Сейчас в партийной платформе отрицается диктатура какого-либо класса. Это антиленинское положение. Сталин диктатуру пролетариата разделил на три периода: период беспощадной борьбы, период налаживания хозяйствования и период культурного строительства. Но ошибка была в том, что мы перенесли первый период на все последующие.

Я читать не могу, ослеп, слушаю телевизор, не смотрю, а слушаю до трех ночи. Не сплю, Мучаюсь — я всегда был такой активный человек, а вот вынужден вот так сидеть. Меня мучает одно: чтобы наша партия не потеряла опору, не раскололась на дискутирующие группки. А опора одна — рабочий класс.

— Сейчас говорят: работающий.

— Ловко подменили, — замечает Каганович.

Говорим о коллективизации.

— Вас обвиняют в том, что вы проводили ее насильственно.

— Это не так. Коллективизация шла снизу. Когда народ увидел технику, трактор, он пошел в колхозы. Я выступал и говорил, что трактору межа не подходит.

Другое дело — перегибы. Каждый секретарь старался отрапортовать. Так, в Москве до меня был Бауман. Он доложил о семидесятипроцентной коллективизации. Когда устранили перегибы, осталось только семь.

Другое дело, что не нужно было укрупнять колхозы, что сделали потом, после Сталина. И кооперацию не нужно было ущемлять. Я не успею уже, но мне хотелось бы написать об историческом развитии России. Говорят: наш исторический выбор — социализм.