Глава 21
Рабочий вопрос
Ник поморщился, вытирая полотенцем полоску белого крема на подбородке.
Он практически вымазался в этой дряни, но пока не очень помогало, по крайней мере, с точки зрения боли.
С другой стороны, он снова выглядел почти нормально.
Он казался раскрасневшимся.
Задняя часть шеи у него сделалась на несколько оттенков краснее лица, и одна из рук приобрела примерно такой же цвет, но по большей части он выглядел нормально. Он выглядел так, словно получил странный солнечный ожог или, возможно, обжёгся в слишком горячем душе.
Если уж на то пошло, это делало его более похожим на человека.
Ник вышел из ванной своей квартиры, бросив полотенце на край раковины. Вернувшись в гостиную, он задумался о том, чтобы разогреть один из пакетов с кровью, стоявших в холодильнике. У него ещё оставалось две штуки с утренней доставки.
Головная боль, которую он предвидел, мешала ясно мыслить.
Она также делала его нехарактерно не голодным.
Морли отпустил его на ночь, вероятно, потому, что он уже отработал целый день с Джорданом. Но Ник не знал, что Джордан может рассказать Морли, если вообще расскажет, и светит ли ему, Нику, какая-то санкция за его поведение в тот день. Это при условии, что они не отберут у него лицензию Миднайта полностью или вообще не отправят на «перевоспитание».
Но Нику не хотелось об этом думать.
Только не сегодня. Он слишком устал, бл*дь.
Он даже подумывал о том, чтобы погрузиться в бессознательное состояние на несколько часов, хотя бы в надежде выздороветь немного быстрее и избавиться от головной боли, вызванной солнцем. Хотя вампирам не нужно было спать, они могли отключаться, если хотели. Иногда они отключались, даже когда не хотели, но это довольно необычно.
Но и этого Ник не хотел делать. Только не сегодня.
Когда они впервые сошли с поезда на Центральном вокзале, он потратил около двух секунд на размышления о возвращении в Котёл.
Потом он послал всё нахер и заполз обратно в свою берлогу.
Он также перенёс свой ужин с Кит на следующий вечер.
К счастью, она отнеслась к этому спокойно. Она даже посочувствовала ему, когда он намекнул, что у него был не самый лучший день и что он не будет хорошей компанией.
Может быть, он проверит Котёл на следующий вечер… может, после ужина с Кит.
Он хотел ещё раз попробовать поговорить с Джеком Бёрдом, он же Малек или «Мэл». Он также хотел взглянуть на третью картину. Между делом можно поздороваться с девчушкой. Может быть, он даже вернёт ей одежду, при условии, что клининговая служба уже позаботилась об этом.
И всё это при условии, что до этого момента убийств больше не произойдёт.
Когда они сели в поезд, Джордан уже успокоился.
Он даже передал все записи со своих интервью в тот день, отдав Нику неотредактированные кадры, и принялся выпытывать его мнение о нескольких учениках в частности. Решив, что он в долгу перед этим парнем, Ник прослушал большую часть рассказа на обратном пути, высказывая своё мнение там, где это казалось оправданным.
Учитывая всё это, теперь, когда он находился дома, Ник мог просто расслабиться.
Посмотреть фильм. Послушать музыку. Поднимать тяжести.
Чёрт возьми, он мог бы купить немного порно и подрочить.
Однако у него возникли проблемы с отключением мозга.
Головная боль определённо не помогала. Ник обнаружил, что расхаживает по гостиной своей казённой квартиры, босиком ступая по плотному мягкому ковру, и хмурится, вспоминая события того дня. Он до сих пор время от времени вздрагивал от резкой боли в висках или в лице, шее и руках.
Он знал, что хочет сделать.
Он знал это, хотя на самом деле не хотел задумываться об этом.
Он также знал около ста тысяч причин, почему он не должен этого делать.
В конце концов, недовольный собой и собственным расхаживанием туда-сюда, Ник плюхнулся на диван в гостиной. Он не стал включать настенный монитор.
Он просто сидел, хмуро глядя на гарнитуру, которую бросил на журнальный столик, когда только вернулся, прямо перед тем, как принять душ.
Через несколько минут он с хмурым видом поднял гарнитуру.
Он обернул её вокруг головы и уха, нахмурившись.
Никакая хмурая гримаса не остановила его от щелчка по тонкому куску органического металла.
Это также не помешало ему открыть свой канал в нью-йоркской полиции.
