Дежурство закончилось. Настроение, испорченное накануне вечером, к утру немного выправилось, бушевавший костер ярости догорел, оставив после себя золу угрюмой злобы. Вадим сдал смену, но домой не ушел, остался. Нужно подсобрать еще информацию о передвижениях Каменской, чтобы составить план. Ночное время для этого не годилось, Каменская из кафе вернулась домой и больше никуда не ездила, а Вадиму нужны были места, где она появляется более или менее систематически. Офис ее конторы – да, это он уже знал, но такое место использовать опасно: рядом могут нарисоваться коллеги-сыщики. Лучше всего какой-нибудь магазин, где она появляется примерно в одно и то же время в пределах полутора-двух часов, это самое простое. Конечно, в крайнем случае можно засечь ее в конторе и потом пропасти до подходящего места… В общем, варианты были. Нужно только забежать в хорошо знакомый кабинетик двумя этажами ниже, забросить «котлетку», чтобы несанкционированная деятельность осталась незамеченной. «Котлетку» на этот раз придется лепить из собственного фарша… Ну да ладно, оно того стоит. Информацией торгуют все без исключения, и всем об этом прекрасно известно. И базы продают на сторону, и левые заказы выполняют, только надо не забывать постоянно подкармливать тех, кто контролирует использование возможностей системы.

На столе у офицера, принявшего смену, зазвонил телефон.

– Нет, еще здесь, – проговорил он в трубку. – Секунду.

Перехватил взгляд Вадима и кивнул:

– Тебя требуют.

Засада… Неужели трудно было сказать, что он сдал дежурство и ушел отдыхать? Сплошные придурки кругом! Небось, начальство с какой-нибудь срочной ерундой сейчас примотается. Но ничего не поделаешь, придется отвечать.

Он встал из-за стола, подошел, взял трубку. Но оказалось, что ищет его вовсе даже не начальство. Точнее, начальство, конечно, но не его, не прямое. Собственная безопасность. Вот это уже плохо. Где он мог проколоться? И работал так, чтобы следов не оставлять, и платил, кому надо, вовремя и строго по таксе.

Вадим быстро забежал в туалет, сполоснул лицо холодной водой, пригладил мокрыми руками волосы. Небритый – это ничего, перебьются, он после суток, должны понимать. Лифтом пользоваться не стал, поднялся по лестнице, чего там – один этаж всего. Пока шел – вспоминал все, что делал за последние пару недель. На чем его зацепили? За несанкционированный поиск какой информации собираются дрючить? Да нет, не должно быть ничего такого, он старался, всегда работал чисто, и в кабинетике двумя этажами ниже подобную деятельность не только Вадима, но и многих его коллег старательно прикрывали и защищали, кушать-то всем хочется.

Мужиков из службы собственной безопасности все ненавидели, что и понятно. Нигде их не любят. Эти эсбэшники только притворяются, что ратуют за чистоту рядов, а сами делишки свои крутят и даже не особо скрываются. Властью упиваются, издеваются над честными служаками, скользкие какие-то, разговаривают вкрадчиво, начинают с дружеских вопросов о здоровье и успехах на должности, а потом – прямо в лоб какой-нибудь гадостью и мордой в парашу.

Вот и сейчас все идет точно как по писаному: первый вопрос о том, как прошло дежурство, второй – о здоровье стариков. Все знали, что у Вадима на руках бабушка с деменцией и плохо ходящий дед, он никогда не скрывал своих семейных обстоятельств. Но вот дальше разговор пошел совсем уж в неожиданную сторону.

– Ты знаешь, что скоро начнется использование программы по распознаванию лиц?

Вадим пожал плечами. Ну и вопросец! Детский сад какой-то.

– Само собой. Об этом все знают.

– Еще о чем знают?

– Ну… что МВД и ФСБ никак не могут поляну поделить. Пока ребята внизу обкатывают и адаптируют программу и набивают базу, наверху паны собачатся, договариваются, кто и в каких объемах будет новую прогу использовать. А в чем дело-то? Это что, секретная информация? Об этом нельзя разговаривать, а то наказывать будете?

Он с трудом скрыл саркастическую усмешку. Но ответ его озадачил.

– Наказывать не будем. А вот рекомендовать очень даже будем. Без нашего заключения ни одна шавка голову не высунет. Это я тебе на всякий случай напоминаю.

– Так я вроде и не высовываюсь никуда, – растерянно сказал Вадим.

Сотрудник службы собственной безопасности помолчал, скептически разглядывая Вадима. Потом вроде как кивнул, соглашаясь с какими-то своими мыслями.

– Ты толковый работник, это все признают. Тобой очень интересуются, нужны специалисты твоего уровня для налаживания работы с новой программой. Тебя рассматривают на должность начальника отдела.

Вадим молчал. Начальник отдела – это отличное повышение, прекрасный толчок для дальнейшего карьерного роста. Но бесплатный сыр… В мышеловку очень не хочется. А ведь за такое назначение наверняка придется чем-то расплатиться.

– И мы должны дать заключение по твоей кандидатуре, – спокойно и даже равнодушно продолжал его собеседник.

Так, сейчас он скажет, чтоˊ Вадим должен сделать, чтобы заключение было положительным. На кого-то настучать? Или кому-то заплатить? Дать какие-то обещания? Или что?

– От меня что-то требуется в этой связи? – спросил он, с досадой понимая, что нервы сдали и голос плохо подчиняется ему.

– Только одно: понимание.

– Понимание чего?

– Своего истинного положения. Давай без дураков, Вадим, ладно? О том, что здесь все торгуют, нам давно известно. Кто кому платит, когда, сколько, за что – никаких секретов тут нет. Оно так устроено, и не нам это ломать. Согласен?

