Глава 16. Грабь награбленное

— Это всё как-то неправильно, — произнёс я, глядя, как наёмницы приступили к отыскиванию трупов. Эйфория и состояние «Уря, мы все живы!» успело развеяться, и на её месте возникла пустота. И хотя я понимал, что либо они нас, либо мы их, но совесть цивилизованного человека не хотела соглашаться.

— Не думаю, — отозвалась Катарина, перевернув лежащее у костра тело с посиневшим от удушья лицом, и начала перечислять другие, очевидные только для неё причины. — Проклятые места далеко. Мёртвых мы отпустим с миром и оружие отберём, чтоб не могли в загробном мире вспомнить о нём, к тому же они первые напали. Да и никакой кометы-предвестницы на небе не видно. Не думаю, что убитые вернутся озлобленными тенями.

После её слов я нахмурился, так как имел в виду отнюдь не зомби. Катарина замолчала, а потом вдруг улыбнулась, снова поняв всё по-своему.

— Ты не переживай. Мы не убийцы и не разбойницы, мы честно защищали свои жизни.

Говорила она при этом мягко и даже с некой доброй снисходительностью. Вспомнилось, как я на Земле успокаивал свою бывшую, которая нечаянно задавила на машине кошку. Я тогда обнимал её и шептал на ухо, мол, ты же не специально, это она сама кинулась под колёса. А бывшая молча всхлипывала и кивала после моих слов. Сейчас всё обернулось другой стороной, и боевая кошка думает, что успокаивает мужичонку, который ей по росту едва доставал до плеча. Гендерный реверс расставил роли и стереотипы по своим правилам, и сейчас перед ней был «слабый пол», нуждающийся в утешении. Вот только я в этом не нуждался, прекрасно осознавая необходимость происходящего, да и предыдущей стычки с местным криминалом хватило, чтоб расставить приоритеты по местам.

Я вздохнул, улыбнулся и отвёл взгляд в сторону. С удовольствием побеседовал бы с одной из нападавших. Хотя бы по такому вопросу, кто на нас навёл. Ведь, в отличие от засады, не будут разбойницы просто так догонять непонятного кого, если нет возможности хорошо поживиться. А бегать за каждым — времени не напасёшься.

За широким незримым кругом, насыпанным Катариной из пепла, шебуршилась какая-то мелочь, и непонятно, нечисть или просто дикая живность. Я старался не обращать на неё внимания, но всё равно не мог отделаться от мысли, что за нами наблюдают.

«Система, провести анализ происходящего по периметру светового пятна от открытого источника пламени».

«Провести повторный анализ сновидения?» — тут же среагировала программа на что поморщился.

«Лучше заткнись».

Я снова поглядел за пределы поляны, где с моим фонариком по месту схватки бегала Урсула, и оттуда раздавались громкие крики, так как она не могла найти свой кошкодёр. Лишь полчаса спустя радостный вопль наёмницы известили об успехе поисков.

Волшебница с хмурым видом сидела на дышле фургона и глядела на пламя, и, скорее всего, мысленно была очень далеко. Рядом с ней лежал на траве распряжённый бычок. Он жевал свою жвачку и сонно моргал, для него ночной бой был лишь каким-то шумом во тьме, и, главное, что накормили, напоили и освободили от ноши.

А после нашей короткой беседы Катарина ходила от трупа к трупу, наклонялась к убитым разбойницам, вглядываясь в них, словно силясь узнать, и над каждой проводила короткий ритуал. Двумя сложенными вместе пальцами, указательным и средним, в точности как это делали наши старообрядцы, почти касаясь, проводила над лицами ото лба к подбородку. Храмовница над каждой убиенной шептала коротенькую, в шесть словечек, молитву, обращаясь к небесной паре.

— Что делаешь? — спокойно спросил я, стараясь сглаживать вопросы веры даже в интонации. Я и на Земле так делал, а уж здесь и подавно. Мало ли как может паладинша воспринять мой вопрос.

— Прощаю и прошу принять их души, — закончив свои действия и подняв на меня глаза, ответила Катарина.

— Они же хотели убить нас, — с некой долей сарказма уточнил. Вспомнив, как сам недавно спрашивал, мол, зачем убивать напавших.

— Им уже воздалось, — с лёгкой улыбкой произнесла девушка, — незачем мучить мёртвых непрощением.

