Глава 8. Криминальная полиция

В главном штабе криминальной полиции никто не удивился, когда вести расследование убийства на Шпицбергене поручили Юнасу Люнду Хагену. Коллеги за спиной посмеивались над ним, но никто не отрицал, что этот въедливый следователь лучше всего подходит для подобного дела, пусть даже Хагена считали лишённым фантазии. Такое необычное убийство – как раз для терпеливого любителя деталей и мелочей. В делах такого рода необходима осторожность, иначе все расследование превратится в цирк. Журналисты – как норвежские, так и зарубежные – уже подняли шумиху.

Старший следователь сам набрал себе команду, и состав этой рабочей группы тоже никого особенно не удивил. Люнд Хаген всегда, насколько позволяли возможности, работал с опытным криминалистом Отто Карлсеном и с тихим, скромным Эриком Тведтом. Считалось, что последнего природа наградила врождённым талантом изучать место преступления.

Вот только никому и в голову не пришло бы, что в рабочую группу по Шпицбергенскому делу войдёт и Ян Мелум. Во-первых, он проработал в криминальной полиции всего чуть больше года. Во-вторых, никто и никогда не слышал, чтобы Люнд Хаген хоть словом упомянул своего самоуверенного и тщеславного коллегу. Проработав в криминальной полиции всего ничего, Мелум, открытый и язвительный, быстро превратился в настоящий магнит для журналистов.

Ко всему прочему, он принадлежал к особому клану молодых, скептически настроенных следователей, которые вечно обедали вместе и смеялись только над собственными шутками, а на совещаниях непременно нахваливали друг друга. Они явно ходили на курсы, где обучались позитивному взаимодействию в команде и извлеканию пользы из совместной работы. Однако, давая интервью журналистам, когда речь заходила о примерах для подражания, хвастались они исключительно собственными достижениями. О неудачах упоминалось только в свете статистики, которую желательно побыстрее забыть.

Люнд Хаген же совершенно иначе смотрел на нераскрытые дела. Для него они представляли собой своеобразную библиотеку ещё не разработанных методов и служили источником вдохновения для дальнейших поисков. Нераскрытые дела были сокровищами, скрытыми в архивах криминальной полиции. Но находились среди полицейских и те, кто год за годом терпеливо и въедливо пытался отыскать убийц. Те, кого злило, что преступникам удалось ускользнуть. Те, кто никогда не забывал о нераскрытом деле. Они никогда не сдавались. Следствие по старым делам редко возобновлялось, и им нечасто удавалось поймать преступника, который считал, что находится в безопасности. Возможно, журналисты подобными делами не интересовались, но в таких случаях следователей охватывало чувство единения, которое они не променяли бы и на самые заманчивые газетные заголовки.

– Ой, ты что – Яна Мелума решил с собой взять? – удивился один из коллег. – Я думал, тебе он не нравится.

Хаген собрал со стола документы и положил их в большой портфель.

– Он очень способный – ты что, не заметил?

Салон самолёта, следующего рейсом Осло – Тромсё, был полон. Вдобавок к этому существовали ещё листы ожидания, о которых полицейским посчастливилось не знать, вот только если бы кто-то из них опоздал на регистрацию, то в самолёт не попал бы. Однако никто не опоздал и ничего особенного не заметил, разве что длинные очереди на посадку. На борту они выпили кофе, проглотили сухой скудный завтрак и прочитали таблоиды, в которых ничего неожиданного не нашли. О найденной голове никто не писал. Пока.

Но благодаря редактору Опедалу пресса уже пронюхала об убийстве на Шпицбергене, и теперь последние свободные места в самолёте были заняты журналистами, жаждущими кровавых деталей. Это дело выглядело таким заманчивым, что даже не верилось. Человеческая голова, спрятанная в старой могиле на Шпицбергене рядом с древними скелетами? Так, быстрее на самолёт – и на север! В самолёте собрались целая компания известных журналистов из ведущих изданий. Они и не рассчитывали, что это дело достанется лишь одному из них. Все они привыкли советоваться друг с другом, даже сотрудничать, если нужно, но, когда приходило время объявить имя преступника, начиналась жестокая конкуренция.

Первый сигнал о том, что журналисты начеку, Люнд Хаген получил сразу же после того, как прослушал сообщение капитана о том, что в аэропорту Лонгиера их ждет солнце и одиннадцать градусов по Цельсию.

