Глава 8. Шаг через себя

Терция встала на привал у того самого брода, через который мы собирались идти. И теперь вся эта орава из тысячи вооружённых баб мешала движению. Караван торговцев разбежался по кустам, не желая связываться с воинским формированием, немногим отличающимся от банды. Нет, конечно, они подисциплинированнее орды кочевников, но процент наглой и самоуверенной гопоты, попавшей на службу ради лёгкой монеты и думающей, что всё им сойдёт с рук, здесь значителен.

— Как пойдём? — спросил я, быстро доедая купленную рыбу и кальмаров, ибо в сложившихся условиях с горячей пищей весьма проблематично.

Катарина молча собирала вещи, а на мой вопрос лишь глянула куда-то в кусты. Она тоже наспех перекусила вяленым мясом, запив его водой из омута. На мои слова, что нужно кипятить, буркнула, мол, что вода чище ножей солдаток терции. Она явно не хотела связываться с ними, хотя сама наёмница.

Вскоре собрались, и моя телохранительница повела меня вдоль зарослей, выглядывая известные только ей приметы. Порой приходилось натуральным образом прорубаться через кустарник. А через сотню метров вышли к журчащей запруде. Два ствола дерева рухнули в воду, создав из своих веток подобие фильтра, на котором осели принесённые рекой ветки и мусор. Всё это превратилось в преграду потоку, но главное — по стволам можно пройти, не замочив ноги.

— Ты сумеешь перебраться на ту сторону? Или ты изнеженный мальчик?

— Сумею, — ответил я, чувствуя, как подкатывается к горлу ком.

Вместе с мусором на ветках прибило труп. Он был сейчас лицом вверх, и легко можно заметить широкий порез на горле.

— Что застыл?

— Подожди, — протянул я и отвернулся. — Система, включить режим циник.

«Отказано. Вы в фазе быстрого сна».

— Какой к чёрту сон? — зло пробормотал я, а потом пнул первую подвернувшуюся корягу. — Я так с ума сойду. Система, снизить уровень эмоциональности.

«Отказано».

— Система, произвести отказ субличностей.

«Отказано. Согласно протоколу вы должны иметь субличность олух».

— Произвести тест целостности системы.

«Система функционирует в штатном режиме».

— Объяснить причину введения режима олух. Подробный протокол рекомендации.

«Согласно психологическим картам в других режимах вы с вероятностью сто процентов вступите в конфликт с наёмным сотрудником. Это может привести к срыву выполнения задачи».

— Задачи, — прошептал я, наклонив голову. — Я сейчас всего лишь курьер по доставке текстов, подлежащих набору работниками на обычных матрицах из свинцовых букв, и файлов с разлиновками гравюр. Конечно. Никаких конфликтов. Система, показать прогноз конфликта в каждом режиме и основные показатели.

«Режим книжник, — начала подробный рапорт встроенная в мою голову цифровая тварь. — Личностная неприязнь данной категории людей. Наиболее вероятно напряжение отношений со стороны наёмного работника из-за излишней формальности. Режим циник. Крайне агрессивное тестовое отношение к данной категории личности. Причиной служит неустановленная психологическая травма. Режим олух. Лёгкое недовольство со стороны наёмного сотрудника. Повышенная эмпатия в данном режиме позволяет избегать конфликтов».

— Принял, — произнёс я, поглядев на Катарину, которая тоже хмуро меня разглядывала, не понимая, с кем и о чём разговариваю. Для неё я наверняка выглядел умалишённым. — Система, какова вероятность конфликта при откате субличностей к врождённым показателям?

«С вероятностью семьдесят процентов возникнут конфликты на почве бытовых и культурных элементов. С вероятностью пять процентов это приведёт к вашей гибели. С вероятностью шестнадцать процентов это приведёт к гибели наёмного сотрудника».

Я снова поглядел на девушку. Неужели мы настолько несовместимы, что поубиваем друг друга? Хорошо, помучаюсь в режиме Иванушки Дурачка. Всего-то нужно пройти до контрольной точки, отдать чугунную флешку и вернуться. Делов-то.

