6.2

Следующие двадцать дней стали для Романа настоящим марафоном развития. Грандиозные планы альянса «Жестокий» требовали вложений множества сил и трудовых часов. А так как Роман был одним из немногих инженеров колониальной застройки, который хотя бы примерно представлял объём и сложность работ, то у него не было ни минуты покоя.

Занимаясь строительством, Роман не позабыл о данном себе обещании. Все здания на базах были аккуратно пронумерованы и оснащены табличками со статистическими данными, что сразу же отличало их от безымянных построек остальных локусян.

От Мейронг и Джингов, которые занимались производством деталей и компонентов джингпаков, Роман потребовал, чтобы каждая кнопочка, крышечка или коннектор были подписаны.

Подписи к предметам не являлись критически важными. В каждом объекте, произведённом по колониальным технологиям, имелся микроскопический компонент, так называемый «статусный чип», или «с-чип». На нём хранилась вся информация о свойствах объекта, статистика, данные о производителе и всё остальное, вплоть до блока «Знаешь ли ты, что…» и рекламы.

Детали без с-чипа попросту не работали. Даже если создать целый пони-ровер, но присоединить к нему колесо без статусного чипа, то вся машина будет нерабочей. Когда множество деталей собиралось в изделие — автомат, машину, энергоблок, бассейн и прочее — то данные статусных чипов объединялись, формируя информацию об объекте.

С-чипы позволяли отслеживать любую деталь и знать свойства каждого произведённого по колониальным технологиям болтика. Что в свою очередь облегчало сбор и фильтрацию статистических данных для Центрального Правительства. А вот это уже было важно. Ведь не обладая полнотой данных о всём, что создали и построили колонисты на планете, ЦП не смогло бы генерировать корректные планы развития поселений и выстраивать структуры BATS.

Впрочем, оснащение статусным чипом — стандартная процедура, без неё попросту невозможно ни создать деталь, ни выстроить производственную цепочку, ни даже вставить патрон в шотган.

Тем не менее, Романа раздражало, что локусяне пренебрегали физическим подписыванием деталей. Поэтому, члены альянса, выслушав претензии Романа, покрутили пальцем у виска, и отправлялись подписывать все рычаги, элементы управления транспортных платформ и ворота в строениях.

Первые дни после конфликта Роман следил за Жанной и Джигами. Опасался, что неискренние извинения приведут к дальнейшим стычкам. Но Жанна проявила стойкость. Она перестала презирать рабов, вежливо с ними разговаривала и вообще всячески подчёркивала, что сожалеет об их конфликте.

Джинги по-разному реагировали на это. Кто-то с недоверием, кто-то с насмешкой. А Владимир и Панда даже с благодарностью.

Впрочем, оставалось два непримиримых врага Жанны. Это Стивен и Цэнь Джинг. Стивен был просто дурак, сочинявший про Жанну и Китайский Казахстан оскорбительные песенки. При появлении Жанны, он начинал петь их, подыгрывая на гитаре.

Но Жанна проявила сдержанность и тут. Вместо того чтобы пригрозить Стивену тем, что воткнёт его гитару ему в задницу, она заметила:

— Классно играешь. Научишь?

Стивен Джинг скривил морду и ушёл.

Отношение Жанны к Роману тоже поменялось. Она продолжала называть его «мальчик мой», но в тоне голоса появилось что-то вроде уважения. Или наоборот — из него исчезло презрение.

Так же как и раньше она подшучивала над ним и обещала воткнуть винтовку в задницу, но делала это так, словно Роман был одним из её друзей из полицейского спецназа.

«Удивительно, коллеги, — подумал он. — Оказывается, достаточно ударить кого-то два раза психо-кинжалом, чтобы тебя стали уважать».

Юнь Джинг тоже была недовольна. Но не Жанной, а Романом. Ведь он нарушил обещание и не отнёс рукопись издателю.

Все эти дни она молча выполняла свои обязанности на ферме, а потом уходила в свой дом, варила чай из травы и никого не пускала. Писательнице вообще не было дела до конфликтов на базе. Её интересовало только творчество и травы.

А вот с Цэнь было сложнее. Владимир Джинг окончательно с нею развёлся и перешёл жить к Жанне. Феномы секса, имевшиеся отныне у обоих, помогли этому сближению.