– Ну, здравствуйте-здравствуйте, – фамильярно проговорил кто-то прямо ему в ухо, а потом перед глазами замаячило вытянутое бородатое лицо, обрамлённое длинными всклокоченными волосами.

– Я из «ВГ». Мы раньше несколько раз разговаривали по телефону.

– Вот как? Не помню вас, – коротко ответил Люнд Хаген.

– Ну да, вам ведь журналисты часто звонят. Мы могли бы сейчас побеседовать? – журналист уселся на ручку кресла, расположенного по другую сторону прохода.

Сидевший там следователь Карлсен убрал со столика чашку кофе и сердито посмотрел на тощий зад журналиста, вторгшийся вдруг в его личное пространство. Другие журналисты настороженно следили за происходящим, злясь, что не они первыми заговорили с полицейскими.

– Нам сообщили, что пару дней назад на Шпицбергене обнаружили труп. А сейчас вы с целой группой следователей из криминальной полиции летите в Лонгиер. Значит, это не просто слухи?

Люнд Хаген понял, что рейс обещает быть долгим.

– На настоящий момент комментариев у меня нет. Мы ещё не изучили это дело. Как только у нас будет больше сведений, мы подготовим сообщение для прессы.

– Но тело нашли более двух суток назад. Почему общественность не узнала об этом? Можем ли мы предположить, что по Шпицбергену разгуливает убийца-садист? – с надеждой спросил журналист. Хаген тихо благословил курсы по взаимодействию с прессой, которые проводились в криминальной полиции.

По прибытии в Лонгиер следователи собрались, вместе прошли к выходу и спустились по трапу. На них были одинаковые тёмно-синие куртки на меху: июнь на Шпицбергене несколько отличается от столичного лета в Осло, и полицейские как следует подготовились. Тем не менее, никто из них не ожидал, что ветер окажется таким холодным, и полицейские, поёживаясь, заспешили под крышу. Но держались они вместе, и у журналистов так и не появилось возможности затесаться в их компанию.

Окрестного пейзажа они почти не видели: прямо перед ними возвышался ангар. Примитивный, но практичный, он почти полностью загораживал обзор. Впрочем, над крышей ангара виднелась гора, расположенная на другом берегу фьорда. На склонах ещё оставались белые пятна снега, а сама гора, казалось, располагалась очень близко. Создавалось ощущение, что прозрачный полярный воздух уменьшает всё, находящееся в горизонтальной плоскости, и увеличивает то, что находилось в вертикальной.

По пути к ангару Люнд Хаген уже решил, что на Шпицбергене ему не нравится. Здесь ему было холодно. С виду ангар напоминал какое-то сооружение, оставшееся ещё с военных времен. Хаген слышал, что тут красиво. Но, боже ты мой, что красивого может быть в этом холодном серо-коричневом пейзаже? К тому же местность эта явно расположена чересчур высоко над уровнем моря…

Внутри ангар выглядел так же убого, как снаружи. Зал прибытия представлял собой просторное пустое помещение, разделённое белыми перегородками. Вскоре сюда на больших тележках доставили багаж. Все пассажиры ринулись к тележкам и принялись выискивать свои рюкзаки и чемоданы. Толпа оказалась настолько плотной, что протолкнуться через неё было совершенно невозможно, и оставалось лишь двигаться вместе со всеми остальными и ждать, когда освободится место возле багажной тележки.

Несмотря на следовавших за ними по пятам журналистов, следователям удалось ускользнуть. Встретить полицейских приехал сотрудник управления губернатора Хеннинг My. Так как багажа у прибывших было порядочно, My заказал один из двух микроавтобусов, которые на Шпицбергене выполняли функцию такси. Микроавтобус ждал их снаружи, так что не успели журналисты и глазом моргнуть, как полицейские вдруг исчезли из виду.

Журналисты обошли зал прилётов, но полицейские словно сквозь землю провалились. Репортёр из «ВГ» остановил тучного мужчину в огромной куртке-аляске с вытершимся на капюшоне мехом.

– Простите, нам нужно такси. Срочно.

– Ну да. У нас на Шпицбергене имеются и такси, – дружелюбно откликнулся мужчина, глядя на репортёра.

Журналист огляделся. На стенах висели фотографии, плакаты и информационные панели, но стойки информации нигде не было.