— Гертруда? — сказал Ник. — Это детектив Наоко Танака Миднайт, идентификационный номер 9381Т…
— Конечно, сэр. Мы знаем, кто вы.
Ник прикусил губу, потом поморщился и перестал, когда это вызвало боль.
— Конечно, знаете, — пробормотал он.
Некоторое время он просто сидел.
Затем, продолжая хмуриться, он сдался, наполовину с гневом, наполовину со смирением.
— Гертруда, мне нужно, чтобы ты нашла для меня номер телефона.
— Конечно, сэр. Это для дела, или…
— Нет, — прорычал Ник, вцепившись руками в диван рядом с собой. — Это личное.
***
Он сидел, уставившись на проклятую запись в гарнитуре, хотя прошло примерно два часа после того, как Гертруда дала ему её.
Он по-прежнему сидел на своём диване.
С тех пор как он впервые сел здесь, он несколько раз вставал.
Он сходил в уборную.
Он сходил за кровью.
Он умылся, потом вспомнил о креме, когда тот слез с его пальцев, и нанёс ещё немного.
Теперь Ник сидел на своём диване ржавого цвета, уставившись на выключенный настенный монитор. Он был одет в спортивные штаны и свободную футболку с растянутым воротником, который не натирал ожоги на шее. Он отхлебнул тёплой крови из чашки, больше в надежде, что это ускорит процесс заживления, нежели потому, что он действительно был голоден.
В основном Ник смотрел на телефонный номер в своей гарнитуре и хмурился.
Импульсивно, он нажал последовательность, чтобы отправить звонок.
Пошли гудки.
Один.
Второй.
Он уже собирался повесить трубку на третьем гудке, когда ему ответил запыхавшийся голос.
— Алло?
Ник замер. Он сидел, не вешая трубку, не издавая ни звука, каким-то образом умолкнув от одного этого слова.
Она немного подождала.
— Кто это? — сказала она. — Я не получаю удостоверения личности.
Вспомнив, что идентификационный номер его телефона будет заблокирован, так как он направлял его через полицию Нью-Йорка, он поморщился, а затем заговорил.
— Это я. Ник. Танака. Мы встретились сегодня.
Тишина.
Ник заёрзал на стуле, нахмурившись.
На мгновение у него возникло искушение включить визуальный режим в гарнитуре, посмотреть, ответит ли она тем же. Но он этого не сделал.
Когда она продолжила молчать, он негромко кашлянул.
— Я хотел спросить тебя кое о чём, — сказал он хрипло. — Это связано с работой, так что…
— Ты в порядке?
Ник умолк.
Озадаченный вопросом, он просто сидел.
— Я видела тебя, — пояснила она. — По школьной системе наблюдения. Они пригласили меня посмотреть запись, так как у нас не было никаких официальных данных о вампирах в кампусе в тот день.
Она казалась обеспокоенной, но не рассерженной.
— …Ты в порядке, Ник?
К тому времени, понимание щёлкнуло.
Его охватило смущение.
— Я в порядке, — сказал он. — В полном порядке. Мифы об этом, они не…
— Могу я увидеть?
Он замолчал, снова сбитый с толку.
Несмотря на то, о чём он сам думал всего несколько минут назад, идея включить визуальные эффекты в гарнитуре теперь казалась ему ужасной.
— Нет, — сказал он прямо.
— Почему нет?
— Почему? — переспросил он уже раздражённо. — Я же говорил тебе. Я позвонил по работе. Чтобы задать тебе вопросы, связанные с работой.
— Значит, теперь уже вопросы? Во множественном числе?
— Возможно, — проворчал он.
— И всё же ты не взял мой номер. Сегодня. Когда я его предложила, — она сделала паузу, и в её голосе послышались резковатые нотки. — Почему, Ник? Неужели тебе действительно нужно так сильно всё контролировать? Ты знал, что можешь получить мой номер самостоятельно… так что вместо того, чтобы принять его, когда я предложила, ты решил получить его самостоятельно и всё равно позвонить мне?
— Я же говорил тебе, — повторил он. — Я звоню по работе. У меня есть несколько вопросов…
— Бред сивой кобылы, — бескомпромиссно заявила она.
Наступило молчание.
В это время Ник смотрел на отключённый монитор перед собой, стиснув зубы.
— Ты позволишь мне задавать вопросы, Уинтер? — спросил он, всё ещё стискивая зубы. — Или нет? Я могу попросить Джордана позвонить тебе завтра…
— Покажи мне своё лицо. Поговори со мной как с настоящим человеком, Ник, и я подумаю над тем, чтобы ответить на твои «рабочие» вопросы. Как тебе такое?
