Предисловие

В конце декабря 2017 г. в кофейню в деловом центре Вашингтона вошел, слегка прихрамывая, худощавый молодой человек с выразительными глазами и аккуратной бородкой. Это был Владимир Кара-Мурза–младший, российский политический эмигрант и антикремлевский лоббист. Вот уже много лет он жил в округе Колумбия, но часто приезжал в Москву, раздражая этим Кремль. Весной 2015 г. во время очередной поездки в российскую столицу он был отравлен и едва выжил. Кара-Мурза–младший долечивался в Америке, и, когда он лежал в вашингтонской клинике, его навестил агент ФБР, которому поручили расследовать дело об отравлении. Едва восстановившись, Кара-Мурза снова полетел в Москву, где в феврале 2017 г. его отравили во второй раз. Симптомы были те же, что и при первом отравлении. Десять месяцев спустя Кара-Мурза все еще хромал.

В кафе он сел за столик у окна, где через минуту к нему присоединился высокий мужчина лет сорока пяти. Агент ФБР пригласил Кара-Мурзу на встречу, пообещав сообщить кое-какую информацию об отравлении. К тому времени они были знакомы уже два года.

«Мы думаем, что установили активное вещество, вызвавшее интоксикацию», — сказал человек из ФБР.

Он также сообщил Кара-Мурзе, что скоро в Вашингтон приедут главы российских спецслужб и бюро готовит для них подробный отчет. «Мы передадим им отчет — с особой пометкой, что на территории России было совершено покушение на убийство российского гражданина по политическим мотивам».

ФБР, намекнул агент, собирается послать Москве сигнал, что политически мотивированные отравления вызывают у них серьезную тревогу. Тем более что многие в бюро были серьезно озабочены странными событиями, происходящими у них под боком — в Вашингтоне.

В 2015 г. Михаила Лесина, бывшего российского министра печати и помощника президента, жестоко избили возле отеля Dupont Circle, неподалеку от того кафе, где сейчас сидели Кара-Мурза и агент ФБР. Бывший министр сумел добраться до своего номера и там умер от полученных травм. Виновные в избиении экс-министра так и не были найдены, и в Москве ходили слухи, что незадолго до инцидента тот поссорился с Кремлем.

Эта история совсем не понравилась ФБР, и агентство хотело дать это понять российским спецслужбам. Предстоящий визит был отличной возможностью это сделать. Запланированная на конец января 2018 г. встреча должна была стать беспрецедентной: никогда раньше главы всех трех российских спецслужб — СВР (Службы внешней разведки), ФСБ (Федеральной службы безопасности) и ГРУ (военной разведки) — не приезжали все вместе в западную столицу.

Через три недели после встречи в кафе агент ФБР снова позвонил Кара-Мурзе, но на этот раз встретиться не предложил. Он коротко сообщил, что результаты лабораторных исследований по яду неоднозначны, поэтому решено не передавать отчет российской стороне, и повесил трубку.

В конце января руководители трех российских спецслужб, как и планировалось, прилетели в Вашингтон. Но, учитывая все обстоятельства, маловероятно, чтобы на их секретных переговорах обсуждалось дело Кара-Мурзы. А через месяц в Великобритании два офицера ГРУ отравили еще одного российского эмигранта — своего бывшего сослуживца Сергея Скрипаля.

Спустя почти 30 лет после распада Советского Союза и 20 лет с момента прихода к власти Владимира Путина русские за рубежом снова оказались под прицелом.

В январе 2018 г., когда главы трех российских спецслужб прибыли в Вашингтон, мы прилетели в Париж.