– И как же нам его заказать?

– А вы позвоните, – говорил мужчина всё так же благодушно. И неторопливо.

– Да, но куда? Вы знаете, по какому номеру звонить?

– Ну, в Лонгиере-то у нас две компании такси.

– Допустим. Я на Шпицбергене впервые. Может, в обе позвонить? Самая крупная компания – она как называется? – остальные журналисты выстроились вокруг и жадно ловили каждое слово.

– Самая крупная? – мужчина нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Ну да – в каком парке машин больше?

– Да у них по одной машине и есть. В каждой компании, – похоже, этот разговор ему надоел, и он начал медленно отступать назад, – но можно и на автобусе поехать, – он взглянул в окно на площадку перед входом. Журналисты проследили за его взглядом, но никакого автобуса не увидели.

– Нет, похоже, автобус-то ушёл… Ну, значит, придётся вам добираться на такси. Идти тут далековато. А по дороге ещё и на белого медведя можно нарваться, – когда журналисты вновь повернулись к нему, то увидели лишь удаляющуюся спину и грязную коричневую куртку.

Час спустя кучка рассерженных журналистов ввалилась в приёмную губернатора, но к тому времени полицейские уже заперлись в комнате для совещаний.

Редактор Опедал тоже явился в аэропорт, причём в собственной машине, поэтому запросто мог бы и подкинуть кого-то из коллег-журналистов до города. Но, во-первых, это ему совершенно не пришло в голову, а во-вторых, у него не было времени. Ко всему прочему, места у него в машине тоже не было. Ему надо было кое-что забрать в грузовом терминале. За долгое время он успел заслужить право въезжать прямо в ворота за залом прилётов – туда, где выгружался багаж из грузовых отсеков. Сейчас здесь, как и в любую другую пятницу, лежал весь тираж «Свалбардпостен», готовый к распространению в Лонгиере начиная с субботы.

Опедал нетерпеливо разорвал упаковку и вытащил один экземпляр. Почти всю первую страницу занимала фотография захоронений со вскрытой могилой на первом плане. Опедал довольно усмехнулся. Дрожащими руками он перелистывал страницы – из них первые пять занимал его репортаж, сопровождавшийся множеством фотографий с места обнаружения головы. От радости Опедал даже принялся пританцовывать прямо в отделе грузовых перевозок, но, поймав на себе взгляды двоих сотрудников аэропорта, опомнился и начал загружать стопки газет в машину.

Анна Лиза Исаксен тщательно продумала церемонию приветствия сотрудников криминальной полиции. Но, к сожалению, от этой церемонии пришлось отказаться. Полицейские – не группка политиков или бюрократов, готовых терпеливо выслушивать лекцию об истории Шпицбергена. Цель этого визита была иной.

Тем не менее, некоторых формальностей следователям избежать не удалось. Сначала губернатор Ханс Берг пригласил их к себе в кабинет выпить кофе.

– Как вы понимаете, это дело для нас непростое, – сказал он, когда все перезнакомились друг с другом, – мы словно бродим впотьмах – а все оттого, что нам не удалось установить личность умершего.

– Вы правильно сделали, обратившись к нам за помощью, – вежливо ответил главный следователь Люнд Хаген. На самом же деле ему не терпелось взяться за расследование, – личность жертвы установить необходимо, это верно. И у нас это получится, если мы будем работать методично и не допустим спешки.

Ян Мелум подавил улыбку: «спешка» было для Люнда Хагена самым страшным ругательством. «Не доверяйте интуиции, – любил говорить он, – систематизация – вот залог успешной полицейской работы. Помимо этого, необходимо тщательно и правильно собрать информацию. Самое худшее – это скоропалительные выводы. Забудьте о Шерлоке Холмсе. Этот персонаж – выдуманный. В криминальной полиции он никогда не работал».

После кофе следователи принесли вещи и расположились в трёх выделенных им кабинетах. Они привезли с собой лэптопы, но к местному интернету подключаться не стали – по их словам, «из соображений безопасности».

Эрик Тведт тут же начал переоборудовать комнату для совещаний в штаб-квартиру следствия. Стол сдвинули, и теперь он стоял не в центре, а у стены. На другой стене висели доска и экран для презентаций. Полицейские одолжили местный стационарный компьютер, уже подключённый к локальной сети, что позволяло им пользоваться поисковиками и мессенджерами. Стулья поставили рядами, как в кино, – комната для совещаний должна была теперь исполнять функцию информационного зала.