— Теперь ты примешь фамилию Чоу? — пошутил Роман.

— Может и так, бро, — засмеялся Владимир. Потом вздохнул: — Семейный устав Джингов окончательно пошёл по пи… дал трещину, короче. Мы больше не сплочённая семья.

— А меня всегда смущало, почему вы называете себя «семьёй», но при этом женитесь друг на друге.

— Ну, отец Си Джинг задумывал «семью» не как отношения родственников, а как семейную мафию. Вот я, или Ричард, или Стивен не имели никакого отношения к Джингам, но были приняты в Семью. Нас окружили заботой и любовью. Поверь мне, когда долго живёшь на Локусе, становишься, как ни странно, более человеколюбом. Если можно так сказать. Начинаешь ценить дружбу и искренние чувства.

— Понимаю, — кивнул Роман. — У меня с Пандой так. Что-то в душе такое. То ли любовь, то ли чего.

— Любовь, любовь, — заверил Владимир. — Мне иногда кажется, что мы, синтезаны, более человечны, что ли. Мы проще в любви и дружбе. Словно, мы люди, которые перестали врать друг другу.

— Нет слов, хорошо сказал.

Владимир продолжил:

— Конечно, основу Семьи Джинг составляли родственники. Три сестры — Пандора, Цэнь и Юнь. Потом их бабушка — Меланж Джинг и дядя — Тао Джинг. Эбигейл, вроде, двоюродная сестра, а Субхат — троюродная сестра.

— Субхат был… была женщиной на Земле?

— Бро, а какая в синтезане разница?

После развода с Владимиром Цэнь избегала работы на фермах или строительстве. Искала любую возможность уйти с базы. Поэтому она стала завсегдатаем всех разведочных экспедиций или поездок на соседние базы за товарами.

А покупать и привозить на базу приходилось много всего. Роман решил потратить семь из оставшихся девяти миллионов на покупку небольшого, бывшего в употреблении химкомбината у Западного Моря. Специалисты обещали сами всё доставить и даже смонтировать. За дополнительный миллион. Отчего Роман отказался.

Он сам должен проектировать все цепочки для химкомбината и его взаимодействие с остальной инфраструктурой базы. Ведь он был лучшим инженером колониальной застройки на курсе.

Донаторы — это псевдомикроорганизмы, которые вырабатывают органический материал, столь необходимый для синтезанов. В процессе жизнедеятельности каждый донатор выделял микроскопическую каплю оргмата, после чего разрушался. Или не разрушался. От этого соотношения смертей донаторов и зависела эффективность ферм.

Но после смерти донатор не превращался в бессмысленный микротруп, а закукливался, превращаясь в кладку из которой вылуплялись максимум два донатора. Или один. Или вообще ни одного. Произведение потомства зависело от условий жизни предыдущего донатора. Так что иногда уничтожение донатора было выгодным. А иногда нет.

Выращивание оргмата было самой трудно прогнозируемой областью деятельности колонистов.

Наставник на лекции рассказал:

«Хотя мы и употребляем в отношении донаторов термины типа «умер» или «потомство», но они — не живые существа. Впрочем, как и ваши синтезаны. Но у синтезанов будет бинарный массив человека, что сделает их личностями искусственного происхождения. А вот донаторы — это самоорганизующаяся и программируемая материя.

В процессе своей псевдожизни они синтезируют из воды и обработанных ими же наномасштабных компонентов псевдоорганический материал. Тот самый оргмат, который будет плотью и кровью вашего синтезана.

Не забывайте так же и то, что синтезан способен существовать и без поддержки донаторов. Но тогда вам придётся забыть о перерождениях и каком-либо развитии. Без постоянного притока оргмата ваше тело не будет улучшаться. Оно не будет образовывать новые связи, не будет открывать новые возможности феномов».

В конце лекции наставник пошутил:

«И не спрашивайте меня, каким образом координаторы проекта придумали такую схему жизнедеятельности колонистов. Хе-хе, вероятно, наркотики играли тут не последнюю роль».

Как инженеру колониальной застройки Роману не нужно было много знать о выращивании донаторов. Ему было достаточно сложностей и с тем, чтобы заучить систему строений на фермах. А она была ещё более чувствительной к окружению, чем производственные цепочки. И более затратной.

