Винты малошумные, механизмы тоже. Имеется возможность совершать сверхдальние переходы, вообще не поднимаясь на поверхность, имею в виду – находясь на перископной глубине. В погруженном состоянии лодки имеют даже большую предельную скорость, нежели в надводном. Получите. Это вам на первичное изучение. Полная документация будет после. Она уж очень объемна.

Из портфеля появились увесистые переплетенные тома. Впрочем, текст был отпечатан, судя по качеству, типографским способом.

- Очень важный момент, товарищи. Вам, конечно, хочется узнать, откуда лодки. Отвечаю. Впредь категорически запрещается задавать этот вопрос кому бы то ни было. Подобные разговоры среди починенных – пресекать. Если появятся догадки – держите их при себе. Могу сказать лишь, что получены лодки насквозь незаконным образом. Подписки о неразглашении с вас возьмут особисты. Секретна, конечно, техника сама по себе, равно ее возможности, но еще того больше – происхождение. Напоминаю: подводные лодки как класс кораблей появился на свет изначально ради того, чтобы топить транспорты и корабли противника. Но у этих еще есть огромные возможности в части разведки. Вопросы?

Подводники переглянулись. Наконец, поднял руку Колышкин:

- Сергей Васильевич, если можно, то хотя бы в самых общих чертах поставьте задачи. Это не ради любопытства, а чтобы знать, на что нам больше обращать внимание.

Наступила тягостная тишина. Инженер посмотрел вдаль каким-то странным взглядом. Всем морякам одновременно подумалось, что он и сам не знает ответа.

- Задачи будут зависеть не от меня. И не от командующего Северным флотом. И даже не от товарища Сталина. От международной ситуации, вот от чего. Каким боком она повернется – не знает никто, я в том числе. Может быть, войны удастся избежать. В этом случае ваши задачи будут сводиться в первую очередь к разведке и к обучению других товарищей. Но в это не особо верю. Так что, – тут губы старика искривились в невеселой усмешке, – готовьтесь ко всему. Пока что вам самим учиться и учить. Правила обращения с секретной документацией все помнят? Вот и ладушки. Вам четверым разрешаю обмениваться мнениями. Но только между собой! Завтра в десять сбор у пирса номер два. Каждый командир должен сопровождаться рулевым и боцманом из своего экипажа. Лодки подгонят к пирсу, швартоваться будете уже сами – с помощью буксира, конечно. На лодках не будет ни единого человека!

- Кто же их перегоняет? – вслух удивился Видяев. Ответом был тяжелый взгляд.

Коринженер уже ушел, а подводники все еще не торопились двигаться в свою комнату (в ведомственной гостинице они все жили в одной).

- Часы-то японские, – как бы между прочим заметил Фисанович.

- Это еще могу положить за контрабанду, – откликнулся Гаджиев. – Но хотелось бы знать, как можно спи... угнать и протащить через границу в наши воды аж четыре подлодки. Между прочим, с надводным водоизмещением две тысячи триста, это в полтора раза больше, чем ‘катюша‘16 . А экипаж прилично меньше.

- Толку, что экипажу меньше? Я как думаю насчет обучения, так разом голова начинает болеть... заодно и другая часть тела. Кстати, Магомед, насчет происхождения спрашивать запрещено.

- А я и не спрашивал! – огрызнулся вспыльчивый джигит из Дагестана. – Всего-то поинтересовался: как можно такие... приобрести.

- Мне другое интересно. Вот тут написано: серия ‘Н’. Это что бы значило? – протянул Колышкин.

- Тут как раз легко, Иван Саныч, – мгновенно откликнулся балагур Фисанович. – ‘Ниночка’, не иначе.

- Или ‘немецкая’, – выдал Видяев.

После этого происхождение лодок не обсуждалось.