Люнд Хаген остановился на пороге и довольно посмотрел на пустые папки, которые совсем скоро заполнятся систематизированными и структурированными данными. Эту часть своей работы он обожал.

Хеннинга My, к его величайшему сожалению, к расследованию привлекать не стали. В его обязанности уже входило руководить патрулированием национальных парков и координировать работу местных инспекторов, поэтому находиться ещё и на Птичьем мысу ему было бы затруднительно. Вместо этого роль знатока местности и помощника следствия отвели Тому Андреассену.

– Вы сначала заселитесь в отель? – спросил он, заглянув в кабинет. – И, наверное, хотите чего-нибудь перекусить?

Но Люнд Хаген вспомнил об одном деле, которое никак нельзя было откладывать.

– Кто у вас отвечает за связи с общественностью? С нами в самолёте было полно журналистов. И если они сейчас не сидят у вас в приёмной, то бродят по Лонгиеру и мутят воду. Я бы не хотел, чтобы они добрались до возможных свидетелей. Но я, наверное, хочу слишком многого?

– Об этом не беспокойтесь, – из-за спины Тома Андреассена показался Хьелль Лоде. Он так насел на Анну Лизу, что та в конце концов сдалась и разрешила ему подключиться к расследованию, ведь он лучше других знал старые голландские захоронения на Земле Принца Карла. Хьелль Лоде никогда не упускал возможности съездить в Ню-Олесунн.

– Журналисты наверняка уже сидят в ближайшем пабе и раздумывают, как им лучше добраться до места. Они, скорее всего, уверены, что убийца разгуливает по Ню-Олесунну.

– О господи, – Анна Лиза вскочила, – а ведь ты прав. Надо предупредить авиакомпании, чтобы не вздумали отправить в Ню-Олесунн чартер.

– Эй, а что с прессой? – крикнул ей вслед Люнд Хаген. – Нам надо срочно организовать пресс-конференцию. Кто у вас отвечает за связи с общественностью?

– Туре Айкер, – ответил Хьелль Лоде, – но он в отпуске, в Таиланде, и вернётся только через несколько недель.

Жители Лонгиера недоумевали. Мало того что в старой могиле нашли отрезанную человеческую голову. Так ведь эта голова ещё и неизвестно кому принадлежала. Из дома в дом быстро поползли слухи. Местные задолго до губернатора поняли, что пропавших без вести на Шпицбергене нет.

Сначала они решили было, что убитый – русский, но благодаря неофициальным источникам и хорошо налаженным связям с Баренцбургом вскоре стало известно, что и там подходящих кандидатур на роль жертвы нет. Завсегдатаи местных пабов узнали обо всём задолго до того, как эти сведения подтвердили официальные источники.

Но с приездом криминальной полиции атмосфера в городе изменилась. В ней словно появилась своеобразная торжественность. Горожане даже чувствовали себя отчасти польщёнными. Умершего никто не знал, поэтому никто не боялся и не грустил – разговаривая по телефону с друзьями и родственниками на материке, местные скорее испытывали гордость. «Ну да, – говорили они, – убийство, да». Но ситуация затягивала – почти как детективный сериал по телевизору.

Естественно, были и те, кто считал, что во всём виноват белый медведь, напавший в прошлом году на какого-нибудь туриста. Но всё это были люди, которые вообще любили байки про белых медведей и рассказывали их при любой возможности.

Во всяком случае, обстановка сложилась странноватая.

Журналисты местных не интересовали. Когда представитель прессы пытался что-нибудь выведать у местных жителей, те будто бы отгораживались стеной безразличия, принимали скучающий вид и начинали говорить монотонно и занудно. Но рассказать им было нечего.

«Нет, – отвечали они, – в Лонгиере у нас вообще спокойно. Никто ничего не крал и преступлений никаких не совершал. Ну, разве что некоторые ездят слишком быстро. Нет, в Лонгиере всё прекрасно. Отличная школа, природа замечательная. Детям тут хорошо. Всё тут чудесно. И без вести никто не пропадал – разве журналисты ещё не знают? Убитый – судя по всему, приезжий».

