Контрудар в районе Сенно, Лепель

Быстрое развитие боевых действий поставило армии второго стратегического эшелона перед необходимостью уже с 3 июля войти в непосредственное соприкосновение с наступавшими германскими войсками. Развивая наступление на Лепельском направлении, немцы уже вечером 2 июля мощным артиллерийским огнем вынудили к отходу пограничный отряд, охранявший переправы в районе Березино (западнее Лепеля). Сам Лепель прикрывался сводным отрядом курсантов минометного училища, Виленского пехотного училища и 103-го противотанкового дивизиона. Мосты в Лепеле были взорваны. Однако, как это чаще всего случалось, взорванные мосты не стали для немцев причиной длительной задержки. 3 июля немецкая мотопехота форсировала Березину юго-западнее Лепеля, и к исходу дня город был оставлен советскими войсками. В район Лепеля вышли 7-я и 20-я танковые дивизии 3-й танковой группы. От Лепеля немецкие танки направились к Полоцку и Витебску.

Этот район издавна получил наименование «Смоленские ворота». Действительно, здесь русло Днепра изгибается у Орши и словно пропускает идущие с запада полчища захватчиков на восток, к Смоленску. Изгиб Западной Двины также открывает путь для движения на восток без ее форсирования. Такой выгодный для наступления «коридор» был, безусловно, одним из наиболее вероятных направлений наступления германских войск. Для его защиты из Орловского военного округа выдвигалась 20-я армия генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова. Вскоре его сменил 40-летний генерал-лейтенант П. А. Курочкин. Павел Алексеевич был бывшим кавалеристом, закончившим незадолго до войны академию им. М. В. Фрунзе. В сентябре 1939 г. он был начальником штаба армейской кавалерийской группы Украинского фронта.

Маршал С. К. Тимошенко. В июле 1941 г. он стал командующим Западным фронтом.

«Смоленские ворота» как самое опасное направление должно было получить лучшие соединения для своей защиты, и оно их получило. Сюда был направлен 7-й механизированный корпус генерал-майора В. И. Виноградова из Московского военного округа. Само словосочетание «Московский военный округ» говорит о многом. Не будет большой ошибкой назвать 7-й мехкорпус «придворным» соединением. Части этого мехкорпуса участвовали в парадах на Красной площади, в нем служил сын самого Сталина – Яков Джугашвили. Корпус состоял из 14-й и 18-й танковых дивизий, 1-й моторизованной дивизии, 9-го мотоциклетного полка и ряда частей боевого обеспечения.

Сбитый Bf109 истребительной эскадры JG53.

Сбитый и сгоревший после вынужденной посадки у полотна железной дороги истребитель МиГ-3.

Статус «придворного» соединения был не только честью, но налагал определенные обязательства. Приказ отправляться «на войну» части корпуса Виноградова получили уже 24 июня, на третий день войны. Строго говоря 7-й мехкорпус еще по довоенным планам предназначался для использования на московском направлении, в Белоруссии. Еще в «Соображениях…» сентября 1940 г. указывалось, что резерве Западного фронта должен быть: «Мехкорпус, в составе 2 танковых и 1 мотострел. дивизий (из МВО) – в районе Лида, Барановичи».

Первоначально районом сосредоточения была выбрана Вязьма. Вскоре он отправился дальше на запад. Одновременно стало известно, то мехкорпус переходит в подчинение 20-й армии. Выдвижение 7-го мехкорпуса из Подмосковья в район Рудни, как раз в тот район, где Днепр изгибается и меняет направление своего течения с западного на южное, происходило комбинированным маршем. Гусеничная техника следовала эшелонами по железной дороге, а все колесные машины шли своим ходом по грунтовым дорогам и по автостраде Москва – Минск. Погрузка 1-й моторизованной дивизии происходила на станции Москва-Белорусская, 14-й танковой дивизии – на станции Нара, 18-й танковой дивизии – в Калуге. Штаб корпуса двигался в одном из эшелонов по железной дороге и выгрузился в Смоленске, далее следовал своим ходом. Нельзя сказать, что сосредоточение 7-го мехкорпуса проходило идеально. Штабам дивизий приходилось разыскивать свои части. Кроме того, немецкая авиация активно действовала по железнодорожным станциям и районам выгрузки.

Изначально в составе 7-го механизированного корпуса не было ни одного танка новых типов (Т-34 и КВ). До войны в первую очередь их получали западные округа. Однако уже в районе сосредоточения мехкорпус генерала Виноградова получил 44 танка КВ и 29 танков Т-34. Подарок был, безусловно, ценным. Однако в суровой действительности мехкорпус не был готов к эксплуатации новой техники. В частности в его составе вообще отсутствовали тягачи «Ворошиловец», способные вытащить поврежденный или застрявший Т-34 или КВ. Собственно и для эвакуации танков старых типов танковые дивизии корпуса Виноградова имели всего половину положенных по штату «Коминтернов». Новую бронетехнику эвакуировать можно было только другими танками того же типа, с риском получить сразу две вышедших из строя машины.

Новые машины не были распределены в 7-м мехкорпусе равномерно. Наиболее жирный кусок получила 14-я танковая дивизия – 24 КВ и все 29 Т-34. Это было самое сильное соединение корпуса Виноградова, полностью вооруженное танками БТ. Т-26 в ней были представлены всего 13 огнеметными машинами. По 10 КВ получили 18-я танковая дивизия и 1-я моторизованная дивизия. Причем 18-й танковой дивизии достались 10 монстров КВ-2 с 152-мм орудием. Эта дивизия была оснащена танками Т-26, изначально предназначавшимися для поддержки пехоты. По неписанной «традиции» лета 1941 г., часть танков 7-го мехкорпуса была растащена для поддержки пехоты и охраны штабов. Некоторое их количество (91 танк) было изъято из состава 7-го механизированного корпуса для усиления обороны города Витебска, охраны и обороны командного пункта 20-й армии, а также усиления 153 сд (36 танков Т-26) и 69 сд (5 танков Т-26). Положа руку на сердце – там Т-26 было и место.

Таблица. Численность танкового парка 7-го механизированного корпуса на 6 июля 1941 г.

После завершения сосредоточения, 28 июня 1941 г., 7-й мехкорпус получил от командующего 20-й армией задачу «в случае прорыва танков противника вдоль автострады на Смоленск уничтожить последние, прижимая их к реке Днепр. Быть в готовности к нанесению удара в случае прорыва танков со стороны Витебск[а]». По тому же приказу 153-я стрелковая дивизия обороняла Витебск, 69-й стрелковый корпус – рубеж Витебск, Орша (оба пункта исключительно), 61-й стрелковый корпус – рубеж Орша, Могилев. 1-я моторизованная дивизия, выдвинутая в район Борисова (вдоль того же шоссе Минск – Смоленск) должна была не допустить переправу немцев через Березину. 9-й мотоциклетный полк 7-го мехкорпуса и разведбаты дивизий вели разведку в различных направлениях (на Лепель, на Сенно, на Борисов). Фактически 7-й мехкорпус получил роль «пожарной команды» 20-й армии. Он должен был из глубины наносить контрудары по прорвавшемуся через линию стрелковых корпусов противнику. Несколько дней, проведенные в назначенном районе, позволили разведать возможные маршруты выдвижения для контрударов. Шоссе на Москву и Витебском дело, разумеется, не ограничилось. Было определено пять вероятных направлений действий и разведано13 маршрутов протяженностью от 25 до 50 км. На этих маршрутах строились и усиливались мосты и проводились другие мероприятия.

Нельзя сказать, что подготовленный командованием фронта и 20-й армии план обороны «Смоленских ворот» гарантировал успех. Однако это было типовое решение, неоднократно применявшееся позднее по обе стороны фронта. Например, примерно так же, как 7-й мехкорпус в июле 1941 г. под Витебском планировалось использовать 2-ю танковую армию Г. С. Родина в июле 1943 г. на северном фасе Курской дуги. Точно так же определялись возможные направления, разведывались маршруты выдвижения и планировались контрудары. Тогда, как известно советская оборона устояла, хотя и при куда больших плотностях построения стрелковых соединений и большем количестве артиллерии. Очевидным недостатком такой стратегии было вырождение контрударов в «Прохоровку» т.е. в изнурительное и кровавое лобовое столкновение с танковыми соединениями немцев. При небольшом количестве новых танков в 7-м мехкорпусе и проблемах с 45-мм снарядами пушек танков Т-26 и БТ перспективы такой схватки были туманными, даже с учетом оснащения 3-й танковой группы чехословацкими машинами. Однако развитие событий по варианту «Прохоровки» все же не было предопределено изначально. Хотя бы потому, что разреженную оборону стрелковых частей немцы проломили бы достаточно быстро. Соответственно вражеская танковая дивизия или моторизованный корпус успели бы втянуться в глубину советской обороны, подставив фланги под контрудар.