— А над теми ты не шептала молитв, — кивнул я в темноту, словно мог указать на предыдущих разбойниц.

— Шептала. Но ты отвернулся в тот миг, — пожала плечами Катарина, она вздохнула, встала и поглядела в лес.

— Тётя Урсула! Надо поторопиться добычу делить! А то так к ужину не успеем! — прокричала она.

— А что на ужин?! — громко спросила наёмница, неся целую охапку разных вещей, в большинстве своём выроненное во время боя оружие разбойниц.

— Сырная похлёбка! — ответила храмовница и поглядела в сторону фургона, где сидела магесса. — Госпожа Лукреция, тоже идите.

— Я неголодная, — буркнула в ответ волшебница, избегая глядеть на мёртвых.

— А добыча? Так положено. Добыча всегда делится на всех.

— Не хочу. Нет там ничего нужного для меня, — снова пробурчала волшебница.

— Так полагается. Богиня удачи не простит, если часть добытого не принести на алтарь. Да и знаки богинь не должны безвременно пропасть в земле, их тоже нужно вернуть в храмы.

Я с любопытством прислушался к этим мелочам, составляющим их походную жизнь, а магесса посмотрела на Катарину и со вздохом встала с дышла. На неё тут же с подозрением поглядел бычок, не горящий желанием снова тянуть телегу.

— Да какие у них деньги? Оборванки ведь, — криво улыбнулась волшебница, в то время как Урсула схватило тело у костра и за ноги поволокла во мглу. Оттуда сразу же раздался шум и хохот, похожий на детский. Одновременно с этим датчик выдал тихий треск, как счётчик Гейгера при низкой дозе облучения. Я сперва не придал этому особого значения, но сейчас связь нечисти с этим треском была очевидна.

— Кыш, уродцы! — завопила Урсула, на что создания взорвались ещё большим смехом, словно обезьянки на ветке при виде смешного. А когда наёмница вернулась костру, в темноте раздался треск одежды и вопли делёжки.

— Не терпится им. У-у-у, недомерки, — прорычала женщина, протерев руки о какую-то тряпку, которую она после бросила в огонь.

— Это кто? — спросил я, кивнув в сторону шума.

— Потеряйцы, — отмахнулась Урсула. — Они завсегда в эту пору настырные. Спасу нет. Скоро жратва будет?

— Скоро, — ответила Катарина, тоже вернувшаяся к костру, после своих молитв. Она на ходу развернулась и провела двумя пальцами по своему лицу. — Идемони.

Из темноты раздался дружный вопль, словно по нечисти кипятком плеснули, но через минуту делёжка возобновилась.

Я поглядел на котёл. Кушать после боя для меня было дико, но было одно «но». После пережитого стресса жрать хотелось, мочи нет. А усталость мешала адекватно воспринимать ситуацию. Казалось, что это всё понарошку. Но к дележу добычи я, всё же, не стал присоединяться. Прогрессор не должен опускаться до таких вещей, которые могут быть квалифицированы на родине, как явные преступления, к которым мародёрство тоже относится. И кстати. У меня же чёрный ящик есть.

«Система, запись основных жизненных показателей, геопозиционирования и периферии осуществляется в штатном режиме?»

«Запись показателей хранится в кэше с показателем тридцать минут».

Да, получается, в памяти остаются только последние полчаса с циклическим заполнением, как видеорегистраторе автомобиля. Если сдохну, полчаса на анализ будут.

«Система, коротко опиши поток данных зрительной периферии».

«Ночь. Огонь. Лесной массив. Девять человек, шестеро не проявляют жизненную активность, трое опознаны как сопровождающие лица. Крытое гужевое транспортное средство. Млекопитающее отряда парнокопытные, семейства полорогие, рода настоящие быки, вида бос таурус таурус, самец».

«Система, я вижу то же самое. Каким образом периферия совпадает с видеорядом, формируемым в фазе быстрого сна?»

Я около минуты ждал, пока будет дан ответ, но его не было.

«Система?» — с изрядной долей беспокойства позвал я свою внутреннюю помощницу. Не хватало ещё, чтоб она совсем зависла.

«Идёт поиск логического решения», — с заминкой отозвалась она, словно не успевала освободить оперативку для программ формирования речи после перелопачивания своей куцей базы данных.