Раздражённо выдохнув, Ник включил визуальный режим.
— Ну вот, — прорычал он. — Счастлива?
Пауза длилась недолго.
Затем она тоже включила визуальный режим.
Он поймал себя на том, что смотрит на её лицо, то самое лицо, от которого он едва мог отвести взгляд, когда впервые увидел её в кабинете директора. Теперь она выглядела более расслабленной, её тёмные волосы ниспадали каскадом на плечи, ноги были подобраны под себя, пока она развалилась на каком-то мягком кресле или диване.
Она выглядела так, словно была одета в проклятое кимоно.
Или какой-то шёлковый халат.
Её шея была открыта сильнее, чем в платье, которое она носила раньше. V-образный участок кожи цвета бледного мёда переходил вниз к впадинке между её грудей. Ник поймал себя на том, что смотрит на её ключицы, на ямочку у основания шеи, на линию подбородка до самых скул.
Она, казалось, не замечала его пристального взгляда.
Она была слишком занята, разглядывая его.
— Выглядит неплохо, — решила она после долгой паузы, во время которой они только смотрели друг на друга. — Больше похоже, будто ты просто слишком долго пробыл на солнце.
Ник не мог заставить себя посмотреть ей в глаза.
Однако он перестал пялиться на неё.
— Формально так и было, — пробормотал он.
Снова наступило молчание.
Потом она удивила его, рассмеявшись.
Ник невольно взглянул на неё, наблюдая, как Уинтер прислонилась плечами к гладкой, чёрно-матовой стене за мягким предметом мебели, на котором сидела — он был белым и казался слегка пушистым. Сиденье было завалено подушками, отметил Ник, и большинство из них было ярких цветов. Интересно, есть ли у неё кошка? Она выглядела как кошатница.
Устроив спину и шею поудобнее, Уинтер улыбнулась ему, ошеломлённо качая головой, и её полные губы изогнулись, когда она выдохнула.
— Хорошо, — сказала она, скрестив руки на груди. — Задавай мне свои рабочие вопросы, Ник.
Он кивнул, желая выдохнуть, хотя в этом не было необходимости.
— Ладно, — сказал он. — Во-первых. Что это за символ? Он тебе знаком?
Он высветил символ, на который они с Джорданом смотрели из окна второго этажа главного здания кампуса подготовительной школы Келлерман.
Он заметил, как она прищурилась, глядя на него, вероятно, в монитор, так как он не видел гарнитуры, обёрнутой вокруг её уха.
— Он нарисован на амбаре позади вашего кампуса, — добавил он. — Один из твоих учеников также нарисовал его на стене на втором этаже. Этот парень… — он показал ей цифровое изображение парня-азиата с синим металлическим ирокезом и расширенными глазами. — Он тусовался с этими двумя. И ещё парочкой других. Они были похожи на какую-то группу. Блондин, похоже, был их лидером.
Он показал светловолосого парня, девушку с жёлтыми и оранжевыми волосами, другую девушку с длинными ярко-зелёными волосами, мальчика-индийца с косматыми волосами, девушку-азиатку с черно-белыми волосами и чернокожего парня в дорогих, вероятно, многоволновых усиленных очках виртуальной реальности, который выкрасил волосы в золотой цвет и носил золотистые контактные линзы, когда Джордан брал у него интервью.
Насколько Ник и Джордан смогли понять по дороге в Нью-Йорк, это была группа детей, которых они видели болтающимися в коридоре прямо перед звонком.
— Что ты об этом знаешь? — сказал он. — И об этих детях?
Её сине-зелёные глаза метнулись к нему. Она поджала губы.
— Ты видел, как один из этих ребят рисовал этот символ? — уточнила она.
Ник кивнул.
— Они были на втором этаже, как раз перед тем, как прозвенел звонок к обеду. Они все смотрели в окно, возможно, на символ на амбаре…
— Его должны были закрасить, — пробормотала она, снова скрещивая руки и всё ещё хмурясь. — Тем утром. У того, кто это сделал, имелись ключи. Они проникли в нашу комнату охраны и отключили наблюдение.
— Значит, это был вандализм?
Она недоверчиво посмотрела на него.
— Конечно, это был вандализм, — ответила она. — Неужели ты думаешь, что мы позволим кому-то нарисовать этот проклятый знак на нашей территории как художественный проект?
Настала очередь Ника нахмуриться.
— Что это значит? Метка?
Глядя на него, она издала невесёлый звук, затем покачала головой.
