13

Разумеется, едва прибыв к нам, Памми попыталась подчинить себе само наше бытие. В ход шло все: от нытья по поводу температуры в квартире до огорченной гримасы, возникшей на ее лице, когда Адам сообщил, что я приготовила для нее гостевую спальню.

– Но там односпальная кровать, – застонала она. – Просто какая-то походная койка. Я в ней не сомкну глаз.

Еще прежде, чем Адам раскрыл рот, я уже знала, что сейчас будет.

– Тогда почему бы тебе не лечь на нашей? А Эм может поспать тут. – Я чувствовала на себе его взгляд, оценивающий мою реакцию.

– Нет-нет, я не могу вас так стеснять. Может быть, просто отвезешь меня домой? Мне там будет отлично.

Я взбивала подушки, изо всех сил стараясь как-то отстраниться от этого разговора. Мне требовалось пространство. Мне требовалось вырваться отсюда.

– Не говори глупостей, – сказал ей Адам. – Это ведь не проблема, правда, Эм?

Я покачала головой, по-прежнему не глядя на него. Не хотела смотреть, как униженно он пресмыкается перед ней.

– А куда же денешься ты? – осведомилась она.

– Я вполне могу несколько ночей перекантоваться на диване, – ответил он. – Ничего страшного, честное слово.

– Ну, если ты так уверен, – отозвалась она. – Я совсем не хочу никому мешать.

Вот ведь парадокс, подумалось мне. Если учесть, что ты, похоже, родилась на свет именно для того, чтобы всем мешать.

Три дня спустя, когда она запихнула в коробку все, что стояло на моем туалетном столике, заменив мои косметические принадлежности своими собственными, я притащилась к Себу и сказала:

– Не могу больше. Можно мне пару раз у тебя переночевать? Пока она не вернется к себе.

– Конечно можно, – ответил он, – но ты уверена, что это прилично? Вы теперь настоящая пара, а не просто во что-то такое играете. Господи помилуй, вы же собираетесь пожениться. Вам нужно обсудить это вместе.

– Когда речь заходит о его мамочке, никакого «вместе» нет, – пожаловалась я. – А есть две стороны: я и они. Они выступают единым фронтом. Он просто не видит, что она вытворяет и как себя ведет.

Себ тяжело вздохнул:

– Возможно, он отлично понимает, что она собой представляет, и сознательно этого не замечает.

Я устало опустилась на его диван, положила голову на оранжевую обивку и стала вспоминать прошедший вечер.

– Надеюсь, это у тебя органический фарш? – Она высокомерно фыркнула, наблюдая, как я помешиваю болонский соус. – Адам предпочитает такой. Ему он гораздо полезнее.

– И стоит в три раза дороже, – напомнила я, подумав: неужели всю эту «органическую еду» уже изобрели, когда Адам еще жил в родительском доме?

– Я сегодня два раза говорила с Адамом, но я забыла спросить, во сколько он вернется. – И она рассмеялась, словно подчеркивая, какие у них близкие отношения. Я отлично осознавала, что, когда я позвонила ему в обеденный перерыв, он сказал, что занят и не может разговаривать. Но с ней, оказывается, он поговорить смог. Два раза.

– Он работает допоздна, – бросила я. – Дома будет часов в десять.

– Тебя не беспокоит, что он столько времени проводит на работе? – спросила она.

Я знаю, что мне, конечно, не следовало вестись на эту подначку. И я отлично понимаю, что когда поддаюсь на такие провокации, то поступаю именно так, как она хочет. Но мне почти хотелось проверить, много ли ей известно. Действительно ли она знает об Адаме больше моего.

– А почему это меня должно беспокоить? – отозвалась я.

– Я просто о том, действительно ли он делает там именно то, о чем тебе говорит. – Она усмехнулась. – Никогда не знаешь, что на уме у этих молодых мужчин. Особенно у таких привлекательных, как мой Адам.

Я безмолвно повторила это «мой Адам», продолжая мешать соус – яростнее, чем прежде.

Что мне полагалось на это ответить? Что она хотела от меня услышать? Признание, что такая мысль до сих пор мне и в голову не приходила? Как хорошо, что вы об этом упомянули. Может, вы и правы. Может, он и в самом деле путается со своей двадцатидвухлетней коллегой-блондинкой.

Вместо всего этого я сказала:

– У него сейчас много дел, но обычно он в это время уже дома.

Казалось, мне нужно как-то оправдать его, и его работу, и наши отношения. Объяснить что-то такое, что он часто делает – и что я до сих пор никогда не подвергала сомнению. Ну, почти никогда.

– Может, и так, – произнесла она. – Но если у него напряженное время, ты должна быть особенно осторожна. Только он заинтересуется кем-то у себя на работе – и все, пиши пропало. В наши дни это так легко происходит.

Прокручивая в голове этот разговор, я еще глубже погрузилась в диван Себа, закрыла лицо руками и испустила вопль разочарования и обиды.

– Она все время старается меня перед ним унизить. И что же – заступается он за меня? Говорит с ней об этом? Конечно нет.

– Эм, ему просто хочется облегчить себе жизнь, – заметил Себ. – Видимо, таким образом он пытается ее умаслить. Он ее давно знает. Можно предположить, что он хорошо понимает, что тут срабатывает, а что нет.

– Но я не о том, чтобы умаслить ее. Я о том, чтобы защитить меня. Женщину, на которой он вроде бы хочет жениться. Господи, Себ, я даже не уверена, что смогу за него выйти, если все и дальше так пойдет.