«Ну, ищи, ищи, как найдёшь, зразу дай ответ», — усмехнулся я, закинул в рот карамельку и переключился на своих спутниц, проводящих инвентаризацию трофеев. А карамелька, между прочим, барбариска. Прям, Землю напомнило.

Инициативу взяла на себя Урсула.

— Два дерьмовых кленовых лука с пеньковой тетивой, — стоя на коленях и передавая по одной каждую вещь Катарине, а та складывала их на свой плащ. В общем, разбор лута с мобов шёл в полном разгаре.

— Колчаны со стрелами. Стрел много, — продолжила она.

— Двадцать две, — меланхолично произнесла стоящая рядом Лукреция, а потом переспросила: — ты считать не умеешь?

— Умею, — отмахнулась наёмница, — но их много.

— До трёх? — вяло улыбнулась волшебница, она уже вытащила из фургона серый шерстяной плащ и теперь куталась в него. Было, конечно, прохладно, но не настолько, чтоб трястись. Или она от нервов?

— Вы чё, госпожа, — обиделась Урсула, протянув Катарине колчан, сделанный из обшитого изнутри тканью лыковой плетёнки, как на корзине. Сразу видно — ультрабюджетный вариант снаряжения. — До дюжины!

Рядом раздался смех храмовницы, которая звонко закатилась, согнувшись пополам.

— Чё смешного, я чё, смешинка какая-то? — надулась Урсула, вернувшись к инвентаризации.

— А как ты делить добычу будешь? — утерев слезинку с краешка глаза, спросила Катарина.

— Не боись, это я и на взор умею. У меня гляделки намётанные. Держи.

Мечница кинула девушке простенький нож с простейшей рукоятью в виде загнутого хвостовика, как у кочерги. Опять самый дешёвый вариант.

— Опять дерьмо, — произнесла Катарина, осмотрев оружие. — Железо ногтем поцарапать можно.

— Продадим барахольщикам, с тощей коровы хоть капельку.

Это поговорка была синонимом нашей «С паршивой овцы хоть шерсти клок». Забавно искать такие совпадения выражений. Иногда догадываешься. Иногда нет. Например, «нет хуже воды, чем спящая вода» это аналог «в тихом омуте черти водятся», «чёрная овечка» это «белая ворона», «бросать хвалу собакам» — «метать бисер перед свиньями».

А про омут нужно будет запомнить, очень к Катарине подходит. Надо же, цепная львица.

— Хлопушка, — продолжала тем временем Урсула, и я подошёл поближе.

— Можно, я взгляну? — спросил я, а следом у меня в руках оказалось весьма непривычное оружие. Это была самая примитивная пищаль, какую можно изготовить из говна и палок. На грубо струганный черенок от какой-то лопаты было насажено кованая железная трубка длинной с полметра. Оно имело небольшое отверстие, в которое насыпали затравочный порох, а потом просто поджигали тлеющим фитилём или горящей лучной. Черенок даже не упирался в плечо, а ложился на него сверху и поджимался подбородком, чтоб не елозил, так как для поджога нужно иметь одну свободную руку. Но при должной сноровке с одного-двух десятков метров можно нанести серьёзные повреждения даже закованному в броню воину. Главное, чтоб ствол не разорвало от избытка пороха.

Я хмыкнул и переда оружие Катарине. Действительно, бюджетная банда на нас напала.

— Ещё одна хлопушка, — продолжила Урсула. — Волшебницу бы научить пользоваться. Ей фитиль не нужен для поджога.

— Магесса и так может человека убить, — ответила за Лукрецию храмовница. Вон, потеряйцы обноски делят, сорванные с задушенной магией разбойницы. Была бы волшебница чуть сильнее, шею бы свернула. А ещё одну добивать пришлось, чтоб не мучилась — у неё весь живот в кашу, и орала, как свинца хлебнула.

Урсула продолжила перечислять вещи, среди которых были ножи, один неплохой боевой топорик, который сразу заграбастала себе мечница, мол, дочке подарит. Я морщился, разглядывая трупы, но в делёжку не вмешивался. Только когда перебирание трофеев закончилось, и все они оказались сложенными в кучу, мне подумалось, что личные вещи никто не тронул. Только оружие, снаряжение и деньги. А также различные обереги, которые отдельно от остального сложили на кусок ткани. Бросилась в глаза серебряная бляшка одной из разбойниц в виде монеты с едва различимыми символами жизни и смерти на аверсе и реверсе — знак двуликая покровительница удачи Такоры. Кстати, такая же бляшка была и у тёти Урсулы. У наёмницы, вообще, на шнуре был целый ворох медных чешуек с символами небожительниц.

