29

К тому времени, когда появился Адам, мама уже уехала домой, пусть и неохотно.

– Пообещай мне, что у тебя все будет в порядке, – попросила она, стоя в дверях. – Если хочешь, я останусь.

– Все у меня будет отлично, – ответила я. – Я просто должна убедиться, что и Адам в порядке. Завтра днем увидимся в отеле. Ты ведь знаешь, что тебе нужно захватить?

Она улыбнулась. Мы уже сто раз с ней это проговаривали.

– У меня есть список. – Она помахала мне, садясь в папину машину.

Адам выглядел разбитым, будто его в буквальном смысле перемололи. Мне очень хотелось избавить его от этой боли, но я знала, что с этим придется повременить. Мне надо набраться терпения, твердила я себе. Я не могу просто выложить ему все, что сказала маме. С ним все иначе, ведь речь шла о его собственной матери. Тут мне придется действовать очень осторожно.

– Просто не верится, что все это происходит с нами, – заметил он, садясь за обеденный стол и устало подпирая голову руками.

Я подошла к нему, обняла его сзади, но его тело оставалось напряженным.

– Мы с этим справимся, – сказала я ласково. – Вот только отбарабаним свадьбу и путешествие – и выработаем план.

– Как я могу отправиться на Маврикий и валяться на пляже, когда мама тут бьется за свою жизнь? Это неправильно.

– Но мы ведь пока не знаем, как обстоит дело, – напомнила я. – Когда вернемся, у нас будет больше информации. – Я подумала, что она не в состоянии будет так долго разыгрывать свой жестокий фарс и наверняка откажется от него вскоре после нашего возвращения.

– Может, и так. Но если в понедельник у нее первый сеанс химиотерапии, я хочу быть с ней, – заявил он.

У меня все сжалось в груди, но усилием воли я заставила себя сохранять спокойствие.

– Мы с тобой поженимся… завтра, – произнесла я, сверившись со своими часами. – Давай будем справляться со всем этим постепенно, день за днем.

– Сейчас мне даже не кажется, что можно как ни в чем не бывало устраивать свадьбу, – бросил он. – Это как-то нехорошо – праздновать и веселиться, когда мама, может быть, умирает.

Я не сказала ни слова. Я просто спокойно ушла. Пусть он сам поймет справедливость моих слов. Войдя в спальню, я молча шмякнула по подушке – от раздражения и разочарования.

К тому времени, как он пришел, я уже задремала. Но проснулась, когда он скользнул в постель.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я. – Получше?

Он глубоко вздохнул:

– Думаю, нам лучше отложить свадьбу.

Я резко села на кровати. Голова у меня кружилась.

– Что? – переспросила я.

Он прокашлялся:

– Я не думаю, что мы можем… что я могу так поступить. При нынешних обстоятельствах. Это страшное потрясение. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

– Ты серьезно?

Он кивнул.

– Прямо вот реально, честно-честно? – Мой голос делался все громче. И с каждым слогом поднимался октавой выше.

– Просто кажется, что это неправильно, Эм. Что это нехорошо. Ну признай сама. Сейчас не самый подходящий момент. Мы же не хотим, чтобы наша свадьба прошла в спешке, когда все думают о другом. Верно?

Если он ждал от меня подтверждения, он обратился не по адресу.

– У твоей мамы рак. – Я пальцами изобразила кавычки вокруг этого страшного слова.

– Какого хрена, что это значит? – Он вскочил (на нем были только боксерские трусы), взъерошил волосы пятерней. – Она больна раком, Эм. Господи!

