Не знаю, может ли достичь безстрастия человек, у которого ничего не болит, который не умеет терпеть болезнь и переносить ее с улыбкой на устах. Да и что я говорю — «достичь безстрастия»! Сможет ли он хотя бы приступить к духовной жизни? Поэтому и сказано, что, кого любит Господь, тех наказывает скорбями и болезнями; и кто любит Бога, тот охотно страдает ради Него. И апостол Павел не хвалился ничем, кроме болезней и немощей, которые он носил в своем тленном и ежедневно разрушавшемся теле. Можно вспомнить и святителя Василия Великого, считавшего своей похвалой лишь тяжкие болезни, изнурявшие его настолько, что он сам не понимал, жив он еще или уже умер. Иногда, выходя на воздух, он даже сомневался, устоит ли на ногах от легкого дуновения ветра. Все святые воспринимали болезни как посещение Божие и начинали тревожиться, если Бог долго не посылал им недугов.

Для духовной жизни болезни необходимы, и терпеть их нужно с радостью. Если же мы все время безпокоимся о своем здоровье, боимся заболеть, хотим сразу избавиться от болезни и боли, сделав себе какое-то послабление, если мы ищем комфортной жизни, то это означает, что мы совершенно плотские люди. Конечно, если мы заболели, то по благословению духовника, через которого нам открывается воля Божия, мы можем позаботиться о своем выздоровлении. Однако чрезмерное попечение о здоровье не похвально, оно свидетельствует только о нашей духовной немощи, человеческой слабости, о нашем порабощении страстям, об отсутствии Бога в нашем сердце [3, 249].

Преподобный Нил Калабрийский не выказывал никакого интереса к своему здоровью — он считал это унизительным для себя. Зачем ему было здоровье?

Как это не похоже на нас, всегда безпокоящихся о своем здоровье! Сегодня только и слышишь: «У тебя здесь болит? Сделай операцию. Чувствуешь недомогание? Скорей к врачу, на рентген». А преподобный ни разу не помолился о том, чтобы поправиться. Он считал, что для монаха безпокойство о собственном здоровье — это проявление немощи, веяние мирского духа [3, 200].

Больному нужно помнить, что болезнь, которую ему даровал Бог, — это исключительная возможность усовершенствовать себя. Недуг заменяет собой молитву, если мы не в силах ее совершать, заменяет собой богослужение, если мы не можем в нем участвовать, заменяет собой подвиги веры, духовной борьбы, заменяет пост, если нам приходится его ослаблять. Когда мы больны, тогда этим нашим малым приношением, заменяющим дары добродетелей, мы погашаем все наши долги пред Богом. Однако сатана все ставит с ног на голову и вызывает в нас уныние из-за болезни. Это неправильно. Для нас, желающих стать совершенными, бремя болезни, которое возлагает Бог, взвешивается с величайшей тщательностью. Невозможно нам стать совершенными без болезни, в особенности если она неожиданная, непредвиденная, унижающая нас перед другими тем, что мы в них нуждаемся и не можем жить самостоятельно.

Когда мы болеем, будем знать, что это наш подвиг, средство перейти на небо, и что нам необходимо пребывать в терпении, заставлять себя молчать и, насколько возможно, обходиться без помощи других. Будем уподобляться Господу и святым, которые не искали ни утешения, ни облегчения своей болезни. Кроме того, будем настоящими подвижниками в посте. Не станем по ничтожному поводу просить ослабления поста или необычной пищи, какой мы никогда в монастыре не ели. Нам нужно быть очень осторожными, чтобы вместо освящения не упасть в пропасть и не остаться без венца [2, 26–27].

☾