Глава первая

Когда кулак тролля столкнулся с головой Тора, бог грома удивился, рассмеялся и разозлился – все разом.

Удивляться приходилось непрестанно с того самого момента, когда полчища троллей возникли среди сверкающих шпилей Асгарда. Тор не мог постичь, каким образом или с какой целью эти существа продолжают наведываться в твердыню богов, но он давным-давно поклялся защищать Всевечное Царство любой ценой. Тор делал это и две тысячи лет назад, когда Локи провел его потайными ходами к той дыре в стене, делает это сейчас и будет этим заниматься два тысячелетия спустя. Ни за что на свете старший сын Одина не уклонится от своего священного долга. Так что с той самой минуты, как Хеймдалл обнаружил вторжение троллей своим великим взором, Тор поднял Мьёльнир и вступил в схватку. Зачем и почему опять пришли тролли – это можно выяснить и после того, как с нашествием будет покончено. А выяснить все нужно обязательно, ведь всевидящий взор Хеймдалла должен был заметить врага задолго до того, как он вошел в ворота Асгарда.

Веселье же Тор испытывал от того, что сражался не один. Его братья по оружию стояли подле него: Балдер Храбрый, Фандрал Ловкий, Огун Мрачный, Вольштагг Увесистый и самая могучая из боевых дев, Леди Сиф. Они были наиболее отважными воинами, которых мог пожелать себе бог, и Тор считал себя удостоенным чести называть их своими друзьями и ратными товарищами. Балдер, Сиф и Троица Воинов присоединились к Тору на площади у Храма Титанов, чтобы сразиться с тринадцатью троллями, напавшими на город.

Злость же вызвал тролль, который умудрился подкрасться к Тору и нанести ему удар. Крылатый шлем слетел с головы сына Одина, звонко ударившись о землю рядом с ним, молот также не удалось удержать в руках – Тор повалился на мостовую.

Он посмотрел снизу на ударившего его тролля и усмехнулся:

– Удар хорош, но ты еще пожалеешь о том дне, когда осмелился бросить вызов сыну Одина!

– Ни о чем подобном я не горюю, громовержец, – посмеялся тролль, – а вот о том, что ты еще дышишь, – жалею. Пора это исправить.

И с боевым криком существо с рыжей кожей прыгнуло на лежащего Тора. Сын Одина поднял руки, чтобы защититься от натиска врага. Противник Тора был самым крупным из тринадцати троллей, вторгнувшихся на родину громовержца, и на целую голову превосходил Вольштагга, самого высокого из Асгардцев. Без сомнения, этот тролль был главарем, и Тор хотел собственноручно одолеть его. Падет он – другие последуют за ним.

Тролль своими мощными руками попытался обхватить шею Тора, но тот сгреб запястья противника. И хотя одолеть хватку врага Тор оказался не в силах, он все-таки продолжал дышать, что не входило в планы нападавшего.

Однажды Тор повстречал старого бога по имени Тиваз – он выходил громовержца после особенно неприятной стычки с богиней смерти, Хелой. Частью процесса восстановления был ежедневный рукопашный поединок с Тивазом, наградой за победу в котором был ужин. В минувшие дни рукопашные схватки не были сильной стороной Тора, но у Тиваза он научился многому.

И сегодня эти уроки дали о себе знать. Хоть тролль и был сверху, Тору удалось бедрами раскачать его, заставив потерять равновесие.

И вскоре оба катились по площади по направлению к каменному Иггдрасилю. Памятник был уменьшенной копией ясеня, который связывал Девять Миров воедино, и Тор с троллем влетели в камень с силой, сотрясшей кости.

Их хватки ослабли от удара, обоих оглушило. Придя в себя, Тор встал на ноги и воспользовался моментом, чтобы перевести дух, а заодно поглядеть, как обстоят дела у его товарищей.

Балдер без особых усилий сдерживал двоих троллей на расстоянии своего клинка, а третий валялся у его ног.

Непревзойденная Сиф оставила за собой тела двух врагов на земле и в схватке с третьим приближалась к Храму Титанов.

Фандрал и Огун сражались своими мечом и палицей каждый с двумя троллями одновременно.

