Ну вот, вы предсказуемы, мадам Каменская. Походила-побродила – и пришла к тому самому супермаркету, который Вадим себе отметил как наиболее часто посещаемый. Скучно с вами, Анастасия Павловна. Даже фантазии негде разгуляться.

Он вошел в магазин через полминуты после Каменской. Она медленно двигалась вдоль стендов с шампунями, кремами и прочими товарами «для гигиены и красоты». Нет, это не годится. Подождем.

О, взяла с полки зубную пасту и еще какие-то длинные упаковки типа бумажных носовых платков. Неужели ей больше ничего не надо? Это плохо, придется импровизировать на скользком поле «жена попросила купить», а это в планы Вадима не входило. С женатым молодым человеком такая, как Каменская, в близкий контакт не вступит. Нужно будет очень стараться и придумывать нечто экстраординарное. Вообще-то Вадим всегда считал себя способным к эффектным экспромтам, фантазия работала безотказно, и шеф хвалил его быстрые придумки. Но после вчерашнего разговора появилась некоторая неуверенность. В собственных силах и умениях Вадим не сомневался, осечек у него прежде не бывало, но выходило, что с Каменской его навыки не всегда срабатывают, так что сейчас ему нужно дополнительное время на изучение объекта, чтобы лучше понимать его и подобрать правильные ключи, вот и все.

Он уже начал было лихорадочно продумывать первые фразы, с которыми сможет подкатить к Каменской, пока она что-то выбирает, стоя перед длинными рядами кремов, но та вдруг решительно повернулась и направилась к стендам с продуктами. Отлично! Для ситуации с продуктами у Вадима была надежная домашняя заготовка.

Он отлично ориентировался в товарах, потому что постоянно делал закупки для своих стариков, и ночью разбуди – ответит без запинки, у каких продуктов большой выбор, а у каких – нет, каких товаров с десяток разновидностей, каких – два-три, а то и вовсе одна-единственная марка. План заготовлен заранее и имел три подпункта: для стенда с консервами и соусами, для бакалеи и для кондитерки.

Каменская медленно продвигалась между рядами, рассеянно поглядывая на выставленные на полках продукты. Такое впечатление, что пришла не за чем-то конкретным, а присматривается и пытается решить, чего же ей хочется. Баба, что с нее возьмешь… На этом вся стратегия шопинга и построена. Вернее, не самого шопинга, а маркетинга, который заставлял бы людей покупать то, что им в принципе не нужно, но вот внезапно прибило. И ходит теперь такая вот Каменская, смотрит на красивые баночки и пакетики и прикидывает: а чего бы ей такого захотеть, чтобы не получилось, что она понапрасну в магазин пришла, зря время потратила. Вадиму всегда становилось смешно при мысли о том, как легко люди позволяют манипулировать собой, причем всем подряд – и своим близким, и коллегам, и даже этим вот маркетологам, чужим и незнакомым людям, которые сидят в своих креслах за компьютерами и сутками напролет размышляют, как бы поглубже залезть в карман покупателю, заставить его раскошелиться. Как овцы на веревочках, честное слово! Неужели сами не понимают, что ими управляют?

Остановилась, наконец-то! Вадим чуть прибавил шаг, окинул взглядом товар. Каменская задумчиво смотрит на полки с зефиром и пастилой, там выбор обычно невелик, решение будет принято быстро, нужно поторопиться, чтобы не упустить. Он встал примерно в метре от нее, там, где полки уставлены коробками и прозрачными пакетиками с печеньем. Выбор обширный, немудрено растеряться. Каменская взяла в руки упаковку, поднесла к глазам, рассматривает. Пора. Вперед!

– Простите… Вы не подскажете?.. – жалобно заговорил Вадим.

Каменская повернулась к нему, приветливо улыбнулась, посмотрела вопросительно.

– Какое печенье из этих, – он указал на полки, – самое вкусное? Их тут так много, я разобраться не могу.

Каменская пожала плечами:

– Странный вопрос. Вы ищете что-то конкретное и не можете найти?

– В том-то и дело, что я вообще не знаю, что искать, – заторопился Вадим. – В своем районе я хожу в один и тот же маленький магазинчик много лет, там никогда ничего не меняется, и я точно знаю, что мне нужно и где оно лежит. А здесь я впервые. Похоже, у этой сети совсем другие поставщики. Того, к чему я привык, здесь нет, марки и производители незнакомые, и я как-то растерялся. Вот решил спросить, подумал, что если вы где-то рядом живете и постоянно здесь покупаете, то знаете все, можете посоветовать.