Том Андреассен отвёз четырех следователей в отель, где каждому выдали ключи от одноместного номера. В отеле полицейские приятно удивились, увидев, что лобби соответствует самым высоким стандартам, а за ним располагается большой холл с камином и широкими панорамными окнами, из которых были видны город, горные склоны и ледник Лонгиербреен. Обстановка в номерах была скромной, но там имелись маленький телевизор и непременный холодильник с пивом и газировкой. Здесь было бы хорошо даже любителю городского комфорта.

Полицейские договорились поужинать в кафе рядом с холлом. Других постояльцев там не было, а обходительный официант быстро принёс меню и прокомментировал самые экзотические из блюд.

– Выбери лучше что-нибудь стандартное, – прошептал Том Андреассен Яну Мелуму, который нацелился было на солёную тюленину, – я лично против тюленины ничего не имею, но если ты раньше её не ел, то можешь заработать несварение желудка. Особенно если поесть её перед сном. Возьми лучше зубатку с грибами.

Полицейские заказали по пиву и уселись за стол в ожидании еды.

– Ну, что скажете? Как вам наше дельце? – с любопытством спросил Том Андреассен.

– А сам-то ты что скажешь? Ведь это же ты первым узнал обо всём, верно? – и Отто Карлсен дружелюбно улыбнулся. Он привык, что полицейские в провинции свято верят в способности криминальной полиции раскрывать дела намного быстрее, чем они сами.

– Угу, – Андреассен стёр с верхней губы пену, – да, я об этом первым узнал. Два дня назад. Вечером, в половине одиннадцатого, «Радио Шпицберген» перевели на меня звонок с «Белого медведя». Я написал об этом в отчёте. Странное это дело.

– Мы читали твой отчёт, – сказал Ян Мелум, – и заметки английского инспектора. Похоже, что и он, и этот инспектор, Кнут Фьель, полагают, что убийство совершил кто-то из Ню-Олесунна.

Том Андреассен сердито пожал плечами.

– Он же новенький, Кнут-то. Поэтому неудивительно, что он это говорит. Вроде как, потому что от Птичьего мыса недалеко до Ню-Олесунна. Но мы – то есть те, кто тут прожил уже несколько лет, – считаем, что это глупая версия. В Ню-Олесунне живет всего двадцать-тридцать человек, и если бы там произошло убийство, то всё было бы иначе. И про убийцу, и про жертву сразу узнали бы все.

– Если бы ты только знал, сколько у нас было дел, в которых совершенно нормальные люди оказывались убийцами, ты бы здорово удивился, – спокойно сказал Люнд Хаген и огляделся, – на самом деле, узнать, может ли человек убить, практически невозможно. Это зависит от обстоятельств и повода. Поэтому интуиция – плохой помощник в расследовании убийств.

Ян Мелум хотел было возразить, но в этот момент принесли еду, и он решил повременить с возражениями. Наверняка у него ещё не раз появится такая возможность. Полицейские ели молча. Здесь, в тепле, их разморило, а потрескивание дров в камине и светившее прямо в окно полуночное солнце вгоняли в сон.

– Вы не думайте, что если светло, то ещё рано, – предупредил Андреассен, – сейчас намного позже, чем кажется. Уже половина двенадцатого, – он ограничился тарелкой рыбного супа, которую съел с рекордной скоростью. Ему побыстрее хотелось попасть домой, к жене и детям. Хватит с него и этой командировки в Ню-Олесунн на неопределённое время.

– Ну, мне пора. Увидимся завтра утром.

Немного раньше, тем же вечером журналисты договорились встретиться в пабе «Круа» на главной улице Лонгиера. Но сначала они связались со своими изданиями и передали имеющийся материал. Впрочем, к сожалению, рассказать они могли крайне мало – разве что о том, что наконец-то добрались до Лонгиера. Звучало это так, словно они побывали в долгой и непростой экспедиции. Решать, стоит ли печатать сенсационную, но никак пока не подтверждённую новость о найденной голове, приходилось выпускающему редактору.

Из газет в управление губернатора хлынул поток факсов с просьбами, требованиями и самыми настоящими угрозами: журналисты жаждали пресс-конференции. Вот только никто из них не знал, что секретарь из управления давно уже ушла домой. Факсы падали из перегруженного аппарата прямо на пол, где их и нашли на следующее утро.