Пытаясь обнаружить последнюю пару незваных гостей, Тор увидел Вольштагга, сидящего на ступенях Храма Титанов и оживленно ведущего длинные речи. Поначалу Тор вообразил, будто его увесистый товарищ решил пересидеть битву в безопасности, но быстро понял, что это и была его битва. Оставшаяся пара троллей оказалась прижатой к ступеням храма увесистым задом Вольштагга. Храм был далеко от Тора, и тот не слышал слов Вольштагга, но, вне всякого сомнения, Асгардский Лев – один из величайших сущих рассказчиков – потчевал троллей баснями о своих похождениях. Оставалось лишь ждать, когда тролли начнут молить о пощаде в бесплодном усилии заставить Вольштагга наконец замолкнуть.

Довольный, что у его друзей все под контролем – и даже больше, – Тор повернулся к главарю шайки. На плечах всех сражавшихся воинов лежал долг оберегать Асгард, но именно сыну Одина и наследнику золотого трона этот долг казался особенно важным и святым.

Потому он и решил разобраться с главарем самолично. Снеси голову – и тело падет само. Тролли вообще слыли недалеким народцем, и лишь у избранных была толика лидерских качеств. Тор знал, что победа над главным из противников приведет остальных в великое волнение.

И в этом и заключалась его обязанность как защитника Асгарда. Он ни в коем случае не позволит им преуспеть там, где столь многие пали, пока в нем жив дух и пока он крепко держит Мьёльнир.

– Ты и в самом деле могуч, тролль, и бог грома приветствует твою дерзость. Лишь самым наглым и дерзким может прийти в голову вторгнуться в Асгард, когда все его защитники поблизости. Ты рискнул, но поражение будет тебе единственной наградой.

Тор закончил и поднял руку, призывая Мьёльнир.

Столетия назад Один попросил Эйтри, наиболее искусного кузнеца из гномов, создать молот из зачарованного металла, которому суждено было стать самым могущественным оружием в Девяти Мирах. Молот, отлитый из сердца взрывающейся звезды, закаленный в печах гномьей кузни и вдохновенный заклятьем самого Всеотца, Один назвал Мьёльниром, что означало «тот, что сокрушает». Верховный бог сам использовал его в бою, чтобы одолеть ледяного гиганта Лафея. Он поведал своему юному старшему сыну, что однажды дарует ему молот, если он окажется достойным, и Тор старался сделать все возможное, чтобы достичь этого. День, когда Один наконец даровал ему молот, стал самым важным днем его долгой жизни.

И с того самого судьбоносного дня Мьёльнир стал Тору третьей рукой. Один наложил на молот заклятье: никто, кроме Тора, не мог поднять орудие, и, кроме того, вылетев из руки, Мьёльнир неизменно возвращался к хозяину.

Так и было – до сегодняшнего дня. Ибо Тор стоял у подножия каменного изваяния Иггдрасиля, вытянув руку, однако Мьёльнир оставался на земле, недвижимый.

Тролль, откинув голову, рассмеялся.

– Велик ли бог грома без своего великого молота? Я сравняю тебя с землей, сын Одина, ибо без молота ты всего лишь очередной мелкий божок.

– Я это слышу с тех самых пор, как ваш род впервые выбрался из пещер, где вы по-прежнему бытуете, и до сих пор я не повергнут.

– Все бывает в первый раз, – пробормотал тролль и снова прыгнул на Тора.

Время слов прошло, и вот уже Тор защищался руками от ударов тролля. Их бой был суров, и никто ни просил пощады, ни был готов пощадить врага. Тор двинул по животу тролля, тот ответил ударом в грудь. Тор пнул противника по ноге и с удовлетворением услышал треск кости, но и став хромоногим, тот врезал Тору так сильно, что сын Одина пробурил собою площадь, остановившись невдалеке от Леди Сиф.

– Помощь нужна?

– Нет, славная Сиф, помедли ты тут со своим врагом еще немного. Я покажу этому негодяю: с Тором шутки плохи. – Он поднялся на ноги и принялся искать взглядом молот. Хоть тот и не возвращался к нему в руку, но Тор все еще был способен сжать его рукоятку в своей руке.

Но, подняв наконец Мьёльнир, сын Одина понял – чего-то не хватает. Молот был оружием великой силы, и каждый раз, когда Тор держал его в своих руках, он чувствовал его, будто тот был живым.

Что он держал сейчас – было лишь мертвым грузом.

Ему показалось, что он потерял молот навсегда; его это сильно опечалило, и он едва не прозевал стремительный наскок тролля! В самый последний момент Тор ухитрился увернуться от могучего удара врага, повалившись вновь на мостовую. В ином исходе удар наверняка снес бы ему голову.