Я смотрела, как он меряет шагами комнату, и прямо чувствовала, как от него исходит беспомощность и ярость. Он походил на курицу в тесной клетке: некуда улететь, некуда уйти, негде выпустить пар, который скапливался у него внутри. Я могла бы уже сейчас облегчить бремя его забот – по крайней мере, в какой-то степени. Приподнять крышку той скороварки, в которую он сам себя загнал. Сказать ему: я думаю, что она лжет, я знаю, что она лжет. Поделиться с ним своей убежденностью: она все это нарочно придумала, чтобы предотвратить свадьбу. Но это звучало просто смехотворно. Кто способен так поступить? Нормальный человек в здравом уме не способен представить себя произносящим такую гнусную и подлую ложь. Я могла бы рассказать ему обо всем, что она мне сделала и что она мне говорила все то время, что мы с ним вместе. Как она буквально горы сворачивала, лишь бы нас развести. Как она постоянно стремилась меня унизить. И теперь, после восьми месяцев травли и злобы, она опустилась до такого низкого поступка – самого низкого, даже на фоне всех прочих ее пакостей. Поверит ли он мне? Вряд ли. Возненавидит ли он меня после этого? Наверняка. Победит ли она в результате? Несомненно.

Нет. Я ничего не приобретаю, сказав ему правду. Но будь я проклята, если я позволю ей добиться своего с помощью этого мерзкого вранья. Мы поженимся. И не важно, нравится ей это или нет.

– Успокойся. – Я поднялась с кровати и подошла к нему.

– Чего-чего? Успокоиться? Предполагается, что я завтра женюсь. А у моей матери нашли рак. Как это я, по-твоему, могу успокоиться, черт побери?

– Мы завтра женимся, – поправила я. – Мы во всем этом – вместе.

Я попыталась обнять его, обхватить его руками, но его ладонь предостерегающе взметнулась вверх.

– Мы во всем этом – совершенно не вместе, – бросил он резко. – Ты даже не старалась замаскировать свои… чувства к моей матери. И, если уж честно, ты бы и соломинку ей не бросила, если бы она тонула. Так что давай-ка не будем делать вид, что тебя действительно это беспокоит и что ты чувствуешь мою боль.

Я сделала шаг назад:

– Ты несправедлив. Не притворяйся, будто дело тут во мне. Твоя мать из кожи вон лезет, лишь бы дать мне почувствовать, что я в вашей семье – нежелательный гость. С того самого дня, когда я с тобой познакомилась. Я очень, очень старалась с ней поладить. Но знаешь что, Адам? Оказалось, что это совершенно невозможно! Из-за нее.

Его рука снова взлетела вверх, и на какое-то мгновение мне почудилось, что он обрушит ее на меня. Но вместо этого он повернулся и вмазал кулаком по шкафу. Шляпные картонки, в которых я хранила всякие сувениры, соскользнули сверху и вывалили на пол все свое содержимое.

Я так и застыла. Я хотела открыть рот, но не в силах была произнести ни слова.

– Прости, Эм, – вскрикнул он, опускаясь на колени. – Я не знаю… даже не знаю…

Та часть меня, которая его любила, хотела встать на колени рядом с ним, обнять его, убаюкать. Но какая-то другая часть ощущала непонятную отстраненность, словно я наблюдала за отчаявшимся незнакомцем, пытающимся подобрать с пола кусочки, на которые распалась его жизнь. То, что в человеке, которого я люблю, обнаружилась, да еще накануне свадьбы, эта неведомая мне сторона, и встревожило, и ужаснуло меня.

Я уселась обратно на кровать. Мне требовалось выждать, чтобы как следует уяснить себе происходящее, чтобы убедиться, что я по-прежнему полностью контролирую ситуацию, – потому что меня душило желание выложить все, что у меня на душе. Но столь же мощной оказалась паника, стиснувшая мне грудь: я начинала понимать, что он действительно может отменить свадьбу.

– Эм, прости меня, пожалуйста, – снова завел он, придвигаясь (почти подползая) ко мне и кладя голову мне на колени. – Я просто не знаю, что и делать.

Я погладила его по затылку.

– Все будет хорошо, – проговорила я. – Обещаю.

– Как это? Как ты можешь обещать? Вдруг она умрет?

Мне хотелось завопить: «Она не умрет, потому что она даже не больна». Вместо этого я ответила:

– Мы будем за ней ухаживать. Она поправится.

Он посмотрел на меня покрасневшими глазами:

– Ты так думаешь?