Глубоко вздохнув, я поправил рюкзак и сумку и направился к брёвнам. При этом старался не глядеть на труп. Чёртова повышенная эмпатия. Из-за неё совсем как дурак себя веду.

— Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу. Ох, доска кончается, сейчас я упаду.

Несколько раз повторив детскую песенку, перебрался на другой берег, где пришлось немного подождать Катарину. Оказалось, что я куда ловчее и проще справился с преодолением препятствия. Не знаю, какая подготовка в заведении, где учатся паладинши, но меня перед отправкой изрядно гоняли по полосам препятствий, развивая ловкость и выносливость. Хотя до спецназа мы даже близко недотягивали, задачи не те.

— Дем! — выругалась Катарина, когда уже на финишном отрезке, бревно под её ногами качнулось. Пришлось помочь, протянув руку, хотя понимал, что если она свалится в воду, то утащит за собой. Но глубина была не очень большой. Вряд ли больше полутора метров, но упасть с вещами было бы неприятностью. Это опять намокнуть. Опять долго сохнуть самому и сушить вещи.

А хватка у неё была железной, чуть пальцы мне не сломала. Вот что значит постоянно мечом махать.

Когда выбрались из прибрежных зарослей, пришлось обходить стоянку терции дикими полями. Здесь земля уже не возделывалась, и по беспорядочным порослям высокой травы было идти тяжеловато.

Над нами парили, почти не делая взмахов своими большими крыльями, какие-то падальщики, типа грифов. В траве шуршали многочисленные мелкие обитатели, пару раз видел метровых змей неизвестного вида, и проверять, ядовитые ли они, не хотелось совершенно. Но вскоре вышли на тракт.

— Это чегой-то они ждут? — сразу, как выбрались, спросил я и оглянулся на виднеющийся вдали брод. Что стало с торговцами, не знаю. Зависит от общего настроя всей этой оравы. Вполне может, что купцы, наоборот, продадут им весь товар. Вкусно покушать и прибарахлиться любит любая армия.

— Терция? — глянув на меня, переспросила Катарина.

— Стервятники.

— О боги, — взмолилась девушка, задрав лицо к небу. — Это просто падальщики. Чего они могут ждать?

— У меня на родине грифов нет, — ответил я, заметив, что субличность олух уже забыла о трупе в реке и вчерашних кошмарах с духами, словно они были год назад. И это опасно. Нужно быть более сосредоточенным, а не по принципу «с глаз долой — из сердца вон».

При моих словах девушка сперва хмыкнула, а потом задала вопрос. Не то чтоб я не ожидал, но он был не в тему с грифами и терциями.

— А цветные картинки делают твои братья?

— Какие картинки? — переспросил, не сразу поняв, но потом до меня дошло. Она говорила о комиксах.

— Про госпожу Илианну, — покраснев, ответила она. Даже на шёпот перешла.

— А, — отмахнулся я, — Этого добра в нашей цитадели столько, что девать уже некуда. И про Илианну, и про леди Летучую мышь — победительницу безумцев, и про странствия сестры Лючии Небесной Странницы с солнечным мечом на летучих кораблях. Даже про властительницу колец есть.

— А кто это, властительница колец?

— Ну, — протянул я и задумался. Если адаптацию Ильи Муромца, Бэтмена и Звёздных Войн ещё помнил, то прошедшая цензуру магистрата история по мотивам бессмертного произведения Толкиена для меня самого была в новинку. Придётся на ходу сочинять. Помнил только, что хоббиты и Горлум там всё же мужского пола остались, а вот остальные персонажи подверглись реверсу.

Так и начал рассказ, опираясь больше на фильм, нежели печатную книгу. Пара влюблённых светил неспешно катилась по небу, припекая голову. Стервятники по-прежнему кружили над головой. Дорога петляла меж невысоких пологих холмов и клочков леса. Один раз издали увидели стадо короткошёрстных мамонтов. Создания неспешно обдирали листву с одинокой раскидистой берёзки, а после чесали бурые спины о её ствол. Даже удивительно, как не выломали бедное деревце с корнями. Я минут на пять залип, созерцая непривычное для меня зрелище. И насколько я понял из пояснений Катарины, мамонты здесь священные животные, которых нельзя убивать, ибо боги покарают.

