Я бесцельно стою возле паба на углу улицы, а Фрея нервно расхаживает взад-вперед, снова и снова набирая номер Эндж.

– Не отвечает? – спрашиваю я, когда она наконец убирает телефон.

– Наверно, считает, что и так слишком разоткровенничалась.

– Может, кто-нибудь знает, куда она могла пойти? – предполагаю я.

– Кто?

– Хотя бы бармен.

Фрея смотрит на закрытые двери.

– Подождите здесь, – бросает она.

Я чувствую, что она кипит негодованием, да и сама я едва сдерживаюсь. Если Айона отправилась на Эвергрин с целью найти сестру, то история принимает совсем другой оборот.

Вернувшись из бара, Фрея качает головой.

– Бармен говорит, что не знает ее адреса, но она приходит сюда почти каждый день. – Она снова смотрит на телефон. – Какой от этого толк… Мне нужно ехать домой, завтра дедушке исполняется девяносто лет.

– Я могу остаться, – предлагаю я.

Фрея удивленно на меня смотрит.

– Найду место для ночлега, а завтра попробую встретиться с Эндж еще раз. Мне некуда спешить.

– Вы уверены?

Я пожимаю плечами. Если я хочу выяснить, кого искала Айона, то выбора у меня нет.

– Недалеко отсюда когда-то жили мои родители. Погуляю по окрестностям, посмотрю, где они выросли.

– Хорошо. Ну, тогда… – Фрея задумывается. – Позвоните мне сразу, как только поговорите с ней.

– Так и сделаю.

Фрея прищуривается и кивает на паб:

– И не разговаривайте с незнакомцами.

Уже почти в шесть вечера я забираю свою машину и останавливаюсь в «Премьер-отеле» рядом с Ширли. Я купила необходимые туалетные принадлежности и собираюсь после ужина улечься спать, а уже с утра осмотреть окрестности. Возможно, мне удастся найти бабушкин дом.

Оставшись одна в своей комнате, я пытаюсь дозвониться до Бонни. За последние двое суток от нее не было ни одного звонка, но меня это не удивляет. Сестра ждет, что я снова стану бегать за ней, а если я оставлю все как есть, то сделаю только хуже. С тяжелым сердцем я выбираю из списка контактов ее номер, опасаясь угадать по голосу, что она выпила. Сделав несколько безуспешных попыток дозвониться на ее мобильный, я звоню на домашний телефон, однако и там мне никто не отвечает.

Уже совершенно обессиленная, я набираю ванну, опускаюсь в горячую воду и с облегчением выдыхаю, чувствуя, как боль в мышцах начинает отступать. Со всеми новостями последних дней я знала, что рискую упустить Бонни, и корила себя за то, что не приняла меры вовремя.

Я вздрагиваю, когда вдруг звонит телефон, и торопливо нашариваю его на полочке у раковины.

– Бонни, – начинаю я, выходя из ванны и пытаясь свободной рукой кое-как обернуться полотенцем. – Я тебе звонила.

– Я так и поняла, – парирует сестра. – Где тебя носит? Я не видела твоей машины у твоего дома.

Она говорит четко и разборчиво, и это дает надежду, что Бонни трезва.

– Я была с Фреей.

– Серьезно? И что накопали Кегни и Лейси ?

– Ну, для начала мы поехали в Бирмингем.

Бонни замолкает.

– Почему в Бирмингем? – спрашивает она на тон выше.

– Фрея отыскала мать Айоны, и та согласилась встретиться с нами.

– Мать Айоны? – переспрашивает Бонни, почти крича. Новая пауза. – Какие игры ты снова затеяла, черт возьми?

– Бонни, – спокойно произношу я, пытаясь усмирить ее гнев. – Почему-то ты не хочешь об этом слышать, но есть вероятность, что Дэнни не совершал…

– Речь не о Дэнни, – перебивает сестра, и я пытаюсь понять, что заставляет ее так нервничать. – Зачем ты поехала к матери Айоны?