В целом командарму-20 Курочкину и тогдашнему командованию Западного фронта нельзя отказать в разумности и последовательности планирования обороны. Более того, план начал реализовываться в первые дни июля 1941 г. 1-я моторизованная дивизия первой вступила в бой и сдерживала продвижение немцев под Борисовым и вдоль шоссе на Москву. К 4 июля дивизия уже была сбита с позиций на Березине, удерживать которые требовал план. Фактически она действовала отдельно от 7-го мехкорпуса и подчинялась непосредственно штабу 20-й армии. Тем не менее, локальную задачу сдерживания противника на подходе к основной линии обороны она выполнила.

Танк КВ-1 из состава 14-й танковой дивизии 7 МК, застрявший при переправе через ручей в районе Витебска.

Та же машина с другого ракурса. Позднее над этим танком немцы воздвигли временный мост.

Исход оборонительного сражения за «Смоленские ворота» тогда еще не был очевиден. Ломать советскую оборону в отрыве от пехотных дивизий 3-й танковой группе было бы непросто. Важное с точки зрения обороны Западного фронта направление получило достаточно плотное прикрытие. Так, правофланговый 69-й стрелковый корпус получил для обороны полосу шириной 49 км, а 61-й левофланговый – 51 км. Соответственно в корпусах, имевших одноэшелонное построение, стрелковые дивизии получили полосы обороны полосы протяженностью от12 до 22 км. С одной стороны это превышало предвоенные нормативы в среднем в 1,5 раза и более. С другой стороны в целом для советско-германского фронта июля 1941 г. это была сравнительно высокая плотность. Что самое главное, 7-й мехкорпус скорее всего сражался бы с противником в одном ряду со стрелковыми частями, что в некоторой мере компенсировало бы нехватку собственной пехоты.

Однако всем этим планам обороны «Смоленских ворот» не суждено было пройти проверку боем. 4 июля на Западный фронт в качестве командующего с сохранением своих основных обязанностей прибыл Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. Как уже было сказано выше, Тимошенко 4 июля лишь формально вступил в должность. Его назначение состоялось еще 2 июля. Наспех назначенный вместо арестованного Павлова генерал Еременко стал заместителем нового командующего. Тимошенко с ходу взял быка за рога и радикально сменил стратегию действий вверенных ему войск. Ранее основной идеей было удержание линии обороны пехотой с контрударами мехкорпусами из глубины. Тимошенко решил использовать мехкорпуса для разгрома подвижных соединений немцев перед строящейся линией обороны армий внутренних округов. Иными словами, новое командование Западного фронта решило нанести контрудар по подходящему с запада противнику. Цели и задачи войск фронта были обозначены в Директиве №16, появившейся на свет поздним вечером 4 июля. Её основную идею можно определить как стратегию «щита и меча». «Щитом» в этой паре должна была стать оборона по реке Западная Двина и рубежу Бешенковичи, Сенно, Орша, Жлобин. «Мечом» становились 5-й и 7-й механизированные корпуса, нацеливавшиеся на лепельскую группировку противника. Ее силы тогда оценивались в две танковых и одну-две моторизованных дивизий. Прикрываясь «щитом» предполагалось махать перед ним «мечом», сокрушая противника на подходе к главной линии обороны. Также в директиве Тимошенко особо оговаривалось, что 5-й и 7-й мехкорпуса нужно использовать «во взаимодействии с авиацией». Кроме того, предполагалось усилить мехкорпуса отдельными частями 69-го стрелкового корпуса, посаженными на автомашины и артиллерией.

Сравнение Директивы №16 с ранее действовавшим планом действий вызывает противоречивые чувства. С одной стороны решение Тимошенко выглядит вполне разумным с точки зрения оценки противника. Действительно, было заманчиво разгромить вырвавшиеся вперед подвижные соединения противника на подходе к главной линии обороны. С другой стороны, бросать мехкорпуса в бой впереди главных позиций обороны, в отрыве от своей пехоты было, безусловно, рискованно. Отдельные посаженные на автомашины отряды стрелковых частей не могли радикально изменить соотношение сил с немцами по пехоте, точнее мотопехоте. Прикрытие и поддержка авиацией, вынужденной летать на большую дальность, также не сулила ничего хорошего. Оправдать решение Тимошенко можно было опасением за грядущий «генеральный штурм» обороны «Смоленских ворот» с использованием немцами подтянутой с периметра окружения под Минском пехоты. План с атакой подвижных соединений противника вполне отвечал здравой идее бить врага по частям. Выбив или обескровив мотомеханизированные соединения немцев можно было надеяться сдержать удар пехоты противника в ходе «генерального штурма» обороны 20-й армии. Если попытаться сформулировать идею Тимошенко в одной фразой, то она будет звучать примерно так: «дуэль подвижных соединений в пустом пространстве между пехотными корпусами».

Нельзя не отметить, что советское командование в данном случае правильно оценило наиболее опасное направление. Заместитель командующего фронтом генерал Еременко вспоминал: «В этой обстановке командующий фронтом определил, что главной угрозой для войск фронта являлась 3-я танковая группа Гота, наступавшая из района Лепель, Полоцк в направлении Витебска и севернее». Это была редкая для 1941 г. дальновидность. При создании 4-й танковой армии 3 июля Гюнтер фон Клюге прямо сказал, что ожидает «более быстрый успех» именно в полосе наступления 3-й танковой группы Гота. Помимо прежних заслуг Гота причиной оптимизма Клюге были «Смоленские ворота» как таковые – 3-й танковой группе не требовалось форсировать Днепр. Ни Гот, ни Клюге тогда еще не знали о готовящемся для них сюрпризе.

88-мм зенитка на самоходном лафете из 8-го батальона истребителей танков. Несколько орудий этого типа участвовали в отражении советских атак на рубеже р. Черногостницы.

Хотя во фронтовой Директиве №16 не были обозначены конкретные сроки перехода мехкорпусов в контрнаступление, командующий 20-й армией интерпретировал это умолчание в пользу версии «как можно быстрее». Возможно, сжатые сроки подготовки контрудара были обозначены Тимошенко лично, в устной беседе. В итоге в качестве времени перехода в контрнаступление командарм-20 Курочкин в своем приказе назвал 6.00 5 июля. Учитывая, что Директива №16 была отправлена в 23.15 4 июля, это давало всего несколько часов для выдвижения на исходные позиции.

Для разгрома прорвавшегося в районе Лепеля противника штабом 20-й армии был разработан следующий план операции. 7-му мехкорпусу было приказано наступать из района Витебска в направлении Бешенковичи – Лепель. Уже к исходу первого дня наступления он должен был выйти в район к северу от Лепеля, а в дальнейшем нанести удар во фланг и тыл Полоцкой группировки противника. Соответственно 5-му мехкорпусу ставилась задача нанести удар в направлении Сенно – Лепель. К исходу первого дня операции предполагалось овладеть районом к юго-востоку от Лепеля, а в дальнейшем развивать удар на запад, на Гленбоке и Докшице. Общая идея контрудара была достаточно простой и очевидной. Два мехкорпуса били по сходящимся направлениям не Лепель. Далее 7-й мехкорпус поворачивал от Лепеля на север в тыл штурмующим Полоцкий УР немецким войскам. Такой поворот на север требовал защиты фланга, обращенного в сторону противника, подходящего с запада. Задача обеспечения фланга возлагалась на 5-й мехкорпус, После выхода к Лепелю он должен был развивать наступление дальше на запад, тем самым активно прикрывая действия своего соседа.

Уже втянутой в бои 1-й моторизованной дивизии было приказано удерживать рубеж по реке Бобр и по особому приказу перейти в наступление в направлении на Борисов. Здесь, обеспечивая операцию двух механизированных корпусов с юга, дивизия Крейзера должна была захватить переправу через р. Березину. На первый взгляд эта задача может показаться неподъемной. Действительно, «пролетарка» только что была сбита с позиций на Березине, понесла чувствительные потери. Командование, разумеется, отдавало себе отчет в том, что 1-я моторизованная дивизия уже изрядно потрепана боями на борисовском направлении. Поэтому для гальванизации соединения Крейзера ему был передан 115-й танковый полк из только что прибывшей с Украины 57-й танковой дивизии. Однако танки у 1-й моторизованной дивизии уже были, в том числе тяжелые КВ. Их она благополучно потеряла в контрударах. Тем не менее, у «пролетарки» все же был определенный шанс на успех. Прорвавшаяся через Борисов немецкая 18-я танковая дивизия двигалась дальше к Орше. Теоретически имелся шанс прорваться к переправе у Борисова за спиной этого соединения, пропустив его дальше на восток.

На 69-й стрелковый корпус (153, 229 и 233-я стрелковые дивизии) возлагалось прочное удержание рубежа Витебск, Стайки с созданием сильной противотанковой обороны. Вместе с тем он должен был быть в готовности отдельными частями с артиллерией выдвигаться за 7-м механизированным корпусом.