Вообще-то насчет «рядом живете» – это он зря, не надо было этих слов произносить. Прокол. Но вроде ничего, прокатило. Каменская кивнула, подошла поближе, принялась рассматривать многочисленные упаковки с печеньем. Доброжелательная, незнакомцу в помощи не отказала, это хорошо. Вадим включил режим «легкая болтовня», и пока они изучали ассортимент и разглядывали мелкие надписи с информацией о количестве калорий, сахара и усилителей вкуса, вполне непринужденно успел довести до сведения собеседницы, что какое-то время назад расстался со своей девушкой, в данный момент ни в каких отношениях не состоит и уже более или менее освоил самостоятельное ведение домашнего хозяйства, только пока не очень хорошо запомнил, какой товар чем можно заменять, чтобы получалось максимально близко по вкусу и качеству.

Печенья в этом магазине оказалось действительно очень много.

– Вы неправильно ищете, – сказала Каменская.

– В смысле? А как правильно?

– Вы давно покупаете то печенье, которое так любите?

– Года три, наверное. А что?

– Оно дорогое?

– Нет, одно из самых дешевых.

– Часто покупаете?

– Ну… Раз в месяц примерно. Беру большую упаковку, килограммовую, ее надолго хватает.

– Тогда вы зря пытаетесь найти его на тех полках, которые расположены на уровне ваших глаз. Большие упаковки товара эконом-класса, – она снова улыбнулась, – убирают либо вверх, либо в самый низ, а там, куда покупатели чаще всего смотрят, выставляют или новинки, или бестселлеры категории, или то, что подороже, или то, у чего срок годности истекает.

Вадим сделал вид, что задумался, потом радостно хлопнул в ладони.

– Слушайте, точно! Я же в своем магазине это печенье с верхней полки беру, оно там всегда стоит. Но я как-то привык, что оно там, и даже не задумывался почему. Думал, так надо. А вы в торговле работаете, да?

– Почему непременно в торговле?

– Ну, тонкости всякие такие знаете…

Каменская рассмеялась.

– Эти, извините за выражение, тонкости знают все, в них нет никакого секрета.

Про профессию свою не сказала, значит, познакомиться не торопится. Это жаль, но ничего, еще не вечер. Сделаем еще одну попытку.

– А я технарь, спец по информационным технологиям, в маркетинге совсем не разбираюсь.

Снова мимо. Никакой реакции.

– Давайте нижние полки посмотрим, – предложила она и присела на корточки. Вадиму ничего не оставалось, кроме как присоединиться.

– Вот оно! Вы были правы, внизу спрятано!

Он с торжествующим видом выхватил первую попавшуюся упаковку, легко поднялся и изобразил «любовное прижимание к груди».

– Как хорошо, что я к вам обратился за помощью, иначе никогда в жизни не догадался бы там поискать, – ликовал Вадим.

Больше всего мы расположены к тем людям, которым смогли помочь. Старое правило, но срабатывает в ста процентах случаев. Он продолжал еще что-то радостно приговаривать, пока Каменская поднималась в полный рост. С трудом. Медленно. Морщась от боли. Держась руками за поясницу. Встала, откинула плечи назад, выгибая позвоночник и массируя руками нижнюю часть спины. Свободная куртка натянулась спереди, и Вадим вдруг заметил… О черт! Да она же беременна! Вон пузо торчит, еще пока небольшое, но вполне заметное. Двигается медленно, встает с трудом. Все признаки налицо.

Она перехватила его взгляд, направленный на середину ее туловища, и Вадим не придумал ничего лучше, чем сказать:

– Я вижу, вас можно поздравить? Кого ждете?

Ему показалось, что на лице Каменской мелькнуло какое-то странное выражение. Впрочем, ничего странного: наверное, любая женщина смутится, если незнакомый мужчина вдруг ни с того ни с сего заговорит о ее беременности.

– А что, уже заметно? – ответила она вопросом на вопрос.

– Не очень, но видно, конечно. Мне так неловко, я заставил вас наклоняться, а вам же нельзя, наверное. Простите, бога ради!

Вадим в покаянном жесте прижал к груди руку с зажатой в ней упаковкой печенья.

– Позвольте мне искупить как-то свою вину.

Каменская вздернула брови, помолчала, потом слегка усмехнулась.

– Ну, искупайте. Что предлагаете во искупление?

– Давайте я оплачу ваши покупки.

– Не пойдет. Какие еще есть варианты?

– Тогда я провожу вас, куда скажете, и донесу покупки.