И снова тролль рассмеялся, вскинув лапы в горделивом триумфе.

– Так об этом боге грома столь многие говорят со страхом и ужасом? Ибо вот, долгие лета и зимы я слыхал речи Гейрродура и Грундора, Криллика и Улика, речи что испуганные шепоты, упреждающие нас не нарываться на Тора, ибо он – самый могучий из воинов. Он-де победит нас точно так, как и всех троллей минувших веков! – Вскинув голову к небесам, лидер троллей продолжил вещать: – Я смеюсь над всеми жалкими дураками, что трепещут в ужасе перед мощью Тора. Я – Бауги! И сегодня я навсегда войду в историю, как Торовержец, ибо я одолел сына Одина!

Тут Тор ударил Бауги кулаком в челюсть так сильно, что тот взмыл вверх и приземлился на Путь Воина.

– Возблагодарим тебя, Бауги, за твою вдохновенную речь, – проговорил Тор на бегу к Пути, – ибо она позволила мне перевести дух и вновь вступить в бой.

Он схватил Бауги за пояс набедренной повязки и швырнул его обратно к подножию Иггдрасиля. Пусть не такое крепкое, как сам мировой ясень, каменное древо все же было достаточно крепким, чтобы устоять против тролля.

– Остерегайся хвастовства, Бауги, – продолжил Тор, поравнявшись с памятником, где тролль пытался встать на ноги, – ибо по поступкам судят и бога, и смертного, и великана, и гнома – и даже тролля.

Прежде повесив лишенный магии молот на пояс, Тор взял его снова, едва приземлившись на землю у подножия памятника, и опустил на голову Бауги.

Хотя казалось, что молот больше не обладает чарами Одина, он оставался достаточно сильным орудием. Памятуя о значении имени молота, Тор со всей своей бессмертной мощью использовал его по назначению, сокрушая голову самодовольного Бауги.

Бауги рухнул на траву у подножия памятника. Он все еще дышал, но был недвижим.

– Встань, славный Бауги. Сразись с богом грома и победи его, раз так хвалился!

Когда Бауги, бесчувственный и едва живой, отклонил приглашение, Тор обернулся посмотреть, как спорится дело у его друзей.

Сиф одолела своего врага, а Огун – одного из своих. Пока Огун замахивался палицей на того, кто по-прежнему оставался на ногах, Сиф забрала себе одного из противников Фандрала. Тем временем Вольштагг продолжал травить пленникам своего внушительного тыла байки о былых удалых днях своей юности.

Сжимая оружие, Тор воскликнул:

– Подданные Бауги, узрите своего командира. Вот он лежит, побежденный защитником Асгарда. Сдайтесь сейчас, и ваши жизни пощадят, или сражайтесь и составьте компанию гнусному Бауги!

Тролли размышляли совсем недолго. Враг Огуна сдал оружие, и двое, что бились с Сиф и Фандралом, сделали то же самое, но мгновением позже. Что до публики Вольштагга, то один из них взмолился:

– Прошу, бог грома, либо убей уже нас обоих, либо отправь нас домой в Подземный Мир, но избавь от дальнейших мучений под гнетом этого тяжеловесного зануды!

Вольштагг хмыкнул и медленно встал на ноги.

– Похоже, тролли совсем не ценят мудрость победителей. Мне вспоминается, как однажды...

– Довольно, о громогласнейший! Тор обещал пощадить их в случае сдачи, – ответил ему Фандрал.

Вольштагг раздраженно фыркнул и больше не издал ни звука. Тор усмехнулся этому зрелищу, нагибаясь за упавшим шлемом и вновь водружая его на себя. Затем он занялся троллями, что сложили оружие.

– Фандрал, Огун, Вольштагг проводят вас и ваших павших собратьев в Подземный Мир. Обязательно поведайте своим сородичам о бесславном падении Бауги и о том, что Асгард все еще стоит на своем месте.

Тролли ничего не сказали в ответ, собирая мертвых и удаляясь к окраине города в сопровождении Троицы Воинов. Тор заметил, что те, на которых восседал Вольштагг, ступали особенно робко.

Повернувшись к своему старому другу, а также ко второй по значимости женщине среди всех богинь Асгарда (первой была Фригга), Тор сказал:

– Балдер, Сиф, я бы попросил вас отволочь тролля в подземелья, чтобы там он дожидался отцовского правосудия.

