Когда при очередном включении компьютера она увидела баннер, сообщавший, что на электронную почту покойного мужа пришло новое письмо, Светлана Дмитриевна несказанно удивилась. Да, в первое время после смерти Виктора Семеновича еще приходили какие-то рассылки с новыми нормативными актами и прочей юридической ерундой, пока информация о «выбытии» адресата не была учтена администрацией соответствующих сайтов. Но все это прекратилось уже довольно давно. Светлане Дмитриевне даже в голову не приходило раз и навсегда закрыть окно на домашней странице. Пусть висит, кому оно мешает?

Письмо было, разумеется, немедленно прочитано и ввергло Светлану Дмитриевну в шок. У Виктора Семеновича была любовница! И эта связь не просто какая-то случайная и мимолетная, а серьезная, с очевидными последствиями в виде ребенка. Ребенка, о котором он знал и которому помогал.

Подписи не было, зато были три прикрепленных файла – три фотографии. На двух изображена очаровательная девочка, на вид лет пяти-шести, ангелочек с белокурыми локонами и огромными синими глазами, на третьей – та же девочка вместе с мамой, эффектной молодой блондинкой. Вот, значит, с кем Виктор Семенович Гнездилов изменял своей верной и преданной жене, которую своей волей лишил всех возможностей выглядеть привлекательно! Затопившая Светлану Дмитриевну ревность не помешала ей, однако, рассмотреть и по достоинству оценить соперницу: ни макияжа, ни надутых губ, ни силиконовой груди, вся красота природная, натуральная.

Виктора нет в живых уже полтора года, а эта дамочка не знает, что он умер, и решила, что любовник банально бросил ее… За полтора года – ни известий, ни денежных переводов. Что еще она могла подумать? Видно, Виктор хорошо законспирировался с этой любовной связью, никому свою блондинистую шлюшку не показывал, ни с кем ее не знакомил, потому и не нашлось ни одного человека, который сообщил бы ей о смерти судьи Гнездилова.

Выходит, Ленечку, законного сыночка, пятнадцатилетнего подростка, без колебаний выгнал, оторвал от семьи и от дома, а приблудную девчонку признал, пригрел и поддерживал? Очень хорошо!

Светлана Дмитриевна почувствовала непреодолимое желание выпить. Часа через два, когда содержимого в бутылке осталось примерно на сантиметр, пришло облегчение.

Во-первых, если никто из знакомых семьи Гнездиловых не в курсе насчет этой бабешки и ее ребенка, значит, унизительное положение обманутой жены Светлане не угрожает.

Во-вторых, она получила еще одно, последнее и самое сильное доказательство того, что имеет право жить так, как хочет, а не так, как требовал и завещал великий безупречный Виктор Семенович, образец порядочности и моральной чистоты. Ага, знаем мы теперь эту чистоту! До сегодняшнего дня Светлана стеснялась собственных побуждений и старалась подавить в себе разные желания, которые муж не одобрял. Ведь он поступал так, потому что был честным и оберегал свою репутацию, а то, что это постепенно превратилось в диктат и тиранию, так просто характер такой у Вити. Жесткий. Бескомпромиссный. И если после его смерти вдова начнет открыто, у всех на глазах нарушать введенные им правила и запреты, то это будет как-то… Нехорошо, что ли… Неуважение к памяти покойного…

Но сегодня все изменилось. Строгость и принципиальность Виктора Семеновича Гнездилова оказались лицемерием и двойными стандартами. Все ложь. Все притворство.

И третье, плавно и закономерно вытекавшее из второго: отныне Светлана Дмитриевна имеет полное право не только жить так, как ей хочется, но и ненавидеть своего мужа. Ненависть проснулась в ней не сегодня, нет, это случилось намного раньше, но чувство это было как бы неправильным, незаконным, и Светлана стыдилась его, как стыдилась своих желаний, таких же незаконных и неправильных. Теперь стыд ушел. Исчез раз и навсегда. Ненависть стала полноправной, подняла голову, расправила плечи и сделала глубокий вдох.