Паб «Круа» местные любили. На стенах здесь висели оружие и звериные шкуры, а прямо посреди зала стояла гигантская барная стойка, грубо сколоченная из старой морёной древесины. На втором этаже располагалось несколько дорогих гостиничных номеров с большими, накрытыми шкурами кроватями. Стены и пол там тоже были обиты морёным деревом. В туристической брошюре даже приводились слова директора, который будто бы с гордостью утверждал, что эти кровати особенно хороши для гостей, приехавших сюда в свадебное путешествие. Ну, или почти в свадебное.

Клиентуру заведения составляли в основном богатые люди. Однако паб на первом этаже полюбился и местным, причём настолько, что туристы – как богатые, так и не очень – вынуждены были тесниться за крошечными столиками возле двери, и терпели их ровно до тех пор, пока они не вмешивались в разговоры за другими столами.

Взяв пива, журналисты разбрелись по пабу в надежде услышать, что местные говорят о найденной на Птичьем мысу голове. Однако ничего нового они не узнали. Большинство склонялось к версии о белом медведе, который само тело объел или сбросил на льдину. Никто из местных жителей не верил, что убийца может скрываться среди них.

– Мы бы об этом знали, – говорили они, уверенно кивая и подмигивая друг другу.

– На Шпицбергене сейчас ничего не спрячешь.

– Это точно, – соглашался собеседник, – наверняка это белый медведь натворил. А вот помните… – вечер шёл своим чередом, и истории о белых медведях становились всё более страшными.

Редактор Опедал сидел в углу под растянутой на стене тюленьей шкурой и беседовал с друзьями из местных. Журналист из «ВГ» собирался было присесть за их столик, однако Опедал холодно посмотрел на него и сказал, что позже сам с ним свяжется.

Репортёрша из «Афтенпостена» присела за другой столик, за которым уже сидели двое огромных мужчин, одетых в кожаные куртки, с ножами на боку. Выглядели они угрожающе, поэтому сопровождавший репортёршу фотограф предпочёл остаться возле барной стойки. Сама же репортёрша чувствовала себя прекрасно и уже успела ополовинить четвёртый бокал пива.

– Так ты говоришь, у тебя есть «Виксунд»? И ты можешь подбросить меня на нём до Ню-Олесунна? – она попыталась сфокусировать взгляд на собеседнике. На заросшем лице того появилась щель, означавшая ухмылку.

– Ну, зависит от цены…

Намного позже тем же вечером редактор Опедал снизошёл наконец до журналиста из «ВГ». «Ну он у меня ещё дождётся…» – мстительно подумал последний, понимая, однако, что сейчас ссориться с Опедалом не время. К тому же Опедал шёпотом сообщил, что у него есть быстроходная резиновая лодка и что завтра рано утром он собирается в Ню-Олесунн. Журналист из «ВГ» начал рассыпаться в благодарностях, но тут в разговор влез журналист «Северного сияния», которому тоже захотелось присоединиться.

Вскоре эта троица уже вполголоса препиралась: по пути в Ню-Олесунн столичным журналистам хотелось заскочить и на Птичий мыс.

– Нет, так не пойдёт, – решительно сказал Опедал, – я там уже был, и поверьте – смотреть там не на что. К тому же лодка моя. А я собираюсь только в Ню-Олесунн.

За соседним столом сидели репортёры из «Дагсависен» и «Дагбладе». Услышав этот разговор, они ехидно заулыбались. Старые и опытные, они и прежде бывали на Шпицбергене и почти не скрывали злорадства, узнав, что коллеги собираются прокатиться на лодке на север.

– Нет уж, спасибо. Меня вы не заставите трястись в резиновой лодке всю дорогу до Ню-Олесунна, – тихо сказал журналист из «Дагбладе» фотографу из «Дагсависен», – я рассчитываю, что для нас губернатор организует вертолёт. А если нет, то арендуем самолёт «Дорнье». Стоит это недёшево, но если хочешь, можем скинуться.

Фотограф из «Дагбладе», постоянно живущий в Тромсё и поэтому на Шпицбергене бывавший неоднократно, наклонился вперёд:

– А я слышал, как журналистка из «Афтенпостен» договаривалась о том, чтобы её довезли до Ню-Олесунна на старом «Виксунде». Она вообще карту-то видела? У них часов двенадцать на это уйдёт. Может, пойдём скажем ей, что это плохая идея?