Под проливным дождем Эйфелева башня на дальнем конце огромного Марсова поля казалась недосягаемой. В этом районе все должно было напоминать о воинской славе Франции: от проспектов, названных в честь маршалов, до классического комплекса знаменитой Военной школы, основанной Людовиком XV. Дождь продолжал лить, но было жаль упускать возможность пройтись — хоть какое-то разнообразие после снежной московской зимы. От Марсова поля мы двинулись вверх по авеню Рапп, носящей имя наполеоновского генерала, в битве при Аустерлице истребившего элитный кавалергардский полк российского императора. Мы шли в сторону моста Альма, названного в память о сражении Крымской войны, в которой французские и британские экспедиционные силы разгромили русскую армию.

Но нас интересовало не славное прошлое французского милитаризма, мы шли к набережной, чтобы зайти в Российский духовно-культурный центр — новейший комплекс из нескольких зданий, облицованных бежевым бургундским известняком, над которым возвышались луковичные купола Свято-Троицкого собора.

Хотя центр проработал всего два года, он успел спровоцировать волну шпиономании в Париже. Ходили слухи, что французская контрразведка окружила его средствами радиоэлектронного подавления — проще говоря, глушилками, — чтобы помешать русским заниматься перехватом информации. Неподалеку, на набережной д'Орсе, находится французское Министерство иностранных дел, и требование российского правительства предоставить сотрудникам центра дипломатическую неприкосновенность вывело из душевного равновесия французских чиновников.

У главного входа двое массивных охранников очень вежливо попросили нас открыть сумки и тщательно проверили их содержимое. Мы прошли через главный зал и оказались во внутреннем дворе. Дождь продолжал лить. Но стоило нам попытаться войти в соседнее здание, из ниоткуда появился человек и жестами приказал остановиться и вернуться назад. Сомнений не осталось: здесь все находится под наблюдением. Появилось хорошо знакомое чувство, которое испытываешь, когда попадаешь на территорию российского правительственного учреждения за рубежом.

И действительно, Духовно-культурный центр — это собственность администрации президента России, и управляют им люди с большим опытом в российской внешней политике. Глава центра — кадровый дипломат. Да и сам настоятель Свято-Троицкого собора, епископ Нестор, имел некоторое отношение к российской дипломатии: он четыре года проработал в Министерстве внешних экономических связей. Центр в Париже, городе русской эмиграции, стал воплощением нового подхода, который Московский патриархат назвал «симфонией между государственным подразделением и церковью».

Мы вернулись в главный зал, где бродили несколько французов, разглядывая фотографии на стенах. Афиши сообщали о концерте мужского хора и выставке, приуроченной к столетию большевистских гонений на православную церковь. Судя по всему, центр подготовил солидный план мероприятий о репрессиях церкви при коммунистах.

Общий посыл Центра был ясен: Россия больше не разделена надвое — на россиян и эмигрантов, бежавших из страны, — но представляет собой единый Русский мир, частью которого могут стать все соотечественники.

Русская диаспора насчитывает более 30 млн человек, из них около 10 млн проживают в Европе. Президента Путина еще с начала 2000-х привлекала идея использования этих людей, естественным образом связанных с Россией, для усиления влияния страны за рубежом.

Но добиться этого можно было только при определенных условиях. Во-первых, нужно было привлечь на свою сторону известные эмигрантские семьи. Во-вторых, объединить две ветви Русской православной церкви, преодолев разногласия между духовенством внутри страны и за ее пределами. Путин преуспел и в том и в другом.

Он был не первым, кто об этом задумался; его предшественник Борис Ельцин начал диалог с эмигрантами еще в последний год существования Советского Союза. Но цели двух президентов были совершенно разными.

По данным ООН, русская диаспора является третьей по величине в мире, уступая только индийской и мексиканской (китайская занимает четвертое место).

Исход из России начался очень давно. Евреи начали массово покидать страну еще в конце XIX века, спасаясь от погромов, потом революция и гражданская война создали новый гигантский поток беженцев, а во время Второй мировой миллионы советских граждан оказались за границей и предпочли не возвращаться, опасаясь сталинских репрессий. После войны люди бежали от антисемитизма, а когда границы открылись, возникла экономическая эмиграция.