61-му стрелковому корпусу (73, 18 дивизии) было приказано прочно удерживать рубеж ст. Стайки, Шклов и быть в готовности отдельными частями с артиллерией тоже выдвигаться на запад, но вслед за 5-м механизированным корпусом и 1-й мотодивизией. Одним словом, стрелковые корпуса получали задачу закреплять успех механизированных корпусов.

Фраза в Директиве №16 о «взаимодействии с авиацией» не осталась пустым звуком. Мехкорпуса не были оставлены без авиационной поддержки. По крайней мере в плане операции она присутствовала. Для обеспечения действий механизированных корпусов в воздухе и непосредственного взаимодействия с ними на поле боя выделялась одна авиационная дивизия. Вспомогательную задачу также получила 21-я армия с отходившими на восток левофланговыми частями 13-й армии. 21-я армия должна была, во что бы то ни стало, удерживать рубеж реки Березина, а сильными отрядами атаковать Бобруйск с целью взорвать мосты на коммуникациях противника. Об этой странице боев на Западном фронте, Жлобинской операции, будет рассказано отдельно.

 88-мм зенитка на самоходном лафете у переправы. Рядом переправляется танк Pz.IV из 7-й танковой дивизии XXXXIX AK(mot.).

Два танка Т-34 и один БТ-7 из 14-й танковой дивизии 7 МК, завязшие или подбитые на берегу Черногостницы.

Нельзя сказать, что сама идея контрудара вызвала полную и безоговорочную поддержку. А. И. Еременко позднее писал: «Идея контрудара, подсказанная Ставкой, шла вразрез с теми мероприятиями, которые намечались до вступления Тимошенко в командование фронтом. В той обстановке целесообразно было бы сосредоточить 5-й и 7-й корпуса в треугольнике Смоленск – Витебск – Орша, чтобы использовать их для нанесения контрудара в случае прорыва противником нашей обороны, созданной на линии Витебск – Орша». Действительно, как уже было показано выше, к моменту прибытия Тимошенко уже имелся достаточно осмысленный план обороны 20-й армии с опорой на подвижный резерв в лице 7-го мехкорпуса. Прибывающая 16-я армия с 5-м мехкорпусом становилась еще одним модулем вида «щит плюс подпорка к нему». Этой армией можно было прикрыть еще один участок, также используя мехкорпус для контрударов из глубины. Тем не менее, штабом Тимошенко было принято решение на контрудар. Началась кропотливая работа по его проведению в жизнь. 7-му и 5-му механизированным корпусам в ночь на 5 июля 1941 г. был направлен приказ в течение дня совершить марш в исходные районы, где быть в готовности к участию в армейском контрударе. Уже 5 июля передовые части 7-го механизированного корпуса завязали бой с мехчастями противника на рубеже Бешенковичи, Сенно.

После того, как задачи на контрудар были сформулированы, их довели до войск. На командный пункт 7-го мехкорпуса в 2.00 ночи 5 июля прибыл с необходимыми распоряжениями из штаба 20-й армии полковник Ворожейкин. Нельзя сказать, что командир мехкорпуса с воодушевлением воспринял поставленную ему задачу. Уже при первом взгляде на карту было видно, что район предстоящего наступления двух танковых дивизий корпуса благоприятствует применению танковых войск. Он изобилует реками, межозерными дефиле и другими препятствиями, пересекающими поперек нарезанную корпусу полосу. Фактически 7-й мехкорпус втискивался в узкую 6-километровую полосу между озером Сарро и Западной Двиной. Два вытянутых в направлении с севера на юг озера (Сарро и Липно) загоняли наступление в это дефиле, пересеченное к тому же речкой Черногостницей. Недостаток переправочных средств заставлял думать о смещении направления удара дальше к югу. Кроме того, осью наступления сразу двух танковых дивизий могла быть только одна дорога (шоссе от Витебска на Бешенковичи), проходившая через вышеуказанное дефиле.

Высказать свои соображения непосредственно Курочкину командир корпуса Виноградов не мог. Полеты на легкомоторных самолетах, обычные для немецких командиров и командующих были в Красной армии не слишком распространены. Немцы использовали для этого связные «Шторхи». В СССР это был бы в лучшем случае У-2 или Р-5. Тем более в небе июля 1941 г. такой полет был, мягко говоря, небезопасным. Поэтому быстро прибыть в Оршу лично Виноградов не мог. Он лишь попросил полковника Ворожейкина передать его соображения командарму-20.

Не имея времени на согласование, командир 7-го механизированного корпуса на свой страх и риск откорректировал принятое наверху решение. Одна танковая дивизия корпуса (14-я танковая) должна была наступать так, как предписывал приказ командарма-20. Как уже отмечалось выше, это была наиболее сильное соединение в подчинении Виноградова, получившее наибольшее число новых танков. Вторая танковая дивизия корпуса (18-я танковая) направлялась по параллельному маршруту, южнее назначенного сверху. Она должна была наступать на Сенно, а далее – в район Лепеля. Тем самым она обходила рубеж озер Сарро и Липно с юга. Кроме того, два соединения корпуса получали определенную свободу действий каждое в своей полосе. Теперь они могли не «толкаться локтями» вдоль одного шоссе на Бешенковичи. Нельзя не отметить разумной инициативы комкора Виноградова, который не стал рабски воспринимать приказы командования. Это особенно удивительно в связи с тем, что сам Виноградов ранее командовал стрелковыми частями и соединениями. Возможно, решение было подсказано ему начальником штаба 7-го мехкорпуса М. С. Малининым, имевшим большой опыт службы в танковых войсках. Виноградов его, по крайней мере, послушал и взял на себя ответственность. Но в любом случае успех 7-го мехкорпуса был с самого начала поставлен под сомнение.

Два Т-34 у Черногостницы крупным планом. Видно, что их пытались вытащить (бревна под гусеницами, тросы), но безуспешно.

Здесь самое время вспомнить о том, что для контрудара выделялись два мехкорпуса. Если один загнали в узкое дефиле, то может быть второй был обречен на успех? Однако перспективы наступления 5-го мехкорпуса тоже были далеко не безоблачными. Если 7-й мехкорпус успел «обжить» район боевых действий, то 5-й мехкорпус генерал-майора И. П. Алексеенко вступал в бой с колес, точнее из эшелонов. Первоначально мехкорпус в составе 16-й армии перевозился из Забайкалья в Киевский особый военный округ. Начало перевозок в мирное время наложило отпечаток на формирование эшелонов. Ни один из них не был самостоятельной боевой частью. Смена направления перевозки привела к нарушению очередности прибытия эшелонов. Последние погруженные в Забайкалье эшелоны стали прибывать на новое место назначения первыми. Изменение маршрута только усугубило и без того непростую ситуацию. Часть эшелонов успели не только прибыть на Украину, но и ввязаться в бой в составе так называемой группы Лукина. Так из 43 эшелонов 13-й танковой дивизии 5-го мехкорпуса 5 эшелонов успели доехать до города Бердичева на Украине. Батальон связи и разведывательный батальон этой дивизии там так и остались. Наиболее серьезно втянулась в бой 109-я моторизованная дивизия. Она сражалась под Острогом, понесла потери и часть ее подразделений так и осталась на Юго-Западном фронте. На Западный фронт прибыли 1 ½ батальона мотопехоты и 2 батальона танков дивизии. Всего в отряде 109-й мотодивизии было 2705 человек личного состава, 61 исправный БТ-5, 7 исправных БТ-7 и 11 БА-20. Фактически это был усиленный полк весьма умеренной боевой ценности.

Точно так же как его сосед из Московского округа, 5-й мехкорпус незадолго до контрудара получил танки новых типов. 13-я танковая дивизия получила 7 КВ и 10 Т-34, 17-я танковая дивизия – 6 КВ и 10 Т-34. Получение новой техники за несколько дней до ввода её в бой, разумеется, не лучшим образом сказалось на ее техническом обслуживании. Всего в мехкорпусе генерала Алексеенко было почти 800 танков, в подавляющем большинстве – старых типов. Более подробные данные о численности дивизий см. в таблице.

Таблица. Численность танкового парка танковых дивизий 5 МК к 7.7.41 г.

Укомплектованность автотранспортом дивизий 5-го мехкорпуса была на хорошем уровне. Однако точно так же, как и в случае 7-го мехорпуса новая матчасть не была обеспечена средствами эвакуации. Ни в 13-й, ни в 17-й танковых дивизиях не было ни одного трактора «Ворошиловец» или хотя бы С-65. Правда «Коминтернов» для эвакуации танков старых типов было почти штатное количество – 23 в первой и 28 во второй из 32 положенных по штату.

Говоря о подготовке контрудара в целом необходимо сказать несколько слов о его поддержке с воздуха. В приказе Тимошенко звучали хорошие и правильные слова о взаимодействии между участвующими в контрударе войсками и авиацией. 20-й армии «для непосредственного взаимодействия с войсками на поле боя» передавалась 23-я авиадивизия. Однако она была бледной тенью тех авиасоединений, с которыми Западный фронт встречал войну.

Таблица. Состояние 23-й авиадивизии на 5 июля 1941 г.