— Де-е-ем! — громко и расстроенно протянула Урсула. — Этот хлам даже на десяток серебряных не потянет. — Спихнём побыстрее.

— Я сама поторгуюсь. С пяток монет сверх смогу получить, — протянула Катарина, глядя на добычу, а потом подняла с травы ткань с амулетами, быстро завязала концы в узел и протянула позвякивающую ношу мне.

— Не хочешь со мной в храм знаки отнести? Это благое дело.

Я подставил руки и на мои ладони лёг нетяжёлый по весу и очень нелёгкий из-за причин появления узелок. Пальцы Катарины осторожно сжали мои, но девушка словно вспомнилась о приличиях и резко убрала руки. В этот момент раздался в голове голос системы, и я едва сдержался, чтоб не выругаться.

«Логическое решение найдено, — выдала запоздалое своё резюме на недавний запрос моя цифровая помощница, — вы лунатик».

— Дырка безмозглая! — орала сиплым старческим голосом женщина. Капюшон слетел с головы, показав в свете костра острое лицо с крючковатым носом и выцветшими до серости глазами. Седые, но в меру ухоженные волосы сплетены в две косы, в каждой из которых было по знаку фортуны — медной бляшке с двуликой богиней. Одна сторона хмурая и с мечом, вторая добрая, с дубовым венком в руках. Чеканка грубая, отчего человеческие очертания можно с трудом различить, но это неважно, ведь обереги не для красоты делают.

— Я что сказала?! Обстрелять и уйти! Нет же, разум не дарован небесами! Это сложно?! — не унималась она. От гнева тряслись губы, а грудь ходила ходуном, не в силах держать невысказанные, но готовые вырваться наружу слова.

Вторая женщина, простывшая, была моложе. Ей лет тридцать было, но изуродованное шрамами лицо лишено красоты. Даже не будь их, тяжёлый подбородок и кривые зубы, равно как привычка крутить в пальцах нож, отталкивали желающих пообщаться. Собственно, в пляске фортуны шрамы и были приобретены.

Даже помощницы старухи шарахались в стороны, когда простуженная шла мимо кипящего на огне котла. Чувствовали в ней полное пренебрежение жизнями и внутреннюю злость. Все шарахались, кроме самой старухи. Сорок лет в походах и войнах лишили её этого чувства.

— Я эта… сорок сликв сыпнула вперёд, и эта… объяснила им, что делать, — прокашляла простуженная. — Хо́дочниц потом в землю, как ты сказала, — опустив голову и убрав руки с ножиком за спину, продолжила она оправдываться.

— Сорок?! — ещё больше взбеленилась старуха. Она ещё была сильна в свои шестьдесят с косичкой. Жилистые пальцы до хруста сжались в кулак, и казалось, она вот-вот ударит свою помощницу. — Надо было оставить тебя дожидаться виселицы, а не выкупать под залог! О тебе говорили, как о надёжной женщине! А ты…

Старуха сплюнула под ноги, с полным пренебрежения видом.

— Я ещё ни разу не кинула нанималицу, — процедила в ответ простуженная, сверкнув глазами исподлобья. Ей хотелось отыграться за оскорбление, но это не удалось.

— Надёжность, это не только язык за зубами! Это ещё и способность выполнить всё в точности!

Седая женщина замолчал и вздохнула. Заговорила она только через несколько ударов сердца, но уже без крика.

— Это моя вина. Ты привыкла резать портовых недоумиц, а здесь дело куда более тонкое. Нужно было заранее объяснить. Запоминай. На сорок сликв толковых девок не купишь, а твой сброд даже толком оружие в руках держать не умел. Им только по тёмным улицам одиночек к стенке жать. Найди кого-нибудь из квадрильи, можешь из латонок нанять.

— Квадрилья вперёд только силингами или марками берёт. У меня из золота — только дырка в кармане.

— В голове у тебя дырка, а не в кармане. Найти — значит, встречу устроить, — с горькой улыбкой ответила старуха, — У них по пути Ганивиль. Городок маленький, но ночное сестринство там есть, всё же торговый тракт очень живой. Там и встретим халумари с ведьмой.