Как может человек духовный, имеющий страх Божий и хранящий свои уста и глаза, дать право ближнему, чтобы он спрашивал его обо всем, что хочет? Это нас унижает. Мы не должны давать права ближнему свободно спрашивать нас, о чем он хочет. Можешь ли ты пойти, например, к какому-нибудь министру, светскому начальнику и задать ему какие угодно вопросы? Не можешь, ты его уважаешь. Так и тебя ближний должен уважать, если ты человек духовный.

То, что он задает тебе разные неуместные вопросы, означает, что он считает тебя болтуном. Нас должны уважать: мы должны беречь свое достоинство даже более, чем свои глаза. С человеком, который не оказывает тебе чести, не уважает тебя, с человеком, который не считает тебя выше, — с таким не сходись, потому что он тебе повредит и тобой пренебрежет. Лучше, чтобы он вырвал тебе глаза, нежели мог безстыдно и свободно говорить тебе все, что хочет, или спрашивать тебя о чем хочет. Ближний позволяет себе спрашивать тебя о чем хочет, только если у вас сложились какие-то незаконные сердечные, душевные, духовные и телесные отношения.

Такая свобода показывает, что ваши отношения лишены стыда, страха Божия, что между вами какой-то неразумный обмен мнениями, неразумное общение. Потому что о том, что ты сказать можешь, ты скажешь ему и сам. А когда он тебя спрашивает — это уже насилие. Как ты позволяешь человеку задавать тебе вопросы о вещах, о которых ты сам не говоришь?! Мы должны стыдиться, если нас спрашивают. Ведь когда тебя спросят о том, где ты был и что делал, то спросят и обо всем прочем. Один вопрос повлечет за собой и другие, и ты не знаешь, чем кончится дело. Нужно уважать самих себя. Если мы сами себя не храним, то и Бог не сможет сохранить нас [1, 107–108].

Ближний препятствует мне не только тогда, когда я впускаю его в свою жизнь, но и тогда, когда он сам вмешивается в мои дела. Нужно добиться того, чтобы не только быть независимым от его влияния, но и не позволять ему вмешиваться в мою жизнь. Приходит кто-нибудь и говорит мне: «Знаешь, вот так не делай, а то попадешь в ад». Я должен ему ответить: «Прошу тебя, пойди и скажи это моему старцу». Если я всякому позволю давать мне советы, оказывать влияние на мою жизнь, то я запутаюсь, буду страдать, измучаюсь и стану мучеником без всякого венца от Бога.

Люди или из-за своей пустоты, или, возможно, из-за порочной жизни, или из-за своих трудностей, искушений, глупости, гордости, или из-за безысходности, из-за того состояния, в котором они находятся (потому что они не занимаются настоящим духовным внутренним деланием, не ведут истинной духовной борьбы), всегда устремляют внимание на других. Они беседуют, спрашивают, советуют, просят о том или другом. Будь ко всему этому готов, но не давай им никаких прав, а равно и не досадуй, потому что люди никогда не перестанут быть для тебя испытанием [1, 211–212].

☾