– Разумеется, – ответила Сиф.

– Ну а ты чем займешься? – спросил Балдер.

– Отправлюсь к Всеотцу незамедлительно. – Старший сын Одина посмотрел на молот. – Что-то приключилось с Мьёльниром. Я все еще чувствую его присутствие, но в своих руках я держу обычное орудие. Вряд ли тролли к этому причастны, ведь если Бауги владел чарами, столь могучими, чтобы обессилить мой молот, сегодня мы бы их так легко не одолели.

И вдруг голос раздался подле них на площади:

– Но что же веселого в легкой победе?

Локи Лафейсон появился из ниоткуда прямо перед Тором. Без сомнения, он использовал свои колдовские силы, чтобы уберечь себя во время битвы, и дожидался ее конца. Локи всегда следовал тропою труса.

Приемный сын Одина, широко улыбаясь, вытянул руки, облаченные в зеленые ткани, навстречу Тору:

– Ты славно справился, Тор. Одолел Бауги и его приспешников, не прибегая к помощи своего расчудесного молота.

Тор схватил свободной рукой Локи за грудки и притянул к себе:

– Говори, Локи! Что ты натворил с Мьёльниром?

Голос Локи оставался спокойным, невзирая на угрозу насилия со стороны брата, – и со стороны Балдера и Сиф, которые обнажили клинки, едва завидев Обманщика, – когда он произнес:

– Я ничего не делал с твоим молотом. Однако я изменил воздух вокруг тебя. Не возражаешь? – Он указал на левую руку Тора.

Нахмурившись, Тор отпустил брата, и тот произвел легкое движение кистью.

Фальшивый молот рассыпался в руках у Тора, воздух близ ступеней Храма Титанов начал сверкать, и вскоре истинный Мьёльнир показался на земле прямо на том месте, где Тор ранее уронил его.

Стряхивая пыль со своих рук, Тор вытянул правую руку, и Мьёльнир прилетел к нему, как и следует. Сжимая пальцы вокруг рукоятки, Тор спросил:

– Да что нашло на тебя, братец? Какая такая причина потребовалась, чтобы такую уловку применять?

– Я наблюдал за Бауги и его дюжиной, когда они приближались к стенам Асгарда.

– Почему же ты не помог нам оборонять столицу? – спросила Сиф.

– Я всегда был убежден, славная Сиф, что защита Асгарда от существ столь примитивных возлежит на плечах тех, кто обладает гораздо более внушительной физической силой и не отягощен особенным интеллектом. Впрочем, я все же наблюдал за ними – чтобы понять, не мешает ли поход Бауги моим личным интересам. Однако итогом всего стала лишь битва с безмозглым увальнем. – Локи вновь улыбнулся. – И у того увальня я молот отобрал.

– Ты бы сошел за умного, Локи, только если бы вас таких в этом мире было как минимум двое.

– И как много, прости, столетий ты работал над этим словесным упражнением в юморе, громовержец? Ну ладно, моя шутка завершена, и теперь мне пора…

– Как бы не так, Локи, ты отправляешься со мной к Всеотцу. – Тор повесил молот к себе на пояс, ощутив знакомое чувство покоя.

– Во имя чего? – занервничал Обманщик. – Я раскрыл себя именно для того, чтобы избежать встречи с нашим отцом.

– Ты сказал, что наблюдал за тем, как тролли шагают к Асгарду, но даже самому Хеймдаллу это не удалось до той самой поры, когда Бауги с приспешниками не оказался за нашими воротами. Объяснишься перед Одином, как это ты подглядел то, что сам не сумел страж на радужном мосту.

Помотав головой, Локи начал водить ладонями по воздуху, чтобы с помощью заклинания перенестись в безопасное место.

– Еще чего. Время Локи не может быть потрачено на подобные глупости.

Тор схватил его за руку прежде, чем тот завершил заклятье.

– Либо я тебя заставлю пойти во дворец, либо Один. Выбирай.

Локи сделал вид, что обдумывает решение, но, по правде говоря, выбора у него не было. Один бы и в самом деле поступил, как сказал Тор, и все равно призвал бы Локи к ответу. Лучше бы не навлекать на себя гнев приемного отца понапрасну.

– Так и быть, брат. Я составлю тебе компанию на пути в тронный зал Одина.