Рассказ я продолжил, долго и упорно разжёвывая и рассасывая тонкие лоскуты вяленой свинины. Говядину здесь тоже не встретишь. Коровы тоже священны, но это не удивительно. Они и источник молока, и тягачи для вспашки полей и перевозки грузов.

— Прелесть! Моя прелесть! Так вопил проклятый лысый уродец в ночи! — пафосно, как полагается сказителю легенд, произнёс я, дойдя до места, где впервые описывается Горлум. Катарина шла рядом разинув рот. И кажется, я нашёл её слабое место. Под маской суровой наёмницы скрывалась романтичная девчушка, мечтающая о настоящих приключениях.

Вот только наш поход тоже можно смело описывать, как самое настоящее фэнтези. Но она не видела в этом ничего необычного. Ну, подумаешь, разбойники, эка невидаль. Или духи, что в них такого? Для неё это было хоть и не каждодневным событием, но вполне привычным.

— Как думаешь, а Изахелла не проснётся, как тёмная владычица Саурония? — спросила Катарина, достав из сумки полоску вяленого мяса. Она её разорвала пальцами на тонкие лоскуты и сунула в рот.

— А кто такая Изахелла?

— Ты не знаешь? — удивлённо переспросила девушка. Она даже развернулась на ходу и сейчас шла задом наперёд.

— Нет. Расскажи, — улыбнулся я, скользнув глазами по фигуре, спрятанной под кольчугой и тонкой стёганкой, задержавшись на двух холмиках, поджимаемых свисающей перевязью для фальшиона. Ножны висели на левом боку, а ремень был переброшен через правое плечо. Там, на поддоспешнике, были нашиты толстые накладки, чтоб не давило и не тёрло.

Глаза пробежались по полосатым чулкам, а потом я непроизвольно вздохнул. Что-то я слишком заработался, пребывая без женщины. Уже на местную леди заглядываюсь.

— Легенды гласят, — начала свой рассказ Катарина, — что многие тысячи лет назад, в эпоху Морфа, когда деревья росли до небес, все мужчины были высокими и воинственными, а женщины робкими и маленькими, жила принцесса-ведьма. И она неимоверно жаждала власти над всеми королевствами. Желала только для себя одной. Но у неё было девять братьев. Но принцесса так жаждала быть владычицей, что убила их всех по одному. Кого отравила. Кому нож в спину всадила. На кого натравила порчу. Но когда корона уже почти была у неё на голове, объявился родной дядя с ещё пятью сыновьями, и все претендовали на трон. И готова была разразиться война. Принцесса была в такой ярости, что принесла в жертву тёмным богам тысячу детей. И девочек, и мальчиков поровну. И попросила она, чтоб больше ни один мужчина не встал на её пути, и чтоб ни один мужчина не мог перечить ни одной женщине.

Катарина замолчала, поглядев на полоску мяса, но потом продолжила рассказ.

— И вот тёмные боги приняли жертву. Они спустили с цепи тысячи и тысячи ночных духов, и те принялись убивать мужчин во всех королевствах. В домах. В полях. В кузнях. На кораблях. Это было ночью. И светлые боги увидели, что случилось, только утром. И им ничего не осталось, как покарать эту жаждущую власти ведьму. Но тёмные боги помнили о клятве, и всегда будут помнить. И пришлось светлым богам пойти на хитрость, чтоб не вымер род людской. С тех пор все мужи маленькие и робкие, а все женщины высокие и сильные.

Она закончила легенду и, наконец-таки, сунула в рот вяленый кусок, начав его посасывать, чтоб размяк. А я почесал в затылке. Что-то несмешная сказка получилась. Совсем несмешная.

— А если мужчины принесут жертву и потребуют у богов силы?