Всего в авиадивизии насчитывалось исправными 98 самолетов: 54 истребителя, 22 бомбардировщика и 22 штурмовика. Базировалась она на оршанском аэроузле. Для эффективного прикрытия двух мехкорпусов на обширном поле боя этого было явно недостаточно. Даже оставляя за скобками боевую ценность И-153 в качестве средства прикрытия войск на поле боя. Ударные возможности 23-й авиадивизии были ещё скромнее. Хотя надо отдать должное командованию – для выполнения поставленной задачи она получила новейшие штурмовики Ил-2. Из всех армий Западного фронта на тот момент только ВВС 20-й армии имели самолеты этого типа. Также необходимо отметить, что недостаток количества попробовали компенсировать качеством. В 23-ю авиадивизию передали 401-й истребительный авиаполк Степана Супруна, сформированный из летчиков-испытателей. Это был один из шести полков «особого назначения», укомплектованных хорошо подготовленными пилотами из испытательных центров. Сам Супрун погиб в бою с истребителями противника 4 июля, вместо него во главе 401-го полка встал известный летчик-испытатель Константин Кокинакки. 430-й штурмовой полк на Ил-2 тоже был одним из полков «особого назначения». Его возглавил бывший заместитель командира авиачасти боевого применения ВВС подполковник Малышев. Эта авиачасть занималась изучением способов боевого применения новой авиатехники ВВС КА. Для новейшего по тем временам Ил-2 это было более чем актуально.

Отметим, что в этот период немцы провели еще одну операцию по уничтожению советской авиации на аэродромах. Состоялся своего рода мастер-класс «как это делается». 5 июля 1941 г. на аэродром Витебск было организовано три налета (в 12.30, 15.40 и 17.00). Они были успешно отбиты советскими истребителями. Однако в 18.20, после того, как наши истребители были измотаны и дозаправлялись, 18 Ю-88 практически безнаказанно удалось отбомбиться по аэродрому. Результатом налета стало 3 уничтоженных и 12 поврежденных самолетов. Классический случай: успех после нескольких последовательных ударов.

Переход от обороны к наступлению создал определенные трудности в реализации плана Тимошенко. Части 153-й стрелковой дивизии с целью создания полосы препятствий перед своим передним краем взорвали мосты через реки и возвели различные инженерные препятствия. Дороги, мосты были минированы. В ходе марша в исходное положение для контрудара 14-я танковая дивизия потеряла три танка на советских минах. Даже без потерь разминирование и снятие препятствие требовали времени. В итоге 14-я танковая дивизия вышла на исходные позиции на восточном берегу р. Черногостницы лишь к вечеру 5 июля. Высланная вперед разведка выяснила, что на западном берегу р. Черногостницы немцами подготовлен противотанковый район. Эта разведка стоила потери 2 БТ и 1 Т-34. Более того, из-за подрыва плотины р. Черногостница стала непроходимой вброд для легких танков, нужны были переправы. Общее наступление было отложено на следующий день.

 Танк КВ-2 из 18-й танковой дивизии 7 МК. В бронировке пушки и лобовой броне башни видны пробоины, предположительно от снарядов 88-мм зенитки.

По большому счету Курочкин был прав, когда торопил своих подчиненных и требовал перейти в наступление 5 июля. С каждым днем и часом ситуация изменялась в неблагоприятную для советских войск сторону. Происходило это за счет подхода с запада остальных подвижных соединений двух танковых групп. Расчеты, из которых исходил Тимошенко в своем решении на контрудар, стремительно рушились. Выигранные у Борисова «пролетаркой» сутки были потеряны. Через мост у Борисова 4 июля переправилось еще одно соединение XXXXVII моторизованного корпуса группы Гудериана – 17-я танковая дивизия. Она была брошена по параллельному шоссе Минск – Москва маршруту на Оршу. Поначалу примерно 40 % состава соединения было оставлено в Борисове для обороны захваченного плацдарма. На 4 июля в 17-й танковой дивизии насчитывалось 80 боевых машин из 239 имевшихся к началу кампании (здесь учитываются как танки, так и БТРы).

Утром 5 июля 17-я танковая дивизия вошла в Черею, к полудню части дивизии покрывают половину пути от Череи до Сенно. Уже в 20.00 5 июля она выходит к Сенно. Обнаружив, что оно занято войсками Красной армии, немцы откладывают штурм на следующий день. Так на пути наступления запаздывающего 5-го мехкорпуса оказывается новое соединение противника, на этот раз из состава 2-й танковой группы. Также прорыв к Сенно ставил под сомнение успех второй танковой дивизии 7-го мехкорпуса. Строго говоря, само построение двух мехкорпусов делало дивизию из группы Гудериана костью в горле советского контрудара. Прорваться к Орше и уйти с линии удара 5-го мехкорпуса ей мешал 7-й мехкорпус. Она оказывалась заперта на шоссе от Череи до Сенно и вынуждена была сражаться на этой линии. Одновременно выход соединения к Сенно мешал наступлению 18-й танковой дивизии по плану обхода озерных дефиле комкора Виноградова. Дерзкий план командования фронтом резким выпадом разгромить вырвавшиеся вперед танковые соединения противника в районе Лепеля был поставлен под сомнение. Но ни командарм Курочкин ни комфронта Тимошенко еще об этом не знали. Исправить ситуацию могло одновременное наступление двух мехкорпусов, два удара разом немецкая дивизия могла не выдержать.

В развитие решения командования фронтом командующий 20-й армией генерал Курочкин в ночь с 5 на 6 июля поставил своим войскам следующие задачи: 7-му механизированному корпусу из района юго-восточнее Витебска наступать в направлении Новоселки, Долгое, Камень и к исходу 6 июля выйти в район Улла, Камень, Долгое. Тем самым мехкорпус выходил во фланг и тыл германским соединениями, стоявшим на подступах к Полоцкому УРу. 5-й механизированный корпус получал задачу наступать из района Орши вдоль железной дороги на Лепель. Фактически два мехкорпуса должны были нанести удар по сходящимся направлениям. После смыкания «клещей» в районе Лепеля вся втянувшаяся в коридор между Западной Двиной и Днепром группировка противника оказывалась в окружении. 44-й и 2-й стрелковые корпуса должны были наступлением на Борисов прикрыть удар механизированных корпусов с юга. 44-й стрелковый корпус должен был отбить Борисов, 2-й корпус – наступать на Борисов вдоль Березины, отрезая противнику пути отхода. 69-й и 61-й стрелковые корпуса 20-й армии оставались «щитом». Как это предусматривалось командованием фронта, они получили от Курочкина задачу продолжать удерживать занимаемые рубежи и выдвигать за механизированными корпусами отряды пехоты на машинах, усиленные артиллерией. Начало наступления всех частей планировалось в 5 часов утра, за исключением 2-го стрелкового корпуса, который должен был наступать с 6 часов утра 6 июля.

Наиболее сложной технически была задача 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса на правом фланге наступления. С утра 6 июля она начала энергичный штурм позиций немецкой 7-й танковой дивизии в узком дефиле между озером Сарро и Двиной. Советские части ждали противотанковые пушки и вкопанные танки. Позади многочисленная немецкая артиллерия готова была перепахивать берега р. Черногостницы. Казалось, никаких надежд на успех нет и быть не может. Позиции в дефиле были атакованы в двух точках. Лидером атаки стали новые танки КВ. Они были щитом мотострелков и саперов. Наступление велось по всем правилам, при поддержке артиллерии. Нужно было захватить плацдарм на западном берегу разлившейся речки, с которого потом можно было ввести в бой многочисленные БТшки дивизии.

Танки КВ-2 из 18-й танковой дивизии 7 МК, брошенные на дороге Сенно – Богушевское.

Ближе к Двине и шоссе на Бешенковичи атаковал отряд в составе 12 КВ и 2 БТ. Он был встречен настоящим шквалом огня немецкой артиллерии. Мощные КВ были выбиты один за другим. 4 танка – взорвались вместе с экипажами, 1 танк подбит через маску орудия, 2 танка подорвались на минах и были расстреляны артиллерией противника. Только 2 танка КВ с повреждённой ходовой частью были эвакуированы.

Казалось, советский контрудар ждет фиаско уже в первые часы наступления. Однако более успешными были действия второго отряда, атаковавшего южнее, ближе к озеру Сарро. Он был поддержан меньшим количеством тяжелых танков – с ним действовали 7 КВ. Тем не менее, ему сопутствовал успех. Это можно объяснить тем, что дальше от шоссе немецкая оборона была слабее. К вечеру 6 июля Черногостницу удалось преодолеть, был захвачен плацдарм.

