Письмо 77

Клеомена — Марселю

Париж,

июнь 1968

Любовь моя, я не смогла. Я не понимала, что делать с нашими сожалениями. И со всей этой печалью. Я просто оставила тебя спящим и счастливым после нашей последней ночи любви. Уверяю тебя, так было лучше — просто расстаться, не сказав ни слова. Мы — ни ты, ни я — не созданы для трагических прощаний.

Несомненно, ты рассержен. Понимаю. И всё равно невольно улыбаюсь, воображая твой гнев. Но поверь же мне, твоей вины в этом нет. Если ты ничего не замечал, то в эти последние дни и замечать было нечего — только безумная страсть, сразившая нас обоих, когда мы одиннадцать дней и ночей, обвивая друг друга, сплетясь телами, не могли насытиться.

До того как я узнала тебя, я не представляла, что это такое — любовь. Такая нежная и неистовая, и ещё такая волнующая. Я не представляла, что и в этом тоже можно обрести свободу, возможность быть собой, обнажённой, целиком отдавшись твоим взглядам, твоим рукам, твоим губам — до такой степени, чтобы превратиться в ту дрожащую женщину, что думает лишь о близком миге любовного содрогания.

Мне бы так хотелось показать тебе мою родину. С какой любовью я ласкала бы твою кожу, разгорячённую летним солнцем, а потом просоленную долгими купаниями, вкусила бы твоих ласк при ярком солнце, на вершине горы, в тени олив, чьи листья того же цвета, что и твои глаза. Как бы мне хотелось уснуть в твоих объятиях, у меня в доме, в глубокой тишине зимних ночей заснувшей земли, прижавшись бедром к бедру, а твоё мужское естество пусть отдыхает в моей ладони.

А ещё я бы хотела погулять с тобой по набережной моей деревни, дойти до самого мола и с него показать тебе остров Хиос — так же, как я каждый вечер любовалась им вместе с Мицо и моей матерью, пока нас не разлучили.

Но пора уезжать. Официальное требование об исключении лишь ускорило моё собственное решение. Скажи я тебе об этом, глядя прямо в глаза, всё вышло бы совсем уж тяжко. Ничто не могло удержать меня, и я хочу, чтобы ты был по-настоящему убеждён в этом. Ничто.

Я должна отомстить за отца. И за брата. И я хочу знать, что они сделали с моей матерью. И я не могу жить ничем иным. Когда я пыталась сказать об этом тебе, ты чуть крепче обнимал меня, будто чтобы защитить. И шептал, что понимаешь меня. Но я-то знаю, что это невозможно. Ты не можешь понять, и в этом твоё счастье, береги его хорошенько, а я — я пришла с другой стороны зеркала, и тебе не нужно ничего знать о клокочущем во мне безумии.

Я не забуду тебя, Марсель Бланзи, ты благородный человек, прекрасный принц, охотник за юбками, жадный до любви, у тебя семь родинок на левом боку и сердце бьётся невпопад.

И вот не скажу тебе, что люблю.

Клеомена

Отправить