— Нет. Пока в силе первая клятва, вторая жертва не исполнится, — покачала головой наёмница.

— А вдруг? — пробормотал я и остановился. Мы обогнули очередной лесок, и на обочине дороги валялось четвёрка изрядно подранных трупов. И это были не местные. — Откуда здесь чёрные люди? — спросил я, брезгливо разглядывая тела негров. Рядом с которыми какие-то пятнистые создания, похожие на леопардовых лисиц дрались с грифами за пока ещё не тронутую человечину. Звуки борьбы смешивалось одну сплошную кашу из рычания, визга, клёкота и хлопанья крыльев.

— Пойдём отсюда быстрее, — быстро произнесла Катарина.

— Мне тоже что-то нехорошо.

— Сейчас сюда львы и гиены поживиться прибегут на запах крови. Ещё больше станет не яси. Они от крови страх перед человеком теряют. Даже блеск железа и огонь не остановят.

Я кивнул и последовал за девушкой. Тем более что откуда-то издали раздался протяжный рык большой кошки. Мелькнула мысль, что на охоту этих хищников явно какое-то табу. А может, и нет. В нашем же Средневековье волки представляли большую проблему, почему бы здесь Средневековым львам и гиенам не портить жизнь населению. И, наверное, у местных стайных хищников, как у тех же волков, выработался инстинкт обходить двуногого. Если он не болен, конечно.

— Так, откуда здесь чёрные? — повторил я вопрос.

— Думаю, торговцы страны Ноб. Редки, но встречаются. Говорят, у них крокодилы больше лодки, коров и людей едят. А ещё говорят у них слоны лысые, а в болотах живёт громадный зверь. Толстый, с широкой зубастой пастью и кровью потеет. Настолько до убийств жаден. Гиппопотамус зовётся. И едят там всё друг друга. Даже люди людей.

Я улыбнулся, вспомнив нашу Африку, и подумалось что если ей рассказать о динозаврах из Аверса, открытого Штатами, не поверит. Обязательно расскажу, но после того как завершу Властительницу колец, и после того как передохну. Язык уже еле ворочается.

— А кто убил торговцев? Звери?

— Люди, — ответила Катарина. — Товаров нет. Украшений на телах тоже. А нобийцы любят украшать себя.

Мы шли весьма быстро, опережая терцию. Тем же приходится двигаться с обозом, а чтоб не уморить волов, двигаются не больше трёх километров в час. По расчётам, мы встанем на привал, оторвавшись от них километров на шесть. От негритянских трупов точно на пяток ушли, аж ноги гудят.

Вскоре небесная пара начала касаться верхушек деревьев, небо налилось густой синевой, а насыщенный запахом трав воздух перестал быть знойным. Щебет одних птиц сменился пением других. Кузнечики в траве запели ещё сильнее, а над головой уже начали с тихим писком носиться первые летучие мыши, слишком нетерпеливые для того, чтоб дождаться полной темноты. Невдалеке над самой кромкой зелёного травянистого моря бесшумно пролетела большая сова.

— Уходим, — вдруг произнесла Катарина. Она схватила меня за руку и потянула к ближайшим кустам, в рощу, одну из множества подобных, что сотый раз огибала дорога. Роща могла даже претендовать на небольшой лесок, но всё рано терялась среди таких же однообразных зарослей.

— Опять разбойники? — прошептал я.

— Не знаю, — тихо-тихо ответила девушка.

Я прислушался и смог различить крики, звон металла о металл, лай собак. Всё это доносилось из рощицы, в которой мы хотели спрятаться. Но глупее будет остаться на открытом месте.

— Если до темноты не нападут, до утра можно будет спать спокойно.

— Почему им не перестрелять нас из засады?

— Хорошие лучники на разбой не пойдут.