Например, здание инкубатора использовалось только один-два раза. В нём «пробуждались к жизни» законсервированные донаторы, прибывшие с Земли вместе с капсулой.

После ста тридцати лет консервации не вся материя донаторов сохранялась. Поэтому «пробуждение» всегда проходило с потерями. Один неверный расчёт и весь выводок первых донаторов может быть загублен. И если плохо настроенная производственная цепочка прощала ошибки, ведь всегда можно загрузить новое сырьё или переработать старое, то новых донаторов найти сложнее. Особенно если ты находишься далеко от других колонистов. Да и не все согласятся делиться с тобой.

После инкубатора, донаторы переходили в лабораторию, где их сортировали, проверяли и наконец направляли по специальным каналам в бассейны. Кроме того, в лабораториях можно создавать феномы и производить диссоциативный электролит, который использовался в АКОСах во время перерождения.

Выращивание донаторов и производство оргмата деликатное и монотонное занятие. Большую часть времени фермеры тупо следили за поведением донаторов в бассейне. При виде каких-либо аномалий в их поведении, они вмешивались, разделяя стаи или переселяя слишком расплодившиеся колонии в новые бассейны.

Именно в работе фермера почти всё приходилось делать руками плюс возможности фенома. На помощь каких-то умных устройств нечего и рассчитывать. Их попросту не было. Разве что комбайн по сборке оргмата немного облегчал жизнь фермера. Но чтобы дойти до этапа сбора урожая, фермерам нужно было провести тысячи часов в унылом труде, переживая за каждого мелкого ублюдка, вольготно плавающего в воде.

Свежий, только что полученный с ферм донаторов, оргмат — это густая и непрозрачная жидкость синего цвета. При формировании тела синтезана в АКОСе, жидкость разделялась на несколько степеней плотности, одновременно меняя цвет.

Для создания скелета оргмат превращался в крепкую металлоорганику светло-синего оттенка. Мышцы формировались из менее плотной оргматовой ткани белого цвета. Из них же создавались лёгкие и имитации некоторых других органов человека. Того же сердца, например. Именно в этих тканях происходило потом усложнение взаимосвязей волокон, которое отражало улучшение атрибутов «Силы», «Ловкости» и «Живучести».

Потом в мышечную ткань проращивались сосуды «кровеносной» системы и ниточки нервных окончаний. Усложнение их связей отражало увеличение «Восприятия», «Осязания» и тех специальных атрибутов, которые давали некоторые феномы.

Всё это было белого цвета и сильно напоминало упрощённую модель человеческого тела. И только смесь оргмата, воды и кислорода становилась красного цвета. Наполняя сосуды и капилляры, она придавала этому макету красный оттенок человечности.

Последним формировался мозг синтезана, который традиционно размещался в голове. Он состоял из особенной мозговой ткани. Оргмат лепил сложную сетку взаимосвязей. Очень тонких и хрупких, почти на молекулярном уровне. Именно тут постоянно происходило создание и пересоздание новых связей, которые были необходимы для функционирования сознания. Они фильтровали данные, полученные от всего тела, отсекая всё то, что пока что не мог обработать мозг (а точнее сознание человека, записанное в него).

Во многом создание синтезана напоминало создание детали в сабжект-принтере, в котором наномасштабные компоненты формировали разные материалы: сталь, пластик или более сложные соединения, для которых тоже нужен химический комбинат.

Панда завершила наладку основных зданий для ферм: инкубатора и лаборатории, которые построил Роман и его 005-й. Осматривая постройки, Панда заметила:

— Хм, очень хорошее качество строительства! Ни кривых стен, ни щелей. Гораздо лучше, чем можно ожидать от новичка.

Качество было следствием того, что Роман недавно выбрал «Мастерство» в списке улучшений фенома «Строитель». Поэтому стройбот под его управлением делал меньше ошибок и точнее позиционировал манипуляторы.

— Теперь нужно будет только наращивать число бассейнов, — продолжила Панда, — и надеяться, что урожай оргмата будет выше, чем расходы на строительство фермерской инфраструктуры, защищённой от воздействия химических комбинатов.