Оставив Бауги Балдеру и Сиф, братья отправились во дворец, расположенный в самом центре Асгарда. Они поднялись по сияющей золоченой лестнице, прошли через громадные двойные двери, на страже которых стояли двое воинов, которые, естественно, пропустили Тора и Локи внутрь и затем – в сам тронный зал.

Сыны Одина вошли в дверь в дальнем конце зала, который был настолько велик, что мог вместить сотни Асгардцев, но сегодня оказался пуст. Когда они шли, шаги Тора отзывались эхом по всему залу, а шаг Локи был легок и тих.

Один восседал на громадном золотом троне, руками сжимая подлокотники, а его вороны, Хугин и Мунин, порхали над его плечами. Всеотец, кажется, внимал посланию воронов, которые служили его глазами и ушами во всех Девяти Мирах.

Но стоило Тору и Локи подойти к престолу, Один отвернулся от пернатых и пристально посмотрел на сыновей. У подножия лестницы, ведущей вверх, Тор и Локи сняли шлемы и склонились перед правителем Асгарда. Тор сделал это быстро и с готовностью, а Локи – неторопливо и нехотя.

– С возвращением, сыновья. Я полагаю, вы принесли радостные известия по поводу вторжения троллей в наш славный город?

– Все так, отец. – Тор встал на ноги, а за ним и Локи. – Вместе с Балдером, Сиф и Троицей Воинов нам удалось изгнать троллей с улиц Асгарда. Фандрал, Огун и Вольштагг сопровождают выживших в Подземный Мир, а главарь Бауги, которого Балдер и Сиф ведут в темницу, ожидает твоего правосудия, Всеотец.

– Правосудие да будет воздано, но позднее. Но почему ты не упомянул Локи среди тех, кто боролся с троллями?

– Я держался в стороне, готовый в любой момент прийти на помощь. Полдюжины богов показалось мне достаточным количеством, чтобы одолеть несносного и дерзкого выскочку вроде Бауги, – неискренне улыбнулся Локи.

– Вот как, братец? И как же ты успел узнать Бауги столь хорошо? – Тор вопросительно поглядел на брата.

– Прошу прощения? – Локи моргнул, оторопев.

– Может быть, он и есть выскочка, но назвать его несносным, дерзким – значит знать его слишком хорошо, и знание это получено не на поле боя.

– Это тебе так кажется, – поморщился Локи. – Одни из нас более искусны в знании нравов, чем другие.

Тор посмотрел на Одина:

– А еще Локи признался, что прознал о походе Бауге раньше Хеймдалла, а также помешал мне в бою, скрыв Мьёльнир от моей руки.

До этого момента Один был образцом спокойствия. Он знал, что не о чем волноваться, ведь в случае беды сыновья не вошли бы неторопливо в зал, а вбежали бы в него. Однако стоило Тору в очередной раз упомянуть о вероломстве Локи, Один нахмурился и обратил пристальный взор своего единственного глаза на приемного сына.

– Локи, Тор не лжет?

– Технически говоря, нет, я – лишь временно! – спрятал его молот под пеленой невидимости и накрыл древним покровом, который не позволял ему физически вернуться к руке Тора. Впрочем, я оставил ему копию Мьёльнира, который послужил ему на славу. Да, все верно: Тор одолел Бауги при помощи суррогатного молота моего собственного изготовления!

Сжимая кулаки, Тор начал приближаться к брату.

– То, что ты «изготовил», братец, чуть не позволило Бауги взять вверх надо мной.

– Ага, так, значит, слухи правдивы? – Локи сделал шаг назад, но на лице его появилась усмешка. – Без своего молота Тор столь же могуч, сколь дряхлая старуха? Без своей личной клюки он и в самом деле калека?

– Довольно! – крикнул Один, и его голос разнесся эхом по всему залу, не позволив богу грома ответить на выпад Локи. – Твои глупые шутки и розыгрыши не к месту, Локи.

– Разве Всеотец не получил уведомление, что его второй сын – бог обмана и хитрости?

– Получил, – медленно проговорил Один. – Но его также интересует, помнит ли бог обмана и хи-трости, что Один является Всеотцом, всевидящим и всезнающим. Чего я не вижу своим глазом, о том знает Хеймдалл на своем посту или же мои верные вороны.

Один указал направо, в сторону второго трона, куда приземлились Хугин и Мунин. Если Одина не было на месте правителя Асгарда по какой бы то ни было причине – если он пропал без вести или впал в Одинову спячку, – его регент правил со второго трона, поскольку никто не желал занимать место Всеотца.