Вадим осторожно кивнул. Спорить глупо. Но и открыто подтвердить правоту «безопасника» тоже не особо умно.

– И ты левачишь точно так же, как и все. Скажем так: ты тоже левачишь, но не так нагло и беспардонно, как остальные. Заметь, я не спрашиваю, прав я или нет, потому что я точно знаю, что прав. Мы тут не слепые, видим, какие у кого машины, какие часы на руках, кто и с какой частотой меняет модели телефонов. Мы даем вам жить, пока вы не зарываетесь и не наглеете или пока не начинаете мешать. Так вот: в тебе видят потенциал, ты можешь стать хорошим организатором и руководителем. Но в свете того, что ты сам сказал о дележе поляны, нужно понимать, что к тебе будет особо пристальное внимание со стороны коллег. Малейший шаг в сторону, малейшее ослабление дисциплины и контроля, малейшее нарушение протокола использования служебной информации – и война за поляну разгорится с новой силой, а ты вылетишь из системы с волчьим билетом и останешься без выслуги. Это понятно?

– Не дурак, – Вадиму удалось усмехнуться, но с огромным усилием.

– У тебя больные старики, на уход и содержание которых нужны немалые деньги, – продолжал «безопасник». – Если тебя назначат, ты этих денег не заработаешь. Поэтому подумай…

Он задумчиво поглядел на наручные часы, что-то прикинул.

– …до конца дня и скажи, писать мне бумагу на тебя или ты отказываешься, поэтому составлять характеристику нет смысла.

– А если я соглашусь, а меня не назначат?

– Все бывает, – «безопасник» картинно развел руками. – Мы только даем сведения о том, располагаем ли негативной или порочащей информацией на кандидата, а окончательное решение принимает руководство, а не мы. Если ты соглашаешься, то на тебя ничего нет, но при условии, что ты обещаешь вести себя должным образом. Хотя бы первые год-два, пока все не устаканится.

– А если я отказываюсь, то на меня что-то найдется? – зло спросил Вадим.

– Ну, это мы посмотрим, – теперь собеседник не скрывал язвительности и не пытался прикинуться доброжелателем. – Зависит от настроения. И от того, в какой форме и под каким предлогом ты откажешься. Все в твоих руках. Думай. И до конца дня позвони.

Вадим провел на службе еще пару часов, после чего поехал за продуктами и к своим старикам. Посидел у них полчаса, сослался на усталость после бессонной ночи на дежурстве и сказал, что поедет домой отсыпаться. На самом же деле он и не думал ложиться. Какой уж тут сон, когда нужно до конца рабочего дня дать ответ, на обдумывание которого осталось всего четыре часа.

Отказаться от значительного повышения в должности означает сохранить возможность зарабатывать очень неплохие деньги, пусть и не постоянно, а лишь от случая к случаю, по мере поступления заказов. Однако заказов в ближайший год будет много, Вадим нутром чуял, что грядущие перемены в правительстве очень быстро повлекут за собой ротацию кадров повсеместно, от самого верха до самого низа, и все чаще станут требоваться именно такие услуги, какие оказывает их группа. Есть реальный шанс поднять кучу бабла. Но если упустить возможность карьерного рывка сейчас, то он может потом на долгие годы застрять на одном уровне, а там – кто знает, что и как будет… Группа не вечна, она, как и любой бизнес, может рухнуть в один момент. Даже прямо завтра. И с чем Вадим останется? С должностным окладом рядового сотрудника, гордо именуемого «старшим специалистом»? Отказов от повышения не прощают, сразу начинают подозревать, что дело нечисто. В общем-то правильно, человек, если по-нормальному, должен стремиться выше и выше, к новым должностям, званиям, полномочиям и возможностям. Если отказывается, когда предлагают, значит, с нормальностью какая-то беда.

Согласиться на повышение? Это значит выйти из Группы. Без той информации, которую он добывает, пользуясь своим служебным положением, он шефу и на фиг не сдался. Выход из Группы повлечет за собой снижение доходов. Больше не будет гонораров за выполнение заказов, стало быть, не будет и денег, на которые Вадим и стариков своих обихаживает, и себе ни в чем не отказывает. Ну, допустим, с собой он как-нибудь разберется, не такие уж высокие у него запросы, а со стариками как быть? На какие шиши покупать им продукты в самых дорогих магазинах, возить в частные клиники, оплачивать сиделок? Сколько еще протянут Бабу и папа? Лет пятнадцать-двадцать? Нереально. Хорошо, если десять, но скорее всего – не больше пяти-семи. Ради того, чтобы достойно содержать их в течение следующих двадцати лет, имело бы смысл остаться на нынешней должности и спокойно зарабатывать в Группе: когда старики уйдут, сам Вадим уже приблизится к пенсии, и не будет иметь значения, сделал он карьеру или нет. Но если они проживут всего лет пять, то их внук останется в полном смысле слова у разбитого корыта: пенсия еще далеко, полной выслуги нет, и повышения уже никто не предложит. К тем, кто слишком долго сидит на одном уровне, относятся с недоверием, вполне справедливо полагая, что если прежнее руководство человека не повышало, значит, либо не видело в нем потенциала, либо знает о тайных пороках и мешающих эффективной службе недостатках. Новое руководство тоже рисковать не станет. Почему не увольняли, если знали о пороках и недостатках? А из жалости.

При этой мысли Вадима передернуло, он даже зубами скрипнул, стоило в голове мелькнуть ненавистному слову. Невозможно допустить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь подумал о нем такое. Из жалости!

Ни за что. Пусть шеф и дальше целуется взасос со своей Горбызлой, которую он считает самой умной. Пусть попробуют найти спеца вместо Вадима. Посмотрим, что у них выйдет. А он поглядит со стороны, как они без него обойдутся.