– Бон, пожалуйста, успокойся. Я хочу знать, что Айона делала на Эвергрине, поскольку это имеет прямое отношение к Дэнни.

– И что? – снова перебивает сестра. – Ты разговаривала с ее матерью?

– Да.

– О-о-о, – Бонни смеется, однако в ее смехе совсем нет веселья. – Ты, наверно, шутишь? Ты когда-нибудь прекратишь, Стелла?

– Бонни, я не понимаю, что…

– Что она тебе сказала?

Я сползаю на край кровати, придерживая то и дело спадающее полотенце.

– Что Айона уехала на остров искать сестру.

Тягостное молчание.

– Которую звали Скарлет.

Она по-прежнему не отвечает, и только спустя мгновение я понимаю, что сестра повесила трубку.

Я убеждаюсь, что телефон не разрядился, и вскоре он опять мигает от нового звонка.

– Зачем ты это делаешь? – Бонни плачет.

– Я просто пытаюсь выяснить…

– Ты сейчас едешь домой?

– Нет, я переночую в «Премьер-отеле» в Ширли, потому что собираюсь…

– Ты еще в Бирмингеме? – кричит Бонни с коротким смешком.

– Да, и не перебивай меня, пожалуйста.

Сестра снова вешает трубку, и я какое-то время смотрю на свой телефон, прежде чем швырнуть его на кровать.

Через пять минут Бонни снова звонит.

– Я не хочу, чтобы ты с ней встречалась, – умоляющим тоном говорит она.

– Бон, ты плачешь? Чего ты боишься?

– Я ничего не боюсь! Я хочу, чтобы ты приехала домой.

Я только вздыхаю.

– Ты приедешь?

– Бонни, я знаю, что тебе не нравится все, что происходит, но ты должна позволить мне действовать так, как я сочту нужным. Бонни? – Я смотрю на телефон и вижу, что сестра в третий раз обрывает звонок.

Когда она не перезванивает, я спускаюсь в ресторан, чтобы заказать себе гамбургер. Нет смысла начинать этот разговор снова и снова, но в десять, уже ложась спать, я решаю все же попробовать. Ее телефон сразу переключается в режим автоответчика, и я не оставляю сообщения.

Через полчаса я уже почти засыпаю, когда громкий стук в дверь заставляет меня подскочить в кровати.

– Кто там? – громко спрашиваю я, откидывая одеяло.

– Я.

– Бонни?! – Я поспешно открываю дверь, и сестра, вваливаясь в номер, проносится мимо меня. – Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, когда она поворачивается ко мне. Я включаю лампу, заполняющую комнату светом, и вижу, что Бонни едва стоит на ногах. Шатаясь, она неуклюже плюхается на кровать позади нее.

– Скажи мне, что ты не пила!

– Один бокальчик.

– Бонни, не ври, – вздыхаю я.

– Это не ложь, я выпила только один! – По крайней мере, она выглядит виноватой, пряча от меня глаза и теребя край одеяла.

– Даже один… – Я качаю головой. – И в таком состоянии ты садишься за руль? Зачем?

– Тебя не было рядом, – огрызается Бонни, – а я не могла…

– Ты даже не поговорила со мной, – упрекаю ее я, садясь на кровать. – Ты ведь обещала, что поговоришь, если до этого дойдет!

– Ты не должна так расстраиваться из-за меня, – произносит сестра. – Я могу нести этот груз за нас двоих.

Я отрицательно качаю головой.

– Я так зла на тебя! После всего, что…

– Даже не спросишь, почему я выпила? – говорит Бонни, и ее глаза наполняются слезами. – Не хочешь узнать, зачем мне понадобился бокал вина?

– Зачем?

Слезы катятся по щекам Бонни, и она опускает голову, не вытирая их с лица.

– Я так старалась, – шепчет она. – Я не хотела этого делать. Но тебя не было рядом, Стелла.