Об этих событиях в журнале боевых действий 3-й танковой группы было сказано следующее: «12.00–7-я тд отражает атаки противника при поддержке танков и тяжелой артиллерии на линии Сенно – Дуброва. Очевидно, туда отправлены свежие силы из Витебска. Противнику удалось даже слегка потеснить наши войска». Под «слегка потеснить» в данном случае следует понимать захват наступающими советскими частями плацдарма на западном берегу р. Черногостницы. В какой-то мере это можно назвать неудачей немецкой обороны. Сражаясь фактически один на один на узком фронте с советской танковой дивизией, «дивизия-привидение» позволила захватить плацдарм. Он был немедленно использован для подготовки наступления. Под покровом ночи началось строительство четырех переправ. На следующее утро «разя огнем сверкая блеском стали» в атаку должны были пойти десятки БТешек. Плохо было то, что захваченный клочок земли на западном берегу реки был неглубоким. Это означало, что на нем нельзя было заранее накопить крупные массы танков. Они должны были подходить к переправам, форсировать реку и далее идти в бой.

Наступление началось уже в 4.30 7 июля с атаки мотострелков. В 5.30 открыла огонь артиллерия 14-й танковой дивизии. В 6.30 к переправам с востока подошли танки. Их было 126, в том числе 11 КВ и 24 Т-34. Ещё 17 танков завязли на подходе к переправе (в том числе 2 КВ и 7 Т-34). По четырем переправам танки начали пересекать Черногостницу. В этот момент заговорила немецкая артиллерия. Поднимались столбы воды, султаны земли на берегу и среди сгрудившихся у переправ танков. Построенные саперами мосты были повреждены артогнем немцев и ломались под тяжестью танков. Несколько боевых машин стали искать другие проходы через речку, двигаясь параллельно фронту, но при попытке перехода вброд завязли. Успевшие переправиться танки были встречены огнем артиллерии и вкопанных в землю танков. 8–10 танков под командованием командира 27-го танкового полка майора Романовского прорвались через противотанковый район немцев и пропали без вести. Скорее всего, они погибли уже в глубине обороны. Но нельзя сказать, что танковый бой был для 14-й танковой дивизии неудачным: было заявлено об уничтожении 42 немецких танков. Один танк Pz.II был захвачен и приведен с поля боя в качестве трофея.

Тем временем над полем боя появились немецкие пикировщики – в бой вступил авиакорпус Рихтгоффена. Цели у немецких летчиков были для них уже традиционные – артиллерия и атакующая вместе с танками советская мотопехота. Как было сказано в ЖБД 14-й танковой дивизии «налетели пикирующие бомбардировщики и истребители противника, которые последовательно, волнами бомбардировали танки и пехоту 14 МСП, нанося им значительные потери». Под удар также попал штаб соединения. Командир дивизии полковник Васильев был ранен осколками в лицо и руку, но остался в строю.

Танк Т-26 с вспучившимся в результате детонации боекомплекта бортом.

Удары пикировщиков вкупе с прочной противотанковой обороной сделали свое дело. Как это уже не раз случалось на советско-германском фронте, танковая атака без пехоты и артиллерии развития не получила. Вскоре последовала немецкая танковая контратака во фланг, угрожавшая окружением вырвавшимся вперед машинам. В итоге БТ, Т-34 и КВ вернулись на исходные позиции. В журнале боевых действий 3-й танковой группы указывалось: «7-я тд достигла в течение 7 июля больших успехов в обороне (уничтожено 74 вражеских танка)». Эта оценка хорошо коррелирует с советскими данными. Штаб 14-й танковой дивизии оценивал потери своих танков в 50 % от участвовавших в атаке, т.е. примерно в 60–65 машин. Из 61 танка 27-го танкового полка дивизии, принимавших участие в атаке в исходное положение вернулось 30 танков. Из 51 танка 28-го танкового полка вернулись всего 20 машин. Это без учета потерь разведывательного батальона и батальона тяжелых танков приводит нас к той же оценке в 65–70 потерянных за день танков.

Вечером 7 июля 14-я танковая дивизия была выведена из боя и до середины следующего дня приводила себя в порядок. Несмотря на мелькнувший в какой-то момент лучик надежды, чуда не произошло: проломить немецкую оборону в узком дефиле от озера Сарро до Западной Двины не удалось.

Может возникнуть вопрос: а где же был полк истребителей из летчиков-испытателей? Следы его деятельности в полосе наступления 7-го мехкорпуса все же обнаруживаются. Так 8 июля 1941 г. II группа 52-й истребительной эскадры (II/JG52) теряет в воздушном бою сразу два самолета Bf109F-2 и одного пилота (второй был ранен) в районе Бешенковичей. Погибший унтер офицер Альбрехт Ханика открыл свой счет 22 июня 1941 г. и в день гибели, 8 июля, сбил свой четвертый самолет, бомбардировщик ДБ-3. До этого эта группа несла потери в основном от аварий и до 8 июля в воздушном бою потеряла только два «мессера». При этом за все время сражения под Лепелем группа не отчиталась ни об одном сбитом советском истребителе. Также пикировщики VIII авиакорпуса потеряли 8 июля две машины от атак истребителей. Их также можно отнести к деятельности 23-й авиадивизии. Однако в целом следует признать, что с точки зрения воздушной войны даже на этом участке фронта эти успехи были не более чем булавочными уколами.

Смертоносный груз сброшен. Пикирующий бомбардировщик Ю-87 из VIII авиакорпуса возвращается после удара по советским войскам.

Несмотря на провал наступления на назначенном сверху направлении в запасе у командования 7-го мехкорпуса было свое собственное решение с прорывом через Сенно. Что происходило здесь, пока 14-я танковая дивизия безуспешно пыталась прорваться через Черногостницу? 18-я танковая дивизия получила приказ наступать в обход дефиле у Двины и озера Сарро по двум маршрутам. Осью каждого из них была дорога, петлявшая по лесам и озерным дефиле. 36-й танковый полк должен был широким обходным маневром выйти к Сенно с севера. Этот маршрут оказался бесперспективным, полк даже не дошел до Сенно. К 7 июля он вышел в центр оборонительной позиции 7-й танковой дивизии немцев и до вечера 8 июля вел здесь безрезультатный бой. Ввиду отсутствия в этой группе артиллерии и мотопехоты другой исход наступления вызвал бы удивление. В сущности это была попытка не загромождая дороги вывести танки к Сенно альтернативным маршрутом.

Куда более интересные события развернулись в полосе действий второй «боевой группы» 18-й танковой дивизии. Она включала как артиллерию, так и мотострелков и двигалась по дороге непосредственно на Сенно. В районе этого небольшого городка был в те июльские дни 1941 г. настоящий «слоеный пирог». Во-первых, он входил в полосу обороны 7-й танковой дивизии 3-й танковой группы. Во-вторых, с запада к нему подошли авангарды 17-й танковой дивизии 2-й танковой группы. Интересно отметить, что последняя вечером 5 июля донесла о том, что Сенно занято советскими частями. Этими встреченными немцами подразделениями, скорее всего, был разведывательный дозор 17-й танковой дивизии и батальон злосчастной 50-й стрелковой дивизии. Советская сторона в свою очередь идентифицировала противника как «авиадесант, выброшенный в районе Сенно». Сила этого десанта оценивалась в пехотный полк «при 60 танкетках». Это был один из многих примеров определения вырвавшихся вперед немецких танковых частей как «десанта».

Тем не менее, отряду советской 18-й танковой дивизии в бою с «десантом» утром 6 июля улыбнулась удача. Совместная атака танкового полка и мотострелкового полка, поддержанных артиллерией артполка дивизии, увенчалась успехом. Немцы были выбиты из Сенно. 6 июля вообще было черным днем для немецкой «дивизии-привидения»: она потеряла Сенно и позволила захватить плацдарм в дефиле у шоссе на Бешенковичи.

Однако быстрым и энергичным захватом Сенно 18-я танковая дивизия 7-го мехкорпуса разворошила осиный улей. С утра 7 июля последовала контратака сразу с двух направлений – с севера по восточному берегу озера Сенно, и с запада. Атаки поддерживались огнем артиллерии и волнами ударов с воздуха. Боевые группы двух немецких дивизий пытались одновременно с разных направлений захватить город. 7-я танковая пыталась отбить утраченное, а 17-я танковая – пробить себе дорогу на Оршу. Непосредственная связь между двумя этими дивизиями отсутствовала. Более того, мотоциклетный батальон 7-й танковой дивизии, потеряв связь со своей дивизией, действовал совместно с 17-й танковой дивизией группы Гудериана. Собственно одной из задач танков 7-й дивизии на тот момент было восстановление связи со своим мотоциклетными батальоном.