— Понятно, — протянул я в ответ, поглядев на блажащую рощу,

Мне совсем не нравилась перспектива новой стычки с разбойниками, и пальцы сами собой легли на ворот камзола, замерли на секунду, а потом извлекли пистолет, теряющий свои очертания в надвигающейся темноте из-за малых габаритов и чёрного цвета. Во вторую ладонь лёг тактический фонарик, свет пока не включил. Если что, сразу скрещу руки по полицейскому образцу, когда фонарь держится обратным хватом, а запястье становится упором для оружия, да и фонарь меньше дрожать будет. И плевать на запреты. Своя шкура дороже.

Катарина достала один пистолет, и взвела курок. Пару ему составил фальшион, зажатый в правой руке. До сих пор не понимаю, почему она не меч типа каролинга выбрала. Но ей виднее.

— Что дальше? — прошептал я, оборачиваясь на звук. Крики стихли, звон тоже. Зато меж стволов показался свет. Но он не двигался, а медленно разгорался на одном месте.

— Придётся подождать, а как стемнеет вконец, пойдём по дороге.

— Мы все ноги переломаем.

— А ты предлагаешь ждать, пока нас псы найдут? От собак не убежим.

— А духи?

— Гнилой березняк далеко. Случай встретить опасного мал.

Я кивнул. Темноты, так темноты, а темнело быстро. Буквально через десять минут всё погрузилось в сплошную черноту, чтоб даже рук видно не было, не то что дороги, и только небо разгорелось мириадами мерцающих звёзд. Птицы смолкли, зато летучие мыши, ставшие полновластными хозяевами ночи, пищали над головами. А здесь их было очень много.

Я усиленно вслушивался в ночные звуки, старался угадать силуэты людей на фоне далёкого костра, но тщетно. Обрывки голосов были слишком редки и разрознены, чтоб уловить их суть. Несколько раз подавала голос собака. Один раз послышалось протяжное мычание.

Катарина прошептала что-то неразборчивое и нехорошее, но в тот миг, когда я хотел переспросить, почувствовал, что меня несколько раз подёргали за рукав. Следом раздался детский голосок.

— Дай.

От неожиданности по спине пробежали мурашки, а на голове волосы встали дыбом. Я не спецназовец, который спокойно может сидеть в засаде, даже когда на его место позарится лев, решив пометить, как домашний кот метит автомобильное колесо или край дивана. Я не спецназовец и потому чуть не выматерился вслух, включив при этом фонарик.

Луч высветил высушенный труп ребёнка лет трёх. Пустые глазницы. Обтянутый кожей скелетик. Пучок скомканных волос на порванной коже, в дырках которой виднелся голый череп. И это создание тянуло ко мне ручку, словно в вечном детском вопросе: «Чё купили?»

Яркий свет пришёлся не по душе существу, и оно отбежало на несколько шагов и оттуда протянуло руку, показав ладошку: «Дай».

— Погаси, — зло выдавила из себя Катарина.

— Это что за гадость? — часто дыша, переспросил я. Фонарь в моей руке описал круг, высветив ещё несколько таких созданий.

— Это потеряйцы. Погаси свет.

— Что им надо? — переспросил я, послушавшись Катарину, и снова оказавшись в полном мраке. Из глубины леса снова завыла собака, за ней ещё две.

— Заткнись, — процедила наёмница, попытавшись пнуть нежить ногой. Дух захныкал и забегал вокруг нас.

— Отстань, — сдавленно прорычал я. — Пошёл прочь.

После виденной раньше нечисти я действительно боялся потусторонних. Можно сказать, приобрёл себе фобию. А этот ещё и назойливый как банный лист.

— Дай, не то закричу, — обиженно проскулил мумиёныш.

— Что ему надо?

— Всё равно. Просто дай.

Я сунул руку в карман и вытащил небольшую медную монетку, которой мне трактирщик дал сдачи. Собаки не смолкали.

— Держи и проваливай, — зло прошептал я, тяжело дыша. Ненавижу привидений и нечисть. Если будут анкетировать на базе, так и напишу большими буквами на всю страницу. Ненавижу.

Потеряец отбежал от нас. Это было слышно по шелесту травы под его ногами. А отбежав, замер неподалёку, и спустя несколько секунд громко закричал.

— А мне человек денежку дал!