Среди прочего, эта многомиллионная эмиграция открывала перед Кремлем интересные возможности.

Прежде всего, это был уникальный шанс для советской разведки, которой удалось создать обширную агентурную сеть из эмигрантов. Именно им она обязана многими своими успехами, включая кражу секретов атомной бомбы. В 1930-х и 1940-х гг. в Нью-Йорке, Париже и Берлине десятки агентов собирали информацию для Москвы.

Но история советского шпионажа — это кровавая история. Оперативники из Москвы десятилетиями безжалостно и методично убивали за рубежом своих бывших соотечественников. Кремль усвоил уроки прошлого: для обеспечения политической стабильности недостаточно железной хваткой держать людей внутри страны, необходимо контролировать эмигрантское сообщество за ее пределами. В советских спецслужбах многие верили, что могущественная Российская империя, с самой мощной тайной полицией в мире, оказалась бессильна перед немногочисленной группой революционеров-эмигрантов, которые в конце Первой мировой войны воспользовались шансом вернуться в страну.

И Кремль, и его спецслужбы не собирались повторять ошибки своих предшественников.

Закончилась ли эта история с распадом СССР? Конечно, нет.

Когда Горбачев открыл границы, новый поток эмигрантов устремился за пределы страны, и за ними внимательно наблюдала российская разведка. А между тем без политической эмиграции постсоветская Россия прожила всего десять лет. Едва придя к власти, Путин немедленно вернул старую добрую практику выдавливания из страны несогласных.

Когда мы начинали писать эту книгу, больше всего нас смущало, что у нас нет личного опыта эмиграции и никто из наших близких родственников не эмигрировал. Естественно, как журналисты мы объездили много стран, в том числе, и когда работали над этой книгой, но мы никогда не жили за границей больше нескольких месяцев подряд.

Однако мы не хотели писать исчерпывающую историю русской эмиграции — наша книга о том, как разные политические режимы в Кремле пытались дотянуться до соотечественников, оказавшихся за границей. Много лет мы пишем о том, какие методы Кремль использует для контроля наших граждан. Спецслужбы были темой нашей первой книги «Новое дворянство», а во второй книге «Битва за Рунет» мы писали о борьбе со свободным интернетом. В этой книге мы пишем об эмигрантах как о политической силе, с которой всегда считались обитатели Кремля, — угрозе, но и одновременно возможности. Наша книга также о том, как Запад использовал русских за рубежом во время холодной войны.

Первая часть книги начинается со смерти Ленина — именно тогда советская разведка начала работать с эмигрантами. Вербовки, провокации и ликвидации — эти жесткие методы не забыты и сегодня. В этой части мы также пишем о том, как главный противник СССР во время холодной войны — США — пытались найти применение беженцам из Советского Союза.

Вторая часть посвящена девяностым, когда советская власть рухнула, а границы открылись. Началась новая, свободная волна эмиграции. Пока бывшие советские граждане уезжали в поисках лучшей жизни, некоторые эмигранты двинулись в противоположном направлении — назад в Россию, где появились новые экономические возможности.

Третья часть — о том, как Путин изменил правила игры, обозначив новую задачу для российских соотечественников — укреплять позиции России за ее пределами.

В четвертой части мы пишем, как Владимир Путин возродил политическую эмиграцию. Неугодных олигархов, политиков, активистов и журналистов снова стали выдавливать из страны. Им также дают понять, что до них могут дотянуться повсюду.

Однако впервые в истории нашей страны границы России остаются открытыми, и это вселяет надежду. Сегодня политические эмигранты, благодаря прозрачности границ и интернету, не теряют контакт с родиной. В мире, где есть Facebook, ВКонтакте и YouTube, им больше не надо, как Герцену, ломать голову, как тайно ввезти в страну «Колокол», отпечатанный в Лондоне.

Игра продолжается, и ставки в ней растут каждый день.