– Нет уж, пусть сама разбирается, – ответил журналист из «Дагбладе», – на ошибках учатся, – на самом деле, с журналисткой из «Афтенпостен» у него были свои старые счёты.

Журналистов выпроводили из паба после закрытия, когда кроме них там никого уже не оставалось. До отеля «Полар» было недалеко, светило полуночное солнце, и они решили прогуляться.

– Как же тут светло летом по ночам, – воскликнул журналист из «Северного сияния», – и воздух намного прозрачнее, чем в Тромсё.

Его коллега из «ВГ» прищурился, посмотрел на синее небо и признал, что равнодушным здесь оставаться невозможно. В воздухе словно царило какое-то сонное спокойствие. Ветер стих, да и вообще значительно потеплело. Издали, с фьорда, раздавались крики охотившихся за рыбой чаек. Прямо перед журналистами простиралась дорога, на которой ни души не было. Если повернуться в противоположную сторону, видно было, как эта дорога теряется среди домов, а потом вновь выныривает и узкой коричневой лентой взбирается на крутой склон ледника Лонгиербреен. И надо всем этим – над всей долиной Лонгиердален с её разноцветными деревянными домиками – возвышались горы, такие высокие, что их вершины можно увидеть, лишь запрокинув голову. Эти горы выглядели удивительно близкими: казалось, протяни руку – и дотронешься до них.

– Пропустим по стопке у меня в номере, когда придём? – предложил журналист из «ВГ», боясь показаться чересчур сентиментальным.

Вскоре после того, как старший инспектор Андреассен ушёл, полицейские тоже начали расходиться. Люнд Хаген не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько усталым, поэтому вовсе неудивительно, что он быстро разделся, задернул шторы и залез под одеяло.

Вот только заснуть не получалось. Солнце нагрело номер, и теперь здесь было чересчур жарко. Он попытался открыть окно, но оно упёрлось в металлический штырь, прибитый снизу на подоконнике, так что в итоге образовалась лишь узкая щель шириной в несколько сантиметров. Хаген босиком прошлёпал обратно и улёгся в кровать.

Через несколько минут ему вновь пришлось встать: он не до конца задернул шторы и просочившееся в номер солнце словно наполняло помещение какой-то тревогой. Люнд откинул одеяло и подошёл к окну поправить шторы. Но нет, полностью прогнать отсюда солнце ему не удалось, и даже крохотного лучика было достаточно, чтобы лишить комнату покоя.

Хаген лежал, смотрел в потолок и прислушивался к доносившимся из коридора звукам. Где-то в половине второго в соседний номер ввалилась кучка шумных постояльцев, но веселье там продолжалось недолго. Вскоре из-за стенки послышались пожелания доброй ночи и стук открывающихся и закрывающихся дверей.

Потом в коридоре загромыхал аппарат для изготовления льда. Хаген ждал, когда придёт сон, но тщетно. Глаза резало, в ушах шумело. Простыня под ним сбилась. Он попытался расправить её, ворочался и ёрзал, но простыня неумолимо скатывалась в комок. Синтетическая подушка отвратительно проваливалась под головой. Почему, интересно, в отелях никогда не бывает нормальных подушек? Хаген сердито перевернулся на бок и вскочил с кровати. Он посмотрел на часы. Начало третьего. Над фьордом поднималась серая влажная пелена, закрывшая солнце. Из-за неё температура воздуха упала всего до нескольких градусов тепла. Он оделся и решил немного прогуляться. Может, если подышать воздухом, сон придёт быстрее?

На дороге не было ни души. Где-то вдали, на побережье, кричали чайки и крачки. Он прошёл по главной улице, мимо домов и магазинов. Весь путь занял меньше десяти минут. У горного склона с другой стороны долины притулилось несколько больших обветшавших зданий. Казалось, будто они совсем рядом, и Люнд Хаген решил дойти до них. Вообще-то здания его заинтересовали – они напоминали казармы, но он ни разу не слышал, чтобы в Лонгиере были казармы.