Так или иначе, на штурм Сенно независимо друг от друга пошли части сразу двух немецких дивизий. Генерал-майор в отставке Хорст Орлофф, в июле 1941 г. – офицер-танкист 7-й танковой дивизии – вспоминал: «Около 3.00 рота двинулась на юг через густой лес, пока перед нами не открылся вид на Сенно. На краю деревни около 30 русских пили свой утренний кофе, а по уходящему на восток шоссе двигались танки, грузовики и разведывательные автомобили. Решение было принято молниеносно: один взвод, вооруженный танками Pz.IV должен атаковать и уничтожить машины. В начале атаки русские пали духом и ни один из них не ушел живым. Их машины загорелись, а дома охватило пламя. Однако вскоре они пришли в себя и открыли ответный огонь по нашим небронированным машинам, поразив нескольких наших солдат». В отчете 7-го мехкорпуса мы находим ответ относительно странной растерянности защитников Сенно: «В северной группе наступало до 20 танков. […] Танки северной группы все наступали с красными флагами. Находящаяся на северо-восточной окраине Сенно рота 18 мсп приняла эти танки за свои, но противник, приблизившись, открыл огонь по роте и нанес ей тяжелые потери». Скорее всего под «красными флагами» имеются в виду нацистские флаги, которые немецкие танкисты натягивали на крыше моторного отделения своих машин. Это делалось для облегчения опознания своих танков сверху самолетами Люфтваффе. С некоторых ракурсов они могли показаться красными флагами.

Вскоре атакующие танки с крестами на бортах были встречены огнем с места танков 18-й дивизии. Танкистам Орлоффа удалось прорваться в Сенно, но были вынуждены отступить. В течение дня по советским данным город три раза переходил из рук в руки. В итоге к вечеру хозяином города осталась Красная армия. В журнале боевых действий XXXXVII корпуса отмечалось, что 17-й танковой дивизии «не удается потеснить противника, располагающего крупными силами артиллерии и танков, у Сенно и восточнее, что необходимо для движения из Сенно на юг». Как мы видим, немцы отмечают успешное взаимодействие артиллерии и танков. Надо сказать, что в тот момент у 17-й танковой дивизии группы Гудериана были практически развязаны руки – 5-й механизированный корпус еще только подтягивался для контрудара. Успех в обороне 18-й танковой дивизии можно расценивать как большое достижение, особенно с учетом того, что это соединение было вооружено танками Т-26. Новых КВ в дивизии имелось всего 10 штук. Причем это были КВ-2, совершенно бесполезные в танковом бою.

На следующий день, 8 июля, закрепившаяся в Сенно боевая группа советской 18-й танковой дивизии вновь подверглась яростным атакам противника сразу с нескольких направлений. С раннего утра ее атаковали с севера, с запада и с юга. В какой-то момент немецкие танки из 7-й танковой дивизии едва не прорвались к позициям советской артиллерии к востоку от Сенно. Еще одна атака боевой группы 7-й танковой дивизии последовала на само Сенно. Как вспоминал Хорст Орлов, она «втянулась в жестокую битву за каждый дом и каждую позицию – уличные бои». III батальон 25-го танкового полка дивизии вскоре доложил: «Вражеское сопротивление слишком сильное, батальон возвращается на исходные позиции» В итоге все атаки были отбиты, советские танки не отступали и безостановочно вели огонь с места. Однако силы и внимание были рассеяны на несколько направлений. Момент истины наступил в полдень. Примерно 20–30 немецких бомбардировщиков атаковали танки и позиции артиллерии. Как указывается в отчете корпуса, при этом применялась зажигательная фосфорная жидкость. Далее последовала массированная атака на Сенно с запада. Этот удар заставил советские части оставить город. Они были отброшены на несколько километров к востоку от Сенно. В итоговом донесении штаба группы армий «Центр» за 8 июля указывалось: «17 тд после тяжелого оборонительного боя, в котором приняли участие наши пикирующие бомбардировщики, заняла Сенно».

В этот момент командование оценило решение командира 7-го мехкорпуса с ударом через Сенно. По итогам неудачного штурма дефиле у шоссе на Бешенковичи 7 июля командующий 20-й армией генерал Курочкин отдает приказ обойти с юга противотанковый рубеж противника на рубеже р. Черногостница, озер Сарро и Липно. Общая цель наступления оставалась прежней – удар в тыл вражеской группировке, штурмующей Полоцкий УР и наступающей через Западную Двину. Уже в 9.35 8 июля Виноградов транслирует новую задачу частям и соединениям своего корпуса. Уже в 14.00 14-я танковая дивизия должна была сосредоточится в новом районе. Теперь она должна была наступать плечом к плечу с 18-й танковой дивизией. Если бы приказ был выполнен, то танки дивизии Васильева успели бы поучаствовать в бою за Сенно. Возможно даже им бы удалось переломить ход боя и даже вернуть Сенно.

Однако, получив приказ на рокировку в район Сенно, 14-я танковая дивизия смогла приступить к его выполнению только в 14.00 8 июля. Столь длительная задержка была обусловлена распоряжением заместителя командующего войсками Западного фронта по автобронетанковым войскам генерал-майора Борзикова. В тот момент он находился на командном пункте 7-го мехкорпуса. Будучи озабочен сильным воздействием вражеской авиации по боевым порядкам советских частей, он настаивал на отказе от марша в дневное время. Совершив марш, части дивизии (без мотострелкового полка) поздним вечером 8 июля сосредоточились в районе к северо-востоку от Сенно. Части 18-й танковой дивизии к тому моменту уже беспорядочно отходили на восток под градом ударов с воздуха. Момент для закрепления успеха с удержанием Сенно был упущен. От самого Сенно советские части были отброшены уже довольно далеко, почти на 25 км. Решение на рокировку 14-й танковой дивизии еще имело смысл сутками ранее. Если бы направление удара было сменено после первой проверки на прочность немецкой обороны на рубеже р. Черногостница, то 7 июля был шанс удержать Сенно. Город мог стать хорошей исходной позицией как для наступления, так и для сдерживания противника. Пока Сенно оставалось бы в руках советских войск немецкое наступление в «смоленских воротах» было бы невозможно. Однако в суровой действительности все случилось именно так как случилось. Потрепанная в боях на р. Черногостница 14-я танковая дивизия прибыла под Сенно уже к «шапочному разбору».

Танк БТ-7 и бронеавтомобиль БА-10 подбитые или брошенные на обочине дороги.

Получив неутешительные донесения о положении дел под Сенно, командование 7-го мехкорпуса, тем не менее, все же решает реанимировать истекающий кровью контрудар. В 14.00 9 июля следует новый приказ на наступление. Если ранее соединениям корпуса ставились задачи на прорыв в тыл противостоящей 22-й армии группировке противника, то теперь задачи были уже гораздо скромнее. От двух потрепанных дивизий требовалось отбить Сенно, с перспективой возможного продвижения дальше на запад и северо-запад от него. Рассматривая ситуацию с учетом реальной обстановки в стане противника можно оценить этот план как совершенно нереалистичный. К действующей в районе Сенно и Лепеля группировке противника к тому моменту присоединилась 12-я танковая дивизия, прибывшая из-под Минска. Ее передовые части вышли 8 июля как раз в район Сенно. При этом от 14-й танковой дивизии требовалось еще выставить прикрытие на случай удара противника от Бешенковичей на восток, т.е. на случай наступления немцев через дефиле между озером Сарро и Западной Двиной. Перейти в наступление две танковые дивизии 7-го мехкорпуса должны были в 16.00 9 июля.

Здесь самое время вернуться немного назад и обратиться к судьбе 5-го механизированного корпуса. Хотя два мехкорпуса должны были вести наступление одновременно, в действительности операция распалась на два самостоятельных контрудара, разнесенных по месту и времени. Причина этого была довольно проста. При всей своей внешней привлекательности идея нанесения удара далеко впереди строящегося фронта обороны имела несомненные недостатки. Прежде всего, требовалось выдвинуть мехчасти вперед из глубины. Как это не прозаически звучит, для этого требовалось горючее. Вечером 6 июля командир 5-го мехкорпуса доносил командующему 20-й армией: «5 мк, наступая в направлении Лепель, попал в исключительно неблагоприятные условия: болотистая местность, ручьи, речки и беспрерывный проливной дождь, размочивший почву, вследствие чего колесные машины, артиллерия сильно отстали».

Части и соединения 5-го мехкорпуса в ночь с 6 на 7 июля и до вечера 7 июля заправлялись горючим, подтягивали тылы и приводили свои боевые машины в порядок. Колесные машины мотополка и артполка 13-й танковой дивизии были остановлены разрушенным мостом в Обольцах. Танки могли еще с трудом пересечь заболоченный ручей и уйти вперед, а автотранспорт и тягачи артиллерии – вытянулись перед ним в длинной пробке, ожидая его восстановления.

За все эти задержки с заправкой танков вскоре предстояло заплатить дорогую цену. 6 июля немецкая 17-я танковая дивизия целиком собирается на дороге от Череи до Сенно. Оставленную у плацдарма у Борисова боевую группу дивизии сменяет 5-й пулеметный батальон. Заслон на пути 5-го мехкорпуса становится все прочнее.

8 июля наступил момент истины для 5-го механизированного корпуса. Он, наконец, должен был показать, на что он способен. Ранним утром, в 4.15 командир корпуса генерал-майор Алексеенко отдает приказ на наступление. Задачу дня он формулирует так: «5 мк во взаимодействии с 23 ад уничтожает противостоящего противника и к исходу дня 8.7.41 овладевает Лепель». 17-я танковая дивизия должна была наступать вдоль железной дороги Орша – Лепель, 13-я танковая дивизия – двигаться параллельным маршрутом и атаковать Лепель с юга. Предполагалось, что 109-я моторизованная дивизия, точнее ее отряд, «обеспечит наступление корпуса слева». В резерв Алексеенко выделял всего один танковый и один мотострелковый батальон.