На следующий день Светлана Дмитриевна распечатала на принтере письмо и фотографии, позвонила сыну Виталию и попросила приехать.

– Полюбуйся, – холодно произнесла она, швырнув бумаги на стол. – Вот истинное лицо твоего отца вместе с его безупречной репутацией.

Виталий ошеломленно изучил текст, рассмотрел девочку и ее маму.

– Ты собираешься с этим что-то делать? – осторожно спросил он. – Ответить на письмо? Объясниться?

– Еще чего! – презрительно фыркнула Светлана. – Много чести с ней объясняться. Этой белобрысой шлюшки для меня не существует, хоть кого она там родила, хоть одну дочку, хоть трех. Я показываю тебе это в первый и в последний раз.

С этими словами Светлана Дмитриевна взяла листы, демонстративно медленно разорвала их на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро.

– Само письмо я тоже удалила и из входящих, и из корзины. Ничего этого не было ни для кого, кроме нас с тобой. Ну еще Лиане расскажи, конечно, она имеет право знать, каким уродом был ее любимый свекор. Больше никто ничего знать не должен. И не вздумай брать в голову всякие глупости насчет того, что у тебя где-то растет единокровная сестра, оставшаяся без помощи и поддержки. Ее шлюшка-мамаша в одиночестве не заскучает, можешь мне поверить, нового папашу для ребенка быстро отыщет. А то знаю я тебя, ты же порядочный, добрый, надумаешь еще…

Виталий помолчал, потом спросил, совсем тихо, едва слышно:

– Мама, а ты зачем мне все это показала? Если ты сама не собираешься ничего предпринимать и не хочешь, чтобы я об этом думал, то и не говорила бы. Ты, надо полагать, чего-то ждешь от меня, какой-то реакции, а я не понимаю. Так что же тебе нужно на самом деле?

Светлана Дмитриевна вдохнула поглубже, выговорила четко и громко:

– Я буду жить так, как мне нравится. И я не хочу в дальнейшем слышать от тебя никаких замечаний, возражений, поучений и еще чего-то подобного. От твоего отца я за всю свою жизнь наслушалась этого добра достаточно. Хватит. Цена этим поучениям – полгроша, сам видишь. С сегодняшнего дня я сама себе хозяйка. И Лиану предупреди: никаких высказываний не потерплю. Ты меня понял?

– Конечно, – слабо усмехнулся он. – Что ж тут непонятного? Новые тряпки ты уже купила, из горла хлебнула, теперь собираешься вообще пойти вразнос. Счастливого пути!

Ох, как трудно ей всегда было с Виталиком! Светлане потребовалось немало мужества и немного спиртного, чтобы решиться на этот разговор. Но она понимала, что поговорить с сыном надо, иначе не миновать внутрисемейных разборок и нотаций на тему «прилично – неприлично». Ничего этого она не хотела. Она хотела вызывающих нарядов, подчеркивающих хорошие внешние данные. Хотела ощущения собственной привлекательности. Хотела мужского внимания. Хотела всего того, что было у других женщин – и реальных, которых она знала, и книжно-кинематографических, и чего она сама оказалась лишена по воле мужа, который провозглашал моральную чистоплотность, а сам за спиной супруги крутил романы и чуть ли не завел вторую семью. Она хотела свободы и отсутствия контроля, как внешнего, так и внутреннего. С внутренним со вчерашнего дня все было в порядке, оставалось только решить проблему внешнего. Для этого и требовалось объясниться с Виталием.

Всю ночь Светлана Дмитриевна мучительно искала слова. Что сказать? Как сказать? Виновато просить о понимании? Или требовать на правах матери? Виталик – сложный мальчик, умный, скрытный, никогда ей не удавалось угадать, что он думает на самом деле, как поведет себя, что скажет. То ли дело Ленечка! Простой открытый мальчик, хулиганистый, конечно, как все подростки, ветер в голове, но такой понятный, такой теплый…

Виталий ушел, оставив ей смятение, неловкость и нестерпимое желание выпить.