Так он и помчался по лесу, крича во весь голос. «А у меня денежка! Человек дал!»

— Сука, — выругался я вполголоса, ибо теперь между деревьев замелькали факелы, а голоса стали ближе. Ну и, конечно, собаки.

Бежать было бессмысленно, и остаётся только принимать бой. С такими мыслями я поудобнее сжал пистолет. А буквально через десяток секунд к нашему небольшому убежищу выскочили собаки, обложив со всех сторон, как лайки кабанчика.

Вскоре появилось и пятеро человек с факелами и во всеоружии. У них можно было различить тканые накидки-сюрко, сшитые из тканей гербовых цветов их хозяйки и надетые поверх кольчуг. В руках небольшие деревянные щиты, тоже разукрашенные на один манер. А у одной женщины лук, который она немедленно направила в нашу сторону.

— Кто такие? — грубо произнесла ближайшая воительница, кинув факел под ноги и доставая из-за пазухи боевой топорик. А одна из прибежавших

«Рекомендация: не оказывать сопротивления. Большая вероятность гибели в случае боестолкновения».

Очнулась, сука. Про нежить система молчит, а сейчас тупые рекомендации даёт.

— Я ещё раз спрашиваю. Кто такие?

«Рекомендация: представиться паломником».

Я быстро глянул на Катарину, которая вжалась в дерево и водила пистолетом из стороны в сторону, целясь то в одну псину, то в другую. А к чёрту эти рекомендации. К чёрту эту субличность. Буду вырабатывать у себя новую привычку.

— А зачем я буду с тобой разговаривать, чернь! — тщательно проговаривая каждое слово, ответил я и включил фонарик, направив его прямо в глаза главной. — Отведи меня к своей госпоже!

Я надеялся, что мой голос не дрожит, как того требовал стиль поведения субличности. Надеялся, что и руки не дрожат от адреналина.

— Кто ты?! — закричала женщина.

— Неправильный ответ, — произнёс я, убирая пистолет в кобуру и доставая другую вещицу. — Я сказал, к госпоже!

«Нарушение рекомендации!» — вопил в моей голове синтетический голос.

А я вспоминал сейчас героев старых фильмов. Именно героев. И в данный момент лучше всего подходили голливудские блокбастеры. Пафосные и бесстрашные. А ещё мысленно повторял раз за разом: «К чёрту рекомендации. К чёрту субличность. Только бы получилось».

Прикусив губу, я сделал шаг вперёд и изменил фокусировку фонарика, отчего пятно света охватило половину поляны.

— Этот свет поглотит ваши души. И вы вечно будете прокляты. Вечно буду скитаться в ночи, как нежить. И если вы убьёте нас, то никто не сможет снять с вас проклятье.

Ещё шаг вперёд, и застыл посередине, глядя в глаза предводительнице.

— Кто вы? — неуверенно переспросила женщина. А я погасил фонарь, и тут же зажёг другой, от зажигалки. Он был как яркий светлячок, зажатый в кулаке. Вот разожмёшь пальцы, дунешь, и он улетит восвояси.

— Я сейчас разожму руки, и твоя душа растворится в лесу, обрекая тебя на вечные муки. Ибо не стоит злить халумари.

— Полупризрак, — раздался шепоток со стороны. — Точно, полупризрак.

— Душа, — с придыханием пробормотала вторая ратница, осеняя себя защитным знаком.

Я думал, моё сердце не выдержит такого напора адреналина и выдаст остановку от перенапряжения в течение тех долгих секунд, что предводительница нервно соображала над происходящим. А потом она вдруг упала на колени. Даже псы смолкли.

— Пресветлый господин, прошу, не проклинай. Пожалуйста.

Как же я вас, суеверных, люблю. Вот не повелась бы она этот блеф, не знаю, что со мной было. Ведь не со всеми мы в этом мире ладим.

— Веди к госпоже, — спокойно ответил я, шагнув мимо коленопреклонённой ратницы, хлопнув о накидку кулаком с зажатой в ней зажигалкой. Фонарик погас. — Возвращаю душу. Не благодари.