Построение 13-й танковой дивизии для наступления было достаточно своеобразным. Все ее полки были выстроены в линию плечом к плечу. Вместо поддержки удара танков мотострелковый полк получил самостоятельную задачу – своим наступлением «прикрывать левый фланг дивизии». Соответственно оба танковых полка должны были наступать самостоятельно, вообще не имея поддержки пехоты. Более того, батальон тяжелых танков и артиллерийский полк к началу наступления запаздывали. Атака 13-й танковой дивизии началась в 12.00 без артподготовки. Соответственно ни о каком подавлении артиллерийским ударом противотанковой обороны противника не было и речи. Первый дивизион артполка 13-й дивизии занял позиции только в 14.00, второй – 17.00 и в бою фактически не участвовал. Результат был предсказуемым: и атака мотострелков, и атака танков была остановлена огнем перешедших к обороне частей немецкой 17-й танковой дивизии. Интересно отметить, что роковую роль сыграла задержка даже на несколько часов. Если бы атака 5-го мехкорпуса состоялась раньше, то немцам вряд ли бы удалось отбить Сенно. А так у них появилась возможность маневрировать имеющимися силами, решая возникающие задачи поочередно.

Кроме того, этот бой может служить иллюстрацией того, как на действия танков может влиять авиация. Если оценивать опыт Второй Мировой войны в целом, то на долю авиации приходятся буквально единицы процентов потерь танков. Однако в некоторых случаях она могла существенно влиять на результаты боя. Наиболее распространенным вариантом является подавление с воздуха артиллерии и мотопехоты. Без их поддержки танковая атака оказывается сорванной. Однако были и другие варианты. Для выхода на исходные позиции танкистам 13-й дивизии нужно было пройти по достаточно протяженному маршруту днем. Походные колонны советских танков сразу же попали в поле зрения немецких летчиков. Такое уже было и не раз как в Белоруссии, так и на Украине. Чаще всего потери были невелики. Однако под Сенно роковую роль сыграли особенности местности. Командир 2-го танкового батальона 25-го танкового полка капитан Бойченко вспоминал:

«Вытянувшись от Бочарово [до] Тербени (не доходя 1 км Тербени) я со своими танками очутился на ровной местности в 0,5 км, окруженной с трех сторон (северо-восточнее, восточнее и юго-восточнее болотистой речкой и юго-западнее лесом). В этом месте танки смешались с танками других частей, находившимися в это время там и искавшим броды. В это время вся масса танков, находившаяся на этой площади, была подвергнута ожесточенной бомбардировке пикирующих бомбардировщиков противника. Я с 8 танками успел переправиться и уйти в направлении деревни Тербени. Остальным танкам дорога была закрыта застрявшими в броде танком (разбитом авиабомбой) и танки вместе с другими танками (3-й танковый батальон 25 тп) укрылись от бомбежки в лес (юго-восточнее деревни Тербени)».

Таким образом, несмотря на достаточно условную эффективность действий собственно по бронетехнике, авиация все же могла влиять на танковые атаки. Немецкие пикировщики, разбив один танк на переправе, фактически перекрыли выход на поля боя для значительной части 25-го танкового полка. Через переправу прошел целиком только 1-й батальон, 2-й батальон капитана Бойченко вышел в бой всего с восемью машинами, успевшими пройти через роковой брод. Понятно, что атака уменьшенными силами была в тех условиях обречена на провал. Тонкобронные БТшки могли рассчитывать только на подавление вражеской ПТО массой, плотной атакой большого числа боевых машин. В этом случае обнаружившая себя выстрелами противотанковая пушка получала град ответных выстрелов и один из них мог стать для нее роковым.

С 16.00 до 20.00 13-я танковая дивизия предприняла еще пять атак, но они лишь привели к большим потерям от огня противотанковой артиллерии немцев и успеха не принесли. В 20.00 наконец подошел батальон тяжелых танков (КВ и Т-34). Была предпринята последняя атака, но она тоже была совершенно безрезультатной. 25-й танковый полк дивизии потерял за день 27 танков, 26-й танковый полк – 47, батальон тяжелых танков – 6 боевых машин. Нельзя не отметить, что 25-й танковый полк понес меньшие потери, просто за счет того, что значительная часть его танков в бою попросту не участвовала. Они были заперты на лесной дороге удачным ударом Ю-87 в танк на броде. В 22.00 командир 13-й танковой дивизии приказал частям выходить из боя. Приказ касался всех, в том числе не дошедшие до поля боя машины 25-го полка.

На участке соседней 17-й танковой дивизии 5-го механизированного корпуса советским войскам пришлось одновременно испытать и радость триумфа, и горечь поражения. Атака группы собранной И. П. Корчагиным из 33-го танкового полка, мотострелкового полка и артполка дивизии успешно атаковала в направлении Лепеля. Немецкая оборона дрогнула, начался беспорядочный отход. Однако из-за отсутствия горючего вскоре большая часть танков этого отряда советской 17-й танковой дивизии была вынуждена остановиться. Некоторые прорвавшиеся в глубину машины были вынуждены вернуться обратно.

В журнале боевых действий XXXXVII моторизованного корпуса этот эпизод описывается так: «Своего апогея атаки достигают ближе к середине дня, противнику удается прорвать оборону 17-й тд между Сенно и Липовичи – Толпино и отрезать тыловые части в районе Череи от основной массы дивизии. Благодаря отличной работе Люфтваффе удается в середине дня облегчить положение находящихся под сильным давлением дивизий, причем последние смогли захватить высоты восточнее Сенно, создав предпосылку для дальнейшей атаки в южном направлении. Кроме того, во второй половине дня удается танковой атакой восстановить связь между группами в Сенно и Лыковичах». Таким образом, действительно, атака по всем правилам во взаимодействии танков, мотострелков и артиллерии принесла успех. Более того, удачная атака заставила немцев задействовать силы из соседней 3-й танковой группы. В журнале боевых действий группы Гота указывалось: «[12-я танковая дивизия] прибыла как раз вовремя, чтобы исправить критическое положение на фронте правого соседа, 17-й тд, где противник прорвался на север. Однако запланированное на следующих день продвижение дивизии к Витебску было отложено из-за этого прорыва». Прибытие еще одной дивизии лишало советский контрудар каких-либо перспектив, но танковые атаки по крайней мере задерживали продвижение немцев на восток.

Тем не менее, достигнутый локальный успех не был закреплен в результате обрушившихся на дивизию Корчагина ударов с воздуха. В данном случае немецкие и советские источники единодушны относительно оценки роли авиации в сражении. В отчете штаба советской 17-й танковой дивизии сказано: «При подвозе горючего и боеприпасов для заправки машин авиация проявляла исключительную активность в воздухе и тем самым не давала возможность [произвести] дозаправку. Машины, возвращавшиеся с атаки в район исходных позиций, также подвергались бомбежке, в результате которой часть машин сгорела». Очевидно, что такая деликатная процедура как заправка танков бензином, была крайне затруднена в условиях постоянной угрозы с воздуха. Всего за день немецкими наземными частями и Люфтваффе было заявлено об уничтожении более 200 советских танков. Из этого числа 17-я танковая дивизия претендовала более чем на 100 советских танков. Соответственно еще 100 машин остается на долю Люфтваффе. В какой-то мере эта оценка подтверждается журналом боевых действий 3-й танковой группы, в котором указывалось, что «Около 100 вражеских танков уничтожено пикировщиками». Такое единодушие оценок заставляет сделать вывод, что под Сенно немецкие бомбардировщики Ю-87 действительно добились некоторого успеха в борьбе с советскими легкими танками. Близкие разрывы крупных авиабомб действительно могли пробивать их броню.

Несмотря ни на что, советским танкистам все же удалось добиться заметных тактических успехов. В журнале боевых действий XXXXVII моторизованного корпуса 8 июля появилась такая запись: «Бои в этот день особенно тяжелые из-за того, что русские ввели в бой множество тяжелейших танков. Единственным доступным орудием, способным наверняка с ними бороться, является 8,8-см зенитная пушка. Однако ширина полосы наступления и большое число танков не позволяют прикрыть этими орудиями все направления. Вражеские атаки нанесли, насколько известно, серьезный ущерб артиллерийским частям и колоннам 17-й тд». Но за этот успех вскоре предстояло заплатить дорогую цену.

Маневренные операции всегда сопряжены с определенным риском. Помимо наступления на лепельском направлении 5-й мехкорпус был вынужден обеспечивать свой правый фланг со стороны Сенно. Он был открыт ввиду умеренных успехов северного соседа – 7-го мехкорпуса. Прикрытие фланга осуществлялось силами 34-го танкового полка 17-й танковой дивизии. Оно осуществлялось рядом атак небольшими отрядами в северном и северо-западном направлении. Один такой отряд состоял из 2 Т-34 и батальона легких танков, другой – 2 КВ, 3 Т-34 и 15 легких танков. Исходили при этом из простой мысли, что атакованный противник перейдет к обороне и откажется от активных действий.