Через неделю Светлана Дмитриевна заявила сыну и снохе, что хочет найти Леню. И уже на следующий день отправилась на первое свидание с мужчиной, с которым познакомилась на специальном сайте. Знакомилась уже давно, месяца три, переписывалась и флиртовала направо и налево, но на встречу ни с одним из поклонников не могла решиться.

Свидание получилось не особенно удачным: мужчина оказался скучноватым и простоватым, а секс с ним – обыденным и ничем не отличавшимся от того, что происходило у нее когда-то с мужем. Все то же самое. «Ничего, первый блин всегда комом», – успокаивала себя Светлана. Ну в самом деле, было бы странным найти подходящего кавалера с одной попытки.

Она старалась быть осторожной и предусмотрительной, вела с новыми знакомыми обширную переписку, задавала множество самых разных вопросов, чтобы на свидании в реале не оказалось пресно и серо. И все-таки с первым кавалером промахнулась. Вторая встреча поначалу выглядела более обнадеживающей, однако партнер, так интересно рассказывавший о живописи, вдруг как-то очень быстро и безобразно опьянел, и до секса дело не дошло вообще. На третьем свидании выяснилось, что размещенные на сайте фотографии далеко не всегда принадлежат тому, кто приходит на встречу с дамой.

Желающих познакомиться и встретиться с моложавой красивой дамой оказалось в избытке, от обилия предложений, скопившихся за три месяца, у Светланы кружилась голова, свидания назначались ежедневно. Но почему-то каждый раз выходило не то…

Светлана Дмитриевна не теряла надежд, тщательно следила за собой, весь последний год постоянно посещала парикмахера и косметолога, теперь же перед каждым свиданием делала в салоне профессиональный макияж. Отражение в зеркале радовало глаз и заставляло сожалеть об упущенных годах молодости, но и вселяло уверенность, что впереди еще есть немного времени для яркой насыщенной женской жизни. Да, времени этого не так много, поэтому нельзя его терять попусту, нужно использовать оставшееся на полную катушку.

А потом Виталий, придя к ней один, без жены, сказал:

– Не буду врать, я не одобрял твое желание найти Леню, но поскольку ты моя мать, твое желание для меня закон. Тем более ты ясно дала понять, что мое одобрение или неодобрение тебе не интересно.

Сердце Светланы забилось сильнее. Неужели?.. Он нашел Ленечку и готов привести его домой? Или сейчас скажет, что Лени нет в живых? Господи, Господи, пусть она сейчас услышит что-нибудь хорошее!

– Ну? – только и смогла проговорить она пересохшими губами.

– Я нашел его. Он жив и здоров, вполне благополучен. Но он не вернется.

– Как? Почему? – растерянно проговорила Светлана Дмитриевна.

– Не хочет. Он не хочет тебя видеть. Он тебя не простил. И отца не простил.

– Но ты сказал ему, что папа… что папы… что его больше нет?

– Он и так знал. Ему все равно. Тебе придется смириться с тем, что ты ему не нужна. Вы с отцом когда-то отрезали его от себя, он в ответ сделал то же самое.

Светлана Дмитриевна тихонько заплакала.

– Как он? Где живет? Чем занимается? Женился? У него есть детки? Расскажи о нем, – попросила она сквозь непрерывно льющиеся слезы.

– Он живет один. Не в Москве. Достаточно далеко отсюда. Жены нет. Бабы есть. Детей нет. Денег много. Спокоен и благополучен, – сухими рублеными фразами доложил Виталий. – И чтобы ты не изводила себя напрасными сожалениями, скажу то, что вообще-то говорить не собирался: он по уши завязан в криминале, огромные деньги, которыми он ворочает, нажиты преступным путем, и после первого лишения свободы он сидел еще раз за дела, связанные с наркотрафиком. Ты по-прежнему хочешь, чтобы этот человек жил с тобой в одной квартире и называл тебя мамуленькой, как когда-то?

– Уходи, – глухо проговорила Светлана. – Дай мне побыть одной.

– Мама…

– Уходи, – повторила она.

Сгорбившись и волоча ноги, ушла в спальню и закрыла дверь.