На рассвете нового года в одном из обшарпанных игорных домов Мандриона неотразимый соблазнитель, откликавшийся на имя Джанджильберто, проиграл пятьдесят тысяч евро бандиту из Туффелло по кличке Турок.

– Даю тебе неделю, потом пеняй на себя.

Его банковский счет иссяк, ростовщики отказывались иметь с ним дело, не доверяя его болтовне и не зная, под какое обеспечение он хочет взять ссуду. Джанджильберто уже обдумывал всякие решения. Во-первых, крайние вроде того, чтобы добыть пистолет и застрелить Турка или застрелиться самому. Во-вторых, промежуточные, например, бежать за границу. И наконец, в-третьих, решения отчаянные: донести на некоторые неприглядные деяния уже имевшего судимость кредитора, с которым он познакомился случайно, и добиться награды согласно уложению о поддержке свидетелей. И вдруг он понял, что решение-то находится под рукой: Лаура. Она сможет вытащить его из беды. Их роман с переменным успехом тянулся уже год. До сих пор он представал перед ней таким, каким и должен быть изысканный профессионал. Одинокий, с лицом старого нераскаявшегося цыгана, с хвостиком, помогающим прикрыть лысину, с глазами немыслимой синевы, которым невозможно не довериться, он был, как мы уже заметили, неотразим. Прошлое, проведенное в прокуренных барах и кабаре, научило его привлекать и удерживать всеобщее внимание, но при необходимости он мог быть и серьезным, и убедительным, и предельно логичным. Лаура угодила в сети на втором свидании. Она была хороша в постели, хотя и немного назойлива, а в самые интимные моменты просто пугала своей нервозностью. Если бы не этот увалень-мальчишка, который все время терся возле нее, отношения могли бы принять вполне приемлемую стабильность хотя бы на годик-другой, пока есть еще порох в пороховницах и не пришло время упадка. Джанджильберто до смерти боялся и этого упадка, и постоянства в отношениях. Они виделись два-три раза на неделе, иногда он оставался у нее на уик-энд (при условии, что Карло удавалось сбагрить тетушке). Но когда Лаура начинала кружить по опасным тропам, типа «Мы уже целый год вместе, надо бы достойно продолжить наш роман…», у него вдруг возникала срочная командировка в Европу или в Милан (что было одно и то же в его виртуальном мире, огороженном непробиваемой сеткой из отлитых «пуль» крупного, среднего и малого калибра). Взяв интервью у знаменитого гонщика или занявшись скандалом с допингом, он возвращался, шторм утихал, бедняжка Лаура снова была полна страсти и нежности, и все катилось по прежним рельсам. Время от времени он позволял себе маленькие развлечения с женщинами без особых амбиций, вроде этой дылды Адрианы. От них требовалось: а) скрашивать вечера и ночи, которые без того были бы заполнены тоской; б) быстро исчезать, выполнив свое назначение. В общем, все шло бы совсем неплохо, если бы не затесался этот ублюдок Турок. До сих пор с Лаурой ему удавалось соблюдать, так сказать, моральное целомудрие. Но врожденный инстинкт навигатора в мутной воде уже не раз подсказывал, что за счет этой взбалмошной, но податливой синьорины рано или поздно удастся хорошо поживиться. Теперь момент настал.

Лаура заведует филиалом небольшого банка. Вот она-то и раздобудет ему пятьдесят тысяч евро для спасения шкуры. И сверх того еще, скажем, пятьдесят, чтобы ликвидировать подельников (эту потаскушку Адриану и Славянина) и оставить кое-что на черный день. Он лично ничего не имеет против Лауры и ее урода-сына, но, когда речь идет о жизни и смерти, тут не до щепетильности.

И теперь, сидя за столиком в «Трех ступеньках», Джанджильберто наблюдал за жертвой, которая пошатнулась, чуть не упав, заметалась вокруг фонтана, лихорадочно вглядываясь в толпу, забегала взад-вперед в тревоге, но в истерику еще не впала. Тогда он передал мобильник Славянину.

Славянин нажал на зеленую кнопку. Лаура начала лихорадочно рыться в сумочке, схватила телефон и почти выкрикнула: «Да?» Славянин, изменив голос, сказал то, что было заготовлено. Лаура побледнела, снова огляделась и, почти не дыша, прислонилась к столбу. Мумия озабоченно сошла с пьедестала и склонилась над белой как полотно женщиной, сразу потерявшей и силы, и равновесие, а может, и жизнь. Но Лаура пришла в себя и тряхнула головой, отказываясь от помощи: спасибо, все в порядке, ей ничего не нужно.

Потягивая кока-колу, Славянин покачал головой:

– Бедная женщина. Итальянец, ты бессердечный кретин.

– Притворяется, я ее хорошо знаю. На мальчишку ей наплевать. Можешь мне поверить, она не такая, как ты думаешь…

– Ничего я не думаю. А тебе придется платить.

– Позвонишь ровно в четыре. Ты знаешь, что надо сказать. Потом исчезнешь. Телефон можешь оставить себе, но какое-то время им не пользуйся. И помни: это просто шутка!

– Ничего себе шуточка! – прошипел Славянин, поднимаясь. – Эта шуточка называется похищением. Я тебя не знаю, никогда не видел, никогда не слышал. И за такие шуточки идут другие деньги!

– Спокойно, ты все получишь завтра, идет?

– Завтра! – злобно ухмыльнулся Славянин и провел пальцем по горлу. – Иначе…

Джанджильберто попросил счет. Приливы и отливы толпы плескались на площади. Лаура, закрыв руками лицо, сидела на бортике фонтана Четырех Рек. Джанджильберто, зажав в руке мобильник, начал считать. Ровно на счете «семь» тот зазвонил.