– Я постоянно на связи.

– Я не об этом. Тебя нет в том смысле, что я хочу одного, а ты – чего-то совершенно другого, и я уже не могу с этим справиться, – ее пальцы по-прежнему теребят одеяло.

– С чем ты не можешь справиться?

– Со всем этим. С прошлым, – она откидывает голову и смотрит в потолок, не заботясь о том, что слезы скатываются с ее подбородка. – Мне было семнадцать, когда я впервые попробовала вино, – спустя три месяца после нашего отъезда с острова. За вечер я выпила больше, чем могла себе представить, но это было в первый раз, когда я перестала думать. Голос в голове заткнулся, – печально усмехается она, постучав себя по виску. – И это было приятное чувство – не думать, понимаешь?

Я беру ее за руку.

– Мама с папой ничего не заметили, занятые собственными проблемами. Я притворилась, что мне все равно, но мне было больно, – говорит она, и ее голос становится все тише.

– Бонни, – говорю я.

– По-моему, они всегда ожидали, что я их разочарую. Клянусь, в детстве со мной никогда не происходило ничего плохого, однако они таскали меня на эти чертовы психологические сеансы! Ты можешь объяснить, почему они решили, что психолог должен наблюдать за мной, а не за Дэнни?

– Не знаю, – отвечаю я. – Я была слишком маленькая.

– Они не любили меня с рождения!

– Бон, это неправда. Мама с папой тебя любили, и ты это знаешь.

Она смеется:

– Они будто не знали, что со мной делать. Наверно, заметили что-то неправильное, но я понятия не имею что! – Сестра выпрямляется и проводит ладонью по щекам. – Я выпила сегодня, потому что я не могу, не могу смириться с тем, что меня снова окунают в это дерьмо! Я давно сделала выбор забыть обо всем, но теперь это снова всплывает на поверхность. – Бонни отодвигается, и мне ничего не остается, как выпустить ее руку. Глубоко вздыхая, она спрашивает: – Что ее мать рассказала тебе о Скарлет?

– Ничего, – признаюсь я. – Назвала только имя. Слушай, мы встречались с ней в районе Болсолл-Хит. Откуда я могу знать это место?

– Там работала бабушка, – отзывается Бонни.

– В самом деле? – В семидесятые годы бабушка Джой была социальным работником и занималась семьями, жившими в трущобах. – Папа говорил, что из-за бабушки они и перебрались на остров. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Бонни смотрит на меня и ошарашенно качает головой.

– Наверно, он опять напутал, – вздыхаю я.

– На днях я читала одну статью, – внезапно начинает Бонни. – О матерях, которые признаются, что у них есть любимчики среди детей. Чаще всего это младшие дети, – сестра выжидательно смотрит на меня. – В то время как у бабушек и дедушек, наоборот, – старшие внуки. Может, проживи бабушка Джой подольше, я бы стала ее любимицей? Что-то сомневаюсь…

Оставляя ее вопрос без внимания, я спрашиваю:

– Айона не упоминала при тебе имени Скарлет?

Бонни смотрит на мои губы, и я живо представляю, как мысли проносятся в ее голове, пока она решает, какую из них озвучить. Ее пальцы постукивают по колену.

– Пожалуйста, скажи правду, – прошу я. – Это причина, по которой вы поссорились? Я не верю, что ты не помнишь. Она говорила тебе, кто такая Скарлет?

– Мы поссорились потому, что она лгала, – наконец произносит Бонни. Ее пальцы уже расслаблены, однако руки по-прежнему дрожат, и Бонни крепко сжимает их на коленях.

– Это не может быть ложью, потому что ее мать подтвердила, что у Айоны была сестра.

– Айона сказала, что это я.

Мое сердце как будто замирает. Воздух вокруг меня застывает, мы едва переводим дыхание, и я уже сейчас знаю, что этих мгновений мне не забыть никогда.