Я кивнула:

– По-моему, она бы сама хотела, чтобы мы не переносили свадьбу. Я в этом уверена. Она бы не хотела, чтобы мы из-за нее слишком суетились и все отменяли. – Я почти слышала свой внутренний хохот.

– Наверное, ты права.

– У людей каждый день, каждую минуту находят рак. – Еще произнося эти слова, я возненавидела себя за то, что приравняла Памми к миллионам тех, кто действительно сражается с этим жутким недугом. – И у многих сейчас, в наше время, очень неплохие шансы.

Он с жалким видом кивнул.

– Куда лучше, чем было когда-то. Наука сделала большой шаг вперед.

По его остекленевшему взгляду я поняла, что мне как-то не удается до него достучаться.

– Люди успешно с этим справляются. Миллионы уже справились. – Я потянулась к нему, сжала его руки. – Велика вероятность, что у нее все будет в порядке. Давай посмотрим, с чем мы действительно имеем дело. Будем помогать ей с этим бороться. Станем всячески ее поддерживать.

– Знаю. Я все это знаю. – Он шмыгнул носом. – Но я просто сейчас не могу взваливать на себя еще и это.

– Я понимаю. Так что давай доведем все до конца. Отменить свадьбу будет еще сложнее. Столько лишних хлопот. – Я преувеличенно громко вздохнула.

– Уж лучше отменить, чем прожить весь этот день как в тумане. Я сейчас не способен сосредоточиться ни на чем, кроме мамы. Ей нужно, чтобы я был рядом.

Нет, он меня не слышал. В голове у меня заметались мысли о ближайшем будущем: я стала составлять список всех, с кем мне придется связаться, если мы действительно отменим свадьбу. Нет, этому не бывать. Я этого не допущу.

Я крепко ухватилась за его запястья и пристально посмотрела ему прямо в глаза.

– Послушай меня, – твердо произнесла я. – Мы поженимся завтра. И у твоей мамы все будет в порядке. Она получит удовольствие от этого дня. Все будут с ней носиться. А потом мы отправимся в свадебное путешествие. Пока нас нет, за ней присмотрит Джеймс, у него это отлично получится. А когда мы вернемся, тут же поедем вместе с ней в больницу, точно узнаем, что происходит, и дальше уж станем помогать ей сами. Хорошо?

Он кивнул, но я все-таки не была уверена, что до него все это как следует дошло.

Поднявшись с пола, он стал одеваться.

– Что это ты делаешь? – К горлу у меня подступила паника. – Куда ты собрался?

– Поеду к маме, – заявил он.

– Что? Как это? Сейчас пять часов утра.

– Мне надо ее увидеть.

– О господи, Адам, ты слишком остро реагируешь.

– Как вообще можно слишком остро реагировать, когда у твоей матери рак? – прошипел он, придвинув свое лицо к моему.

Меня это напугало. Он всегда так хорошо контролировал ситуацию. На него все смотрели снизу вверх. К нему всегда тянулись. Это был человек, который возглавлял команду аналитиков. Человек, к которому всегда обращались за советом родственники. Человек, который принес разумность и структуру в мою жизнь. Да, он был всем этим. И при этом сейчас он походил на кролика, застигнутого светом фар посреди дороги и не знающего, то ли бежать вперед, навстречу мчащейся машине, то ли удирать назад. Он представлял собой жалкое зрелище. И я ненавидела Памми еще больше – за то, что она сделала с ним. С нами.

На глазах у меня выступили слезы.

– Ты не можешь меня тут бросать. Ты нужен мне здесь.

– Нет, не нужен, – возразил он. – О чем тебе беспокоиться? Разве что о том, чтобы отменить заказы на этот несчастный букет и пирог?

Я смотрела на него, приоткрыв рот от изумления.

– У меня мать умирает, а ты волнуешься из-за какого-то бисквита? Ты как-то осознай, что важно, а что не очень.

– Вот клянусь – если ты сейчас уйдешь, я…

Входная дверь захлопнулась, как только я поднялась на ноги. В этот момент я поняла: выбора у меня не осталось. Придется показать всему миру, какая Памми на самом деле.