— Я всё забываю, что ты не работаешь с детьми… — пробормотала она себе под нос.
Ник наблюдал, как Уинтер наклонилась к монитору, что обеспечило ему отвлекающий обзор на вырез её халата. Он отвернулся, и его челюсти слегка сжались, пока Уинтер сделала что-то на мониторе, через который говорила с ним.
— Это происходит отсюда, — сказала она, откидываясь назад и держа в руке маленькую гарнитуру. Она приложила аппарат к уху, затем послала видеоэкран в гарнитуру Ника, а вторичный экран продолжил показывать её на заднем плане.
Ник увидел, как появился человек в тёмной чёрно-красной униформе.
Он стоял на платформе, обращаясь к толпе.
Звук был приглушен, но мужчина говорил с жёстким выражением в глазах и на лице. Временами он явно кричал, отчего у него вздувались вены на шее и на лбу. У парня были крепкие мускулы. Он напоминал военного, даже несмотря на странную униформу, но количество и типы татуировок, видневшихся на его шее и руках — многие из них были символами — заставили Ника задаться вопросом, не попал ли парень на чёрный рынок или в тюрьму после войны, в которой он сражался.
Прищурившись, Ник заметил один символ на груди парня.
Передняя часть его форменной рубашки была расстёгнута, по-видимому, отчасти для того, чтобы показать тот самый символ, который простирался чёрными и белыми металлическими чернилами от основания горла вниз по его груди.
Это был тот же символ, который Ник видел в школе.
Мужчина также носил этот символ в виде повязки на бицепсе поверх униформы. Та версия была изображена в чёрно-красном цвете, вот почему Ник сначала не заметил её. Взглянув на похожий на алтарь стол позади человека лет тридцати, который явно снова кричал, Ник увидел наверху тот же символ, изображённый золотым цветом на чёрном знамени.
— Кто он такой? — спросил Ник.
Уинтер вздохнула, убирая волосы с лица.
— Это, дорогой Наоко, Дмитрий Йи.
— Это настоящее имя?
Она пожала плечами.
— Скорее всего, нет.
— Кто он? Что это за символ?
Нахмурившись, Уинтер отвела взгляд от Ника, сосредоточившись непосредственно на записи, которую она показывала ему, только со своей стороны их общения.
— Дмитрий Йи — расовый пурист, — сказала она после паузы. — Он основал движение, основанное на «философии», пионером которой он называет себя, но, очевидно, учение не является чем-то новым. Он написал книгу, которая стала бестселлером. Может быть, ты слышал о ней? Называется «Наш дом — это наш дом».
Ник нахмурился.
— О. Этот парень.
— Да, — сказала она, вздохнув и сложив руки вместе. — Это движение обычно называется «Эйфа». Это означает «земля для людей».
Ник поморщился.
— Дай угадаю…
— Да, — сказала она всё таким же усталым голосом. — К сожалению, это становится проблемой в школе, и именно поэтому мне приходится несколько сдерживать подобные настроения. Так называемые «философские учения» «Эйфы» и Дмитрия Йи модны среди многих подростков, хочешь верь, хочешь нет. Может, это новый способ свести родителей с ума. Это завёрнуто в своего рода псевдоинтеллектуализм, который позволяет им использовать много жаргона и хлёстких фраз, которые звучат умно для ребёнка… или кого-то без особого образования. Родители рассказывали мне, что их дети часто высокомерно говорят им, что они просто «унифицированы», и советуют им слушать лекции Дмитрия Йи, читать его книги и так далее…
— Бл*дский ад, — пробормотал Ник.
— Да, — сказала она. — Чем больше всё меняется, тем больше остаётся прежним.
Продолжая хмуриться, она встретилась взглядом с Ником, отвернувшись от записи Дмитрия Йи.
— В чём бы ни заключалась привлекательность, популярность этого движения уже тревожит. Тот блондин, о котором ты спрашивал — Гаррисон Энтони Кингсворт… сын Гэвина Кингсворта, нынешнего губернатора Охраняемой Зоны Нью-Йорка.
Ник невольно присвистнул себе под нос.
Уинтер бросила на него бесстрастный взгляд.
— Ты поклонник его отца?
— Поклонник? — Ник встретился с ней взглядом и удивился, заметив в её глазах настоящий гнев. — Нет. Я имею в виду, я слышал, что он охотится за тёмными сетями. Не могу сказать, что я против этого… но я бы не назвал себя поклонником. Меня больше поражают родители, с которыми ты имеешь дело.