Спустя полчаса Хаген признал, что оценил расстояние до зданий неверно. Преодолевая последние метры дороги, которая вела по крутому склону от ресторана «Хюсет» до этих заброшенных строений, он тяжело дышал. Теперь, вблизи, он видел, какие они гигантские – намного больше, чем ему казалось на первый взгляд. И, похоже, они уже много лет простояли заброшенными – может, за исключением одного, которое выглядело так, словно им по-прежнему пользуются. Но даже и в этом здании явно никто не жил.

Большинство ставень на окнах было заколочено, а некоторые окна просто забиты крест-накрест досками. Однако в кое-какие окна можно было заглянуть. Подойдя к первому зданию, Люнд Хаген встал на цыпочки и посмотрел внутрь. Разглядеть удалось лишь длинный узкий коридор со стенами, обитыми пожелтевшими старомодными панелями. Некоторые двери были открыты.

Он дошёл до следующего здания – того, что выглядело немного более ухоженным. Оно было выкрашено в унылый серовато-белый цвет, а на двери висела табличка с непонятным названием «Shang Polar». Неужели это имеет отношение к китайцам? О китайцах на Шпицбергене Хаген ещё не слышал.

Шторы на окнах фасада были задернуты, так что он ничего не увидел. Обойдя здание, он обнаружил, что несколько окон с другой стороны просто забиты парой досок, так что внутрь вполне можно заглянуть. Внутри было темно, поэтому в первый момент он ничего не увидел. Однако затем он прикрыл глаза ладонью, и они постепенно привыкли к полумраку, так что вскоре он уже мог рассмотреть очертания большой комнаты – по всей видимости, единственной в здании. На полу под окном, возле которого он стоял, кучей валялись сорванные занавески, а у одной из стен виднелись ящики и прочий хлам. Люнд Хаген даже разглядел стол и несколько алюминиевых стульев, а за ними – ещё одну кучу тряпья.

Или… А что, если это не тряпьё? Он прижался лбом к стеклу и, чтобы избавиться от света, расправил капюшон. Нет, не может быть… Он огляделся вокруг и вдруг заметил, что оказался здесь, в этом шахтёрском посёлке, в полном одиночестве. Больше людей вокруг не было.

Так что же ему теперь делать? Вернуться в отель и разбудить Отто? Он немного поразмыслил, а потом встал на цыпочки и вновь посмотрел в окно. Нет, да что же это такое? Просто смешно. Он знал, что это невозможно, но ему показалось, что в комнате лежит человеческое тело. Человек был одет в грубую одежду и нечто похожее на старомодные бриджи. И у этого человека совершенно точно не было головы.

Хаген наконец решился: он наклонился и, подобрав с земли обломок кирпича, разбил стекло, так что осколки с сухим звоном посыпались на пол. А вот доски оторвать оказалось сложнее, чем он думал, но в конце концов ему удалось проделать дыру достаточно большую, чтобы пролезть внутрь.

Он влез на подоконник и сначала замер, неудобно скрючившись, а потом спрыгнул вниз, приземлившись на четвереньки прямо в осколки стекла. Он настороженно огляделся, прислушиваясь к каждому шороху. Хаген не сразу понял, что порезал руку. Кровь тёплым ручейком медленно стекала по пальцам и капала на пол. Он тихо выругался, пожалев, что оставил мобильник в отеле. Полицейский ни за что не признался бы самому себе, что боится и не хочет приближаться к куче тряпья в противоположном конце комнаты.

Но ведь он вломился сюда именно для того, чтобы поближе посмотреть на это неподвижное безголовое существо, поэтому ему ничего не оставалось, как осторожно двинуться вперёд, пробираясь между пустыми бутылками, перевернутой мебелью и всяким хламом.

Наконец он добрался до противоположного конца и отдёрнул занавески. И его захлестнула горячая волна облегчения: на полу и впрямь лежала безголовая фигура с вывернутыми в разные стороны руками и ногами, но это был манекен, наряженный в старомодную одежду из грубого сукна. Под манекеном валялся большой грязный плакат, на котором было написано: «Праздник солнца – 1989». Люнд Хаген усмехнулся. Хорошо, что никто не видел, как он посреди ночи крадётся по этому заброшенному дому.

Когда старший следователь криминальной полиции открыл тяжёлые двери отеля «Полар» и тихо прошёл в свой номер, часы показывали начало пятого. Он хорошенько промыл кровоточащую рану, туго перевязал её носовым платком и, глубоко вздохнув, прямо в одежде повалился на кровать. На этот раз заснул он мгновенно.