Однако это был скорее расчет взять противника «на испуг», если даже не сказать «блеф». 34-й полк как чисто танковая часть обладал весьма условными возможностями по удержанию местности. Он не был поддержан ни мотопехотой, ни артиллерией. Именно с этого направления в 18.00 8 июля последовал немецкий контрудар. Его сила была оценена советской стороной в «100 легких и средних танков». Точное «авторство» этого контрудара из немецких документов не просчитвается. Возможно столь крупные силы были задействованы из состава 12-й танковой дивизии, которая «прибыла как раз вовремя, чтобы исправить критическое положение на фронте правого соседа, 17-й тд» (см. выше).

Легко преодолев разбросанные на большом пространстве боевые порядки 34-го танкового полка, немецкие танки и мотопехота атаковали в южном и даже юго-западном направлении. Тем самым они вышли в тыл успешно наступавшей ударной группировке 17-й дивизии 5-го мехкорпуса. К 21.30 8 июля в окружение попал вырвавшийся вперед мотострелковый полк дивизии с танковым батальоном и дивизионом артиллерии. Остальные действовавшие с ним танки, как уже было сказано выше, были отведены на заправку. Советские мотострелки были окружены фактически в глубине немецких позиций, куда они прорвались в ходе дневного боя.

На следующий день, 9 июля, наступление 5-го мехкорпуса было приостановлено. Потрепанные дивизии были отведены назад и приводили себя в порядок. Одновременно готовился контрудар по деблокированию окруженного мотострелкового полка 17-й танковой дивизии. Его предполагалось вывести из окружения в ночь с 9 на 10 июля. Однако связь с окруженными установить не удалось. О том, что они еще живы говорили только звуки боя, доносившиеся из глубины немецкой обороны.

На 10 июля 5-й мехкорпус получил задачу совместно с 7-м мехкорпусом ударить в направлении Бешенковичей. Однако к тому моменту уже приобрела реальные очертания угроза окружения корпуса. Проведенная разведка обстановки дала неутешительные итоги. Колонны немецкой мотопехоты, двигаясь от Сенно на юг, вышли в район Обольцы, фактически в тылу 5-го мехкорпуса. В этих условиях командир корпуса принял решение прорываться из окружения в ночь с 10 на 11 июля. Корпус строился в две колонны. В правую колонну входила 13-я танковая дивизия, управление корпуса и корпусные части. В левую колонну – 17-я танковая дивизия. Прикрывал отход корпуса с тыла отряд 109-й моторизованной дивизии.

Интересно отметить, что немецкое командование прямо не ставило задачи окружить 5-й мехкорпус. По крайней мере, в журнале боевых действий XXXXVII корпуса текущая задача формулируется следующим образом: «17-я тд должна соединиться с корпусом, двигаясь через Обольцы, и сконцентрироваться в районе Обольцы – Призмаки – Дубы, обороняясь фронтом на восток и север». Обращаю внимание: оборона предполагается не фронтом на запад т.е. против 5-го мехкорпуса, а фронтом на восток и север. Как видно, ожидались скорее контрудары из района Орши. Либо немцы считали, что наносившие 8 июля контрудар советские части уже отошли на восток, либо оставляли их на растерзание подходившим с запада пехотным корпусам. Гудериан в своих мемуарах также не пишет напрямую о каком-либо замысле со сражением на окружение. Он рассказал об этом эпизоде следующим образом: «Я настоял на своем приказе и распорядился, чтобы 18-я танковая дивизия после выполнения своей задачи, а также 17-я танковая дивизия, после того как разгромит противника у Сенно, поворачивали на юго-восток к Днепру». Сенно в данном случае выступает как узел дорог, необходимый для дальнейшего продвижения вперед. Действительно, изначально задачей 17-й танковой дивизии был прорыв на восток по маршруту, альтернативному прямому как стрела шоссе Минск – Москва. По шоссе, напомню, прорывалась соседняя 18-я танковая дивизия того же корпуса. Соответственно идущее другим путем соединение повторяло все изгибы этого маршрута. На очередном изгибе своего замысловатого пути немецкая 17-я танковая дивизия оказалась за спиной советского 5-го мехкорпуса.

Тем не менее, угроза изоляции выдвинутого вперед мехкорпуса Алексеенко от главных сил фронта была более чем реальной. Более того, части корпуса оказались отрезаны от своих тылов, располагавшихся к востоку от дороги Сенно-Обольцы. Если в условиях охвата и обхода воевать было еще можно, то без горючего и боеприпасов – увы, нет. Прорыв 5-го мехкорпуса из окружения начался в 22.00 10 июля. За два часа до этого вперед была выслана разведка, обнаружившая интенсивное движение по дороге от Сенно до Обольцев. Однако прорыв под покровом темноты прошел в целом успешно. Сейчас можно констатировать: произошло это потому, что никакого прорыва немцы не ожидали. Они опомнились только тогда, когда дорогу пересекал арьергард 13-й танковой дивизии – 25-й танковый полк. Он был отрезан артиллерийским огнем. Попытка прорыва с боем провалилась, во время этой отчаянной атаки погиб командир 25-го танкового полка полковник Муравьев. Он сгорел в подбитом танке. Также оказался отрезанным от главных сил корпуса отряд 109-й моторизованной дивизии. К середине дня 11 июля основные силы 5-го мехкорпуса вышли из окружения.

Отряд 109-й мотодивизии и 25-й танковый полк 13-й танковой дивизии прорвались к своим на следующий день, 12 июля. Им удалось нащупать просветы в построении противника и проскочить на восток в ночь с 11 на 12 июля. Как отмечалось позднее в отчете штаба 109-й дивизии «Отряд прошел все рубежи возможного столкновения с противником без единого выстрела». Остатки 25-го танкового полка были выведены из окружения по лесной дороге.

Окруженный вечером 8 июля мотострелковый полк 17-й танковой дивизии так и не был деблокирован ударом извне. Вечером 9 июля и утром 10 июля немцы пытались ликвидировать окруженный отряд. Однако окруженцы смогли удержаться, а затем было принято необычное решение: прорываться в противоположную расположению 5-го мехкорпуса сторону. Прорыв был направлен не на юго-восток, а на север. Фактически маршрут отряда пролегал по тылам немецкой группировки в районе Сенно. В условиях маневренного сражения, когда полностью контролировать захваченную территорию немцы не могли, это было вполне возможно. С 10 по 20 июля отряд кружным путем вышел из окружения.

По данным штаба 5-го механизированного корпуса его соединения в результате боя 8–11 июля и при выходе из окружения понесли следующие потери:

13-я танковая дивизия – 82 танка;

17-я танковая дивизия – 244 танка;

109-я моторизованная дивизия – 40 танков.

Людские потери за этот период, за вычетом окруженного отряда 17-й дивизии, составили 646 человек, в том числе 138 человек убитыми и 357 – пропавшими без вести.

Несмотря на тактические неудачи 5-го и 7-го механизированных корпусов, точку в контрударе под Лепелем поставил прорыв 3-й танковой группы через Западную Двину. В середине дня 10 июля командир 7-го мехкорпуса Виноградов отдает приказ: «В связи с прорывом противника сев. реки Западная Двина и захватом Витебска стрелковые части армии к исходу дня 10.7.41 возвращаются на основные оборонительные позиции, передний край которых пройдет по р. Лучеса и далее на юг». Вечером того же дня корпус должен был выступить в новый район сосредоточения. Неудача советского контрудара влияла на это решение косвенно. Если бы 5-й и 7-й мехкорпуса смогли прорваться к Лепелю и ударить в тыл штурмующим Полоцкий УР соединениям противника, от прорыва через Двину немцам пришлось бы отказаться.

Мехкорпуса к тому моменту еще сохраняли относительную боеспособность. Примером может служить пережившая тяжелые бои в дефиле между оз. Сарро и р. Западная Двина 14-я танковая дивизия 7-го механизированного корпуса (см. таблицу).

Таблица. Наличие и потери матчасти 14-й танковой дивизии на 10 июля 1941 г.

² Так в документе.

Как мы видим, в соединении имеется еще больше сотни танков, в том числе 17 машин новых типов. Кроме того, часть танков успели эвакуировать на армейские СПАМ-ы и есть шанс на их восстановление и ввод в строй.

Из состава 17-й танковой дивизии 5-го мехкорпуса из боя 13 июля вышли 3 КВ, 3 Т-34, 75 БТ-7, 34 Т-26,17 ХТ, 12 БА-6/10 и 18 БА-20. Если сравнить с численностью соединения на момент вступления в бой, то потери тяжелые. Однако боевой потенциал дивизия еще сохранила и в последующем еще участвовала в боях на Западном фронте.