Часть гнева ушла из её глаз.
— Да, — сказала она, прислоняясь к стене, и её тон стал более спокойным. — К сожалению, его сын тоже обладает даром политика. Он популярен. Он также хороший студент и оратор… прирождённый лидер. Он сделал себя школьным чемпионом Дмитрия Йи и «Эйфы» и самопровозглашённым экспертом по учению Дмитрия Йи. Дети утверждают, что он на самом деле контактирует с Дмитрием Йи и действует как своего рода неофициальный лидер отделения в движении.
Пожав плечами, она снова скрестила руки.
— Не знаю, правда это или просто хвастовство подростков, но многие дети слушают Гаррисона, — продолжала она, всё ещё хмурясь. — Например, Янно Ли, парень с голубыми волосами… и Эро Моррисон, девушка с жёлтыми и оранжевыми волосами, о которых ты упоминал… они больше похожи на последователей, чем на друзей. Думаю, что Эро — его нынешняя подружка.
— Я заметил, что его нет в списке детей, с которыми беседовал Джордан, — сказал Ник. — Я имею в виду Кингсворта. Нет ли связи между ним и убийствами?
— Кроме того, что он и его последователи ненавидят гибридов? — она стиснула собственные локти. — Нет. Я так не думаю.
— Ты не думаешь, что ненависть к гибридам может иметь отношение к делу? — мягко сказал Ник.
— Может, конечно. Но настолько ли, чтобы указать на него пальцем без доказательств? — она нахмурилась, и её сине-зелёные глаза сделались резче. — Они же дети, Ник. Морли чётко определил параметры интервью, которые он хотел получить. Он также описал мне почти военное заказное убийство…
— Да, — сказал Ник. — Которое могли выполнить профессиональные убийцы. В смысле, люди, которые работают за деньги, Уинтер.
Он помолчал, давая ей возможность обдумать его слова.
— Эти дети все из богатых семей, верно? — сказал Ник, продолжая изучать её лицо. — Сын Гэвина Кингсворта должен знать всё о тёмных сетях. Он знал бы, что наёмные убийцы рекламируют там свои навыки… прямо рядом с снафф-порнографией, незаконными наркотиками, ядом вампиров и сексом с гибридами и вампирами.
Она смотрела на него с откровенно изумлённым выражением.
— Ты хочешь сказать, что эти ребята наняли киллеров? — переспросила она, всё ещё глядя на него. — Чтобы убить их проклятых одноклассников?
Ник пожал плечами.
— Я этого не говорю. Мне просто любопытно, почему Джордан не получил имя Гаррисона в списке для интервью.
Выражение её лица стало ещё более изумлённым.
— Я дала детективам Джордану и Морли имена детей, которые они просили. Это всё, что мне разрешено делать по закону. Они хотели знать имена детей, которые действительно знакомы с жертвами, Ник…
— Я ни в чём тебя не обвиняю, Уинтер….
— Ну, а выглядит всё именно так, бл*дь.
Теперь она смотрела на него почти враждебно, оценивая его лицо.
Ник смотрел на неё в ответ, прежде всего озадачившись. Он мог сказать, что их разговор расстроил её, но он ещё не определил точный источник её эмоциональной реакции или даже то, что это была за реакция.
— А как насчёт взрослых жертв? — сказал он после некоторой паузы. — Есть ли там какая-нибудь связь? С жертвами первого убийства?
Она нахмурилась, моргая длинными тёмными ресницами, которые изящно обрамляли эти потрясающие аквамариновые глаза.
На этот раз Ник увидел настоящее замешательство на её лице, без гнева, или агрессии, или чего-то ещё, что он чувствовал от неё раньше.
Он увидел смятение на её лице, в глазах, даже в складках возле губ, задолго до того, как она заговорила.
— Какие взрослые жертвы? — сказала она.
Он моргнул.
Затем он пристально посмотрел на неё.
Она не знала о смертях в Бронксе.
Как она могла не знать о смертях в Бронксе?
Он уже собирался ответить, когда в ухе у него раздался сигнал.
Поняв, что это полицейский канал, Ник без раздумий ответил на вызов и протянул руку в сторону Уинтер, давая ей понять, что ему нужна минута.
— Миднайт, — сказал он, увидев, что это Морли.
— Перерыв окончен, Миднайт, — прорычал детектив. — Тащи сюда свою задницу. Сейчас. Гертруда даст тебе адрес.
Прежде чем Ник успел задать хоть один вопрос, другой мужчина прервал связь.