– Итак, Хугин и Мунин рассказали, что Локи Лафейсон собственной персоной отправился в Подземный Мир. Полагаю, твои заключения о нраве Бауги взялись не сегодня на поле брани, а после тайной встречи с ним? Той, на которой ты обеспечил троллей всем необходимым, чтобы войти во врата Асгарда незамеченными ни Хеймдаллом, ни иным дозорным?

Локи помолчал, а когда ответил, в голосе его веселья стало гораздо меньше:

– Всеотец обвиняет меня в том, что...

– ...абсолютно типично для Локи! – воскликнул Тор, изрядно повеселев.

Один встал и поднял указующий перст на приемного сына.

– Локи, ты подверг Всевечное Царство опасности и путем сговора с Бауги и его шайкой, и путем подлога, чуть было не стоившего Тору поражения.

– Ой, ну хватит уже, – закатил глаза Локи. – Единственное, что подверглось опасности, – это мостовая на площади близ Храма Титанов. Естественно, защитникам Асгарда было по силам одолеть чертову дюжину троллей без особого усилия. Осмелюсь пред-положить, что Вольштагг в одиночку управился бы с ними, – брезгливо продолжал он. – Наскучив им до смерти, без всякого сомнения. Ничего существенного сегодня не случилось!

Один оправданиями Локи не впечатлился.

– Так теперь Локи считает предвидение одним из своих талантов? Действительно, нет шестерки более отважной, чем та, что сошлась сегодня в схватке с троллями, но каждому воину свой конец, и подчас конец бывает весьма постыдным. Сегодняшний день вполне мог бы стать таким днем, и именно Локи был бы в ответе за это. Таким образом, наказание состоит...

– Наказание? – Локи вытянулся во весь свой рост. – Я не сделал ничего, что служит основанием для...

– Помолчи! – Один всего лишь во второй раз повысил голос, но на этот раз сами стены зала пришли в трепет.

И Локи, так уж и быть, замолчал.

– Твое наказание состоит в домашнем аресте сроком в один месяц. Хугин, Мунин и Хеймдалл будут пристально за тобой следить. Попытаешься испариться куда – столкнешься с наказанием Всеотца куда более серьезным.

– Отец, я...

Но Один не желал слышать трусливые мольбы Локи.

– Таково мое слово. Избавь меня от своего присутствия! Тор, сопроводи брата в его покои.

Тор поклонился своему королю.

– С удовольствием, отец.

Схватив Локи за руку, Тор силой вывел Обманщика из зала. Тот продолжал оборачиваться на Одина, вновь севшего на трон, но облик отца являл суровую непреклонность.

Двое воронов парили над головами богов, и стало ясно, что отныне у Локи не будет ни секунды в одиночестве в течение следующих недель и что приговор вступает в исполнение незамедлительно.

За пределами зала Локи, состроив несчастную гримасу, встряхнул головой:

–    Бред. Полный бред. Я всего лишь разыграл вас и должен теперь понести наказание?

–    Дорогой братец, я бы вообще сказал, – на лице Тора возникла такая же широкая улыбка, что сияла на лице Локи до вердикта, – что ты еще легко отделался. В Асгард вторглись враги. Спустив тебя с небес на землю, как говорят в Мидгарде, отец проявил к тебе доброту, чего ты, быть может, не заслуживаешь.

Локи устало посмотрел на Тора.

– Ты меня прости, дорогой братец, но мне глубоко начхать, чего я заслуживаю или нет, по твоему мнению.

– Мое мнение тут мало что значит, речь об отце, а его повелений должны слушаться все Асгардцы.

– Да-да-да, и мне постоянно об этом напоминают, – Локи тяжело вздохнул. – Что ж, одна из радостей бессмертия – терпение. Так что месяц покажется мне мгновением. Займусь чем-нибудь по дому, и тем скорее пройдет время. И будь уверен, Тор: когда мой срок подойдет к концу, я не буду сидеть сложа руки.

– И ты будь уверен, Локи: Тор будет готов к какому угодно дурачеству, которое ты выдумаешь.

– Каким образом? Говоря о себе в третьем лице, что ли? – пробормотал Локи.

Они проследовали к его покоям, к началу его ссылки. Локи был убежден, что его домашний арест пролетит незаметно.