– Тогда тебе надо с ним серьезно поговорить. Опиши ему, что ты чувствуешь. И как ты нуждаешься в его помощи и поддержке.

Я с умным видом кивнула.

– Эм, это очень важно. Сейчас у тебя в жизни должно быть чуть ли не самое счастливое время. У вас с ним прекрасная новая квартира, он надел тебе кольцо на палец, и вы должны планировать свадьбу. Замечательный, счастливый период.

– Знаю, знаю. – Я вздохнула. – Да, я с ним поговорю. Это надо сделать. Но можно мне у тебя остаться? Хотя бы на эту ночь?

Он кивнул и ушел на кухню за еще одной бутылкой вина, а я позвонила Адаму.

– Что значит – ты там остаешься? – рявкнул он в трубку.

– Я не хочу спорить, – утомленно ответила я. – Мы заболтались, время уже позднее. Я заскочу утром, чтобы собраться на работу.

– Это смешно, – заявил он. – Тебе совершенно незачем там ночевать.

– Адам, я устала. И, честно говоря, мне нужно передохнуть. Хотя бы одну ночь. Уже десять, так что вряд ли ты успеешь по мне соскучиться.

– Немедленно домой, – процедил он и отключился.

Я почувствовала жжение в горле. Глаза щипало от горячих слез. Я пыталась сдержать их, но, как только Себ вернулся, они полились у меня по щекам.

– Господи, да что такое? – Он потянул меня к себе, не выпуская бутылку. – Что стряслось?

– Он просто… не понимает, – сообщила я в промежутках между всхлипами.

– Ну перестань, – утешал меня Себ. – Переночуешь сегодня здесь, а утром тебе все покажется лучше, обещаю.

– Не могу… мне надо д-домой… – бормотала я.

Я бы все на свете отдала, лишь бы остаться в объятиях Себа, они создавали такое ощущение безопасности. Но мне и правда надо было домой. Адам был прав.

С тех пор прошло два дня, но я так и не набралась храбрости что-то сказать по этому поводу. Не потому, что я боюсь ошибиться в своих подозрениях. И не потому, что опасаюсь, как бы Памми не узнала о нашем разговоре. Но я просто не знаю, какие выводы из этого сделает Адам и как он поступит. Ну не безумие? Я его люблю больше жизни – и совершенно не представляю, как он отреагирует. Тут-то и кроется загвоздка: как бы долго я его ни знала, как бы сильно я его ни любила, я все равно не смогу конкурировать с его матерью. Между ними связь, равной которой нет и быть не может. Ее не разорвать. И даже толком не изменить. И лучше с ней не играть.

– Эмили, Эмили! – Я слышала, как она меня зовет, но мне требовалось еще раз глубоко вздохнуть, прежде чем ответить.

– Да, Памми?

– Будь лапочкой, поставь чайник. У меня внутри все пересохло.

Я в буквальном смысле только что вошла. Еще не сняла пальто, промокшее под ливнем, который внезапно хлынул, едва я сошла с поезда. Она наверняка слышала, как я сражаюсь с замком. Надо будет попросить хозяина посмотреть, пока эту штуку совсем не заклинило.

Мысленно досчитав до десяти, я вошла в кухню. Мне хотелось одного: схватить все эти чертовы тарелки и переколотить их об пол. Но вместо этого я осторожно поставила ее любимую чашку на гранит разделочного стола и предалась безмолвным размышлениям о том, как легко было бы подсыпать в нее цианид.

– О, ты просто чудо, – произнесла она, с шарканьем входя. Она передвигалась значительно медленнее, чем могла (я была в этом абсолютно уверена). – Как прошел день? – Она не стала дожидаться ответа. – Ты там увидишь, я постирала то, что оставалось с вечера. – Взяв тряпку, она принялась протирать совершенно безупречные поверхности. – Если надолго оставлять такие вещи, заведется всякая гадость, и вряд ли это понравится вашему квартирному хозяину. У него и так наверняка полно хлопот с этим итальянским рестораном внизу. Просто поразительно, сколько мусора и разной дряни они выносят на зады. Не успеешь оглянуться, как из-за них тут везде будут шнырять крысы.

Я натянуто улыбнулась. У меня был длинный день, и я хотела лишь принять ванну, влезть в пижаму, поставить какой-нибудь фильм и спокойно отдохнуть на диване. Секс с моим женихом, первый почти за неделю (честно говоря, первый после его предложения) тоже мог занимать одну из верхних строчек в моем списке приоритетов, но шансы на какую-либо интимность казались незначительными: у него было очередное позднее мероприятие на работе, а в нашей кровати расположился дьявол во плоти.

– О, у тебя новая прическа, – произнесла она, словно впервые посмотрев на меня в этот вечер. – Что ты сделала со своими волосами? О-о-о нет-нет, мне не нравится. Я предпочитаю, когда ты носишь их по-другому. Твоя обычная прическа лучше.

– Я просто под дождь попала, – устало объяснила я. – Они гораздо сильнее вьются, когда мокрые.

Она хихикнула:

– Не позволяй Адаму застать тебя в таком виде. Он сразу задумается, во что же он такое ввязался.

По-прежнему не снимая пальто, я достала из холодильника вино, налила себе бокал и направилась в ванную.

– Ты не находишь, что сейчас еще рановато для таких напитков? – Это было последнее, что я от нее услышала, прежде чем захлопнула за собой дверь.