– Их не так много, они мало весят, а живу я недалеко.

– Ну… тогда не знаю…

– Плохо у вас с фантазией, – констатировала она и снова улыбнулась. Чего она улыбается-то все время? Зубы демонстрирует? Ну да, неплохие, ровные, и видно, что свои, не коронки. – Ладно, не надо ничего искупать. Удачи вам, любитель печенья.

Она направилась к кассам. Вадим смотрел ей вслед и видел, как медленно и осторожно двигается женщина. И почему он сразу не обратил на это внимания? Или сначала она была полегче, пошустрее, а походка изменилась после того, как она просидела несколько минут на корточках? Беременная… Блин, в ее-то годы! У нее же нет детей, значит, ждет первого ребенка. Какой нормальной бабе придет в голову рожать первенца на пороге шестидесятилетия? Бред. Как так могло получиться, чтобы в молодости детей не было, а под старость – здрасьте, приехали?

Вадим смотрел, как Каменская расплачивалась на кассе за покупки, и быстро просчитывал варианты. Допустим, ей повезло, и природа наградила ее затянувшимся периодом фертильности. Вадим, конечно, не медик, но вроде слышал, что такое бывает. Почему не родила намного раньше? Не хотела и предохранялась? А теперь, выходит, захотела? Почему? Потому что ей скучно на пенсии, смысл жизни утрачен, а ребенок придаст этой пресной жизни новый смысл. Логично? Вполне!

Другой вариант: она всегда хотела ребенка, но проблемы были у ее мужа. Есть масса медицинских причин мужского бесплодия. Значит, этот ребенок не от мужа. Цепочка все та же: выход в отставку, скука, желание новых ощущений, новый мужчина. Завела любовника, по привычке не предохранялась, и вот тебе сюрпризик. С мужем, скорее всего, рассталась или вот-вот расстанется. Любовник тоже наверняка бросит, если уже не сделал этого. С работы попрут, как только уйдет в декрет. И с чем она останется? С пенсией и младенцем на руках? Немолодая, некрасивая, материально не обеспеченная мать-одиночка. Никому не нужная. Жалкая.

Жалкая.

Жалкая…

В груди словно звонко взорвался радужный пузырь. Как это, оказывается, приятно, когда можно самому и с полным основанием назвать кого-то жалким!

Вадим быстро подошел к только что освободившейся кассе, положил в круглый пластиковый лоток две сторублевые купюры, и едва кассир просканировала пакет – схватил печенье и бросил:

– Сдачи не надо.

Печенье стоило сто шестьдесят с чем-то, не обеднеет, тут каждая секунда дорога.

Каменская шла по-прежнему медленно, и догнать ее удалось всего в нескольких метрах от двери магазина.

– Все-таки я провожу вас, – сказал он. – Мало ли, вдруг поскользнетесь.

– Сегодня сухо, – равнодушно бросила она. – И заморозков пока не было.

– Ну, споткнетесь или еще что. Я же вижу, у вас спина болит, и все из-за меня. Если бы я не приставал со своими просьбами, вы бы… Кстати, меня Вадимом зовут. А вас?

Она остановилась, посмотрела насмешливо.

– Я счастлива.

Интонация показалась ему странной. Не то язвительной, не то укоризненной.

– Счастливы? Потому что ждете ребенка?

– Потому что вас зовут Вадимом. Идите домой, или куда вам там надо было. Не нужно меня провожать, я уже давно взрослая девочка, а по вашим меркам – практически бабушка.

Нет, это не кокетство. Она и вправду не хочет ни знакомства, ни провожаний. Жаль, план был неплох. Но, с другой стороны, что с ней делать, с беременной-то? Конечно, если бы она повелась, можно было бы такую замутку провернуть, так обломать и унизить эту Каменскую, что ей небо с овчинку покажется. Поквитаться с ней и за Вику, и за выволочку от шефа, и за намеки на то, что Горбызла умнее него, Вадима. Беременные – они чувствительные, плаксивые, втоптать в грязь и довести до психологического срыва – раз плюнуть. Только почему-то… Рука не поднимается, что ли… Жалко ее, несчастную, престарелую мать-одиночку. Может, у нее одна радость в жизни осталась – ребеночек, а вдруг она его потеряла бы на нервной почве, когда Вадим ее бросил бы? Конечно, он ненавидит всех теток – ровесниц его мамани, это само собой, и поубивал бы их с огромным удовольствием, но малыш-то при чем? Он не виноват. Пусть родится здоровым. И вообще, пусть родится. Такой грех брать на душу Вадим готов не был.